Оксюморон

– Твоё?! – указующий перст ткнулся в сохнущие на веревки джинсы.

– Моё! – он сам пребывал в шоке от пропажи Вари, но интуитивно почувствовал, что буря затихает и вскоре сойдет на нет. Это придавало смелости. – Мне можно наконец одеться?!

Не сказав ни слова, соседка покинула ванну и двинула в коридор, к стоящему на журнальном столике телефону.

– Алло! Кто это?! – слышал он её рявканье, натягивая джинсы прямо на голое тело и выглядывая из ванной. – Здравствуй, Алексей! Родители дома? Понятно… Это Галина Сидоровна, соседка твоей бабушки. Иду из магазина, окна настежь, музыка орёт. Звоню. А мне твой дружок открывает. Голый совсем! Так… Так… Так… С голыми яй… Нагишом?! Не понимаю… А вино?! Два фужера! Чего-о… Ладно… Ладно… Я Татьяне Григорьевне всё доложу!

Покрутила телефонную трубку в руке, прожигая его взглядом, потом аккуратно вернула ее на рычаги, помолчала с полминуты и недовольно прогудела:

– Молодёжь, мать их ети… Одно рукоблудство, поди, на уме? Писа-атель… – и ретировалась с чувством выполненного долга.

Закрыв за ураганной Галиной Сидоровной дверь, он ворвался в большую комнату и сразу выключил магнитофон.

– Варя! – позвал осипшим от волнения голосом.

Балконная дверь осторожно приоткрылась и в нее проскользнула Варя. Совершенно одетая, с расправленными волосами и с полным отсутствием мимики на лице и блеска в упоительных глазах. В правом кулаке она держала его трусы. Оказалось, как только он устремился открывать дверь, Варя расправила покрывало на диване, сгребла их шмотки в кучу и выпорхнула на балкон. Оделась уже там и во время обшаривания квартиры бдительной нравоблюстительницой сидела на корточках, совершенно успокоившись. Соседке, видимо, и в голову не могло прийти, что развратница способна в голом виде выскочить на балкон, и она оставила это место необследованным.

Он было попытался вернуться к прежним занятиям, но был решительно и жестко отвергнут. Выждав для подстраховки ещё час, они ликвидировали следы своего пребывания, стараясь не производить лишнего шума, и со шпионской осторожностью покинули место своего первого полноценного свидания. Варя отошла только в троллейбусе, начала улыбаться, хоть как-то реагировать на его корявые шутки, а потом прошептала ему прямо в ухо:

– Больше я в эту квартиру ни ногой!

Глядя в два озера фантастического цвета, смотрящие на него открыто и серьезно, понял насколько непоколебимо ее теперешнее решение.

Для возврата Лёхе ключей встретился с ним в своем дворе, на качелях, где они часто встречались едва ли не с первого дня знакомства. По счастью стоял поздний вечер, принесший незначительную передышку от надоевшей жары, и детвора отправилась по домам. Иначе бы малышня сильно удивилась, увидев двух старшеклассников, сидевших рядышком, каждый на своих качелях, один из которых не может удержаться от смеха, скручиваясь чуть ли не в узел, а другой излишне серьезен. Наконец Лёха пришел в себя, отдышался, вытер ладонями заслезившиеся глаза и поведал детали недолгого телефонного общения с Галиной Сидоровной. Ответы соседки были известны, а вот что нес дружок на том конце телефонного провода он узнал только сейчас.

