Киевская Русь. Волк

– На гуляния пойду.

– Обещалась же дождаться домочадцев своих.

– Обещалась, да они не торопятся. Вот и пойду, не буду ждать. Да и ты в тереме останешься, охранять будешь. С тобой нами нажитому ничего не грозит. Пропусти, Степан! – и махнула ему рукой повелительно.

Но холоп от прохода не отошел, только глазами своими карими зло сверкнул.

– Небось, к нему спешишь?

– О чем ты? – не поняла девица.

– К дружиннику княжескому, что Ярославом зовут.

Святослава удивилась такой осведомленности своего холопа. А Степан продолжил, сверля глазами девицу:

– Все видел, и как миловалась с ним вчера, и как сегодня встретиться обещалась. Вот и рассказал твоим дядьке да тетке об увиденном. Вместе и решили обмануть тебя, девица, да в тереме оставить, чтобы не смогла ты с ним более свидеться.

Святослава сначала ушам своим не поверила, что ее родичи могли так жестоко с ней обойтись, обманом в доме оставив. Но по грозному виду слуги своего поняла, что тот правду говорит. Стал гнев подниматься в ней медленно. Не ожидала она от Степана такой подлости, ведь знал тот, как новгородец ей дорог.

– Да как ты смел? – прошипела девица, краснея от злости. – Ты! Смерд ничтожный! Я тебя все это время миловала, а ты!.. Сейчас же убирайся из дома моего батюшки, немедленно! – и резко холопу на дверь указала.

Но Степан не спешил убираться, как девица требовала. Только еще ближе к ней шагнул. Глаза его гневом сверкали да злостью.

– Вишь, какая! Гонишь меня, как холопа. Да не холоп я тебе, девица. А, чай, сын боярина знатного ростовского. И не тебе меня гнать из дому.

Святослава замерла от его слов. Вон оно как! Степан не такой уж простой, каким кажется. Ведь и вправду батюшка не задумался узнать, чьих мужик будет, когда в дом его привел. Поверил мытарям, что, мол, холоп обычный.

– Вот и возвращайся в свой Ростов, раз уж ты оттуда, – парировала она повелительно, не придавая значения тому, кто он есть на самом деле.

– Вернусь, – ответил слуга с улыбкой злой, будто что-то задумал. – Да только вместе с тобой, девица! – и тут же на нее накинулся, скрутить пытаясь.

Святослава закричала истошно да отбиваться стала. А Степан только смеялся, пытаясь ей руки за спину заломить.

– Ничего, девица, стерпится – слюбится! У меня и терем есть на Ростове, и хозяйство. Только жену мне надобно. Да не какую-нибудь, а такую, как ты, красавицу горделивую, – схватил Степан за косы златые девицу да потянул к себе что есть мочи.

Святослава взвыла от боли, но продолжала бороться что есть сил. Отбивалась, царапалась да впивалась больно зубками белоснежными в руки мужицкие. Однако силен тот был. Раза в полтора выше и шире в плечах дочки купеческой. Вот и скрутил ее полностью, обездвижив. Но перед тем Святослава ухитрилась вывернуться в последний раз из лапищ его огромных да плюнула в лицо, крикнув гневно:

– Найдет меня Ярослав, найдет! А тебя убьет!

Степан от плевка еще больше разгневался. Отерся ладонью да так ударил Святославу по лицу, что губу ей в кровь разбил.

– Ты кому в лицо плюешь, девка? Чай, мужу своему будущему.

– Не бывать тому никогда! – крикнула купеческая дочь, найдя силы. – Ярослав не позволит! Он найдет меня, вот увидишь!

Степан призадумался над ее словами. А ведь и правду новгородец может кинуться на поиски своей девки. Не из тех дружинник княжеский был, чтобы свое отдавать. Но ведь она новгородцу нужна, пока девица. А если… Никто не станет позорницу опороченную искать да мстить за нее.

Улыбнулся холоп дочке купеческой – та сама помогла ему решение найти. И бросил Святославу прямо на пол с силою, да стал взбираться на нее сверху. Когда та поняла, что холоп надумал сделать, закричала так, будто ее убивают. А Степан не обращал внимания на крики. Знал, что никто ему не помешает совершить задуманное. Домочадцы только к вечеру вернутся. Никто не спасет девицу.

– Значит, тому можно с тобой лобызаться, а мне нет?

И начал Степан с нее одежды рвать. Вот и грудь девичья оголилась.

– Моей будешь! Да замуж пойдешь, когда я красоту твою девичью распробую.

