Пробуждение от кошмара. Как распознать и преодолеть абьюзивные отношения

Иногда я пытаюсь сопротивляться, ведь даже про работу можно говорить другими словами и на спокойных интонациях. Но я сдаю позиции. Терплю со смирением, как он выталкивает меня с кровати в восемь утра, чтобы я пошла искать работу. Буквально ногами выпинывает из постели. Я выхожу из дома и иду в первый попавшийся кол-центр.

Ничего не выходит.

Мне бы время, чтобы понять, куда двигаться. Но этого времени у меня нет, ведь дома карающий взрослый. Именно так распределяются наши роли. Он становится моим родителем. А я, как подобает в таком случае ребенку, послушно соглашаюсь на все приказы и боюсь последствий непослушания. И иногда бунтую.

Так он устраивает меня на стажировку в салон связи, где есть много стажеров и только пару из них могут взять начинающим специалистом. Я покорно зубрю учебные материалы, провожу там неделю с утра до вечера, но в день, когда меня отсеивают, я не хочу идти домой.

Хочу прояснить: я не стремлюсь выставить другого человека абсолютным злом. Хотя, учитывая дальнейшие события, это кажется неизбежным. Но историю нашего знакомства и дальнейших отношений точно нельзя назвать здоровыми.

В первый год мы были словно созданы друг для друга – как кусочки пазла, как ключик и замочек. Все его привычные тропы поведения были мне знакомы, а мои реакции, видимо, вызывали отклик в его душе. Он подходил мне, а я ему, словно в идеальной сказке о принце и принцессе. Однако это не сулило ничего хорошего.

Я боюсь его реакции на то, что я не получила работу. С неохотой плетусь домой. Тогда я понимаю, что не должна себя так чувствовать, но знаю, что ситуация такова и этот человек не погладит меня по головке из-за того, что я не справилась. А я обязательно должна была справиться.

Дома меня ждет необычная реакция. Я отворачиваюсь и плачу, когда он спрашивает, что случилось. Я рассказываю, что меня просто не взяли в команду. Но он не злится и не ругается. Говорит, что ничего страшного.

В такие моменты он активирует в моем мозгу программу, что взрослые и мир небезопасны и непредсказуемы. В детстве я это усвоила, потому что мне необходимо было угадывать настроение взрослых дома, чтобы прогнозировать события и понимать, как себя вести.

Его непредсказуемая реакция толкает меня на сцену театра из нас двоих, где он мой карающий родитель, чье настроение необходимо контролировать, а лучше холить и лелеять, стараться подстраиваться и не нарываться. А я маленькая девочка, которая старается поступать «правильно», чтобы заслужить одобрение и любовь. И, возможно, тогда я смогу жить спокойной жизнью, где нет места вспышкам критики и порицаний.

Конечно, я этого тогда не понимаю так, как сейчас об этом пишу. Тогда я просто продолжаю все глубже погружаться в эти отношения и все больше к нему прикипать.

На самом деле там, где есть такие роли, нет места партнерству и равенству. Однако в паре иногда случается кому-то брать больше ответственности. Иногда один из партнеров заболевает, и тогда второй принимается ухаживать и заботиться. Но в моем случае это была смесь из неумения самой брать ответственность за себя изначально, а его поведение продиктовано необходимостью брать меня под контроль.

В случае равных партнерских отношений тому, кто берет ответственность и проявляет заботу, хочется это делать исходя из любви, уважения и договоренностей. В абьюзивных отношениях такое поведение может стать хорошим поводом для критики, шантажа и других манипуляций.

Подруги-не подруги

Я зову в наш дом одну из своих подруг. С. приезжает из другого города с ночевкой. Мне очень важно познакомить его и ее, потому что наша общая дружба входит в мои ценности и представления о семейной жизни.

В этот вечер он ведет себя не гостеприимно. Говорит с ней грубо и спорит. Мнения о разных темах у них расхожие, но никто из них не хочет уступать другому. Я чувствую себя как между молотом и наковальней.

Знакомство проходит скверно. После этого вечера он методично высказывается о подруге плохо: ему не нравится ее внешность, голос, манера общения. Я понимаю, что в нашем доме ее нахождение не желательно.