Оказывается Лёха весь день блаженствовал дома. Родители отправились на открытие какой-то выставки, потом предстоял сабантуй по этому поводу и до вечера он наслаждался одиночеством. Так как одна из комнат выходила на противоположную сторону дома, то раскрытые окна создавали приятный сквозняк, не пускавший изнурявшее пекло внутрь приятного оазиса. Полулежа в удобном кресле-качалке Лёха наслаждался перечитыванием «Приключений Ходжи Насреддина». Неожиданный телефонный звонок Галины Сидоровны оторвал его от кульминации момента, когда находчивый и никогда не унывающий узбек справедливо утопил в пруду ростовщика Джафара. Находясь под впечатлением прочитанного, он начал врать увлеченно и искрометно. Да, это именно он дал ключи своему другу Никите, чтобы тот переписал себе несколько музыкальных новинок (у него нет такой аппаратуры), полил цветочки, а заодно помыслил над новым произведением. Он книжки пишет, в Литературный институт поступать готовится, а смена обстановки подталкивает вдохновение. Голый? Так жарко ему стало! А в таком виде к вам вышел, потому что слишком погрузился в свои размышления. Писатели, как и актеры, должны вживаться в своих героев. Чуть-чуть пригубил алкоголя для творческого настроя. Это только на пользу. Почему сразу из двух фужеров? Да кто же их разберет, этих творческих личностей?! У них же тараканы в головах! Кое в чем показания двух раздолбаев совпадали, голой девки найти не удалось, и неистовая противница блуда угомонилась. Трудно сказать, поведала Галина Сидоровна эту историю лёхиной бабуле или нет, но та никаких претензий внуку не предъявляла, словно ничего и не случилось. В том числе, и по поводу разбитой лампочки.

…Варя всегда знала себе цену. Он это понимал уже в те годы, когда и понимать-то такое еще не мог. Скорее – чувствовал. На уровне подсознания, улавливая тонкие намеки интуиции. Правда, само понятие «цена» вряд ли уместно по отношению к Варе. Ценой обладает лишь то, что предлагается, выставлено на продажу. Тут же право выбора всегда оставалось за «товаром», а претендовавший на взаимность счастливчик наивно полагал обратное. В соискателях донести до дома ее портфель она никогда не испытывала недостатка. Мальчишка, благодарно получавший ношу и не догадывался, что ему предоставлена роль носильщика и не более того. Уже через пару дней счастливец оказывался низвергнут с пьедестала, видя на своем месте другого, исподволь корчившего вчерашнему везунчику ехидные рожи и не подозревавшего, что вскоре они окажутся друзьями по несчастью. То же самое происходило и позже с приглашениями на прогулку, в кино или походом на дискотеку. Никаких намеков на взаимность или симпатию. С её стороны лишь дружеское расположение без гарантий и призрачных шансов на перерастание в нечто большее в обозримом будущем. Державший ее за талию во время медленного танца мог сколь угодно радоваться мнимой победе, а после стоять с разинутым ртом и полным непониманием в отсутствующем взгляде, получив ничем не обоснованный, иногда излишне резкий отказ.

Он все это знал и видел, а потому довольно быстро уяснил: любить ее придется на грани муки, на разрыв сердца, рискуя на каждом следующем шаге сорваться в пропасть. Однако повернуть обратно, отступиться от нее уже был не в силах. К тому же научился ловить кайф от положения канатоходца, постоянно балансирующего между таким сладостным «да» и убийственным «нет». Легенда рассказывает о страшной плате, на которую шли древнеримские воины за ночь любви с Клеопатрой. Прекрасно понимал несчастных! Однако класть голову на плаху не имел ни малейшего желания. Зачем? Пусть сказочных ночей будет великое множество, и все они будут по согласию и проходить во взаимном удовольствии.

