скачать книгу бесплатно
Как она говорила: «Пока твоя машина – антиквариат. А скоро будет просто рухлядь».
Я несколько раз пытался их помирить, устраивал семейные вечера, как советовали статьи в Сети. В последний раз это закончилось тем, что мама поправила свои пышные длинные русые волосы, надела солнечные очки и со всего маху швырнула бокал в стену между мной и отцом. Несколько осколков безвольно ткнулись нам в спины.
– Хватит играть, – сказала она тогда своим низким голосом. – Добром это не кончится. Если ты этого не понимаешь, Гриша, то хотя бы на сына не взваливай.
Отец лишь пожал плечами:
– Я всегда давал ему свободу воли. Он примет решение сам. И я его поддержу.
Поэтому я и пошёл к Пинчам. Плюс Аб звал какое-то время. Зачем отказываться от возможности?
Но сейчас, несмотря ни на что, мы оба сидели рядом с ним.
– Что с Ирин и Ю? – спросил я тихонько, боясь потревожить папу.
– Твои сёстры в другом городе, планируют приехать с утра. Ирин нужно найти с кем оставить сына.
– А что с Александром? —уточнил я про мужа старшей сестры.
– Он в море, не сорваться.
Мы посидели молча. Помимо отца в шестиместной палате лежало ещё трое. Двое спали или находились в коме, а третий таращился в потолок и периодически чихал. От этого звука по палате разносилось эхо, иногда будто застревая в небольших серых тумбочках у каждой кровати.
Кроме нас, других посетителей больше не было и судя по пустым тумбочкам, на которых не было ни цветов, ни какой-то дополнительной еды, хотя бы завалявшегося банана, никто и не заходил.
Мама закрыла глаза и думала о чём-то своём. Как всегда, она то сжимала тонкие губы, то беззвучно говорила. Сегодня она надела простое, сдержанно-ярких цветов платье. На шее висел старый кулон её мамы, моей бабушки, в виде диска из полированной кости какого-то зверя. Он переливался перламутром и отражал огоньки медицинской аппаратуры. В детстве я любил с ним играть, делая то летающей тарелкой, то древним артефактом, который выкапывали на развалинах старого замка из кубиков.
Мама выглядела хорошо и лишь глубокие морщины вокруг рта выдавали возраст и напряжение. Я видел, как ей делают комплименты другие мужчины, в том числе моложе неё, и она с благодарностью их принимает. Папа тоже умеет и делает их, но на него мама не реагирует.
Сейчас отец лежал накрытый простынёй по самое горло. Из носа тянулись тонкие трубочки для подачи кислорода. В плечо под бледно-зелёную простыню уходила трубка системы с лекарствами. Рядом с изголовьем стоял ловец снов с несколькими лечебными снами. Ни один из них не был открыт.
Мой отец, Григорий Сновидец, мягкий, спокойный мужчина сорока пяти лет, скорее миловидный, чем красивый, с чуть круглым лицом и глубоко посаженными голубыми глазами, цвет которых я от него унаследовал, был моложе своей жены на четыре года. Сейчас же выглядел лет на пятнадцать старше. Короткие русые волосы в темноте казались седыми. Широкое лицо избороздили морщины, а нос казался острым, словно он собрался резать им сны. Только вот сны не шли.
– Сколько снов он уже отверг? – спросил я.
– Все до одного. – Мама открыла глаза и посмотрела на меня. Серая радужка и красная сеточка сосудов. Плакала. Незаметно.
– Это плохо?
– Плохо. Особенно для мастера снов. – Она достала из сумочки пачку сигарилл, покрутила, положила обратно. – Он делал всё для работы, а теперь её лишится.
– Ну, ты же здесь. Значит поможешь – ты же тоже мастер. На крайняк позовёшь Ю – у неё хорошо получалось. Вместе поддержите «Бурю» и всё будет тип-топ.
«Буря» – имя нашей единственной машины.
– А почему не ты? – усмехнувшись спросила мама.
– Я давно сказал отцу, что не хочу управлять лавкой, что пойду по профилю, но куда-то ещё, где меньше ге… головной боли. Тем более ты сама говорила, что бизнес нужно продать.
– Сновидцы так просто не уходят. Впрочем, как и любые мастера снов. Думаешь Пинч-младший отказался бы от машины снов?
– У него их десятки, в отличие от нас. Там есть ради чего корячиться.
Мама хотела что-то ответить, но нас перебили:
– Простите за беспокойство, – в палату заглянула сестра. – Время для посещений закончилось.