Так из моего поля постепенно исчезает С. Не насовсем. Но в будущем у нас будут длительные перерывы в общении. В главную очередь из-за него. Для меня, хоть я и сопротивляюсь, он становится законом и порядком. К его поведению нужно подстраиваться и стремиться к ценностям. Он задает тон нашей жизни, а я пляшу под его дудку.

Второе важное знакомство моей второй подруги Д. и моего молодого человека происходит примерно в тот же период. Все заканчивается немного иначе, но по сути – с тем же исходом. В тот вечер он ведет себя снова не гостеприимно. Моя одногодка-подруга, отведя меня в сторону, шепотом сообщает свое мнение о том, что недолго мне с ним осталось встречаться. Со стороны совсем не похоже, что он дорожит мной. Вот такое плохое впечатление он производит на нее.

На следующий день мой парень, как бы между прочим, сказал, что ему даже немного жаль, что он сначала познакомился со мной, потому что ему больше понравилась Д.

С этого момента начинается эпопея его якобы незакрытого гештальта с моей подругой. Но об этом позже.

Я обескуражена. Мне больно и обидно от этих слов. Как и от слов подруги, впрочем. Я не получаю ничего из того, на что надеялась, учиняя эти знакомства.

В первом случае у него появляется критика одной, во втором – романтический интерес ко второй. Ни то ни другое не может стать подспорьем классных отношений с моим парнем. Наоборот, все становится только напряженнее.

Но я не думаю уходить.

Я пытаюсь обсуждать с ним произошедшее при знакомстве с подругами. Но разговоры не разрешали ситуации.

Он всегда находил аргументы, которые бы меня успокаивали. Но если не успокаивали, то он бросал меня с этими эмоциями. Физически или эмоционально отстранялся: уходил в работу или на встречу с друзьями. Если был дома, то обрывал обсуждение и занимался своими делами.

Он уверял меня, что на самом деле я, конечно, все выдумала, и я могу спокойно общаться с моими подругами. Правда то, что он будет препятствовать нашему общению, мне не говорится.

Первая измена, о которой я узнаю только через пять лет

Этой истории я бы хотела уделить особое внимание.

Она о первой измене. Была ли она первой на самом деле, я не знаю и никогда не узнаю. Я считаю ее первой, хотя много лет заставляла себя думать, что ее и вовсе не было.

Это событие, думаю, разделило наши отношения на до и после. И это я пойму много позже. А пока я просто жила свою жизнь как могла.

Вот что я пишу об этом эпизоде в своем блоге.

«Я много лет хранила эти истории в себе. Носила их каждый день с утра и до ночи в своем рюкзачке с опытом. И мне было очень тяжело. Но это важная часть моей истории, и об этом я бы тоже хотела писать. Хотела прежде всего для того, чтобы выпустить случившееся со мною из себя на волю. Чтобы это перестало быть таким неприятным, и чтобы оно больше не казалось чем-то постыдным и тем, что точно надо держать при себе.

Если моя душа – берег, а мое доверие к человеку – песок, усыпанный по берегу, то измены были очень глубокими следами от ног великана, ступающему по моему песку. Море – это слова, которыми я рассказываю эти истории, чтобы смыть следы.

Вот одна из них. И пусть эта история будет рассказана в назидание другим, таким же, как я, которые тоже столкнулись с изменой.

Это было наше первое лето. Я работала. Мы ссорились по телефону. Я сказала, что когда приду, тогда мы договорим.

Когда вечером я вернулась домой, то парня там не было.

На тумбочке стоял открытым мой ноутбук. Шорты парня лежали посреди комнаты. А на столе записка, в которой он говорит, что уехал на дачу с другом.

Первым делом я решаю ему позвонить. Телефон был недоступен.

Я нажала на клавиатуру ноутбука и обнаружила, что в браузере была страница соцсети незнакомой девушки. И это был не результат поиска, а прям личный ее кабинет.

Что делает открытая страница неясно кого в моем ноуте у меня дома?

Спустя пару часов я была уже достаточно раскачена эмоционально. Нашла номер того друга, с которым он, судя по его словам из записки, поехал на дачу. Друг, конечно, пытался помочь моему парню, но путался в показаниях, когда и где последний раз видел его. В помощи он не преуспел, потому как было очевидно, что они и сейчас не вместе и не были.