Одну важную, ключевую вещь он уяснил раньше других претендентов на взятие неприступной крепости. Ухаживания, в том числе и самые оригинальные, вряд ли дадут положительный результат. А если и принесут успех, то лишь кратковременный. Нужно стать этой удивительной девушке по-настоящему интересным, доказать свою необычность. И еще – это, быть может, даже важнее – задышать с ней одним воздухом, нередко наступая на горло собственной песне, загоняя под лавку свое самолюбие. И он начал действовать. Во время прогулок рассказывал ей истории собственного сочинения (ни одна из них так и не была впоследствии положена на бумагу). Веселые, грустные, иногда страшноватые, но всегда интригующие и с хорошим концом. Процентов на двадцать они состояли из реальных фактов, остальное – вымысел, фантастика. Рассказывал с артистизмом, давя неимоверным усилием воли собственную зажатость и напряжение, готовое разорвать его изнутри. Первая же фантасмагория понравилась Варе, и она поинтересовалось: где и от кого он такое слышал, в какой книге прочитал? Потупив взгляд, скрывая ликование, он признался в своем авторстве. Она удивилась, не поверила и потребовала дать честное слово. Ну это он сделал легко и не раздумывая. На следующий день Варя, словно пытаясь проверить его, попросила рассказать еще что-нибудь. Просьба не застала его врасплох, и он выдал за экспромт давно подготовленную байку. И снова оказался на коне.

Однажды случилось то, чего ему удавалось некоторое время избегать. Варя нашла-таки в афише «Иллюзиона» заинтересовавший ее фильм и пришлось выполнять обещание и тащиться на сеанс. Время года, когда это случилось, как и содержание фильма в памяти не отложились. Название кинокартины сразу не отложилось в памяти. Запомнил только свою беспрерывную борьбу с неумолимой дремотой. Заклюй он тогда носом, его падение в глазах любимой девушки оказалось бы чрезвычайно низким и болезненным, а то и вовсе безвозвратным. Они сидели в самой середине последнего ряда и впереди маячило десятка два голов, не более, и то ближе к экрану. Отличная атмосфера для поцелуев! Но Варя не только не поддержала его поползновений, но и дала им решительный опор, зашипев как змея и окатив взглядом полным презрения. Не мешай наслаждаться зрелищем, болван! Ничего не оставалось делать, как с умным видом впериться в экран. Но зрелище не интересовало и не трогало сердце, навевая лишь скуку и сон. Искоса поглядывал на Варю и поражался: глаза блестят, на лице отражаются все переживания показываемой истории. Она вся в картине и более благодарного зрителя ему еще видеть не приходилось. Неужели ей действительно нравится эта архаичная черно-белая нудятина? Нет, он не спорил, есть отличные старые фильмы. «В джазе только девушки», к примеру, или «Полосатый рейс». Да много можно вспомнить названий, если хорошо покопаться в памяти. Но это… Впрочем, Варя с удовольствием читала и Льва Толстого с Достоевским. И не только то, что полагалось прочесть по школьной программе.

Наконец-то на экране показались финальные титры, и пытка просмотром прекратилась. Они вышли из кинотеатра и вдоль по набережной отправились к ее дому. Всю дорогу он чувствовал себя шпионом, находящимся на грани провала. А ну как спросит о впечатлениях от просмотра? Соврать, изображая восторг – не проблема. А если поинтересуется чем именно восхитил фильм, название которого сходу и не вспомнить? Вот тут можно конкретно сесть в лужу. Он имен-то главных героев не удосужился запомнить, не говоря уже об остальном. К его счастью, ни одного вопроса на засыпку не последовало. Наоборот, Варя просветила его, как стала поклонницей фильмов, считающихся теперь классикой мирового кинематографа.

