Струны сердца

Он прошёл вглубь комнаты и сел на своё привычное место на стареньком диване. На секунду показалось, что Шибутани даже сторониться его.

– Так вот, – продолжил он. – нужно что-то такое… Вот, например, ты.

Пальцем он указал на Юту, не на шутку испугавшегося от такого поворота событий.

– Ты будешь состоять в порочной связи с… ним.

Палец Шибутани теперь указывал на Кенту.

– Постойте-ка… я на такое не подписывался! – возмутился Кента. – Вы что, хотите из нас пару сделать?

– Да это же понарошку, понарошку… На время раскрутки. А потом всё самой собой уляжется.

Дзюн только усмехнулся, удостоверившись в своих догадках насчет профессионализма этого менеджера. Остальные недовольно переговаривались или перешёптывались.

– Кстати насчёт тебя, – не унимался Шибутани, теперь указывая на Харуку. – Тебе бы подстричься покороче и одеваться помальчиковей…

– Нет, это уже переходит все границы, – рассердился Кента. – Сейчас вы вылетите отсюда так же легко, как и зашли.

– Ладно, пусть останется так.

– Шибутани-сан, а почему я должен состоять в… – Юта даже не договорил такого слова, смутившись вконец.

– Это всё для пиара.

– Хорошенький у вас пиарчик, – не унимался Кента.

Юта только молчал. Харука, уж и не зная, как реагировать на всё это, тихонько посмеивалась, незаметно прикрыв рот рукой. Томору сидел за барабанной установкой, безучастно наблюдая за всем этим безобразием. А Дзюн… Как всегда его выражение лица можно было расценивать как угодно – всё равно не угадаешь, что он себе думает.

– Кстати, насчёт тебя, – наконец-то отважился обратиться Шибутани к Дзюну. – Как насчет того, что ты у нас подкидыш? Никогда не видел своих родителей и так далее…

– Идёт, – неожиданно легко согласился Дзюн, вызвав немалое удивление у всех участников команды. – Делайте, что хотите. Потом посмотрим.

Вторая часть его короткой речи была уже в духе Дзюна, и Харука даже еле слышно облегченно вздохнула.

На том и порешили. Дальнейшее собрание ко всеобщему облегчению перешло попросту в прослушивание имеющихся и предполагающихся треков.

Вечером, когда все уже начали расходится, не так поздно, как иногда бывало, ведь следующий концерт должен был быть только через месяц на фестивале малоизвестных групп, Дзюн снова ушел на свою работу, в сущности, никому ничего не сказав. Он уже предвкушал, как придет та студенточка, спрашивать свой светофильтр, который по странной случайности оказался вне коробки где-то в магазине, точнее в кармане у Дзюна.

Но она всё не шла. Что же то? Ей товар не нужен? Дзюн уже заскучал, усевшись за прилавок и снова начав писать ноты. И уже тени слов приходили ему в голову, когда она снова возникла перед ним.

– Ано… – начала она. – Простите, но, кажется, упаковка бракованная… Там не оказалось того, что я покупала.

– Да? – Дзюн тут же встал, превратившись в идеального сотрудника магазина электротехники. – Странно… Есть ли у вас с собой чек?

– Нет… я его выбросила. Что же делать?

– Дайте-ка подумать… – Дзюн принял раздумывающее выражение лица. – Мы можем сделать так. Вы сходите со мной в кафе, и там я отдам вам другую упаковку с товаром.

На лице студентки отразилось некоторое понимание. Она немного улыбнулась.

– Вы приглашаете меня на свидание?

– Я совмещаю приятное и полезное, – ответил Дзюн всё с тем же серьезным выражением лица.

– Ладно, я согласна. Когда?

– Завтра, в семь. Я закончу работать, и мы можем справиться с вашей проблемой.

– Хорошо. До завтра.

Она уже направилась к выходу, когда Дзюн, опомнившись, окликнул ее, а потом подбежал к ней.

– Как ваше имя?

Девушка окинула его оценивающим взглядом, через несколько секунд ответив:

– Мидори.

