Россыпи

К полёту первого космонавта

«Космонавт летал – не видел Бога» —Сотрясала пресса Божий свет.Вот и я, вбежав домой, с порога: —«Бабушка, а Бога-то ведь нет!Кабы был дак космонавт увидел…»Бабушки печальные глазаС горьким сожаленьем – не с обидойПосмотрели – позабыть нельзя.Ничего она мне не сказала:(Жалко неразумное дитя)…Не идёт из сердца эта жалость —Колет даже много лет спустя…Запускал с товарищем ракетуИ мечталось в небо полететь…До сих пор я помню дату этуИ глаза, что так могли смотреть…

Памяти Николая Зубарева

К полузаброшенной деревне,У Моломы у реки,Где деревья тихо дремлют,И стареют от тоски,Приезжал мужик, не старый,Тароват, в глазах огонь!У него свирель, гитара,И жалейка, и гармонь.Он свирелью и жалейкойРастравил весь местный люд:Две старухи – им налей-ко,Дак они ещё споют.Вроде бродят еле-еле,Всё равно козлух пасут.Хоть семь пятниц на неделе,Терпеливо крест несут.– Эдак, эдак, – скажет АннаНа любой соседки вздор.– Лико, немочь окаянной,Уронил совсем забор.Не козёл, а наказанье,Надо, лешего, под нож…– Эдак, эдак, – скажет Анна…Что тут со старух возьмёшь?А мужик на ус мотает,Примечает, что к чему:Кто о чём и как здесь бает —Всё-то нравится ему.Он и сам отсюда родом,С детства знает говор тот…Но всё меньше, год за годом,Здешних изб жилых стаёт.Эти милые старушкиТоже отживут свой век,Зарастут травой избушки,Не заглянет человек…А пока, в отцовском доме,На всё лето – не скучай:Он рыбачит на Моломе,Пьёт, не только крепкий чай.На печи корчага с пивом,На столе в котле судак,И в клети висят – на диво —Вялить рыбу он мастак.Вечерком затеплим свечку,Пива пенного попьём.Ковшик бегает на печку,Пока всё не пропоём.Я в гостях у друга Коли:Здесь такая благодать!В тишине и на приволье,Только красок больше брать.Деревенские пейзажи…Здесь с природой всё в ладу,Но боюсь, что скоро дажеТой деревни не найду…Зарастёт травой высокой,Нынче, знать, таков удел…Кто же – слышно – издалёкаВсё играет на дуде.То жалейки голос слышу,То жалею о былом…И в моей судьбе так вышло —Я оставил отчий дом…

Приди

Приди, приди,Сквозь синь приди,Поёт пичуга в упоенье.Ликуя, рвётся из грудиЕё призывное волненье.Приди, приди,И вторит ейКапели голос торопливый,Устав чирикать, воробейИз лужи солнце пьёт игриво.Приди, приди,Весна зовёт,Призывный клич тревожит сердце.От хладных суетных заботЕму так хочется согреться.Приди, приди,Душа поётПриди, приди и солнце светит.Сияет синью небосвод,И Пасха светлая грядёт,И все мы – дети.

Зеркало

Я руку к мутному тяну стеклу,Касаюсь кончиками пальцевРуки, которая оттудаС потустороннего небытияВсё повторяет…Я или не яГлядит оттуда,Как марионетка —Не верящая в чудо кукла,Или моя вторая сущность,Где правой стала левая рукаИ левое всё стало правым?..Но будущими прошлые векаНе станут, отразившись в настоящем.Всё настоящее проходит испытаньеВ зеркальном отраженьиИ покаЯ вглядываюсь в чудо превращенья,В себя гляжу не изнутри —Всё отражает всёИ я всё отражаю,Но не вбираю, не преображаю,Сочувствую, и, может быть, люблю,Как ту луну, что светит светом солнца,И как бы говорит в ночи:Постой, подумай, помолчи…

Слушая С. Рахманинова (2-й концерт)