Летом прошлого года ее маме через третьи руки достались билеты на Международный московский кинофестиваль, на внеконкурсный показ. И они отправились в кинотеатр «Октябрь». Но вовсе не на Калининский проспект, а к черту на кулички – в Люберцы. Именно там располагался тезка первого стереофонического кинотеатра в стране. Надо отметить, вполне себе презентабельное заведение с хорошим залом, экраном и звуком. В пакете крутили сразу два фильма. Первым шел свежий голливудский боевик «Голубой гром» со стрельбой, динамичным сюжетом и невероятными вертолетными трюками. Два часа аншлаговый зал во все глаза следил за происходящим на экране, иногда сопровождая действие восторженными возгласами: «Умеют же снимать буржуи!». Народ не успел выдохнуть после развязки первого фильма, как тут же пошли начальные титры второго. Им оказалась «Дорога» Феллини. Почему картина великого итальянца, снятая более тридцати лет тому назад, вообще оказалась на кинофестивале, бог весть. Тяжелый неореализм привлек не всех. Через пятнадцать минут после начала показа зал опустел едва ли не наполовину. Мама тоже поднялась с кресла, не сомневаясь, что дочь последует за ней. Но та и не думала покидать свое место, завороженно глядя на экран. Оставить ее одну в поселке, о котором ходили нехорошие слухи, она не решилась, и осталась досматривать историю про нелегкую судьбу Джельсомины. С тех пор походы в «Иллюзион» для Вари стали праздником. Именно здесь, да и то не часто, можно было увидеть иностранные фильмы, не всегда привлекавшие массового зрителя, но обязательно умные и тонкие. Прекрасное блюдо для эстетов, одним словом.

– «Дорогу» я посмотрела сегодня второй раз, – она улыбалась едва ли не блаженно. – Теперь вместе с тобой. Ты, кончено, его видел раньше… Спасибо за компанию.

Нет, не видел! Не случилось, к сожалению. Страстно хотел, да как-то не вышло.

Теперь он знает, как называется только что просмотренное кино. Хотя… Что-то не срасталось. Он четко запомнил: название состояло из нескольких слов.

– Подожди, – появился повод показать свою заинтересованность. – Но ведь фильм…

– Правильно! – она словно ждала этого недосказанного вопроса и обрадовалась ему. – В советском прокате, а нас тогда еще и на свете не было, он вышел под названием «Они бродили по дорогам». Под ним и сейчас его демонстрируют, как ты видел. А оригинальное название – «Дорога». Ты не знал?

– Нет! – чистая правда. – Спасибо за пояснение. Теперь запомню…

«Крик» и «Затмение» Антониони, «Ночи Кабирии» Феллини, «Священная гора» Ходоровски, «Земляничная поляна» Бергмана, «Схватка в ночи» Франца Ланга. Вот далеко не полный список фильмов, которые ему пришлось просмотреть за время их с Варей отношений. Поначалу шел на сеансы как на Голгофу. Нечто вроде субботника, куда большинство идет из-под палки, но делает вид, что абсолютно добровольно и с искренним энтузиазмом. Выпивал перед трудным походом пару чашек крепчайшего кофе, чтобы избежать конфуза. Всегда внимательно боковым зрением наблюдал за Варей и старался ей подыгрывать. Смеялся в тех моментах, когда смеялась она, напускал на себя серьезность, когда замечал слезинки в ее глазах. Как только не окосел, смотря одним глазом на экран, а другим на Варю! Если бы не всё затмевающая любовь, проклял бы высотку на Котельнической набережной. Один раз подфартило. Подошли к кассам, а там табличка с надписью: «Сегодня кинотеатр закрыт по техническим причинам». Не новость, а песня, мгновенно наполнившая сердце радостью! Едва удержался, чтобы не выдать заплясавшую душу. Сделал кислую мину, вздохнул удрученно и они отправились бродить по сырым осенним улицам.

Лёха, слушая его рассказы об очередной просмотренной нетленке, крутил пальцем у виска и называл его прирожденным подкаблучником и чудаком на букву «м». Терпения у тебя, говаривал он, как у вола. Так и будешь ярмо на себе тащить, пока не сдохнешь. Классиков, видишь ли, ты читать не желаешь. А в кино прешься, как заговоренный. Любовь требует жертв! Это понятно. Но не тех, от которых люди сходят с ума. Он ничего не отвечал на нотации друга. Хотя мог бы сказать, что позови его Варя к себе домой или в любое другое место, для совместного прочтения вслух кусков из «Войны и мира» или «Униженных и оскорбленных», пошел бы не раздумывая. И читал бы, пока ей самой не надоест.

