Светлое Будущее

– Но это норма, в США тоже знаете ли не делают телевизоров, – вставляет свое слово Роман, пока Аркадий сглатывает слюну.

– Ну типа, – добавляет Назаров. – Да, именно такая ситуация послужила резкому скачку безработицы и преступности. А эхо девяностых стало слышаться на улицах все чаще. Вы, наверное, и не знаете, что это такое. Страна десятилетиеми находится в железном занавесе. Выезды за границу стали только по специальным пропускам из-за рестрикций наших партнеров. Из-за мирового затворничества увеличились цены на продовольствие, лекарства, квартиры, автомобили и, в принципе, на все. Только цена человеческой жизни заметно снизилась. Нас закрывали железным занавесом и раньше, но сейчас мы сами добровольно строим эту стену еще большего размера от того сумасшествия что там происходит как с запада так и с востока.

Роман прокручивает в голове сказанное профессором: «Кризис был во всем мире, а не только у нас. К тому же в моей стране он не был особо ощутим, в отличие от запада. Да, и занавес сделали нам, а не мы себе. Этот человек грамотно манипулирует понятиями».

– А, вот по телевизору говорили, что трудности должны сплачивать народ, – Роман показывает жест объединения. Горин подыгрывает Назарову, подогревая в нем аппетит для беседы.

– Да, вы правы: мы все вместе, только не знаем в каком. Вот уже порядка десяти лет информационный рупор западной пропаганды воздействует на общественное сознание с экранов всех возможных устройств. Информационное пространство почти полностью охвачено прозападными СМИ, финансируемыми нашими спонсорами олигархами из-за рубежа.

– Вы же сейчас про так называемые «независимые СМИ», которые призывают к свободе и демократии?

– Конечно. Кто контролирует информацию, контролирует население, то есть Эти СМИ стали показывать другую точку зрения, которая стала более интересна большинству людей. Сотни ресурсов, тысячи специальных сотрудников, которым ничего не стоит сделать, чтобы поменять вашу точку зрения с нуля. Их задача – воспитать нового гражданина внутри своей страны. С иными ценностями.

– Другими словами можно с уверенностью сказать, что запад ведет информационно-психологические операции, которые воздействуют на население.

– Когнитивная война, – щурится с ехидной улыбкой.

– И какая у нее цель?

– Сформировать такой информационный фон в обществе, чтобы ловко и по ситуации им пользоваться. Например, вызывая у толпы гнев, панику или страх. Но мы отвлеклись. Так вот башен в Кремле множество и ни одна не пустует. Всегда есть перебежчики. Неважно кто они: музыканты, писатели, министры, блогеры или близкий друг. Они есть и будут всегда. С помощью их авторитета с экранов телевизоров и статей в газетах в умы людей льется ежедневная критика в адрес руководства страны и особенно обильно перед выборами.

– Вы правы: одни хотят и делают, другие не хотят перемен и не делают ничего, но недовольны переменам. Но все так или иначе под влиянием западных СМИ и в нужный момент раскрывается как спящая ячейка.

Ровный стук в дверь. Маргарита ставит под удивленный взгляд Горина на стол чай и с улыбкой удаляется.

– Но разве, этого нельзя было избежать? Спасибо, – благодарит Роман секретаря, взяв кружку.

– Дорогой друг, но ведь миром правит не система, а его величество хаос, – профессор делает паузы и оставляет акценты на словах. – Когда принимаются судьбоносные решения, то они отзываются нелинейно, порождая новые проблемы. Мир ведь многополярный и у всех свои интересы, даже в рамках одной партийной линии.       Профессор отгибается от спинки стула и кладет руки на стол.

– Когда будущее у народа под сомнением, то им нечего терять. Люди всегда обязаны требовать перемен ради будущего поколения. Даже не ради себя. Каждое новое поколение живет трудами, жертвами предыдущего, а когда стагнация, то, какое будущее ждет всех нас?

– Где же сейчас найти таких героев? – удивляется Роман.

– Вы, наверное, думаете, а где же наш дедушка Ленин «два точка ноль» способный все изменить? – с округлыми глазами спрашивает Аркадий. – Я вам так скажу, сейчас человек слишком мал и ленив, чтобы изменить систему в одиночку. Порода человека сменилась.