В душу прокрался заутренний звон,Мерно раскачивал колокол время,И облаковПредрассветное племяПлыло,Будя задремавших ворон.В даль, над полями,Послушной волной,Он разливался,И зрели колосья,И замирали, заслушавшись, лоси,Ствол опускался смертельный,Стальной.Ширью разбуженных вольных равнин,Птицей,Несущей на крыльях свободу,Звуком целебнымПитая природу,Крепость людскуюДо лучших годин.И, откликаясь на дышащий звук,Птицы воспели дружнее,И пчёлыИх поддержали жужжаньем весёлым,Мерно им вторил кузнечиков стук…И по России, где мёд да полынь,Музыка в души людские вольётся:Светом ли солнца,Из сердца глубинСветом иным —Отголоском святынь…

Вивальди

Звучала музыка – оркестр Ла Скала —Она смеялась, плакала, ласкала,И тайным смыслом в душу проникала…Украдкой скрипки стройный приговор,Душе дарил безумные надежды,И та, под ласками, последние одеждыОтдать готова, но скрипач не вор —Всё раздавал чарующие звуки,Кому для радости, кому от скуки —О вечности шёл скрипок разговор.Они мечтали, плакали и пели,Как будто понимали, в самом деле,Смысл бытия и заданность судьбы,И пенье птиц, и музыку вселенной,И, в сочетанье звуков – тайну ворожбы…И тёмным золотом осенним скрипки листС виолончелями качался в мерном звуке,На синем фоне будущей разлуки,И он в созвучьях строен был и чист.Вивальди разливал весну и летоВ бокалы искромётного вина,Зиму и осень музыкой сполнаСмог выразить и в вечности за это,Его комета светлая видна,И музыкой полна планета…

Памяти Ван-Гога

Подсолнухи – солнечный светНад всеми страданьями сразу:От красного золота летДо нервов, сжигающих разум.В зелёное золото злаВонзается свет поднебесный…В сосуде земном – не зола,Там сердце живое и честное.Там ввысь прорастают в векаСоцветия, словно созвездия…Под кистью живут облака,Духовной наполнены бездною.Под солнцем, под знойным дождём,С душой, просолённой от пота,Он знал – его время не ждёт:Художник на вечность работал.

Эль-Греко

Эль-Греко – мерцание светаИз века,Где мрачные тени виденийБлуждают и жаждут распятий…Пожары, костры инквизиций,Усталые вспышки амбицийДуховных устоев,Но стоекВ борении света и цветаХудожник, отдавший за этоЗемное любви притяженье.Всё звонче и пламенней краски,Нездешнего света горенье,Духовное, тихое пенье…Прислушайся только —МгновеньеИ сам удивишься с волхвами:У яслей земных —Поклоненье:С небесным младенцем МарияВ ночном ожидании вечном,В ночном немерцающем свете…Взыскующий гений Эль-Греко,Летящий в Испанию с ветром,Каким Феофана ГрекаНа Русь занеслоРемесло ли?..Явились, как промысел Божий,Различны,Но в чём-то похожи.Холсты оживают и храмы,И славится,Славится в вечностиСпаситель и сын человеческий…

На околице жизни

На околице жизни стою,На краю – про коня не пою.Время мчится быстрее коня —Память в прошлое манит меня.Где тот конь, что над вольной рекой:Не стреножен и не под уздой…Время-конь, не лети, не спеши,Дай достойно дойти – для души.Время ветром летит сквозь меня.Из меня выдувает коня,И мне кажется: вместе с конёмМы опять над рекою идём.Мы по полю идём над рекой —Синева разливает порой…Я у неба и звёзд на видуПо околице жизни иду.

Сумерки

Скромны померкшие краски палитры лесной.Птиц отголосков не слышно в осенней глуши.Только рябиновый куст шепелявит листвой:Золото с пурпуром – праздник для глаз и души.Будто зажегся в ночи долгожданный рассвет,Неба бесцветного чуя немую красу.Чем же ты манишь меня, серый сумрачный свет?Может, подскажешь рябины осеннюю суть?Свечи берёз догорают, пытаясь согреть,Душу ли зябкую или продрогшую даль.Даже репейник не хочет, наверно, стареть.Греет ли поздней любви, догорая, звезда?Все догорает и в этом природа права.В сумерках бродит за солнцем седая луна.Светом холодным лаская дерев кружева,Так одинока она и всегда холодна.То не монета, что выпадет решкой, орлом,Нас утешает, когда за душой ни гроша,Напоминает, касаясь незримым крылом:В свете подлунном бесценна одна лишь душа.