Однако со временем произошла некая метаморфоза, для него никак не ожидаемая. Сперва сам испугался своих ощущений. Постепенно, незаметно для себя, он проникся этими фильмами! Стали более-менее ясны сюжеты и идеи, перестали казаться скучными диалоги, вызывали интерес поступки и судьбы персонажей. Вскоре «Иллюзион» стал обычным кинотеатром, а не пыточной, и в чашках кофе перед сеансом отпала необходимость.

В очередную годовщину Великой Победы, они прогуливались по зеленым аллеям Парка Горького, лопали вкуснейший пломбир в вафельных стаканчиках, смотрели на группы ветеранов – еще крепких пенсионеров, увешанных заслуженными наградами – радовались расщедрившемуся майскому солнцу, ловили кайф от совместного времяпрепровождения и вовсе не думали о подкрадывающихся выпускных экзаменах, после которых должна начаться другая жизнь, несомненно счастливая. И вот тогда она впервые задала вопрос, ставший него теперь нестрашным:

– Мы столько фильмов вместе пересмотрели в «Иллюзионе»… Тебе правда интересно? – слегка прищурилась, полусъеденный стаканчик держит в руке и смотрит на него так, будто у нее где-то внутри детектор лжи имеется. – Или только для того, чтобы мне угодить?

– Интересно! – ответил легко, ничуть не лукавя. – Сначала не понимал ничего, а потом втянулся как-то. Ну и… Чего там скрывать! И ради тебя тоже.

– А что именно тебе интересно в этих фильмах? Чем они тебя цепляют.

А вот тут конкретного ответа у него не имелось. Можно, конечно, соврать что-нибудь подходящее, но не хотелось сейчас, казалось ненужным.

– Не знаю… – покачал головой и долопывая мороженное. – Не могу сформулировать. Если честно, и не задумывался над этим по-серьезному. Просто получаю удовольствие. Ну, а тебе? Чем они тебе в душу запали?

– Вот именно! – отозвалась быстро и радостно. – Ты попал в самую точку! Западают в душу! Трогают, теребят ее, заставляют размышлять. О любви, о людях, об их судьбах, отношениях и поступках. Эти фильмы не приукрашивают реальность, иногда даже делают ее чересчур мрачной. В них добро не всегда побеждает зло, и Золушка не обязательно находит своего принца. Но ведь и жизнь человеческая – далеко не сказка. И еще… – она сдвинула изящные бровки. – Не знаю… Вряд ли смогу точно выразить свою мысль. В общем, обо всем этом в этих фильмах рассказывается таким языком, в который надо вслушиваться. Очень внимательно! Буквально в каждую фразу, а то и в каждое слово. Не отвлекаться от просмотра, всматриваться во все сцены, улавливать даже самые мелкие детали… Между прочим, писателям это тоже необходимо!

Она сильно воодушевилась от собственной речи, но как-то спонтанно оборвала ее, остановилась, чмокнула его в щеку, взяла под руку и заявила, пресекая все последующие вопросы:

– Не хочу больше ничего объяснять! Тут подсказчики ни к чему. Сам дойти должен.

Варя вовсе не чуралась фильмов, за билетами на которые народ выстраивался в длиннющие очереди, ломился в кассы предварительной продажи. Они вместе смотрели и «Бездну», и «Три дня кондора» и «Спасите «Конкорд» и еще много чего, суперпопулярного. И он отлично видел, что она вовсе не делает этим ему одолжение, а испытывает удовольствие от просмотра. Однако, когда он пригласил ее сходить на «Легенду о динозавре» второй раз, Варя решительно отказалась. Она искренне не понимала, зачем это нужно делать. Так интересно же! Ну и что? Посмотрела один раз и достаточно. Он этого никак не понимал! С Лёхой, к примеру, «Пираты ХХ века» они смотрели пять раз. Правда, еще в щенячьем возрасте.