– Когда его возьмут на операцию? —спросила мама.
– Операцию? Какую операцию? – удивился я. Думал, что раз папа в палате, то всё уже позади.
– Мы надеялись утром, – чуть виновато сказала сестра. – Но поскольку он не усваивает сны, дримологи изучают варианты. Они будут держать вас в курсе.
– Мы дождёмся их решения, – спокойно, даже величественно сказала мама и вышла из палаты.
– Неужели всё так плохо? – я чувствовал себя сбитым с толку, словно неудачно приземлился после прыжка по крышам.
– Я не просто так сказала, что он при смерти.
Мы сели в зал ожидания и стали ждать решения. Хоть какого-то. Я слепо листал ленту мессенджера, в надежде увидеть что-то полезное или хотя бы интересное. Одногруппники обсуждали результаты защиты и не придётся ли пересдавать. Кто-то просил срисовать конспект для пересдачи. Кто-то слал пошлые мемасики про Лекс и других девчонок в группе. Ни Лекс, ни Аба, судя по их профилям, давно не было в сети.
Ну да, нормальные люди после тяжёлого дня проводят время в барах, кафе или на альпинисткой стенке, на крайняк с родственниками, обсуждая что-то совершенно не важное. Хотя, постойте…
Я посмотрел на маму. Она словно впала в спячку и лишь изредка жевала губами.
– Мам, – тихо-тихо позвал я. В помещении шуршал аппарат по выдаче кофе и бутербродов, раз в пять минут включался кондиционер, чтобы через минуту выключиться. Иногда туда-сюда ходили работники больницы. Вроде тихо, но мой голос затерялся в этом шёпоте непривычной жизни. Я вздохнул и закрыл глаза. Почему я здесь? Усмехнулся сам себе и открыл. Мама не мигая смотрела на меня.
– Ты улыбаешься, как твой отец. – Она покачала головой.
– А что у меня от тебя? – с вызовом спросил я. – Желание жить своей жизнью?
Она опустила голову и неловко поправила причёску.
– У тебя бабушкина память и внимание к деталям, зачастую никому не нужным.
– Так себе наследство, – поморщился я.
– Зато очень помогает сбить спесь с придурков, которые с начала говорят, а потом думают. Или доказать упрямым баранам, что повторение их же неуспешного эксперимента спустя двадцать лет вряд ли даст новый результат.
– Отец всегда любил эксперименты. Только делился ими редко.
– Это моя вина. —Мама грустно улыбнулась. – После нескольких попыток и моих разносов, он закрылся и перестал делиться мыслями. Хотя, вообще-то, я говорила про твоего деда. Он как-то задумал…
В комнату вошёл врач-дримолог и мама прервала себя на полуслове.
– Мы поработали с вашим мужем. Состояние стабильно-критическое. Но нам удалось вживить крошечный сон в одну из дальних зон сознания. Такое ощущение, что остальные части личности впали в летаргию, мозг практически не работает. При этом остальные функции тела в норме.
– Он – овощ? – с хриплым надрывом спросила мама.
– Что ты такое говоришь? – обнял я её.
– Нет, – строго ответил врач. – пока, по крайней мере точно. Я созвал консилиум, ситуация нетипичная.
– В чём причина его состояния? – уточнил я.
– Если бы мы знали, – пожал плечами дримолог. – Он вызвал помощь сам, но когда скорая приехала, команду встречали его коллеги. Как сказала бригада, работники компании были в ужасе, он был похож на зомби, а потом упал прямо в коридоре.
– Если вы не знаете что с ним, как вы будете его лечить? – возмутился я. Мама положила мне руку на плечо, но в её взгляде я прочитал не призыв к спокойствию, а поддержку.
– Поэтому и нужен консилиум, – чуть повысил голос врач. – К тому же медицина, в отличие от мастеров сна, не стоит на месте. Появляются новые технологии.
– И стоят они, наверное, тоже по-новому, – не удержался я.
– И оборудование есть не в каждой больнице, – закивал врач и тут же поправил себя: – Эти вопросы я предлагаю обсудить после консилиума.
– Каковы шансы? – перевела тему мама, прекрасно зная семейную ситуацию с финансами.
– Не стану загадывать, но если учитывать все обстоятельства – они невелики. Радует лишь то, что он сам видимо не сдаётся и борется теми силами, что у него есть. Но времени немного, поэтому я пойду.
Врач ушёл, а мы сели на неудобные стулья. Меня беспокоило то, что отца вернут в общую палату, не говоря о том, что нужное лечение наверняка обойдётся в круглую сумму. Плюс фраза про «оборудование».