И зло ухмыльнувшись, стал задирать юбки девичьи. Святослава уже потеряла всякую надежду на спасение. Степан ее сильно к полу прижал, не вырваться. Еще миг, и не будет она больше девицей. И прощай тогда Ярослав. Не возьмет никто в жены девку поруганную.

– Ярослав! – крикнула она что есть мочи напоследок да глаза его серые вспомнила. Умрет его любовь вместе с ее невинностью. Не попросит более обещаться, да не назовет Ладой своей.

Горько и гадко стало на душе у девицы. Не выдержала Святослава и разрыдалась под тяжестью тела мужицкого, впадая в безумие.

***

Степан же вовсе внимания не обращал на девку плачущую. Его такая страсть обуяла, что только и мог думать, как сделать своё дело поганое да побыстрее. Как вдруг почувствовал, что-то острое ему в спину вонзилось, дикой болью по всему телу растекаясь. Хотел было шевельнутся, да упал замертво прямо на девицу, кою чуть не понасильничал.

А над тем мертвым телом, как гора, Ярослав возвышался. Весь грозный, глаза свирепым огнём горят, а в руке меч окровавленный.

Святослава сквозь бред увидела возлюбленного. Но подумала, что почудился он ей. Так и продолжила лежать на полу с юбками задранными, да рыдать.

Ярослав же быстро осмотрел ее и успокоился. Успел! Ничего с его девицей не случилось. Такая же девка, как и была. Отпихнул ногой в сторону мёртвое тело насильника и поднял с полу Святославу, юбки одергивая.

– Успокойся, Славочка! Все хорошо. Не причинил он вреда тебе.

Только голос бархатистый услышав с хрипотцой знакомой, Святослава поняла, что это не сон. И молодец прямо перед ней стоит да нежно ее разбитую губу утирает. Сразу же приникла к нему своим телом дрожащим, будто защиты искала. Ярослав обнял ее крепко-крепко, давая понять, что она в безопасности.

Тут Святослава через плечо мужское крепкое заметила Степана мертвого. Дернулась вся от страха и отстранилась от молодца своего. Поняв, что именно испугало девицу, новгородец обернулся на тело убитого им холопа, но не сказал ничего. Не было в нем ни жалости, ни сожаления. Как вбежал он на подворье купца Кузьмина, как услышал крик Святославы, коя по имени его кликала, зовя о помощи, так и взъярилась в нем кровь молодецкая. А когда прыгнул через окно в горницу да увидел мужика на Ладе его, что своими лапами бедра ее нежные обхватил, тут же не задумываясь и убил. И еще раз убил бы, если б ожил тот неожиданно.

– Тебе бежать надобно из Киева, Ярослав, – молвила девица чуть не шепотом. – На суд тебя позовут.

Дружинник то и сам понял. Будут его допрашивать, как убил и зачем. И князя подведет. Не сможет князь сотником того сделать, кой холопа убил из-за девицы, в невесты ему еще не отданной.

– Побежали со мной, Слава, – протянул Ярослав красавице руку, ладонью вверх открытую. – У меня дело княжеское на Волге-реке, туда и пойдешь за мной. Женой своей назову.

И заглянул он в очи ее зеленые, ища согласия. А Святослава на руку ту смотрела, да с места не трогалась. Вспомнила, как батюшке обещалась из дому не убегать до его возвращения. Что тот хотел лично ее благословить да в женки отдать. Затряслась девица вся от волнения. Вот стоит возлюбленный ее да руку протягивает. А батюшка далеко, ох как далеко. И коли убежит с молодцем, долго еще не увидит отца любимого, до тех пор, пока князь Ярославу не разрешит в Киев возвернуться после задания ратного.

Заныло сердце девичье. Нет у нее сил выбрать между молодцем да батюшкой, кой сейчас вдалеке и думает, что она его заветы верно хранит.

Разрыдалась она да руками лицо закрыла.

– Не могу, Ярослав, – только и сказала сквозь слезы.

Новгородец помрачнел от такого ответа да было голову понурил. Но тут же ближе подошел, прошептал нежно:

– Не бойся, Славушка, за мной пойти. Не обещаю я тебе поначалу хоромы роскошные да шелка. Но коли время мне дашь, все будет. И терем тебе построю, и слуг в дом приведу. Ты только верь в меня да рядом будь. Весь свет переверну, но счастливой тебя сделаю.

И протянул Ярослав снова руку ей свою сильную.

– Пойдем со мной, Слава!