Было у девчонки еще одно увлечение. Буквально страсть! Она обожала дискотеки. И не важно, что там неслось из динамиков. Варя самозабвенно танцевала под рок-н-ролл, диско, нью-вейф, итальянцев. Подо всё! Ему казалась, что в танце она пытается выплеснуть некую внутреннюю энергию, накапливающуюся в ней и требующую непременного выброса, и эта энергия ей самой подчиняется плохо, она никак не может разгадать ее природу, а скорее и не пытается. Дергаясь с ней рядом, иной раз пугался: она сейчас не здесь, или где-то в одной ей ведомых мирах, словно шаман, впавший в камлание. На улицу после дискотеки Варя выходила усталая и удовлетворенная, с лучащимися от счастья глазами.

Ему же все эти танцы-шманцы были далеко до фонаря. Чувствовал себя там как вошь на блюде. Шел туда, кончено, не как на экскурсию в лепрозорий, но, если бы завтра все дискотеки закрыли раз и навсегда, ничуть бы не расстроился. Всегда старался увильнуть от данного мероприятия, подыскивая любой незначительный повод. Только Варе отказать не мог. Таскался за ней по домам культуры и прочим танцполам, даже когда температурил или необходимо было пару лишних часов посидеть над учебниками. Танцевал из рук вон плохо и учиться не собирался, считая всю эти движения пустым занятием. Она конечно же знала о его мытарствах, о его острой нелюбви ко всем шумным и многолюдным сборищам (не побоялся высказать свое отношение к дискотекам), но оставалась непреклонной и постоянно звала его с собой. По-настоящему влюбленные понимают друг друга нервными окончаниями или еще чем-то, до сих пор неизвестным науке, и он прекрасно чувствовал, как ей импонирует эта его жертвенность.

В девятом классе, на коротеньких каникулах между третьей и четвёртой четвертью, когда зима ещё агонизирует слякотными вылазками, но приближение настоящей весны чувствуется и в удлинившемся дне, и в щебетании птиц, приветствующих грядущую смену года, и в воздухе, пахнущем совсем не так, как недели две назад, Варя затащила его на дискотеку во Дворец культуры ЗиЛ, славящуюся своей прогрессивностью. Здесь имелась отличная аппаратура, не уступающая концертным залам того времени, шикарная цветомузыка, весёлые ведущие, отлично разбирающиеся в музыкальных новинках, а главное – отсутствие запретов на каких-либо исполнителей. Низкий голос Нины Хаген в Советском Союзе, мягко говоря, не одобряемой к прослушиванию, нередко звучал из мощных динамиков. Ходила легенда о некоем представителе райкома ВЛКСМ, курировавшего молодёжное безобразие, заявившимся сюда с инквизиторским видом и решимостью закрыть бедлам раз и навсегда, а через сорок минут выделывавшим коленца на зависть многим завсегдатаям. Красивый зал с мраморными колоннами и паркетом тёмных тонов, по пятницам принимавший клуб «Для тех, кому за тридцать», в субботу вечером набивался до отказа теми, кому от пятнадцати до двадцати с небольшим плюсом.

В середине всеобщего веселья, когда раздались первые аккорды «Hotel California» к Варе, откуда-то из цветастого полумрака вынырнул коренастый черноволосый парень с рельефной мускулатурой, натягивавшей голубую водолазку на бицепсах и груди, и пригласил на танец, по-доброму улыбнувшись и подмигнув ему, скромно стоявшему рядышком. Она мгновенно согласилась и положила кавалеру руки на плечи. Шустряк уверенно обнял девичью талию, и они медленно поплыли в такт незабвенному хиту Eagles. А он стоял как пригвождённый, пребывая в предынсультном состоянии, и наблюдал как спортивного сложения наглец не только притягивает его ненаглядную к себе поближе, но и что-то нашептывает ей на ушко со слащавой улыбкой на довольной физиономии. Варя даже не смотрела в его сторону, явно получая удовольствие от танца с новым партнером, двигавшимся уверенно и красиво, не норовя оттоптать ей ноги. Когда американские рокеры закончили свою балладу, сияющий от счастья незнакомец вернул Варю на место, картинно поклонился ей, поблагодарив, опять подмигнул ему и удалился.

