Провиденциалы

Марина была примерно того же возраста, что и Михаил. Её фигура была худощавой с почти незаметными женственными изгибами. В глазах то и дело вспыхивал колючий огонёк, а на лице нередко появлялась саркастическая улыбка. Её причёска – если это можно было так назвать – представляла собой беспорядочное нагромождение тусклых, спутанных прядей. Брови тонкие, как и губы, которые она часто сжимала в жёсткую линию. Но когда она говорила, они оживали, особенно когда вставляла стихи в разговоры, что было её излюбленной привычкой. Тонкий прямой нос с чуть приподнятым кончиком добавлял чертам лица оттенок надменности. Одета Марина была скромно и просто, в бесформенное платье. Ни макияжа, ни украшений – глазу не за что было зацепиться. На левом запястье была завязана простая тканевая браслетка, сделанная, скорее всего, своими руками – единственный намёк на какое-либо украшение.

– На сталелитейном заводе, – тем же поспешным и сухим тоном ответил Михаил, его плечи подобрались, а челюсть слегка затвердела.

– А кем, если не секрет? – Марина чуть наклонилась вперёд и впилась в него взглядом исподлобья.

Михаил ощутил растущее раздражение от её настойчивости: «Что ей неймётся?»

– Слесарем, – ответил он, в надежде, что на этом расспросы закончатся.

– Слесарем? И вы считаете это хорошим местом? К тому же позволяющим вам судить об общей ситуации на рынке труда? – переспросила Марина, приподняв брови.

Её слова не только попирали все правила приличия, но и нанесли удар по самолюбию Михаила. Он ожидал, что присутствующие выразят своё негодование и призовут к порядку эту бестактную особу. Однако вокруг царило гробовое молчание – все, затаив дыхание, ждали его реакции. Даже умудрённый годами пенсионер хранил загадочное безмолвие. Лицо Михаила залилось краской, а язык на мгновение онемел от такой дерзости.

– В мире нужны не только юристы и экономисты. Кто-то должен быть и инженером, – проговорил он, с трудом маскируя своё возмущение.

– Но вы же сказали, что вы слесарь, не ИТРовец? – не сдавалась Марина, сверля его пристальным взглядом.

Михаил сжал кулаки под столом. Неуемная навязчивость этой женщины стала его по-настоящему бесить. Больше всего его задевало даже не её бестактность, а то, что остальные молча проглотили эту «пилюлю», не поддержав его ни словом. Ведь все они, скорее всего, такие же простые люди, как и он сам – иначе зачем бы им сидеть здесь и тратить время на пустые разговоры? К тому же, будучи верующими, разве не должны они вести себя скромнее?

– Пока слесарь. Скоро буду инженером, – парировал он с плохо скрываемым раздражением. – Директорами заводов не становятся, едва выпустившись из стен института.

– Какая средняя заработная плата у вас по цеху? – буравила Марина его глазами, отрезая все пути к отступлению.

– Хватает. Люди покупают себе машины, квартиры, ездят на отдых за границу.

– И вы тоже? – не унималась она, быстро переключившись на новую ниточку допроса.

– Я недавно устроился. Год только отработал, – Михаил почувствовал, как его терпение находится на исходе. Он бросил осторожный взгляд по сторонам, ища поддержки у остальных, но все лишь молча наблюдали за разворачивающейся сценой.

– Какую машину себе присмотрели?

Михаил вспыхнул и резко выпалил:

– Я скоро поеду отдыхать!

В глазах Марины промелькнула самодовольная ухмылка, она явно наслаждалась его смущением.

– Сейшелы? Мальдивы? Багамы? – она игриво приподняла бровь.

– В горы! – отрезал он, пытаясь пресечь её выпады.

– А почему не на море? – она принялась декламировать стихи Бунина нарочито вычурным тоном:

Вдоль этих плоских знойных береговЛежат пески, торчат кусты дзарига.И моря пышноцветное индигоРавниною глядит из-за песков…

Михаил сидел ошарашенный, его щёки пылали. Он не мог поверить в происходящее – эта женщина издевалась над ним, а остальные безучастно взирали на его унижение.

– Впрочем, дело ваше… – Марина сделала многозначительную паузу. – Куда? Альпы, Анды, Джомолунгма?