К тому же, как я и говорил, информация правит. Ее вес и вклад стал более весомым. Мы с вами живем в информационном обществе. Самая главная валюта – это внимание. Люди платят за него, люди прыгают с крыши, люди совершают немыслимые в здравом уме поступки ради хайпа. Все ради внимания к себе. А манипуляция обществом является важнейшим инструментом, и вот когда народ находится в состоянии эмоционального перенасыщения, в нашем случае недовольства, то этим власти пользуются и направляют энергию в нужное русло: патриотические марши, музыкальные фестивали, футбольные матчи, придумывают ложные поводы и прочее. Тогда люди не замечают насущных проблем. А часто вы, молодой человек, доверяете информации из телевизора?

– Я его не смотрю, – отмахивается Роман.

– Это был риторический вопрос. – поправляет тот свою оправу. – Новостные источники сейчас повсюду. Проверяете ли вы их на ложь? Или же слепо верите всему, что вам говорят с информационных каналов? Вас не удивляет однобокость подачи информационного материала? Как вы анализируете информацию? Вы заметили, что если самолет падает у нас, то его марку всегда говорят, а если заграницей нет, то просто: «совершил крушение самолет»? Не правда ли странно? Не сразу бросается в глаза, надо сказать. Обыватель в ленте новостей не придаст значение, а вот акционеры заметят. Вы же сами прекрасно знаете, что мир многополярный. Просто сразу два резко противоположных мнения не могут встретиться в эфире новостей. А благодаря госпоже информации вы принимаете решение, она влияет на ваш выбор. Несет ли она правду? Неважно. Люди должны знать правду, но суть в том, что она у каждого своя. С мониторов вам показывают мир таким, каким вам нужно его знать, каким вам хочет его показать заказчик.

– Помните, что у всех своя правда, а истина…

– Она всегда, где-то рядом. Задача журналистики зарабатывать деньги для тех, на кого она работает, на хозяина. Сделать это можно, став интересным своей целевой аудитории. Ничего личного, только бизнес. Как говорил доктор Фрейд: «Массы никогда не знали жажды истины, они требуют иллюзий, без которых они не могут жить». Вот, поэтому наше общество сейчас в замешательстве. Да, что там говорить, революции в своей стране уже смотрят дома на диване и ждут, чем все закончится. Люди попали в какой-то сериал или фильм. Мы, – с гордостью тычет в себя пальцем, украшенным перстнем, – пишем и пишем новые сценарии. С новыми и новыми сезонами и с платной подпиской.

– В виде новых налогов?

– Ловко, коллега.

– Благодарю. Получается мы залипаем в экраны, пока за нас решают судьбу страны, – глядя в стену произносит Роман. – А как же критическое мышление? Человек же может выбирать источники информации.

– Оно ничего не меняет. Люди сидят в информационных пузырях, и каждому все равно что в соседнем пузыре происходит. Критическое мышление? Ну, конечно, его развивать надо, но что оно меняет? Иллюзия выбора.

– Какая же роль у народа теперь? Смотреть телевизор, пока запущен процесс преобразования страны? Это же какой-то апофеоз неистребимости, когда всякий конец мы принимаем за начало.

– Телевизор говорите? Телевидение похоже на тупого, огромного и неповоротливого динозавра, а вот интернет – это вирус! Быстрый охват малочисленной обособленной друг от друга аудитории, которая очень быстро сплачивается воедино!

– И что же в итоге?

– С чего же начать.... Пока наша оппозиция пыталась вывести деспотичную Россию в Европу, сама Европа преобразилась. Давайте посмотрим, мой друг, на Италию, где год назад премьер-министром стал, скажем так, чернокожий мусульманин родом из Судана. Да, пострадала историческая мораль, но ситуация в стране стабилизировалась же. Но для нашего человека такая европейская реальность стала чуждой. Везде свобода, кроме нас. Для европейского человека не так и важно, какая власть установлена. Ему главное, чтобы его поменьше трогали и давали возможность жить в своем маленьком мирке, создавая себе иллюзию счастья и изредка удовлетворяя его мелкие потребности. А вот в нашем режиме…

