Падение Солнца

– Вот как ты думаешь? – в голосе прозвучала обида.

– Может, не только я так считаю. Почему вы держите ваш роман в тайне?

– Мы не скрываемся. Мы просто… оберегаем то, что имеем.

– Глупая! Такеши не хочет, чтобы Нацу узнала, вот и вся причина! – выпалила она.

Ее слова ударили по самому больному, и я попыталась подавить внезапно вспыхнувшие эмоции. В ответ зубы сомкнулись с противным скрежетом, а брови стали настолько тяжелыми, что я была не в силах их поднять. Нет слов, чтобы описать это чувство – будто тебя заполнили раскаленным свинцом, заставляя застыть в немой ярости.

– Думай, что говоришь, Мика! – вспыхнула я и, оттолкнув ее, метнулась к своему шкафчику, чтобы забрать вещи.

Последний урок мы провели в молчаливом противостоянии, избегая даже взгляда друг на друга. Тело не могло расслабиться: мышцы напряглись, словно готовясь к схватке, а порой пробегала дрожь, как от тихого, но непрерывного электрического разряда. Но делать было нечего: я кипела от злости, и она, судя по всему, тоже была настроена решительно. Тогда я остро ощутила сожаление о том, что за три месяца успела сблизиться только с ней.

***

В комнату просачивался сладкий, бархатный запах топленого масла. На кухне мама стряпала блинчики, и я, сидя в своей комнате, терпеливо дожидалась начала нашего чаепития. Услышав за окном звук подъезжающей машины, я тут же бросилась к окну – не папа ли? Увидев знакомую фигуру у входной двери, я стремглав помчалась вниз по лестнице, чтобы успеть встретить его первой.

– Папа! – подпрыгнула я и бросилась к нему на шею.

– Ой! – он едва удержал равновесие, покачнувшись. – Либо ты стала очень тяжелой, либо я окончательно постарел.

– Нина! Ты уже не маленькая! – послышалось с кухни недовольное ворчание мамы.

– Зато удаленькая! – бойко парировала я.

В ответ мама лишь кинула на меня сердитый взгляд, но я заметила, как в уголках ее губ пряталась улыбка.

– Все садитесь за стол, – распорядилась мама.

– Муку нашла? – поинтересовался папа.

– Ну, как сказать… Кроме рисовой и соевой в магазине, ничего и не было, – вздохнула она, разводя руками.

– А откуда бы ей взяться? И экспорт, и импорт страдают из-за погоды, – терпеливо объяснил папа, будто в сотый раз повторял это для самого себя.

– С этим-то все ясно! Но как из этого готовить? Тесто все рассыпается! – мама с досадой ткнула лопаткой в сторону сковороды. – Вон, какие толстенные получились.

– Но ведь получились же, – успокаивающе улыбнулся папа.

Мы уселись ужинать в странной, непривычно умиротворенной обстановке. Обычно стол оглашался или мамиными нескончаемыми рассказами, или папиными эмоциональными историями, но сегодня папа сидел непривычно тихо и погруженный в себя. Мама, разумеется, тут же это заметила.

– Дорогой, что с тобой? – мягко спросила она.

– О чем ты? – стал отнекиваться он, даже не поднимая глаз от тарелки.

– Хватит держать меня за простофилю, – ее голос прозвучал тверже. – Говори, что случилось. Я ведь вижу по твоим глазам, что ты что-то скрываешь.

Он медленно отодвинул тарелку с недоеденными блинами и провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с себя усталость и напряжение.

– Сегодня я разговаривал с сотрудником, который вернулся из командировки, – он на секунду замолчал, собираясь с мыслями. – Он инспектировал строительство той самой подземной АЭС под Осакой. Так вот… он описывает ее не как энергетический объект, а как настоящий подземный город. С жилыми квартирами, магазинами, всей инфраструктурой… как будто это не станция, а убежище на долгие годы.

– И… что? – медленно выдохнула мама, откладывая вилку. Ее лицо постепенно застывало в недоумении.

– А то, что уже несколько лет ходят слухи об организации, которая строит по всей планете такие же объекты – бункеры для «вершков», чтобы они могли пережить гибель Солнца, – папа посмотрел на нас исподлобья, оценивая эффект. – И если они заканчивают строительство здесь в следующем месяце… это значит, что они знают нечто, чего не знаем мы. И что это «нечто» – уже близко.

– Ты… ты меня пугаешь, – прошептала мама, и ее рука сама потянулась к его руке.

– И что же тогда делать? – вырвалось у меня, заглушая нарастающую панику.

– Не стоит пока переживать, – попытался смягчить удар папа, но в его голосе уже не было прежней уверенности. – Это всего лишь мои догадки. Надеюсь, они не оправдаются.

Но слова уже прозвучали, и мой мозг с жуткой ясностью начал выстраивать пугающие логические цепочки.

– А что, если нет? – голос мой дрогнул, выдавая внутреннюю дрожь.

– Тогда… тогда нам придется уехать. Скорее всего, обратно в Россию, – тихо, но твердо произнес он, глядя куда-то поверх наших голов.

– Но что мы будем делать там? – спросила мама.

– Там хотя бы есть общее убежище. Не такое, как эти… – он мотнул головой в сторону, где подразумевалась Осака. – Мы сможем продержаться. Хоть сколько-нибудь.

Все это не уживалось в моей голове. Мозг отчаянно отторгал чудовищную картину мира, которую только что нарисовал папа, пытаясь цепляться за привычные мысли о школе, уроках, Тако… Но становилось так страшно. За маму, за папу, за себя. И за Тако… особенно за него. Осознание, что я могу никогда его больше не увидеть, сжало горло ледяным обручем.

Глава 13. Холодная ярость.

Из приоткрытой створки окна просачивался