Михаил на миг утратил дар речи. Когда он сказал о планах поехать в горы, это была чистая правда. Он копил на свой первый в жизни отпуск, чтобы провести его памятно. Зарплата слесаря не позволяла ему мечтать о дорогостоящих путешествиях, но съездить на ближайшую турбазу он мог себе позволить. Он понял, что Марина не отстанет, продолжая ставить его в неловкое положение перед всеми присутствующими. При этом он никак не мог подобрать достойный ответ.

К счастью, всё это время молчавший Вадим Николаевич, видимо, почувствовав вину за сложившийся оборот беседы, наконец вмешался:

– Чем Альпы или Анды лучше наших гор, Марина? По-моему, любые горы интересны… – Вадим Николаевич своим мягким, примиряющим, но авторитетным тоном разрядил напряжённую ситуацию. Очевидно, пенсионер сознательно вступился за Михаила, не позволив Марине продолжать унизительный допрос.

– Да-да, Алтай, например, – уникальное и загадочное место. И малоизученное, – неожиданно к их беседе присоединился Артём. – Найденная там принцесса Укока – или как её ещё называют «Белая госпожа» – пролежала во льду не меньше двух тысяч лет и хорошо сохранилась. Я видел фотографии её мумии.

– Если интересуетесь мумиями, тогда не лучше ли поехать в Египет, на пирамиды и останки фараонов посмотреть? Им ведь гораздо больше двух тысяч лет… – Марина брезгливо скривила губы.

Артём придвинулся ближе к столу:

– Пирамиды Древнего Египта не являются местами захоронений, в их саркофагах не было найдено ни одной мумии фараона. Мумии находили в скальных гробницах и на других кладбищах.

– Ну и зачем же их тогда строили, пирамиды, если в них не хоронили? – Марина лениво откинулась на спинку стула, её тон по-прежнему оставался насмешливым.

– Сложно сказать… Есть предположение, что пирамиды были построены не человеком, а внеземными цивилизациями. В школьных учебниках об этом, разумеется, писать не станут, поскольку это противоречит устоявшимся научным представлениям. К тому же, если признать факт существования внеземных цивилизаций, то авторитет власти ставится под сомнение.

Завершив свои рассуждения, Артём самодовольно глянул на Марину. Он ожидал, что девушка продолжит атаку. Однако Марина лишь молча смотрела в стол, теребя край рукава. Глаза остальных присутствующих тоже внезапно нашли невероятный интерес в узорах на скатерти или собственных ногтях. Тишина затягивалась. Вадим Николаевич слегка шевельнулся в своём кресле, его седые брови сошлись на переносице в задумчивой складке:

– А зачем внеземным цивилизациям надо было строить пирамиды?

– Пока сложно утверждать однозначно… Но есть гипотеза, что таким образом они способствовали развитию человечества, – Артём на мгновение призадумался. Он выглядел поэтом, подбирающим рифму к ускользающему слову. – Знаете, нечто вроде наглядного календаря, чтобы люди знали наверняка, когда надо пахать и сеять. Ведь научить выращивать хлеб – это одно. А выращивать его с умом – совсем другое.

– Хлеб на Земле появился благодаря инопланетянам? Я правильно тебя понял, Артём? – медленно произнёс Вадим Николаевич. Его лицо застыло в выражении озадаченности, а пальцы рассеянно постукивали по столу.

– Да-да, я понимаю, что эта гипотеза противоречит всему, чему нас учили годами, – Артём снисходительно кивнул. Его манера говорить напоминала учителя, объясняющего очевидные истины непонятливым ученикам. – Но это единственное логичное объяснение! Вдумайтесь: миллионы лет человек довольствовался камнем да палкой. И вдруг – бац! – сельское хозяйство, города, цивилизация. Согласитесь, тут что-то не сходится. – Он обвёл всех взглядом человека, раскрывшего великую тайну. – Нам годами вдалбливали про рабов и фараонов, но давайте смотреть правде в глаза: такой скачок в развитии просто невозможен без внешнего вмешательства. Это же элементарная логика!

– Не пойму всё-таки, а что, собственно, сверхсложного в земледелии? Почему, по-твоему, человек сам не мог своим умом дойти до этого, а потребовалась помощь пришельцев?

– Ладно, давайте я попробую объяснить по-другому, – Артём глубоко вздохнул. – Представьте себе, что мы с вами – первобытные люди. Мы только что вернулись с охоты, сели вокруг костра, и вдруг вы говорите: «А почему бы нам не испечь хлеба для разнообразия, Артём? Принеси-ка жернова!»