Красный конь (сон)

Мне приснился красный конь.К жёлтым травам гриву свеся,Он бродил в закатной взвесиНад притихшей рекой.Словно кто-то звал меняСонной ивы плач послушать.Тихо вспрядывали ушиУ послушного коня.С ним на водопой вдвоём,Звёздную росу сбивая,Не над пропастью по краю,По тропинке мы идём.Вдруг, как будто этот конь,Подхватил меня крылато,И понёс, понёс куда-тоНад лесами, над рекой.Чудным облаком горя,В страстном вихре растворилсяКонь,А я летел, паря,Крыльями была заря —Красный конь, что мне приснился.

Песня не допета

Прилетела птица,Под окошко села.Что же ты, девица,Песню не допела?Иль бродяга-вечерПо дороге к ночиНамекнул о встрече,Затуманил очи?В тот ли вечер дивныйПриумолкли птицы —Приходил любимый,Чтобы распроститься?Отчего та птицаНе поёт – кукует,Отчего девицаНе поёт – тоскует?Не кукуй, кукушка,За седым туманом.Не тоскуй, подружка,О любви обманной.Не грусти, что этаПесня не допета.Из весны отпетойВызревает лето.Подойдёт нежданно,Новой песней встретит,И, тобой желанный,На любовь ответит.Не звенит сиреньюПод окошком лето.О поре весеннейПесня не допета.

В память покинутых деревень

«Изба-старуха…»

С. Есенин

Вся зарастает деревня.Рушится древний уклад,Как вековухи-кореньяИзбы-старухи стоят.Что же им старым осталось,Коли детей рядом нет…В брёвнах-морщинах – усталость,В окнах потух жизни свет.Клонятся старые к травам,Чёрные крыши-платки,Словно по прошлому траур:Травы-цветы, как венки.Как на погосте в деревне,Лишь покосившийся крестКем-то забытой антенныМолча взирает окрест.

Околица души

Око,Око лиОко лица?Или души околица?Та, что напомнит страданья Отца,И о других беспокоится?Околица души —Лачуга или горница?Паломница она или затворница?Печальница, молчальница,Пророчица?Сотрудница, посредница,Художница?Невольная былых страстей заложница?Иль в горний мир она оконница —Заветная души околица?

Олег Шатков

Из цикла «Одворица»

Изба

Дым стекает на землю из труб – отдыхают Помпеи.

В сером мареве город. Мороз, и стучит зуб о зуб.

Если небо в дыму, значит, живы в домах батареи,

и плевать через стеклопакет на инфекцию труб.

Но решаю вопрос кардинально и диаметрально —

Жерла труб и коробки домов тают в сумраке дня.

Выхлопная труба под ногами поёт музыкально,

приближая реально к намеченной цели меня…

Тишина-то какая! Свобода и воля какая!

Гроздь рябины в опушке, тетёрки узорчатый след.

Через солнечный радужный раструб, обильно стекая,

орошает раздолье пространства оранжевый свет.

Запалю бересту – звонко стрельнут сухие поленья.

Пустит светлые слёзы по стёклам замёрзшим изба.

Загудит дымоход, и услышится трубное пенье,

и дымком вертикальным жильё обозначит труба.

А когда прояснится стекло, заберусь на полати,

сумрак мягко сгустится в углу за печною трубой,

Над избою штормит. Ах, как к месту сейчас, ах, как кстати,

этот ветра кларнет, этот вьюги внезапной гобой.

Как безбольно под них отпадают от сердца скорлупы,

как естественно вдруг под лопатками крылья растут.

Беспроблемную жизнь не сулите мне города трубы —

здесь в избе, у печи, мой достаток, покой и приют.

