скачать книгу бесплатно
На миг заколебался юноша. Райские миры Брахмы и пышногрудые апсары, как живые, возникли перед его взором – но тут же на ум пришел суровый голос отца: «Помни мои слова, сын! Помни, ради чего столько лет предавался ты жесточайшей аскезе! Неужели сейчас все пойдет прахом, и ты дашь увлечь себя сиюминутными удовольствиями?!»
И молодой отшельник твердо посмотрел в мудрые глаза Созидателя, ответив Брахме:
– Мое желание, Четырехликий, неизменно – получить полное знание Священных Вед и комментариев к ним. А также…
Он помолчал и твердо добавил от себя, хотя Жаворонок не просил об этом сына:
– А также я прошу для отца моего, обильного добродетелями Жаворонка, победу над всеми соперниками во владении священным знанием. Иначе я продолжу аскезу.
Увы! – ничего не осталось Созидателю, как исполнить волю юноши.
Доволен был Жаворонок, доволен был на первых порах и сын его, получив желаемое. Но недолгой была радость от приобретенного Знания. Обуяла юношу гордыня, и стал он похваляться своими заслугами перед другими мудрецами и подвижниками, считая их ниже себя и всячески стремясь посрамить. А потом, как рассказывали все те же мудрецы все тем же подвижникам, и до подлых козней, недостойных дваждырожденного, опустился он – за что и был вскорости жестоко наказан, проклят святым аскетом и умер злой смертью. А поскольку весь Жар свой истратил юноша на получение дара от Созидателя, то оказался лишен духовных заслуг, и дорога в райские миры была ему заказана.
Узнав об этом, Брихас, дед юноши-бедолаги, в сердцах и сам проклял своего сына за такие опыты над семенем собственных чресел.
Велел он Жаворонку скрыться с глаз долой и более никогда не попадаться на отцовском пути…
* * *
– К сожалению, даже проклятие отца не вразумило меня,– задумчиво подвел итог толстый Жаворонок, потянувшись к чаше.– Я решил продолжить свои опыты – и опять-таки на собственном потомстве, считая недостойным рисковать посторонними людьми! Впрочем, я долго колебался, но ко мне явился сам Опекун Мира и всячески поддержал мою затею!
«Вот и добрались! – зарницей полыхнуло у меня в мозгу, мигом вызвав в памяти историю сотворения Опекуном красавицы Сатьявати, предназначенной в жены Грозному.– Ну-ка, ну-ка, интересно, что еще успел натворить братец Упендра за прошедшие годы?! Пой, Жаворонок, щебечи, чирикай…»
– Короче, мы с Опекуном решили попытаться слить воедино достоинства высших варн. Вырастить брахмана-воина, который ничем не уступал бы знаменитому Раме-с-Топором, дальнему потомку Ушанаса, Наставника Асуров. А то что ж это получается? У Ушанаса потомок вон какой, а у благородного Брихаса, Наставника Суров? Непорядок! Чем наш род хуже?
– Род, значит, решил прославить? – проскрипел Брихас, в упор глядя на оживившегося сына.– Ну-ну! Прославил, сынок, или как всегда?..
Жаворонок осекся на полуслове и ткнулся взглядом в опустевшую чашу, словно сбитый влет.
– Ладно, не о том речь. Сделанного не воротишь, а Владыка ждет продолжения,– Словоблуд не то чтобы сменил гнев на милость, но молчание явно начало становиться тягостным.
– Как скажешь, отец,– сухо отозвался Жаворонок.– Идея совмещения варн была моей, а Опекун предоставил мне возможности и помогал советами. Думаете, легко сотворить младенца, одинаково расположенного к постижению Веды Гимнов и Веды Лука?! Так появился на свет мой второй сын Дрона, по прозвищу Брахман-из-Ларца. Кстати, Владыка: знаешь, почему его так прозвали?