По лицам собравшихся заскользили улыбки. Даже Михаил непроизвольно растянул губы в усмешке, ощутив облегчение, что внимание аудитории переключилось с него на других. Однако во взгляде Вадима Николаевича мелькнуло оскорблённое достоинство – молодой человек открыто насмехался над ним у всех на глазах.

– Послушай, молодой человек, – Вадим Николаевич выпрямился, его голос стал жёстче. – Ты, похоже, упускаешь суть. Земледелие – это не внезапное озарение, как в твоих фантазиях. Это результат тысячелетних наблюдений и экспериментов. Каждое открытие, от простейшего орудия до сложнейшего механизма, – это цепь маленьких шагов. Если следовать твоей логике, то и телевидение должно было свалиться нам на голову в готовом виде. Что же, по-твоему, и телевизор нам инопланетяне подбросили?

Вадим Николаевич слегка подался вперёд.

– Всё проще, чем ты думаешь. В древние времена жизнь людей была тесно связана с охотой. Когда дичи водилось в избытке, охотники без труда добывали пропитание. Но со временем численность животных начала сокращаться. Вынужденные выслеживать добычу по нескольку дней, охотники подолгу не появлялись дома. Настреляв и разделав зверя на месте, они съедали всё за один присест – потому что не могли сохранить мясо. А наутро снова нужно было идти на поиски.

Тяжёлые времена вынуждали изощряться. Люди сообразили, что дичь можно не убивать сразу, а приносить живьём домой, в стойбище, как живой запас, чтобы съесть через несколько дней, не блуждая в поисках по нескольку дней. Пару-тройку дней зверюшки сидели в импровизированных загонах, после чего их забивали на мясо.

Иногда охотникам удавалось найти детёнышей и притащить их в пещеру. Чтобы малыши выжили до трапезы, их приходилось подкармливать теми травами и кореньями, что они ели на воле. Во время особенно голодных сезонов охотники вынуждены были сами употреблять тот же самый корм, что и скотина. А когда случайно обронённые семена давали ростки, люди стали целенаправленно их культивировать. Так постепенно и зародилось земледелие.

– Ну, допустим, до разведения скота люди могли догадаться, – со скептическим видом Артём слегка покачал головой, делая уступку Вадиму Николаевичу. – А как они догадались, что именно пшеницу надо выращивать? Как до молотьбы зерна додумались?

Вадим Николаевич вспыхнул, его щёки затряслись. Он отбросил обычную сдержанность, заговорив взволнованно и размахивая руками:

– Да это всё элементарные вещи, Артём, которые понимает любой человек моего поколения! – его голос звенел от негодования. – Ты судишь по себе и думаешь, что раз тебе это непонятно, то и нам было не под силу. Но это для вас, молодых, выросших в городах и на всём готовом, всё очень сложно. Напрочь оторваны от реалий жизни! Поэтому и фантазируете на пустом месте. Вы уже и корову подоить не сможете, и хлеб у вас в магазине растёт. И вот из-за своей неопытности вы и считаете, что ваши предки были дикими людьми, которые ни до чего не могли додуматься без посторонней помощи!

Артём попытался было возразить, но пенсионер перебил его взмахом ладони и продолжил свою горячую речь:

– Ты меряешь прошлое своей меркой, но твои предки выжили там, где ты точно не выживешь! Мы, детьми, во время войны с голода ели всё подряд. Перепробовали всё вокруг. Что находили, то и ели. Мать нам варила картофельную ботву на обед! Ботву картофельную, не пробовал?

Артём сидел ошарашенный, не решаясь перебить этот эмоциональный поток.

– Так же и древние люди: с голода могли всё перепробовать. И выбрали лучшее. Откуда, по-твоему, появилась народная медицина? Инопланетяне сообщили нам, что такие-то травы – лечебные, а другие – сорняк? То, что зерно прорастает и даёт плоды, заметить несложно. А то, что из зерна можно сделать выпечку, могли догадаться женщины, сидящие дома и ждущие своих мужей. Женщина кормит ребёнка, ухаживает за больным и стариком. Как накормить больного и беззубого твёрдой пищей? Надо её для него разжевать! Подобно тому как птицы кормят своих птенцов, отрыгивая пищу. Разжевав зерно, ты тем самым его смачиваешь, а если оно упало на костёр и зажарилось, и ты его попробовал, то выбор будет сделан в пользу жареного! Вот это действительно элементарно, а не твоя инопланетная фантазия!