Та же только к стене от него отшатнулась и пуще прежнего заплакала.

– Нет, не пойду, Ярослав! – крикнула она ему в лицо да по стенке на пол сползла, закрыв лицо руками.

Новгородца как ледяной водой обдало. Не ожидал он отказа. Ведь сама в любви его уверяла, сама к нему ластилась да в глаза заглядывала. Сама говорила, что сердце свое отдала. Да, видно, не до конца, раз не готова пойти с ним в земли дальние. А ведь он ничего срамного ей не предложил. В жены позвал…

И тут он все понял. Не ту девку Ладой своей назвал! Не пойдет она за ним на край земли. Ей хоромы да слуги ближе, чем простая жизнь с дружинником. А он ей душу открыл, в сердце пустил, женой своей пожелал сделать! А она? Предала его. Руки не взяла. Но оно и к лучшему, что сейчас ее суть открылась подлая. Не будет она ему подругой верной, не будет подле него, коли судьба ратная далеко дружинника забросит. А все слова ее нежные – ложь, как есть ложь! Играла она с сердцем его молодецким, да по настоящему никогда не любила. Вот и доказала то сейчас.

И проникла в сердце Ярослава боль дикая, раздирающая. Ох как больно ему оттого, что полюбил он ее больше жизни своей, а она предала чувство сильное да вечное. Он ей душу открыл свою волчью, а она туда наплевала и сейчас нос от него воротит, очи лживые за ладонями пряча.

«Сучье племя! – выругался про себя новгородец. – Она такая же, как и все они! Ничем не лучше, а то и хуже. Ловко притворялась все это время, обманула сердце верное!»

Посмотрел Ярослав на дочь купеческую сверху вниз презрительно да пошел прочь из терема, бросив взгляд на мертвого холопа.

«Жаль, что остановил. Вот кого она действительно достойна!»

Тут он вспомнил про платочек шелковый, что сердце согревал. Вырвал его из-под рубахи да бросил на пол перед собой. Сверкнула ткань золотистая, напомнив ему о волосах девки лживой.

«Все обман! И злато-то фальшивое!»

Наступил Ярослав гневно сапогом на платок, обтер подошву грязную да прочь пошел, не оборачиваясь, будто и не было его здесь вовсе.

Святослава же, в углу замершая, лишь вслед ему посмотреть успела. Поняла, что никогда он к ней не вернется. Не простит такого предательства. Встала она бледная с пола да подошла к платочку шелковому, что подле выхода лежал, как свидетельство несостоявшихся обещаний и клятв верности. Подняла с пола ткань золотистую да заплакала. Никогда она не увидит Ярослава более. А если и увидит, не признает ее тот! Вот бы батюшка скорее вернулся да утешил сердце девичье, как он один умел.

Новгородец же стремительно шел по улицам Киева к княжьему двору. Гордо нес свою светлую голову. И не скажешь со стороны, что боль дикая внутри его мучала, сердце кровью обливалось да стонала душа раненая.

Но ничего, вырвет он когтями острыми память о девке златовласой! А если понадобится, вместе с сердцем вырвет! Но не будет она больше в его думки лезть, не будет его сердце тревожить. Недостойна того, чтобы память о ней осталась. Вырвет все из груди, что их связывало! Время пройдет, и не вспомнит, как выглядела, а если и вспомнит, то лишь посмеется, как давно это было. И в том служба ратная ему помощницей будет. Хорошо, что далеко его князь отсылает. Успеет он все позабыть да рану душевную зализать. Но урок выучен, теперь ни одной девке ни в жизнь не поверит! А коли в душу станут лезть, сразу покажет, где их место. Все они сучье племя, вот и будет он обращаться с ними подобающе.

Глава 9

Три десятка дружинников спускались к Волге-реке. Широко раскинулась речка русская. Хорошо душе на тех берегах, привольно.

Вдохнул широкой грудью Ярослав воздуха свежего утреннего. Вот оно, прибыли!

– Встанем лагерем в лесочке рядом, чтобы никто нас не приметил, – указал он Мстиславу на лес дремучий.

И помчали всадники к лесу. Дружинники перекликались меж собой весело. Да один Ярослав хмурый был. Радомир пытался на разговор его вызвать, а тот только отмалчивался, думу свою думывал.

Вот и сейчас, как встали лагерем посреди леса дружинники да сели подле костра, новгородец к ручейку отошел, что был недалеко, и сел в одиночестве.