– Делать мне больше нечего, кроме как собирать все сплетни Трехмирья! – говоря это, я почти не соврал.
– Он был зачат непорочно, без соития. Мое семя и детородный сок женщины, подобранной Вишну-Дарителем, были соединены в специальном бамбуковом ларце с… ну, скажем для простоты, с топленым маслом – где и развивался зародыш, пока… Впрочем, это уже не суть важно. Важно другое: он был не единственным, кто родился таким способом и с такой же целью. Просто поначалу у нас далеко не все получалось.
– У нас? У тебя с Опекуном – или ты имеешь в виду кого-то еще?
– Кого-то еще, Владыка. Для подобных мне, тех, кому ответ на вопрос важнее полной сокровищницы или райского блаженства,– для нас в Вайкунтхе по приказу Опекуна выстроили отдельную обитель. Вишну, склонный к высокопарности, нарек ее «Приютом Вещих Мудрецов»… Но мудрецы ведь тоже иногда любят пошутить! Вскоре на самшитовой табличке, украшавшей вход, появился лишний знак; и эта поистине роскошная, но совершенно бездарно выстроенная обитель превратилась в «Приют ЗЛОвещих Мудрецов». Опекун побурчал и угомонился, а название приклеилось навсегда!
Жаворонок хитренько усмехнулся, вспоминая давнюю проделку, и я заподозрил его в авторстве этой сомнительной шутки. Но почти сразу любознательный сын Брихаса стал серьезным и даже погрустнел.
5
– К сожалению, Владыка, тот, кто это придумал, оказался прав. Тогда мы даже не подозревали, чем закончатся наши ученые изыскания. А ведь какими благими помыслами мы руководствовались!
Мы пытались научиться производить потомство с заранее заданными свойствами. Результата, для которого требовались многие поколения предков, свято блюдущих чистоту варны, мы намеревались достичь сразу, единым прыжком перемахнув через пропасть времени. И у нас получалось!
Мы постигали истинную природу Жара-тапаса, пронизывающего все Трехмирье – успев многого достичь и здесь! Ракшасы-горлохваты, которых ты видел в Вайкунтхе, Владыка – думаешь, это только охрана? Да, и охрана тоже, но главное – это была руда, из которой мы выплавляли металл знания! Страдания тела и души источают Жар, как весенний слон выделяет муст из трех отверстий? – отлично! Стало быть, необходимо выяснить, какие именно муки дают наибольший выход Жара! Ведь это так просто – чем больше тапаса накапливает грешный ракшас во время пребывания в малом аду Опекуна, тем дольше терпит его Вайкунтха! А если кто-то из нас жертвовал одному из этих бедолаг часть своих заслуг (пробовали и такое!) – то ракшас мигом исчезал, уходя на новое прерождение.
Дареный Жар искупал остаток былых грехов и давал людоеду возможность начать жить заново во Втором мире.
Мы выяснили, что грешник в Нараке не в состоянии выйти из Преисподней, пока не искупит страданиями львиную долю своих прегрешений. Точно так же, для перехода с земли на небеса нужно обладать определенным количеством заслуг – причем неважно, твой это Жар или им поделились с тобой…
Любопытство захлестывало нас пенным прибоем, и наши познания множились. Опекун Мира сиял от счастья, годы летели мимо – но когда, не помню уж сколько лет назад, один из «Зловещих Мудрецов» собрался отлучиться во Второй мир по делам, выяснилось: из «Приюта» его не выпускают те же ракшасы!
Охранники стали тюремщиками.