Вадим Николаевич отдышался и сурово уставился на Артёма, ожидая ответной реплики. В комнате повисла гнетущая тишина.

– Почему обезьяны до сих пор не додумались печь хлеб, Вадим Николаевич? – с лукавой ухмылкой поинтересовалась Марина, её глаза весело блеснули.

Вадим Николаевич уже было открыл рот, чтобы что-то возразить, как вмешался Геннадий, недовольно проворчав своим елейным голосом:

– Давайте не будем возвращаться к этой теме снова. Каждый раз одно и то же, сколько можно копья ломать. Бог сотвориль или человек сам придумаль – не всё ли равно?! Надо заниматься реальными проблемами, а не прошлое ворошить.

– Да перестаньте уже «ерькать», Краснов, это раздражает! – вспылила Марина.

Геннадий Краснов был мужчиной лет двадцати пяти. Его тёмные волосы были коротко и аккуратно подстрижены, как у делового человека. Лоб высокий, чистый, без единой морщинки, но на нём время от времени проступала едва заметная вена. Глаза голубого цвета смотрели проницательно, постоянно что-то искали, но ни на чём надолго не задерживаясь. Гладко выбритое лицо было правильной формы, с чётко очерченными скулами и прямым носом. Одет он был в строгий, хорошо сидящий костюм тёмно-серого цвета и белую рубашку, без галстука. На запястье блестели электронные часы. Его поза казалась расслабленной, но в ней чувствовалась скрытая пружина. Пальцы правой руки, лежащие на столе, слегка постукивали, а левая рука то и дело тянулась к карману пиджака. Было заметно, что этот человек жаждет выступить, высказаться, навязать окружающим своё мнение.

Комната наполнилась громким хохотом. Некоторые присутствующие, не в силах сдержаться, спрятали лица в ладонях, их плечи тряслись от смеха. Михаил сидел, ошеломлённый происходящим, его взгляд метался между участниками встречи. Ещё полчаса тому назад он был уверен, что попал на собрание верующих, но теперь эта уверенность таяла на глазах. Пытаясь осмыслить ситуацию, Михаил чувствовал, как его предубеждения рушатся одно за другим. Он понимал, что поспешил с выводами, и истинное положение дел оказалось гораздо сложнее и многограннее, чем он предполагал. Не успел он прийти в себя, как Светлана резко поднялась со своего места, привлекая всеобщее внимание, и решительно объявила:

– Время пить чай!

Она достала из шкафа чашки и блюдца, а женщины стали разливать всем чай и выкладывать угощения. Обстановка стала непринуждённой и весёлой. Люди обменивались новостями за неделю. Михаил, сидя рядом с женщинами в платках, невольно подслушивал их беседу о жизни местного прихода. Он заметил, что когда Светлана разговаривает с Вадимом Николаевичем, глаза её делаются по-детски наивными, смотрящими на него с почтительным вниманием.

– Ладно, хорошего помаленьку, пора домой, – раздался голос Вадима Николаевича. – Спасибо за угощение, девочки.

Вадим Николаевич достал из сумки какие-то книги и передал их Светлане, что-то добавив шёпотом. Михаил уловил этот момент и решил использовать книги как повод для разговора. Поэтому когда чаепитие подошло к концу и люди начали расходиться, он приблизился к Светлане.

– Скажите, Светлана, я давно не был в библиотеке. Чтобы взять книгу, что нужно оставить в залог? – поинтересовался он, стараясь выглядеть заинтересованным.

Светлана посмотрела на него, всё ещё находясь под впечатлением от беседы.

– Вы хотите записаться сейчас? – спросила она с явным удовольствием в голосе.

– Нет, мне не к спеху, я просто узнать… – Михаил попытался придать своему голосу безразличный тон.

– Документ просто надо показать, и всё. Если хотите, я могу вас записать прямо сейчас.

– А вы сегодня тоже работаете?

– Нет, но я могу… – начала Светлана, готовая помочь.

– В другой раз, – мягко перебил её Михаил, наконец переходя к своей настоящей цели. – Вам в какую сторону сейчас?

– Я домой, – ответила Светлана с лёгкой улыбкой.

– Значит, нам с вами по пути, – произнёс Михаил, и его взгляд слегка оживился.