Я вздохнул и снова взял в руки телефон.
«Аб, прости за позднее. Можем поговорить?»
Я не надеялся на ответ в два часа ночи, ведь даже в учебном чате всё затихло. Но друг не подвёл: через минуту профиль загорелся активным зелёным:
«Ну и времечко. Звони».
Я ткнул вызов.
– Привет, прости, что так поздно. Как отец?
– Да, норм. Я час назад вернулся домой, – зевая ответил Абрафо. – Отцу прописали восстановление, лёгкую диету и, не поверишь, физические нагрузки. А ещё, оздоровительный сон, причём рекомендовали сны производства твоего отца!
Я вспомнил оставленную пахнущую воском коробочку на ловце снов.
– Кстати, насчёт отца. Моего отца.
– Что-то случилось? – голос Абрафо изменился, он явно проснулся.
– Да. Он, – я посмотрел на маму. Та уставилась невидящим взором в стену и не слышала, что происходит вокруг. – Он заболел. Тяжело. Не знают, что это. При смерти.
– Шансы есть? Что нужно?
– Ждёт ответа. Вроде как есть какое-то лечение на новом оборудовании.
– Понял, – коротко ответил Аб. – Я перезвоню.
И он сбросил.
Я медленно опустил трубку и посмотрел на экран. Абрафо снова был «вне сети». Хотя, ничего удивительного. Он и так много сделал для меня, сына конкурента, пусть и друга. А тут речь пошла даже в первом приближении о совсем немалых деньгах. Плюс его отец тоже болеет. Да и я, молодец, додумался звонить посреди ночи.
А кому ещё? Лекс? Она явно бы послала меня подальше ещё на подходе. Да и денег бы мне точно не дала – пока не закончит учёбу, деньги семьи, и так небольшие, ей недоступны – я сам покупал ей часть оборудования.
Глаза щипало и я резко встал, прошёлся по залу ожидания, изучил содержимое вендиго-автоматов. Здесь были газировка, бутерброды, короткие сны, чтобы взбодриться на быстрой фазе.
– Не бери здесь ничего.
От неожиданности я уронил монетку, что думал вставить в автомат. Я всё не мог привыкнуть к хриплому голосу мамы.
– Даже воды? – я поднял монетку с пола.
– Не трогай сны. Ширпотреб. Причём неуместный. Кто додумался в больницу ставить «Лёгкую прогулку»? – Она ткнула пальцем в стекло. На полочке лежала шафраново-жёлтая коробочка из картона с дорожкой из рельефной плитки.
– Лёгкое, отвлекает, даёт силы? – пожал я в ответ плечами. —А что бы ты поставила?
Мама наклонила голову, словно вглядываясь в холст. По лицу скользнула саркастическая улыбка.
– Здесь нужны «Храм тишины», что-то вроде «Вершины» для воли и, конечно, «Шалфей».
– Себя не похвалишь, никто не похвалит.
– Что делать, если лечебного сна лучше нас никто не придумал.
Я смотрел на неё и не мог оторваться. Мама на мгновение стала такой, какой я её помнил в детстве. Когда она смеялась шуткам отца, подтрунивала надо мной, и при этом готовила невесомый воздушный сырный пирог.
– А как это – создавать новые сны?
– Тяжело. Невыносимо тяжело, – неожиданно ответила она. – Словно нужно сменить свою реальность, законы физики, которой подчиняются твои тело и сознание. Но как только поймёшь как, дальше начинается полёт, лёгкость и путешествие за край. Путешествие, из которого не хочется возвращаться.
– Почему же вернулась?
– Вы держали. Сыну и дочкам нужна была мать. А мужу —муза.
– Что изменилось? – я незаметно для себя вытянул шею и тотчас втянул обратно.
– Вы выросли. А муж… муж сделал то, чего я от него совсем не ожидала.
Она замолчала и снова погрузилась в бессловесную бездну. А я задумался, что мог сделать отец. Самое очевидное лежало на поверхности: другая муза, в смысле, женщина. А когда мать узнала и практически перестала с ним общаться, он начал чрезмерно заботиться обо мне, гиперкомпенсируя потерю.
И всё же она не ушла и находится здесь, несмотря на такое. Я обнял маму и отвёл к стульям, после чего налил пару стаканчиков травяного чая.
Завибрировал телефон.
– Уснул, что ли? – возмутился Абрафо.
– Только чаю налил, какой сон, – сердце в груди больно застучало.