Никто не решался расспросить, что же с ним случилось. Из Киева уже такой выехал, суровый да молчаливый. Мстислав же Радомиру намекнул, что, мол, со Святославой что-то не сладилось. А Ярослав как имя ее услышал, так рассвирепел, что решили други его навсегда про девку ту молчать. Вот и сейчас сидит себе витязь отдельно да смотрит в черную ночь, будто волк на луну воет.

Но шло время. Зима подбиралась к Волге-реке. Местные племена прознали, что в лесу дружинники поселились. Стали к ним хаживать да товары менять на деньгу киевскую. Вятиче же пока держались обособленно. Не доверяли дружинникам княжеским, следили за ними пристально. Вот и решил Ярослав к ним сам пойти. Взял с собой Радомира да Мстислава и направился к вятичам в селение.

Те его с почетом встретили, но не кланялись. Новгородец же сразу приметил, что воины славные есть в племени. Жили просто, но всегда были наготове отразить атаку врага.

Ярослав потолковал с их вождем, мол, с дружбой они пришли. Сам князь Киевский того желает. А вятичи его не слушали, все более молодца рассматривали. Тут вождь и сказал ему:

– Дружбу предлагаешь, молодец, а достоин ли ты ее? Покажи, какой ты ловкий да сильный, победи нашего воя. Вот тогда о дружбе и будем говорить.

Ничего витязю не оставалось, как на поединок выйти с молодым вятичем. Да тот крупный был детина, руки, как у медведя. Но не испугался дружинник киевский, чай, и медведей заваливал.

Сцепились молодцы врукопашную, да как стали крутить друг друга да бросать на землю сырую, будто звери хищные. Казалось было, что вятич скоро победит Ярослава, да тот не сдавался. Хитростью его в ловушки свои заманивал, пока не повалил на землю и руку так не заломил, что тот взвыл о пощаде.

– Хороший ты воин киевский, уложил нашего брата. Будет тебе дружба вятичей! – улыбнулся вождь племени да Ярослава обнял.

Так и стали они дружбу водить. Дружинники с молодцами вятичей тренировались, обучали друг друга приемам разным. Киевские мечом да булавой махать, вятичи – охотиться да дичь выслеживать.

– Видишь, как наш брат с вашим сдружился. Вон какие у тебя молодцы, –сказал радостно Ярослав вождю. – Хочешь, послужат они князю Киевскому, покажут силушку свою да почет женкам привезут?

Задумался вождь вятичей. Понял, на что намекает дружинник киевский. Хотел воинов взять новых князю на службу.

– Я бы их и отдал, да только не все здесь князю Киевскому рады. Там, за лесом, есть еще одно селение вятичей. Если воинов вам отдам, те на нас нападут и перебьют как предателей. Уж больно им волюшка дорога, никому кланяться не станут.

– А князь Киевский и не просит кланяться, только дружбу водить хочет. Может, растолкуешь им то?

– Не послушают. Здесь давно уже прознали, что в лесу вои из Киева обосновались. А когда кому-то из наших в голову пришло с вами шкурками обмениваться, так сразу перерезали ему глотку вятичи из другого селения. Поминай теперь, как звали.

Да, сложное было дело. Но Ярославу нужны были воины дополнительные. Самому князю добыть обещался.

– А сколько у них там молодцев? – спросил новгородец, прикидывая свои шансы, если силой решат разобраться с непокорным селением.

– Молодцев у них пятьдесят, не более.

– Тогда пойди и скажи им, чтобы добровольно к нам пришли, иначе мы их всех перебьем.

Вождь племени посмотрел на киевлянина удивленно, но волю того исполнил. Пошел через лес к селению вятичей да сказал все как есть. Те расшумелись, мечи похватали. Стали вождя ругать, что позволяет пришлым так срамить их племя. Но вождь только отмахивался, мол, дружинники сильные да храбрые. Однако вятичам разъяренным указал, где лагерь киевлян стоит. А Ярославу того и надо было. Он предусмотрительно дружинников своих на охоту отправил, а другов вятичей, с кем тренировались, к себе позвал. Мол, пусть в лагере поживут да почувствуют жизнь ратную. Те и пришли к дружинникам на постой. Да только ночью на вятичей свои из другого селения напали да убили несколько молодцев своего же племени, не разобрав в темноте, кто перед ними. Когда же нападавшие поняли свою ошибку, стремглав из лагеря обратно в селение побежали.

Вождь вятичей поутру, осмотрев трупы своих молодцев да сына там своего обнаружив, так разгневался, что попросил Ярослава за него отомстить да перебить селение непокорное. Давно вождь на них зуб точил, что ни во что его мнение не ставят, вот и повод сам собой отыскался. За сына отомстить –дело правое!