Они вышли из помещения на улицу, залитую мягким весенним солнцем. Свежий майский воздух, наполненный ароматом цветущих деревьев, приятно освежал после душного помещения. Лёгкий ветерок играл с только что распустившимися листьями на ветвях. Михаил и Светлана неспешно двинулись по тротуару, наслаждаясь приятной погодой.

– А вы просто собираетесь или у вашего клуба есть какая-то цель? – спросил Михаил, снимая пиджак и перекидывая его через руку.

Светлана, шагая рядом с ним, слегка повернула голову и улыбнулась.

– Сначала мы собирались при церкви, с благословения отца Александра, но там очень тесно. Поэтому мы перебрались сюда.

– Вы все ходите в церковь? – Михаил бросил на неё косой взгляд.

– Да, но, как вы видели, у каждого из нас свои причины, – ответила Светлана, поправляя выбившуюся прядь волос.

– Да, я заметил. А почему все засмеялись, когда Марина потребовала у Геннадия перестать «ерькать»? Что она имела в виду?

– Геннадий предлагает провести языковую реформу, – она слегка улыбнулась, на мгновение прикрыв рот рукой, сдерживая смешок. – Он говорит, что в последнее время в газетах и журналах стало печататься слишком много домыслов. Они, по его мнению, сбивают людей с толку и… оглупляют их. Непроверенные факты бездоказательно выдают за истину. Люди из-за этого спорят, ссорятся, ругаются, – её светлые глаза на секунду встретились с глазами Михаила, но тут же опустились. Она нервно потёрла ладони и продолжила. – Он предлагает добавить в язык, помимо прошедшего, настоящего и будущего времён, ещё два: гипотетическое прошедшее и гипотетическое будущее. Для этого в новообразованных временах нужно добавлять к окончаниям глаголов либо твёрдый, либо мягкий знак.

Михаил нахмурился, пытаясь понять.

– То есть, если какой-то факт из прошлого подтверждён и доказан, то добавлять к такому глаголу в конце твёрдый знак. Если же описывается какое-то событие из прошлого, которое не доказано, – добавлять мягкий знак, – Светлана на мгновение замолчала, собираясь с мыслями. – Например, он сегодня сказал «Господь сотворилЬ». Это значит, что люди предполагают, что так было, но не знают наверняка. Поэтому ставим в конце мягкий знак. А если бы знали точно, то он бы сегодня сказал «Господь сотворилЪ», с твёрдым знаком на конце слова.

Михаил вдруг вспомнил, что действительно слышал это «сотворилЬ» чётко, но решил, что это дефект речи. Он чуть не озвучил эту мысль, но тут же вспомнил о речевой особенности самой Светланы и сдержался, промолчав.

Взглянув на Михаила краем глаза, Светлана добавила:

– Самое интересное то, что он свободно говорит на этом придуманном им самим языке.

– Правда? – Михаил поднял брови, искренне удивлённый.

– Да. Постоянно так говорит. И нас к тому призывает… – Светлана замолчала на полуслове, её взгляд внезапно стал отстранённым. Она посмотрела на часы, затем на небо, оценивая время и погоду. Её лицо просветлело, и она неожиданно предложила: – Давайте сходим на набережную, покормим уточек? Я всегда это делаю по воскресеньям.

– Давайте, – охотно согласился с ней Михаил.

Михаил и Светлана неспеша пошли к набережной, ведя разговор о городских мелочах. Они спустились к воде, Светлана достала из сумки бумажный пакет, медленно открыла его, извлекая кусочки хлеба, и слегка наклонила голову, чем-то любуясь.

– Смотрите, Михаил, – она указала на нескольких уток, мерно плавающих возле берега. – Они уже меня узнают.

Михаил молча наблюдал, как она бросает кусочки хлеба в воду. Гогочущие птицы с восторгом устремились к ней, образовав оживлённую стайку. Светлана улыбалась, наблюдая за их суетой. На её лице отразилось выражение детского озорства.

– Они такие милые, – сказала она, поворачиваясь к Михаилу, который стоял чуть позади. Она продолжала кидать хлеб в воду, и утки, соревнуясь друг с другом, ловко подхватывали каждый кусочек. Вода вокруг них бурлила и пенилась, создавая небольшие водовороты. Солнечные лучи играли на поверхности воды, окутывая эту сцену волшебным очарованием.

Михаил подошёл ближе, и Светлана протянула ему несколько кусочков хлеба.

– Хотите попробовать?

Михаил, немного смущённый, взял угощение и бросил кусочек в воду. Одна из уток немедленно устремилась к нему, ловко схватив хлеб клювом. Он почувствовал неожиданное удовольствие от этого простого действия.