Вскоре явился Опекун и долго успокаивал нас, объясняя: все делается для нашего же блага. Дескать, во Втором мире сейчас – большая смута, никто на земле не может чувствовать себя в безопасности, а ему бы очень не хотелось подвергать угрозе мудрецов-избранников. Но это, мол, временно, скоро он, Опекун, наведет на земле порядок, и вот тогда…
И то сказать: мы действительно жили в раю! Нужда обходила нас стороной, все прихоти мигом исполнялись – чего еще желать? Исследуй тапас, проколы сути, принципы варн – пожалуйста! Целая армия помощников, архивы с любыми мантрами и преданиями прошлого – все было к нашим услугам. Хотите отдохнуть? Уединиться с апсарой? Испить сомы или даже крепкой гауды? Пожалуйста! Жизнь прекрасна – если не пытаться уйти…
Вот тогда-то злоязыкий подвижник, о котором я уже упоминал, назвал наш «Приют…» «Шараштхой» – «Спасеньицем», или «Спасением насильно».
Очень точно подмечено, надо сказать.
Некоторое время мы продолжали работать над духовными изысканиями, но в воздухе уже витал подозрительный аромат жареного – да простит Владыка грубый каламбур! А вчера…
Протяжный, жуткий, полный невыразимой муки вопль потряс Вайкунтху сверху донизу. Мудрецы даже не сразу поняли, что это кричит не истязаемый ракшас – ракшасы так кричать не могут.
– Почему-у-у-у?!! Почему-у-у-у?!! – безнадежным волчьим воем метался над райской обителью крик Опекуна Мира.– Почему они еще держатся?!! Почему не сдаются?! Не могу-у-у!!! Не могу-у-у больше!!!
И, содрогаясь от вопля смертельно раненой твари, вложенного в уста утонченного божества, Жаворонок понял: дело плохо. Совсем плохо. Надо бежать отсюда, пока не поздно. А, может быть, УЖЕ поздно. Но бежать надо в любом случае.
Таскать лепешки из огня тайн ради безумных затей свихнувшегося Опекуна Жаворонок больше не собирался.
* * *
– Дальше все было просто,– вновь заговорил сын Брихаса, переведя дух.– Сегодня утром, когда ракшасы едва не взбунтовались и оставили «Шараштху» без присмотра, я прихватил часть отобранных заранее архивов – и потихоньку, стараясь не попадаться на глаза, направился к воротам. А тут как раз вы с Гарудой объявились. Я-то не ракшас-недотепа, я тебя, Владыка, сразу узнал! Ну и, пока сыр-бор – рванул путями сиддхов сюда, в твою обитель. К отцу своему. Знаю – виноват. А куда мне было еще податься? Прибыл, говорю: «Прости, тятя, и не спеши с очередным проклятием…» – помешали договорить. Прервали на полуслове. Гонец с Поля Куру явился, весь в мыле, блажит – там «Беспутство Народа» вызывают! Хорошо, что я тебя видел, Владыка, знал, где искать! Короче, отец мой возницу за тобой погнал, а сам стал с Локапалами связываться… Вот и все, собственно.
– Понятно,– мрачно резюмировал я, хотя понятно мне как раз было далеко не все.– Значит, братец Вишну одной Великой Бхаратой не ограничился! Брахманов-драчунов выращивал, Жаром-тапасом интересовался… А про эти… как их?.. проколы сути – ты мне потом еще расскажешь! Тоже, небось, пакость…
Я на мгновение запнулся, собирая разбегающиеся мысли, и обнаружил: Брихас с его перелетным Жаворонком уставились на меня с неподдельным интересом и внимательно слушают. Ну да, еще бы – Индра-Громовержец думать изволят! Да еще и вслух!
Ну ладно, сейчас я вам…
– В общем, ясно одно: то, что ничего не ясно. Как ты говорил, Брихас? – зародыш-аскет по имени Великая Бхарата? Ох, намудрил Упендра, намутил Баламут, а я расхлебывай… с какого конца хлебать станем?! Я, по крайней мере, не знаю. И, судя по выражению твоего лица, ты, Брихас, тоже!
Словоблуд утвердительно кивнул.
– Дальше, Индра, говори. Мы слушаем,– прошептал он.