– Но есть и другая масса людей, которая с этим положением дел будет не согласна, – парирует Роман, и думает про себя: «То есть у нас режим, а за границей у него власть? Мою страну всегда обвиняли в деспотизме, нарушении прав, что мы живем при тирании, раньше может и возможно, но сейчас же просто свободная страна. Уж, простите, свободнее других уж точно. Датчане без согласия и разрешения родителей устанавливали коренному населению Гренландии до 2018 года спирали, чтобы те не размножались. Бельгийцы загубили 15 миллионов жителей Африки, но каковы на вкус их шоколадки?. Первые концлагеря были придуманы в Англии, а термин «subhuman» так-то впервые появился в США. На ближнем востоке творится геноцид, но никто из этих стран не несет то бремя, что Россия. И только нам и немцам прививают коллективную вину с детства».

– Именно, – показывает на него Аркадий указательным пальцем. – Именно. Раньше политические дела были за Президентами, а народ был лишь расходным материалом, то сейчас все, наоборот. Именно толпа будет диктовать власти как ей поступать. Ролик в «Вкурсе» может лишить чиновника карьеры, а иногда и жизни. Именно в этом котле эмоций и потрясений готовится судьба всей нашей нации. И именно, поэтому сейчас на Владиславе и Дамире большая ответственность в подготовке нашего проекта в Петербурге.

– А что нынешняя власть просто будет за ними наблюдать? – отпивает чай Роман.

– Нет. Это же все пройденное по тысячу раз. Старшее поколение ходит на выборы и голосует за своего кандидата, а молодежь ходит на митинги. Круговорот. Вот так и живем. Там все только и ждут команды.

Тишина.

– Какой команды? – уточняет, отпивая чай.

– По старой привычке власть сейчас не ведет информационной войны против своих оппонентов, а просто, раз за разом вдалбливает одну и ту же информацию в мозг своего потребителя через ток-шоу, блогеров и газеты.

– И то с опозданием день-два.

– Так точно, что вынуждает ее же целевую аудитории смотреть, ну скажем так, недружественные ей источники информации – Назаров потирает переносицу, уставшую от оправы. – Плюс проводит аресты членов оппозиции. Тут все как обычно.

– Пропаганда врага внутри системы и массовая дискриминация, – кивает Роман и сжимает руку в кулаке.

– Да, но, по справедливости, сказать, все так и должно быть, когда в твоих руках власть. Так, что выборы – это просто бизнес процесс.

– Деспоты и тираны думают о народе, а демократы о следующих выборах.

– Ловко замечено.

– Но это приведет к волнениям, протестам и, возможно, к гражданской войне, – не отводя взгляда от глаз Аркадия, говорит твердо Роман. – Должна же быть ответственность за это?

Вопрос его явно смущает, Назаров крутит кольцо на пальце, отпивает чай. Он нервничает, привстает на кресле, выпрямляется, хочет избежать разговора на эту тему.

– Ответственность? – он приподнимает брови. Удивляется. Закидывает ногу на ногу. – Не я же это все устроил. Есть специальные люди, которые уже не в первый раз делают по такой схеме заказы на революции.

– Но это не революция, это все таки переворот.

– Не придирайтесь к словам, коллега. Предсказать каким будет наше будущее очень просто, его нужно просто запланировать. Кто-то планирует лучше, а кто-то нет. Хотя не дай Бог вам пережить такое как было у нас на …

Роман замечает повышенное моргание, возможно, профессор сильно переживает по этому вопросу.

– Ну да, от здравого смысла там мало, что осталось. Никакой культуры.

– Культура? Это просто пыль, песок, атомы. Стоит слегка подуть на человеческую сущность как таковую и исчезнет понятие «цивилизация» и «мораль». Отобрать базовые привилегии: интернет, электричество, онлайн-доставку и все пропало. Тут далеко идти не надо: немцы, французы и американцы по себе это знают, как это незаметно происходит. Вспышка гнева и вот две атомные бомбы на мирные города во благо.

– Тут соглашусь. Отлично. От экспозиции в ситуации в стране, мы подобрались с вами к сути. Так что же обещает Ватагин Петербургу?

– Ничего. В том, то и дело, что ничего. Он точно знает, что будет делать, поэтому он не обещает, а заявляет. Он терпеть не может этого слова. Во-первых, будет проведена модернизация структуры администрации, – отгибаясь на спинку кресла, говорит Аркадий.