– Забавно, – заметил он, его брови слегка приподнялись в удивлении. – Никогда бы не подумал, что это может быть так… так… – он пытался дать определение своему новому ощущению, машинально потирая висок. В его голове вертелись слова «альтруизм», «доброта», «меценат», но ни одно из них его не удовлетворяло. Было что-то ещё, какое-то неуловимое чувство, которое он не мог облечь в слова.

– Да, в этом есть что-то успокаивающее, – Светлана понимающе улыбнулась в ответ.

– Знаете, это не только успокаивает. Есть в этом какое-то… удивительное чувство заботы и ответственности. А ещё я ловлю себя на мысли, что сейчас, глядя на этих птиц, я как будто отвлёкся от всех проблем. Сосредоточился на настоящем моменте.

Понаблюдав какое-то время за птицами, Михаил огляделся по сторонам:

– Отсюда до Затона совсем недалеко. Там ваша церковь?

– Да, а вы ни разу не были? – Светлана посмотрела на него с интересом.

– Нет, я даже не крещёный, – ответил он, пожав плечами. – Хотя было время, когда эта тема меня захватила. Помню, в нашем классе учился мальчик из семьи протестантов. У него были эти яркие книжки из Германии, похожие на комиксы – иллюстрированные истории из Нового Завета. Мы выменивали их у него на фантики от жвачек. Мы и не знали толком, кто такой Иисус. Нас просто манили эти красочные картинки, – усмехнулся Михаил.

Светлана на мгновение загрустила, но она быстро взяла себя в руки. Однако Михаил заметил её изменившееся настроение.

– Позже я прочёл Библию и ещё много всякой религиозной литературы. Но чем больше я читал, тем сильнее росло во мне недоумение. Как можно верить в мгновенные исцеления? В то, что человек, всю жизнь прикованный к постели, вдруг встаёт и идёт? Ясно же, что мышцы, закостеневшие от бездействия, не смогут вдруг поднять тело. У нас космонавты возвращаются на Землю после недолгого пребывания в космосе и заново учатся ходить. А тут вдруг встал и пошёл…

Он искоса посмотрел на Светлану. Она опустила взгляд, молча смотря себе под ноги, её плечи немного поникли.

– Для Бога нет ничего невозможного, – тихо проговорила она, стараясь не показывать свои чувства.

Михаил сделал вид, что не услышал её, и продолжил:

– И эти Вселенские соборы, где люди голосованием решали, как воспринимать Иисуса. Представьте, если бы сегодня вместо выборов президента мы бы выбирали, кого из граждан объявить божеством!

– Ясно, – по мере того как Михаил говорил, лицо Светланы становилось всё более напряжённым. Она сдерживала внутреннее огорчение, стараясь сохранить невозмутимость. – Но ведь вера – это нечто большее, чем просто логика и факты. Это то, что приходит изнутри, из самого сердца.

Взглянув на Светлану, он ощутил укол совести. Её поникший вид и потускневший взгляд ясно давали понять, что его слова оказались острее, чем он намеревался.

– Все мы во что-то верим, – начал он мягче, стараясь смягчить удар. – Я, например, верю в то, что солнце завтра вновь взойдёт, а за зимой последует лето. Ведь знать я этого не могу. Хорошо, когда люди верят в одно и то же. Вам, наверное, сложно сегодня, верующим людям. Ведь правила запрещают верующим вступать в брак с неверующими.

– Да, это так, – тихо произнесла Светлана. – Но вера для нас – это не просто свод правил. Это… как свет в темноте.

Михаил задумчиво кивнул, и они медленно двинулись вдоль реки.

– У нас нет жёстких канонов о браке верующих с неверующими, – продолжила Светлана, глядя на речную гладь. – Соборность учит нас искать истину вместе, через диалог и взаимопонимание. Конечно, людям важно иметь схожие взгляды для счастливой жизни. Но это не значит, что они должны быть идентичными. Разные трактовки и мнения могут сосуществовать, обогащая друг друга. Главное – стремление к общим ценностям и целям. Это облегчает общение, помогает преодолевать разногласия и создаёт атмосферу, где каждый чувствует себя услышанным.

Они брели, увлечённые беседой, почти не замечая, как меняется городской пейзаж вокруг них. Набережная сменилась тихими улочками, ведущими в жилые кварталы.