– Да что тут говорить! Братец Вишну вон как подготовился: и чужой Жар лопатой гребет, и «Песни Господа» распевает, и Мудрецов Зловещих целую свору себе набрал, чтоб советами подпирали! А я с бхуты-бхараты, как щенок в водовороте… и времени у меня с гулькин нос! Слушают они меня, видите ли, брахманы драные!.. Лучше б разъяснили: зачем Упендра империю сколачивал?! Чтоб положить всю на Курукшетре?! Ежели ему большая война требовалась – так овчинка выделки не стоила! Стравил бы тот же Хастинапур с южанами, потом союзники, соседи, то да се – никак не меньше рубка получилась бы! И пел бы им всем Баламут «Песнь Господа» на здоровьице! Ан нет, далась ему зачем-то эта самая Бхарата! И вот если мы узнаем – ЗАЧЕМ; узнаем, КАК он все это себе мыслил, каким краем к бойне и «Песни Господа» лепятся Брахманы-из-Ларца – вот тогда, быть может, и поймем, что нам теперь с этим «зародышем» делать. Ясно?!
Я тяжело выдохнул и отер лоб тыльной стороной ладони, смахивая проступившую испарину. Нет, все-таки нелегкое это дело – думать, да еще и мысли свои вслух излагать так, чтоб другие поняли… пусть даже и мудрецы!
Зловещие.
– Велика твоя прозорливость, о Владыка! – Словоблуд без видимой причины взвился клюнутым в седалище фазаном; и сразу перешел на обычный тон.– Нет, честно: хорошо сказано. Теперь я абсолютно уверен в конце света.
– Отец, помнишь, я говорил про часть архивов «Шараштхи»? – похоже, сегодня Брихаса перебивали все, кому не лень, и Словоблуд махнул на это рукой.– Там как раз собраны все записи, относящиеся к первой половине жизни нашего Дроны («Нашего?» – возмутился было Словоблуд, но умолк). Достать?
– Доставай! – обрадовался я.– Раз Пралая на дворе – что нам терять? Просветимся, голубчики!
– Делать что-то надо, делать! – Словоблуд был отчетливо недоволен, а я чуть не расхохотался: Индра-Громовержец собирается читать всякие архивы, а мудрый Наставник призывает к действию!
Светопреставление…
– Вообще-то я мог бы и сам рассказать все, что вы сочтете существенным и достойным внимания…– обиделся Жаворонок, но на этот раз пришел черед Брихаса оборвать сына.
– Будет лучше, сын мой, если ты поможешь нам отыскать нужные записи. А уж мы с Владыкой Индрой как-нибудь сами поймем, что в них существенно и достойно нашего внимания, а что нет,– и Словоблуд тайком подмигнул мне.
А я улыбнулся ему в ответ.
Жаворонок, не дожидаясь дополнительных указаний, уже сопел, развязывая тесемки своей поклажи. Интересно: это мудрые мысли такие тяжелые, или птичка статую Опекуна в клювике уволокла?
На память?
И как он эту громадину в одиночку от самой Вайкунтхи пер?!
– Ничего себе! – изумился я, когда нашим глазам предстали огромные кипы пальмовых листьев, аккуратно перевязанные кожаными шнурками.– Это ж прочесть – юги не хватит!
– Хватит! – успокоил меня Брихас.– Куда спешить? – все равно скоро накроемся дырявым Атманом…
Я только вздохнул, устраиваясь поудобнее под пожелай-деревом, и приготовился слушать.
– Так, здесь первые результаты…– Жаворонок проворно выхватил связку пыльных листьев, ничем не отличавшуюся от прочих, и принялся возиться со шнурком.
Словоблуд отобрал у сына добычу и мигом расправился с хитрым узлом. После чего молча уставился в первый лист, и до меня не сразу дошло, что Наставник уже читает.
Про себя.
А заодно – и про своего внука Дрону.
– Вслух читай,– подал я голос.
– А? – дернулся Брихас.– Вслух? Ну да, конечно!..