А потом она ушла, оставив Дзюна в приятных раздумьях о завтрашнем дне. Ему всегда нравилось начало таких вот историй, которых, к чему лукавить, он пережил уже немало. Но именно эта казалась ему какой-то особенной, не похожей на другие. Особенной казалась ему она, та самая студентка с таким интересным именем. Зелёный… Вечно зеленая, вечно молодая. Вдруг тени мелодии снова замелькали перед ним, и он уселся на первый попавшийся стул, чтобы записать эту мелодию, которую навеяла ему эта девушка. Его глаза смотрели туда, куда недоступно другим, а на лице была та самая улыбка, неуловимая и неясная, присущая только ему одному. Весь остальной вечер, скучный и ничем не выделяющийся из сотни таких же, наполненный малым количеством посетителей магазина, он провёл за своим блокнотом, куда записывал ноты, которые должны были сложиться в самую лучшую песню.

– Так, собирайтесь быстрее, я договорился с руководством одного торгового центра, чтобы вы выступали сегодня, – со скоростью ветра произнес Шибутани.

Это был следующий день, воскресенье, когда все только-только собрались в доме Аоки. Кто-то, зевая, кто-то, протирая глаза, встретили эту новость сначала безразлично. А Шибутани нависал над всеми, ожидая скорейшей реакции.

– Как в торговом центре? – наконец отреагировал Кента. – Развлекать посетителей? Да они даже слушать не будут.

– Всё когда-то начинается с малого. Поехали!

– Но это же абсурд! – вставил своё слово Томору.

– Это и есть настоящее начало, поверьте мне, менеджеру со стажем. – Для наглядности он приложил руку к тому месту, где предполагалось сердце. – Кстати, где этот ваш… Кикучи?

Четыре человека переглянулись разом, пожимая плечами. Ещё через некоторое время Кента соизволил позвонить Дзюну. Удостоверившись в своих догадках, что он на работе, Кента о чём-то тихо попросил Дзюна. Это подействовало, и уже через полчаса он оказался вместе со всеми, недовольно поглядывая на Шибутани.

– Так, теперь все собрались. Тогда поехали! Кстати, – он посмотрел на Кенту и Юту, – не забывайте о том, что я вам сказал.

Оба переглянулись, вспоминая крайне неприятные слова менеджера.

– Но как нам это сделать? – не выдержал Юта.

– Как это? Вы никогда не видели концертов мэтров J-рока?

– Видели… – с опущенными плечами согласился Юта.

– Вот примерно так. А теперь поехали.

И всем ничего не оставалось делать, кроме как последовать приказу этого афериста и сесть в машину, которая сегодня была свободна. Дзюн мало чем выказывал своё недовольство, но внутри так всё и кипело от того, что у него пропадает такое свидание. Но как никак группа ему была дороже, и он, не задумываясь, выбрал её. На некоторое время.

Приехали они на удивление быстро, и вот уже нужно было доставать инструменты для неблагодарной работы развлекателей простой публики. Небольшая захолустная сцена в небольшом захолустном торговом центре уже была для них готова, а может, она оставалась такой со времен постройки этого здания. С кислыми минами они забрались на невысокую сцену и ещё некоторое время настраивали инструменты. Наконец, когда приготовления были закончены, они начали играть свою первую песню под строгим оком Шибутани. Посетители сначала с интересом оглядывались на группу, кто-то даже спрашивал название, но вскоре интерес пропал, и около сцены оставалось всего несколько человек, которым попросту нечего было делать. После третьей песни продюсер сделал знак сначала Юте, который при этом перепутал ноты от смущения, а потом Кенте, который нахмурился больше обычного. Но через минуту Кента все-таки превозмог себя и подошёл к Юте, потом помедлил ещё немного, но всё-таки приобнял Юту одной рукой. По выражению Шибутани можно было сказать, что он ожидал совсем другого, но на первых порах и этим остался доволен. Такое движение привлекло женскую часть посетителей, которые тут же остановились, ожидая продолжения. Кента привык работать на публику, так что это ему сравнительно понравилось, и через некоторое время он опять обнял Юту уже более откровенно. Дзюн только посмеялся про себя, а Томору скрылся за барабанами, спрятав свои эмоции куда подальше. Но вскоре он закончил экспериментировать, оставив самое интересное напоследок. К концу этих действий Юта был красный, как свежесваренный рак, с трудом перебирающий струны.