– Вы про коррупцию? Так и в Штатах она тоже есть, – разводит руками Горин.

– Как в старом анекдоте: запад, конечно, загнивает, но как пахнет. У них и коррупция есть, не спорю, но у них это лобби называется, – машет ему в ответ Аркадий. – Главное, чтобы это не переходило разумные границы. Нам до такого уровня еще расти и расти. Итак, во-вторых, дайте уже голос и возможности индивидам! Общество прогрессивных индивидуумов. Столько проектов погибает в застенках коммуналок… Ватагин даст либерализацию в правилах проведения массовых мероприятий. Даст голос лидерам ячеек. У него также есть мысль о проведении городских референдумов по острым вопросам, таким как: создание мусоросжигательных заводов, платных парковок кольцевых автодорог и многим другим. В-третьих, – загибает пальцы, – мы будем развивать промышленность за счет инвестиций из Китая, Индии и простите Северной Кореи. Не под запись, предварительно, у нас налажены связи с кем нужно, и мы сможем быстро это запустить несмотря на санкции. У нас метро по развитию отстает уже от Москвы на десятки лет. Работы много! Мы, когда с ним в первый раз разговаривали, честно говоря, было ощущение, что ему просто стыдно за тот город, в котором он вырос. Плюс он кое-что уже строит для него. Очень знаковое, я думаю это многих удивит. Я в нем уверен, как в продукте и как в друге. Ватагин хочет сделать город лучше, и самое главное, понимает как.

Профессор облизывает губы, стресс проходит.

– А ваши слова выглядят очень…

– Идейными? – перебивает Романа Аркадий.

– Популистскими, – договаривает молодой человек. – Коррупцию нужно еще доказать.… Развитие лидеров мнений? Поощрение внимание высокомерных выскочек с окраин города? В России частное всегда было важнее чем личное. В отличие от Запада. Неужели вы думаете, что все с ним согласятся и будут готовы пойти за ним?

Профессор, словно змей, впивается в него взглядом, Роман в ответ ерзает на стуле. Настает тишина, нарушаемая только шумом ветра за окном. Первым молчание прерывает профессор.

– Дорогой мой, а нам все и не нужны, – складывает ладони в лодочку. – Нужно получить в руки власть и начать менять курс, а там как я уже говорил, не трогать жизнь самих людей. У них свои проблемы будут. Пенсионный возраст, безработица, кредиты и прочее. Многие у нас все-таки пассивные и боятся силы.

Он кидает взгляд в окно.

– Жизнь всякого человека, который не претендует на то, чтобы оставить маломальский след в истории просто следует по пути из неоткуда в никуда. Забитый, правда, мыслями о собственном существовании, выживании, ипотеке, кредитах, череде переживаний и лишений. Вот увидите, – он возвращает взгляд на Романа. – предугадывая, ваш вопрос о Москве. Тут уже все решено, они сильно лесть не будут первое время, считают у нас ничего не выйдет, но штабы оппозиции, конечно, будут регулярно посещать. Но мы не оппозиция, мы – технологический прогресс, а это другое.

– А это даст им какой-то эффект? Эти аресты? – удивляется Роман.

– Я много сказать вам не могу, не тот кредит доверия у нас с вами, – показывает ладонью он сначала на себя затем на Романа. – Вы думаете, наверное, что я сумасшедший, но это лишь первый шаг на пути к нечто большему. Просто без этих реформ нельзя сделать инновацию в системе. Не под запись, – ждет пока Роман выключит диктофон. – Мы сделаем в Неваполисе, то есть в Петербурге, поскольку он более европейский город, социальный эксперимент. Потребуется время, но игра стоит свеч. Это будет балловый капитализм, когда за каждое доброе дело вам будет начисляется определенный социальный балл или бонус, который вы сможете потратить на благое дело. И я согласен с вами, что мы делаем упор на личность каждого, а не общее дело, как вы говорите. Мы сломаем прежнюю схему. Прогресс сплотит молодежь, они даже ничего не почувствуют. Они, поверьте, устали от болтающих стариков по телевизору.

«Хочешь завоевать страну – воспитай ее детей», – вспоминает восточную поговорку Горин.