6
Любить Калу было гораздо приятнее, но у меня не оставалось выбора.
Книга вторая
НАСТАВНИК ДРОНА
ПО ПРОЗВИЩУ
БРАХМАН-ИЗ-ЛАРЦА
Якша спросил:
– Что есть святыня для брахманов? В чем их Закон, как и других праведников? Что им свойственно, как и прочим людям? Что равняет их с нечестивыми?
Царь Справедливости ответил:
– Чтение Вед – их святыня, подвижничество – их Закон, как и других праведников. Смертны они, как и прочие люди. Злословие равняет их с нечестивыми.
Махабхарата, Книга Лесная, Сказание о дощечках шами, шлоки 30-31
Часть первая
ДИТЯ
Одни уже изложили это сказание, некоторые теперь повествуют, а другие еще поведают его на земле. Украшенное благостными словами, божественными и мирскими предписаниями, различными поэтическими размерами, оно дарует спасение и приятно для знатоков.
Глава первая
ПТЕНЕЦ ЧРЕСЕЛ МОИХ
Дневник Жаворонка,
13-й день 2-го лунного месяца,
Брихаспати-вара[10 - Брихаспати-вара – четверг, «День Юпитера»; 2-й лунный месяц: 22 апреля – 22 мая.], полночь.
1
Папа, почему я вспомнил тебя именно сегодня?
Вайкунтха спит, отдавшись блаженному, истинно райскому забытью: апсарам снятся ласки, праведникам – тексты Писаний и победа в диспутах, ракшасам-охранникам грезится кусок парного мяса, и они довольно всхрапывают, пуская слюни; а я сижу на балконе, склонясь над пальмовым листом, и вижу тебя. Нет, не таким, каким ты был в скорбный день проклятия, а обычным – лысым, насмешливым, вечным стариком, похожим на самца кукушки… Меня можно назвать Жаворонком лишь в шутку, а ты и впрямь всегда напоминал птицу, мой строгий отец, Наставник Богов, живущий размеренно и неторопливо.
Не уходи, папа, останься хотя бы видением, хоть на миг!.. обожди, я сейчас успокоюсь. И не стану заводить прежних разговоров, из которых все равно никогда не выходило ничего хорошего.
В детстве я очень хотел быть достойным тебя, Божественный Гуру, снизошедший до смертной женщины; и мама всегда вспоминала тебя с благоговением. Тишайшая из тихих, она радовалась каждому твоему приходу, сияя от счастья и стараясь прикоснуться к тебе по поводу и без повода. Так радуются домашние животные… прости, мама, я всегда был зол на язык. Прости, я люблю вас обоих, хотя поначалу изрядно побаивался старика, которого ты велела называть отцом.
Впрочем, одно воспоминание клеймом врезалось в мозг: я маленький, лет пяти, не больше, мне снился страшный сон, я бегу к маме… а маму душит здоровенный детина, мышцы на его спине вспухают валунами, он рычит тигром, и мама стонет под ним, я боюсь, я маленький, я очень боюсь – и прихожу в себя лишь во дворе.
Страшный сон забывается раз и навсегда; а увиденному суждено остаться со мной. Сегодняшнему Жаворонку смешно, когда он вспоминает былой страх и тебя, папа, просто-напросто сменившего облик для ночи любви; а мальчишка во мне по сей день захлебывается ужасом, и так хочется погладить его по голове, успокоить, утешить…
Увы, это невозможно.
Ты проклял меня за опыты над собственным сыном, папа – ты ничего не понял. Потому что я тебя боялся, а мой сын меня любил, любил искренне и самозабвенно, отдаваясь во власть целиком, без остатка… ты плохо умеешь отдавать, папа, и я плохо умею это, а твой внук умел.
Что ему Преисподняя, если он был взращен молоком аскезы и подвижничества?.. а все-таки Веды можно изучить, мой мудрый Наставник Богов, не прочитав ни единой строки!
Можно!