– Тебе плохо? – донеслось до него сквозь звуки «Абракадабры» Стива Миллера. Варя глядела на него встревоженно и участливо.

Много лет спустя, путешествуя от нечего делать по интернету, он нашел перевод «Абракадабры» и одна строка его поразила: «Мой ангел в дьявольском белье». Точнейшая характеристика Варвары Стержневой!

– Ты-ы… – судорожно сглотнул, но во рту и горле царствовала сушь. – Ты… пошла… с этим… Зачем?

– Так танцевать же! – плечи поднялись и опустились, а глаза блестят, ликуют и смеются. – Нельзя, что ли? Мы за тем сюда и пришли. Кавалеры иногда приглашают дам, и не всегда своих. Что тебя удивляет?

И отстранилась от него, задвигалась в такт музыке, маняще изгибаясь. Он перестал для нее существовать на какое-то время. Варя полностью отдалась звукам, купалась в них, как в ласковых волнах дивного, не существующего на нашей планете моря.

Ближе к ночи, когда они вышли в темноту, на холодный воздух, он еще не успокоился, внутри все кипело и рвалось наружу…

– Я не понимаю… – все-таки нужно было расставить все точки над i. – Мы пришли вместе… Ты можешь пойти с любым, кто тебя позовет?

– Дурак! Что за идиотский вопрос?! – она резко остановилась и вперилась в него гневным взглядом – вспыхнула мгновенно, как порох. – Можно подумать, мы с ним целовались! Я могу танцевать, с кем хочу! Запомни это!

– Но он тебе шептал что-то… – он верил в свою правоту, но такого решительного отпора не ожидал, а потому поубавил тон.

– Пригласил на дискотеку в следующую субботу! – Варя градус накала снижать не собиралась и продолжала наступать. – В Олимпийскую деревню, в концертный зал! Я давно слышала, что там классно. Только билеты не достать. Модные новинки крутят, свежевыжатые соки попробовать можно. Из самых экзотических фруктов, между прочим. А он спортсмен, боксёр. Недавно первенство Москвы выиграл, вот ему и перепало два пригласительных билета!

– Т-ты… С-согласилась?! – сердце находилось на грани взрыва, дышать стало трудно, почти невозможно.

– А как же! – она определенно издевается над ним. – Ты рад за меня?

Полный нокаут! Он еще стоит или уже лежит на грязном асфальте, жадно хватая онемевшим ртом воздух? Нет, все-таки удержался на ногах, хотя и не чувствует их, а перед глазами колышется сизый туман. Перед ним инопланетянка, перевоплотившаяся в Варю и пытающаяся втолковать ему свою, внеземную, мораль!

– Ревнуешь? – мимолетно улыбнулась и тут же надула губки. – Глупо и гадко! Чего тогда стоят твои признания в любви?! Любовь предполагает доверие друг к другу. Полное и безоговорочное! По-другому нельзя. В настоящей любви нет места ревности. Ты не согласен?

Черт подери… В ее глазах блестели слезы! Варя реально считала его сейчас своим обидчиком. Он угрюмо молчал, поняв какого ответа она ожидает. Но он не мог его произнести. Не мог! Да и чувства захлестнули, одарив ненадолго немотой. Не сможет он ее ни с кем делить. Никогда! Даже в такой пустяковине, как медленный танец. Поход же на дискотеку с другим и вовсе преступление, по его разумению. И она это знает! Вот сейчас он это увидел. По глазам, по мимике ее увидел. Знает, но поступит все равно по-своему. Отчетливо понял и другое: для нее нетерпимо любое, пусть самое незначительное, покушение на собственную свободу, нетерпим и намек на недоверие.