– Можете подробнее? – выпытывает с интересом в голосе Роман. – Это как в Китае что-ли? Я помню там сына китайского миллиардера отстранили от всех благ социума, потому что он растратил свои баллы в пустую на развлечения.

– Да, модель похожая, но там добро ради добра, а у нас иначе, – кивает головой Аркадий. – Наши ученые разработали нечто такое, что может перевернуть всю устоявшуюся систему бытия. На данном этапе нас тормозит старая система, поэтому нам нужны достойные люди как Ватагин. Он прошел обучение за границей, такие эксперименты будут не только в Петербурге, но и в Риге, Вроцлаве и Любляне.

– А кто будет следить за этими бонусами, за людьми?

– Как всегда большой брат, – он дотрагивается до своего глассфона. – За вами и сейчас повсюду следят, это в ФРГ граждане проголосовали, чтобы камеры не были понатыканы повсюду, а у нас правительство это аргументировало, что это нужно все для вашей безопасности. Конечно, пока все выглядит автократично. У нас в городе и парковки, то платные не везде работают, но, когда город будет готов – мы обязательно сделаем все в лучшем виде.

– У меня сложилось впечатление, что вы относитесь к будущему как к продукту, – с недоверием в голосе произносит Роман. – А где же место человечности?

– Я продаю будущее, – с улыбкой произносит профессор и надменно добавляет, – это моя работа.

– Но не особо радужное и светлое что ли, – подытоживает молодой человек.

– Радужное у нас же под запретом, дорогой друг. А кто вам сказал, что нас ждет светлое будущее? Точнее вас, – с надменным взглядом произносит Аркадий. –  Сейчас эпоха падающей монеты. Кто знает какой стороной она упадет? Итак, я думаю, ответил, на все ваши вопросы, а мне нужно готовиться еще к лекции в университете. Видеоролик, который Влад с командой готовил, я уже отправил Дамиру на почту перед вашим приходом.

– Кстати, я буквально вчера видел, как какой-то школьник рисовал граффити в поддержку Ватагина на улице, – вспоминает Роман.

– Что и требовалось доказать. Улицы становятся нашими, – сжимает в воздухе два кулака. – А их у нас в городе еще много, но нам нужны все. Весь актив, каждый житель. При этом Ватагин реализовывает вне зависимости от гонки свою частную программу «Труд-2039», которая реально помогает людям стать подобием качественной европейской единицы, а это наш существенный козырь.

– Вы уверены, что ваши перемены помогут нашему обществу?

– Роман Викторович, перемен не нужно бояться, а того, в кого мы можем превратиться, если не будем идти вперед. Застоя боятся нужно, деградации развития общества! Главное знать, что идешь верным путем. Мы лишь хотим воспитать в человеке евроатлантическую идентичность. Вот, к примеру, если COVID-19 взять. Это же тоже было перепрограммирование сознания общества и устоев на новый уровень. Это оказался очень долгий и тяжелый путь. В первую волну уходили пожилые и слабые люди, вторая унесла людей с либерально-настроенными взглядами, закрылись оппозиционные ячейки, каналы и западные фонды, третья же привнесла всякое равнодушие к своему будущему и безразличие к ближнему. Частное исчезло, появилась мода на личное.

Молодой человек отлично помнит, про народ, который перепрограммировали под европейскую идентичность, и особенно, что из этого вышло для всей планеты.

– Вот у вас свое рекламное бюро или вы открыли компанию?

Горин щурится с улыбкой: откуда он знает про его бизнес.

– Не бойтесь, нам четко известно на какой мы стороне и знаем, что правда всегда может иметь две стороны.

– Но вы сами только что говорили, что правды не может быть две. Послушай, я одну сторону, то и буду считать себя абсолютно правым, но послушай я другую и сомнения уведут меня с выбранного пути.

– Правильно, только то, что вы сами читаете правильным. Все остальное неверно. Суть в том, что вы только в конце пути узнаете, какой был правильный выбор, а какой нет.

– Да мы уже давно не загадываем наперед, – пространно говорит Роман, озвучивая мысль всех до него поколений. – Думаем только о сегодняшнем дне.

– Именно, – улыбается Назаров. – Запомните, новое всегда рождается в мучениях и страданиях. Все старое, – он морщится. – Никогда, никогда по своей воле не уходит на покой: разбитые витрины, горящие покрышки и головы – это нормально и сопутствующий урон. И чем его больше и он страшнее, тем лучше.