Я сидела на стуле напротив нашего дивана. Я была уверена на сто процентов, что подушки дивана, которые служат спинками, вдавлены именно так, будто два человека сидели рядом.

Соседки сказали, что видели у нас дома девушку. Также они отметили его поведение странным: он будто украдкой подходил к входной двери и проверял щеколду.

Часы, что я тогда провела в догадках, были тревожными и неприятными. Мои мысли блуждали от фантазии, что он изменил мне с ней прямо у нас дома, до фантазии, что он где-то сейчас попал в беду и я никак не могу ему помочь.

Телефон все еще выключен. Наступала ночь. Единственное связующее с ним звено – открытый браузер.

Страница была не очень информативна.

В личной переписке было ясно, что только одна девчонка была ей близкой подругой. Мне показалось, что, она скорее всего, сможет попробовать прояснить ситуацию.

Уж не помню, был ли указан на странице номер телефона или я написала ей лично, но в итоге мы созвонились. На том конце провода мне посочувствовали, но сказали, что если мой парень был с ее подругой, то, скорее всего, они сейчас у нее дома занимаются тем, чем не должны заниматься люди, если один из них в отношениях.

Я положила трубку. Решила, что дождусь его прихода во чтобы то не стало. С работы отпросилась, потому что еще в тот период у меня заживала десна после удаления зуба мудрости, и это стало понятным поводом остаться дома.

К девяти утра я набрала ту девочку по телефону. Ее подруга дала номер. До сих пор я, конечно, удивляюсь, как легко она это сделала.

И та девочка ответила, как сейчас помню, таким легким, ровным и отвратительно любезным голосом. Сказала, что да, виделась вчера с моим парнем, они давние друзья. Заходили к нам, чтобы он что-то взял из дома, вместе вышли на улицу, а потом разошлись в разные стороны.

Я уже просто хотела узнать, жив он или нет. Она повторяла, что не видела его со вчерашнего вечера. Поэтому я приняла ее ответ за вероятный.

Где-то к десяти утра он все-таки пришел домой. Объяснил свое исчезновение тем, что с друзьями всю ночь просидел задержанным в полицейском участке. Уже не помню, «за что» он там выдумал.

Он отрицал, что с этой подругой у него что-то было. Я очень сильно тогда, казалось, его любила, у меня не было ни моральных, ни физических сил сказать: «Нет, ты врешь!» – и уйти.

Где-то через четыре года он сначала признался, что в тот вечер он таки с ней целовался. А потом сказал, что переспал с ней в тот день. И в утро, когда я звонила ей по телефону, он сидел на ее кухне, пил чай и слышал разговор.

Да, это был первый и сильно не последний раз предательства в отношениях от него, но которое стало спусковым механизмом ко многим событиям.

И вот волна окатила берег, первый след на песке стал почти незаметен. Волна убегает от меня в море, и я ее отпускаю».

Нормализация флирта и общения с другими девушками была мне задвинута еще в самом начале, когда мы встретились. Ревновать я его начала еще задолго до этого эпизода.

Он говорил, что у него много подруг и переставать общаться с ними не намерен. Это нормально, когда у парня вроде него есть широкий круг подруг.

Однажды, гуляя с друзьями, он приехал в 4 утра со своей толстой подругой (так он ее называл за глаза). Опять же, точно не помню, чем он аргументировал ее приезд. Я от нее опасности не чувствовала из-за форм. Ведь он не переставал все это время отпускать комментарии о моем весе.

Но вскоре после этого визита, он сказал, что в прошлом с этой девушкой у него были сексуальные отношения. Снова сначала знак плюс, потом знак минус. Ему не нравятся полные – он спал с полной.

И как я могла в этой ситуации быть спокойной? Я никогда не знала, что могу от него ждать. Вопрос с его подругами не был вопросом дружбы между мужчиной и женщиной. Это всегда был вопрос отношений бывших пассий и фантазий о возможных отношениях с новыми женщинами. В его поведении всегда я прослеживала недружеский интерес к другим девушкам.

Так он якобы держал меня в тонусе, чтобы я не расслаблялась.

Да уж, упаси боже расслабиться в отношениях.