Русь

* русь – мир, белсвет, (словарь Даля); открытое тёплое солнечное место, юр – (из говора севера Вятки, Архангельской области)

Ночью дождь непрерывно шумел.Мне казалось, не будет конца.А проснулся, в окно поглядел —солнце катится прямо в глаза.Снова вёдро. Вокруг белый свет!Мирный дух и во всём благодать!Голос бабушки слышу вослед:Выставь кринку на русь прокисать!И я с нею наружу несусь —молоко выставляю на русь,там, куда густо свитый плетеньне бросает на лавочку тень,где лучит с неба свет и теплоцелый день только солнце одно.Всё парит и прогрето – во дворгонит силек петух-краснопёр,и оранжево-лапчатый гусьвывел тоже семейство на русь.Хочешь вправо гляди на угор,хочешь влево – на глянцевый бор,всё одно – всюду правда и суть,греет всех благодатная русь.И куда кринку не уноси,простокваша дойдёт на руси.Сотня лет промелькнула, как год —море, пляж, иностранный курорт,тучи чёрные с разных сторон —месяц льёт неуёмный циклон.И, казалось, не будет конца…Утром глянул, и – солнце в глаза.И куда делась мрачная грусть —смотрит с лоджии отчая русь.И кричу в иностранной глуши:«Гой еси! Белый свет на Руси!»И слетает расслабленность с век,хочешь жить ещё, минимум, век.

Мизгирь (одиночество)

Щедро, в глубину и ширьпаутину сплёл мизгирь,не в лесу, как водится —сплёл тенёта в горнице.Толстый, круглый, как пузырь,думу думает мизгирь:чем ещё наполнить дом —настоящий скопидом.У соседа-живоглотавсё в порядке, и тенётакараулят каждый звук.Что ж, на то он и паук.Без отравы и липучекмошек нет в избе и мух.Но отнюдь не из-за мухстал мизгирь хозяйке друг.Пусть кому-то не картина,а в избе – всё животина.Можно с кем поговорить,день-деньской укоротить:«Дождь прошёл, и нет дороги…Не согнуть в коленках ноги…Ветхой сделалась ограда…Со снохою нету лада…Дочь не едет… В чём причина?Нет давно вестей от сына…Может быть заглянет вдругна своей машине внук…»И, качаясь на тенётах,бабку слушает паук.Трёт мизгирь о ножки ножки:«Потерпи, бабушк, немножко,всё путём, всё хорошо…» Так, глядишь, за разговоромне спеша, но и не скороснова длинный день прошёл.

Роща

Запах ржаной испускает труба.Запахом хлебным встречает изба.Хочется в рощу? – сходи, только прощев вятскую избу зайти – вот где роща.Зёрна проклюнулись, и рощи радибабушка с печки сползла на полати.Незачем жито в корчагах томить,надо на печке зерно просушить.Рады и взрослые и карапеты —роща вкусна, как с прилавка конфеты.Хлебной липучкой наполнил кармани – из избы – сам себе гулеван.День погуляли, вернулись – размолотсладкий запас в порошок, то есть в солод.…Солод ржаной – это тоже запас —будет зимою кумышка и квас.И на полатях свободно местечко —греется бабушка снова на печке.

Сильки

Детство прошло, разлетелось пушинками…Как-то само собой, как-то тишком,стали цыплята подростками-сильками:курочкой кто-то, а кто – петушком.И голенастые, и малорослыемнят о себе, будто курицы взрослые.Пробуя перья свои после линьки,стали бесстрашными, смелыми сильки.Кучей несутся и вновь разбегаются,под ноги лезут, в кормушку с пшеном.А петушок, тот за всех задирается,пробует спорить с самим петухом,с птичьим начальником – перед отцомвыставил грудь. А давно ль был яйцом!Только нахмурился солнечный день —в небе мелькнула крылатая тень,словно в белила добавили синьки.Кинулись прятаться «смелые» сильки.И позабыв про отца, петушокк маме встревоженной лезет под бок.Спрятался, словно за каменной башней.С мамою вместе гораздо бесстрашней.

«Янтарь»

Встав спозаранку, по утрам,когда день не мешает,моя бабуля по слогамЕванглию читает.И медленно за строчкой строчкишуршат затёртые листочки.Присев с ней рядом на кроватья искренне дивилась:как можно долго так читать,ты где читать училась?Она, прервавшись на тире,мне объясняла – в янтаре.«Когда ломали власти храм,не думали умами,у них был свой «великий» план —открыли школу в храме.По центру, помню, как сейчас,учился наш, янтарный, класс.А по бокам не наши —другие были классы.