– Для кого?

– Для того, чтобы желания в ближайшее время проливать кровь опять не возникало.

Роман кривит мину.

– Спасибо большое за уделенное вами время, – кланяется вежливо Роман и протягивает руку. – По крайней мере, я понял, что человек – это не человек, человек – это продукт, субстрат.

– Человек – это как новая нефть или газ, – жмет ему руку в ответ профессор. – Мы к сожалению так увлеклись, что не успели обсудить речь для Дамира, но я думаю вы справитесь и сами. До встречи. Желаю вам хорошего вечера, уважаемый Роман. Надеюсь, еще поговорим.

– Был рад встрече, – гость вежливо улыбается и встает.

Последняя фраза, конечно же, ложь. Такого циничного человека Роман давно не встречал.

Вспышка молнии освещает высокую фигуру Аркадия, стоящего у окна. Через пару мгновений над Петербургом гремит раскат грома.

«Да, грязь видна лучше с высоты… Маргарита, соедините меня с Марком Ивой», – велит в гарнитуру профессор и смотрит, как из его здания выходит под дождь молодой человек, закутавшийся в черное пальто.

Когда Роман выходит из Университета над Петербургом уже бушует весенняя гроза. По небу несутся тяжелые черные тучи-исполины, освещаемые внутри себя вспышками молний. Словно там идет артиллерийская дуэль. Город на миг замирает белым экраном света, но вскоре снова погружается в кромешную тьму, рассеченную неоном.

Вернувшись в свой уютный номер, Роман переносит на глассбук тезисы из интервью и нажимает на конвертацию речи профессора в текст.

За те несколько минут, что глассбук преобразовывает аудио, Роман успевает налить крепкого чая, и, уже когда синий поп-ап всплывает с уведомлением о завершении работы, он уже садится в мягкое кресло. Теперь остается только отредактировать материал, добавить щепотку текстов из нейросети и разбить его по тезисам для завтрашнего выступления Дамира. Нейронный текст для адептов демократии готов.

Когда Горин ставит точку, мозг уже совершенно измотан, а чашка также пуста, как и его голова. Он скидывает письмо на адрес: [e-mail] и отправляет глассбук вместе с собой в спящий режим.

Роман резко просыпается в холодном поту. Осколки сна замирают в его слипшихся глазах. Сквозь пелену в его сознание загружается реальность. За окном шумит, словно печатная машина дождь. Собака снизу лает, ей в ответ соседи стучат по батареям. Горин пытается уснуть, но мозг уже загружается и не дает закрыть глаза, нужно выйти на свежий воздух.

На часах горит уведомление о новом сообщении от Дамира: «честно, Рома. я думал, будет хуже». В ответ, выдохнув, он отпивает кружку с остатками чая.

– Изи, предложи хороший бар рядом со мной, – глядя в потолок, обращается Роман к цифровой помощнице.

– Минуту, подбираю варианты.

Жизнь в современном мире мониторов выглядит так: как встал смартфон в глаза воткнул, телевизор за завтраком включил, едешь в метро – смотришь в глассфон, по улице камеры следят, на работу едешь и читаешь электронную книгу,  экран на работе восемь часов уставился на тебя и не отпускает, с рекламных щитов на тебя смотрят электронные незнакомцы и так далее двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, поэтому полезно выйти на улицу и получить ощущения вне экрана и даже хорошо, что сейчас в лицо колотит именно мелкий дождь с градом. Так колко и холодно. Мозг остывает от перегревания.

Инородные тела: неоновые вывески, лианы проводов, логотипы ресторанов вживлены в фасады старинных домов. Вывеска клуба «Рай», заведения виртуальных развлечений «18+» с помощью VR-технологий, светит так ярко, что не обратить на нее внимание нельзя. На входе стоит темнокожий мужчина в солнцезащитных очках и золотом чешуйчатом костюме.

– Ты к нам? – обращается он к Роману.

Горин замечает, что пристально уставился в силуэты девушек, танцующих в зашторенных окнах.

Тот самый дом, который его встречал прошлым вечером дружной семьей, теперь украшен рекламой с подмигивающей русой девушкой: ночью город меняет свой облик.