Подмена понятий стала частой гостьей в нашем доме. Как же я смела, по его мнению, подозревать этого святого человека в нечестности, если девушки в его окружении были просто его подругами. «А подруги не люди, что ли?»

У меня у самой были друзья-мальчики, с которыми я могла иногда общаться в сети: мои бывшие сокурсники и друзья из прошлой компании. Подозревать его было, конечно, нечестно. Мне нужно было верить ему, даже если поведение противоречило словам. Я всегда сомневалась. Но я ничего не могла доказать.

Эмоциональные качели

В самом начале он сказал мне, что я очень классно выгляжу и мне ни в коем случае не нужно худеть. Спустя совсем мало времени он сказал все в точности наоборот. И когда я согласилась с мнением, что, да, нужно немного схуднуть, то дальше он продвигал только одну идею: я должна похудеть.

Помните такой мем: «Это я смотрю на свои старые фотки, где я худая, но на тот момент думала, что жирная»? Так вот, совсем далеко мне было в те года до ожирения. Но ведь не в этом дело. Мой домашний абьюзер просто использовал критику для раскачивания меня на эмоциональных качелях. «Люблю-ненавижу».

Эмоциональные качели – это метод, с помощью которого абьюзер стремится сохранить свою жертву рядом с собой. Он использует эту манипуляцию, чтобы вызвать зависимость от себя и тех эмоций, которые у жертвы возникают.

Этот процесс называется «качелями», потому что сначала абьюзер делает жертву счастливой, вознося ее на пьедестал любви и обожания. Однако затем он резко меняет свое отношение, делая жертву очень несчастной и опуская ее на самое дно. И так повторяется снова и снова.

Жертва привыкает к тому, что за ужасной болью следует райское наслаждение, и начинает с нетерпением ждать этих перемен, не осознавая истинных причин своего состояния.

И да, конечно, все было плохо не каждый час. Если мне было бы только плохо, то я даже со всеми своими неумениями жить взрослую жизнь ушла бы от него. По крайней мере, у меня всегда был вариант уехать обратно в свой город к родителям. Не только на улицу мне была дорога.

Но он отлично плел свои сети. Свои претензии чередовал чуть ли не с обожествлением меня. В эти моменты я была самая счастливая и любимая на свете. Воспоминания об этих моментах не давали мне опустить руки в моменты критики, скандалов и ревности. Во мне всегда тлел уголек веры – несмотря ни на что, он любит меня. Он будет со мной всегда, он никогда меня не бросит.

Однажды моя подруга поделилась, что никогда не испытывала в прошлых отношениях чувства, что это у нее надолго, что это навсегда. Я же с самого начала отношений с ним была уверена, что это навсегда. За свою жизнь я еще никого не любила так сильно, чтобы мне отвечали взаимностью такой же силы. И этот факт неизбежно прибил меня к его причалу. И я хотела продолжить быть в этом месте.

Еще он всегда критиковал мою одежду.

Понимаете, не было такого, чтобы он мягко предложил изменить мой стиль или чтобы я купила новую куртку. Это всегда подавалось под соусом «боже, так давно никто не носит, эти джинсы не надо так натягивать, эта куртка тебя делает большой, что за нелепые у тебя кофточки». Он мог купить мне новые кроссовки и брюки, но радости от покупки у меня не было. Хоть и приходилось его благодарить, ведь мой мужчина щедрый, он молодец, проявляет любовь. Но внутри всегда был осадок. Его действия сопровождались взглядом сверху вниз. Всегда.

Готовь как моя мама

В нашей новой совместной жизни он всегда устанавливал для меня недостижимый идеал, к которому я должна была стремиться. Сам он звезд с неба не хватал. Зарплата была низкой, работа сложной. Он не был законодателем мод и не имел высшего образования. В обществе он не вел себя высокомерно, с друзьями он был рубаха-парень, старался помочь и поддерживать. При людях он и ко мне относился со вниманием, показывал, как у нас с ним все очень хорошо, какая хорошая мы пара. Мне часто хотелось быть с ним на людях, чтобы чувствовать это. А дома я все чаще и чаще слышала, какая я неумеха, и как мне повезло, что у меня есть он, потому что он уже многому меня научил, и я должна быть благодарна.