А десятник того и добивался. Перебить непокорных вятичей да с вождем и его молодцами не рассориться, кои тоже за своих убитых братьев просили отомстить.

***

Вышел Ярослав на селение непокорное со всей своею дружиною в полном оружии. Напали на село оборонявшееся. Старательно вятичи атаки киевлян отбивали, уже трое дружинников погибло, да не равняться им с киевскими воями, к ратному делу приученными. Когда последний воин вятичей пал со стен оборонительных под ноги Ярослава, опустил он меч окровавленный. А глаза огнем Перуновым горят, на руках и лице кровь вражеская. Но стоит новгородец, улыбается. По нраву ему кровь пришлась. Приказал он своим воям сжечь село дотла, дабы другим племенам показать: кто Киеву враг, того ждет участь страшная!

Накинулись дружинники на село да такой погром учинили, что ни одной хижины целой не осталось. Всюду дым столбом от пожаров, вой бабский стоит да трупы непокорных мужей по оврагам валяются.

А Ярослав идет себе по горящему селению с гордо поднятой головой да глазищами волчьими сверкает. Вот он, вкус крови и дыма! Везде смерть и страх, а сердце его неспокойное радуется.

Вдруг из сруба, огнем охваченного, девка молодая выбежала, да с волосами рыжими, огненными. Прямо перед Ярославом выскочила. Тот кинул на неё свой взор грозный, пылом сражения затуманенный. И очень уж она ему кого-то напомнила. Схватил тут же новгородец девку недумаючи, дернул за волосы, чтоб лицо свое к нему подняла, да заглянул в глаза ее, те зелеными были. Всего его передернуло от гнева лютого в тот же миг. Вспомнил, кого девка ему напомнила. Лживую киевлянку с такими же очами изумрудными.

И бросил тогда Ярослав несчастную на землю да ногу в сапоге грязном и окровавленном на спину ее водрузил.

– Коли жить хочешь, моих дружинников будешь обслуживать, – грозно рыкнул. Славно придумал!

А дружинники глазами засверкали, потянули свои лапы к девице.

– Нет, нет! – закричала девка от ужаса да за сапог Ярослава уцепилась.

Вой киевский на нее только глянул холодно, глаза кровью залиты, словно ничего не видят пред собой. И прочитала девица в глазах волчьих приговор себе смертный. Рука сама из-за спины Ярослава меч острый достала, как, сам потом не помнил, но засверкало лезвие на шейке лебединой. Из горла девичьего кровь хлынула, и упала несчастная подле его сапог замертво.

Ярослав, словно ничего перед собой не видя, словно всё в каком-то кошмарном сне ему причудилось, с мечом опущенным прочь пошёл. А дружинники лишь молча провожали его взглядом, то на него, то на девку мёртвую поглядываю недоумевающе. Радомир же, что рядом стоял, совсем помрачнел. Нехорошо все это было, ой как нехорошо! Но решил ничего не говорить Ярославу. Понимал, что тому надобно на кого-то злость свою выплеснуть, вот и попалась ему эта несчастная с рыжей копной да глазами зелеными, как у Святославы киевской. А что жалеть о том будет Ярослав, сомнений не было.

***

Но Ярослав думам тяжким не долго придавался, в тот же день пил мед с вождем вятичей, победу свою первую праздновал. Да больше положенного наливал, видать забыться хотел. А вождь перед ним все заискивал да другом звал.

«Не проведешь меня, хитрый лис, чай, чую я нутро твое испуганное. Забоялся меня, вот и пляшешь сейчас, как пес прирученный!» – подумывал про себя Ярослав да улыбался вождю приветливо. А глаза холодными оставались.

Вождь тоже почувствовал, что перед ним не юнец хвастливый и самовлюбленный, а зверь хищный, что улыбается приветливо да присматривается, думку свою думая. Что не по ему будет, сразу меч вонзит в горло старческое. И понял вятич главный, что и воинов даст киевлянину молодому, и дружить станет. А иначе и быть не могло с таким волком лютым.

Когда же празднование закончилось, все спать увалились в угаре пьяном, и вятичи, и киевляне. Ярослав на свою солому подле друзей верных бросился да заснул как младенец, будто и не было сегодня ни боя первого, ни пожара, ни девки, без вины убитой. Да только посреди ночи ворочаться да шептать во сне начал:

– Слава…

Почти никто того не услышал, все спали как убитые. Один Радомир все слышал, не спалось ему. Недобро на душе было. О друге своем все думал, что с ним такое случилось? Очень уж изменился. В Киеве вон каким был, всех девок хороводил. А здесь жестоким стал да лютым, как зверь.