Однажды он сказал, чтобы я просила у его мамы рецепты блюд. А лучше, чтобы, когда мы приезжали в гости к его родителям, я бы просила маму научить готовить, в точности как она.

Ведь у меня откровенно плохо выходило готовить, и сама я уже вряд ли научусь. А учиться мне надо, я же его женщина, и должна вкусно его кормить, пока он по приезде спешил занять компьютер, чтобы поиграть.

К маме я относилась с уважением, но проходить ее авторский кулинарный курс не спешила. Достаточно скоро он от меня с этим вопросом отстал. Думаю, затем, чтобы я оставалась неидеальной и меня было за что попрекать. Хотя веских причин для этого искать не нужно было. Ему достаточно было быть в скверном настроении, чтобы найти повод покритиковать.

На день рождения он мне дарит телефон. Все его подарки и периодическое хорошее обращение со мной поддерживают наши отношения на плаву. Я восхищена его поступком. Мой старый смартфон уже несколько месяцев трепал мне нервы, реагируя на нажатия пальцев через раз.

Но оказывается, что на телефон был оформлен кредит. А то, что на кредит нужно класть деньги из нашего семейного бюджета, невзначай было снова и снова упомянуто не раз.

Как-то мы едем на выходные в лес на фестиваль. Там он прилюдно проявлял злость и недовольства по поводу организации мероприятия. Я его успокаивала и старалась обращать внимание на хорошие моменты. Друзья отмечали, какая я у него хорошая и позитивная. В конце фестиваля он уже сам меня хвалил и благодарил за то, что не дала окончательно расстроиться в эти дни. Я гордилась собой.

И по-прежнему баланс между захваливанием меня и критикой был соблюден. Неумеха – умею настроить на позитив, безвкусно одеваюсь – заслужила хороший подарок.

Газовый свет

С началом моей ревности в нашем доме поселился попугай. Иначе не объяснить, почему каждый раз, когда если мне было что-то непонятно или подозрительно, и я пыталась у него выяснить причину, звучала одна и та же фраза – «тебе показалось».

– Твоя бывшая, которая живет по соседству, сейчас вернула твою футболку. Почему? Это странно.

– Тебе показалось.

– Ты вернулся очень поздно, не отвечал на звонки, а сейчас прячешь экран телефона. Что случилось?

– Ничего. Тебе показалось.

– После нашей ссоры ты ушел расстроенным и злым, а вернулся и проявлял чересчур эмоциональный интерес ко мне. Как это понимать?

– Тебе показалось.

– Твоя очередная «просто подруга» только что была на экране твоего скайпа.

– Тебе показалось.

– На твоем телефоне есть удаленная часть переписки.

– Тебе показалось.

– Ты при мне флиртовал у друга на балконе с незнакомкой.

– Тебе показалось.

И так далее еще много, много-много раз.

Со временем большая часть моих подозрений оказалась правдой.

Но бесконечное научение меня сомневаться в реальности играла ему на руку. Мне кажется, я до сих пор иногда ставлю под сомнение мою реальность.

Газлайтинг (от англ. gas light, газовый свет) – это ещё один инструмент, который используют манипуляторы, чтобы заставить людей сомневаться в себе и в реальности происходящего. Этот метод применяется последовательно и направлен на то, чтобы жертва начала сомневаться в своих воспоминаниях, мыслях и чувствах. Даже самые стойкие и психически крепкие люди могут поддаться этой манипуляции, если находятся под длительным воздействием.

Пощечина считается избиением или нет?

В осенний вечер мы идем с друзьями в баню на чей-то день рождения. Там все хорошенько напиваются. Я с каждым бокалом стремительно пьянею и не хочу этот процесс останавливать. А почему?

Ревность. Накануне он был в родном городе и гулял с друзьями. Я слышала, что там были его подруги. Вечером он сказал, когда все разошлись, он сразу пошел домой.

В бане я случайно узнаю, что одна из гостей на празднике знает моего парня. Более того, в вечер, когда он сказал, что пошел домой, на самом деле он провожал эту девчонку.

Мои глаза наливаются слезами и кровью, одновременно я несчастна и злюсь. Мне двадцать лет. Тогда я умею пить только назло. Тем более на столе крепкого навалом. Алкоголь совсем не скрепляет отношения. Ничего не скрепляет. Я накручиваю себя.

А в конце вечера, когда пытаюсь выудить из него правду, он продолжает врать мне в лицо. Я много раз видела это в фильмах, поэтому моему пьяному мозгу ничего не стоит приказать руке подняться и влепить ему пощечину.

Он время зря не терял и тоже хорошенько выпивал. Градус в нем зашкаливает, и он своей мужской пьяной рукой дает мне оплеуху в ответ. Кто прав, а кто виноват, кажется, и не разобрать.

Я в шоке. На улице он почти дерется с каким-то мужиком, а тем временем компания перемещается сюда же, чтобы поехать в местный ночной клуб. Мы меняем локацию, но не поведение.

Последние несколько часов этого вечера мною плохо помнятся, но что точно остается в памяти, что он еще не раз и не два опускал свою руку на мои щеки, и не затем, чтобы их погладить.

Поздно ночью мы возвращаемся домой к его родителям. Дело было в другом городе, и ночевать мы оставались у них. Мама отчитывает сына за то, что он грубо говорит со мной. О происходящем ранее этим вечером я не рассказываю.

Внутри я уверена – надо уходить. Это не нормально. Или нормально? Но я сама первая начала физический конфликт. Но он взрослый мужик, который сильнее меня. Да, в идеале никто и никогда никого не должен бить, пинать или толкать. Но случилось то, что случилось. И мое замешательство, конечно же, играет мне не в пользу.

Я не понимала, достаточная ли это причина, чтобы разрывать отношения, или нет. Вопрос был неоднозначный, потому что я винила и себя тоже. Ведь мы оба вели себя глупо. Но одно я знала точно – сейчас в моих руках власть. И я не могла не использовать этот шанс.

Следующие дни он просит прощение и ходит на цыпочках. Мне кажется, что я владею ситуацией и теперь на его ноге капкан. И только я могу освободить его от терзаний совести и боли, простив.

Я, конечно, ошибаюсь.

Существует такое понятие, как дисфункциональные (нездоровые) семьи. Основные чувства, которые испытывают дети, растущие в подобных условиях, – это одиночество и покинутость. Мне доводилось в детстве испытать на себе эти чувства.

Дети, выросшие в дисфункциональных семьях, где могли применяться критика, непрогнозируемое поведение, заброшенность и прочее, часто сталкиваются с трудностями в понимании и принятии социальных норм.

Вот несколько причин, почему они могут испытывать сложности в этом вопросе:

1. Внутренние переживания.

Они часто испытывают внутреннюю боль и беспокойство. Это приводит к стремлению выполнить социальную норму, чтобы быть как все, даже если им не совсем нужно именно это в данный момент. Например, женятся и заводят детей до двадцати пяти лет, обучаются профессии бухгалтера или юриста и работают по профессии, даже если им это совсем не нравится, но ведь это стабильно, прощают мужей за измены, если так положено в их окружении.

2. Зависимость от одобрения окружающих.

Вместо того чтобы опираться на свои чувства и желания, действуют исходя из представления «а что скажут люди».

3. Трудности в построении отношений.

Легко испытывать трудности в построении близких отношений, когда перед глазами не было примера здоровых отношений. Взрослея, такие люди сталкиваются и с другим поведением, которое отличается от привычного в детстве. Это может сбивать с толку, и тогда появляется вопрос, который возникает постоянно при спорных ситуациях в жизни: «а это нормально?». Также во взрослом возрасте они сталкиваются со страхом быть оставленными или стремлением к идеальным отношениям, что не помогает строить здоровые отношения.

4. Копирование модели поведения родителей.

Дети, выросшие в таких семьях, могут наследовать модели поведения своих родителей. Они знают, что именно так семья и работает, даже если муж пьет, бьет, оскорбляет, обесценивает или контролирует. Для человека это норма.

5. Лояльность к абьюзу и преданность тем, кто наносит вред.

Там, где взрослый, выросший в функциональной семье, не будет терпеть нарушение границ, взрослый, выросший в дисфункциональной семье, проявит лояльность и будет терпеть. Если у мужа есть алкогольная зависимость, то жена будет склонна оправдывать его поведение, связанное с употреблением, прощать, терпеть и спасать много лет вместо того, чтобы просто не строить отношения с таким человеком.