– Славочка… – снова прошептал Ярослав во сне да захрапел громко.

Радомир пуще прежнего нахмурился. Не первый раз уже друг во сне имя девицы киевской вспоминает. Неужто она сделала с ним недоброе? Вот же ведьма огненная! Видать разбила сердце молодецкое. Да не просто разбила, а очернила его. Никогда Радомир бы не подумал прежде, что Ярослав на жестокость способен. Но сам всё видел, как и знал, что жестокость мучить Ярослава станет, не спасётся, погубит его чернота, что внутри его всего разъедать зачала.

Глава 10

Медленно, но верно наступила зима. Вои киевские вместе с вятичами продолжали охотиться да тренироваться. Как братья уже друг другу стали. Да молодцы с других племен к ним подтягиваться начали. Ярослав им то шкурки видные отошлет, на свою сторону переманивая, то медком угостит за своим столом. А дружинники его всю территорию уже обследовали да у местных выведали, когда лед по реке пойдет, когда паводок начнется. Да про хазар постепенно выспрашивали: как много, как часто набеги делают, кто у них главный.

Все шло как надо. Ярослав доволен был делами своими. И воинов для дружины киевской приобрел, и дружбу с местными завел, и про хазар все разузнал. Оставалось только весну ждать, а вместе с ней и князя Киевского во главе дружины основной.

Как-то поутру, пришел к Ярославу вождь вятичей да девку с собой привел. Хороша была собой и приветлива. Косы русые, глаза синие, носик чуть вздернут задорно.

– Дочь моя родненькая! – представил вождь приведённую. – Хозяюшка хорошая, и есть приготовит, и за скотиной проследит, да женой верной будет воину киевскому.

Ярослав поначалу не понял, к чему это вождь клонит. А когда осознал, нахмурился. Хорошо, что Радомир рядом стоял. Закрыл он спиной друга от глаз вождя.

– Не горячись. С вождем так нельзя!

– Не нужна она мне, зачем он ее привел?

– Видно, породниться с Киевом хочет, вот и привел.

– Пусть обратно уводит.

– Да ты не спеши, посмотри на девицу. Вон какая хорошенькая да славная.

Посмотрел Ярослав через плечо на дочь вождя. И вправду славная. Да только на душе у него все равно холодно и черно. Повернулся к другу своему.

– Ты же знаешь, как я к ним отношусь. Все для меня одно, хоть славная, хоть нет. Коль женой моей станет, битая будет ходить. Не потерплю я неповиновения.

Радомир только вздохнул. Друг правду говорил.

– Однако нельзя вождю отказывать. Он и воев дал, и дружбу с нами ведет. Вот и дочь свою предлагает. Перед приходом князя Киевского нехорошо вождя расстраивать.

– Да если дочь его битая ходить будет да в слезах, он тому тоже не порадуется.

– И то верно. Делать-то что тогда?

Ярослав призадумался. Решение само пришло, недаром хитер был да смекалист. Повернулся он к вождю да заулыбался. Поклонился ему, затем девице.

– За честь такую спасибо тебе, вождь вятичей. И девица твоя пригожая да славная. Друг мой рад будет такой женушке. Он у меня самый лучший воин, да десятником уже стал.

Радомир сперва обомлел. Не о нем ли речь? Да как мог Ярослав так поступить, зная, что он Миле киевской обещался! А новгородец подмигнул ему, чтоб не хмурился.

– Мстислав, мой брат названый, – воин ловкий, храбрый. Он ей мужем хорошим будет. Позови его! – приказал Радомиру.

Тот сразу же из избы во двор кинулся, друга искать, чтоб новостью радостной огорошить.

Вождь же вятичей пригорюнился. Обхитрил его молодец киевский. Друга своего предложил, сам не отказавшись, будто и не понял, что ему девка была приведена. Однако дело сделано. Сам дочку свою привел, чтоб за киевского воя отдать, вот и отдаст, а за какого, уже не значимо.

Мстислав вошел в избу взволнованный. Радомир ему новость во дворе прямо в лоб сказал. Тот сначала подумал, что шутка это. Да сразу понял, что нет, когда друг за собой потащил да приговаривал, чтобы тот поспешал, чай, невеста заждется и за другого выскочит.