Было около половины седьмого, а они еще играли свои песни и разные каверы, что когда-либо им приходилось наигрывать. Было полседьмого, когда Дзюн заметил знакомую фигурку, неподвижно стоящую около сцены. Стояла и зачарованно смотрела на него, та самая, которой он назначил встречу через полчаса. Он сделал вид будто и не заметил её, в то же время подумав, что сама судьба сводит их. По крайней мере на этот вечер.

Наконец, выступление незаметно подобралось к концу. Дзюн быстро спрыгнул со сцены, удерживая на одном плече свою гитару, и подошёл прямиком к ней, улыбаясь как всегда самому себе и своим мыслям.

– Так значит, вы ещё и музыкант? – улыбаясь, спросила Мидори.

– Можно и так сказать…

– Может, ещё чем-нибудь занимаетесь?

– Если только помогаю красивым девушкам, когда они попадают в беду. Я ведь обещал вернуть потерянный товар.

– Да, обещали.

– Пойдём в кафе? Тут есть одно, – сказал Дзюн, невзначай положив руку ей на плечо.

– Если только на пять минут, – ответила Мидори, так же ненавязчиво увернувшись от этой руки.

Конечно же, Дзюн не собирался отпускать её спустя эти самые пять минут. Притом, что и товара-то у него с собой вовсе не было. Но упускать такой шанс, когда сама судьба наталкивала его на эту девушку, он тоже не собирался, поэтому первые минуты были потрачены на отвлечённые темы разговора, то есть на комплименты, которые заставили девушку быть к нему более благосклонной. Не те комплименты, которыми разбрасываются ловеласы налево и направо, а такие, что только можно догадываться об их истинном смысле, который никогда не оставался однозначным. Стоило только приоткрыть завесу, и смысл тут же менял свою форму. Она сидела перед ним, такая красивая и простая, такая, что не хотелось отпускать от себя. Поэтому он решил поиграть с ней немного дольше.

– Так где… – начала было девушка.

– Подожди, подожди… – усмехнувшись, прервал Дзюн её. – Сначала чашку чая было бы неплохо.

Девушка с подозрением посмотрела на него. Она взглянула на изящные наручные часы, отвела на несколько секунд взгляд в сторону, только после этого ответив:

– Если только ненадолго.

– Да, конечно… Кстати, чем ты занимаешься? – спросил он её, пропустив девушку в дверь в одно из многочисленных кафе, находящихся в торговом центре. Как-то совсем незаметно он перешёл на неформальный стиль общения, а она оставалась подчёркнуто вежливой, хотя, Дзюн видел это, понемногу, совсем чуть-чуть девушка начала заинтересовываться им, будто её всё больше и больше затягивало в трясину, будто она всё больше тонула в его глазах, и никто не в силах был помочь.

– Я студентка Осакского Университета Искусств, – сказала Мидори. – Он в Канан, – добавила она на всякий случай.

– О… – многозначительно протянул Дзюн, хотя вряд ли знал об этом учебном заведении. – Нравится?

Сказав это, он снова сделал попытку приобнять девушку. На этот раз она не сопротивлялась. Они сидели на диванчике в конце кафе, так что сделать это было достаточно легко.

– Да, нравится…

Мидори повернула голову, чтобы посмотреть в глаза, подобные омуту. А он приблизился к её лицу. Ещё немного, и они бы поцеловались, но Мидори опомнилась в последний момент, резко отвернувшись.

– Так где мой светофильтр? – Через некоторое время спросила она.

Дзюн ответил первое, что пришло в голову, то есть то, о чём он думал в данный момент.

– Знаешь, я только сейчас вспомнил, что я его оставил дома. Не хочешь пройтись со мной? Это недалеко.

Мидори только посмеялась над таким предложением. Дзюн был приятен и обходителен, но для посещения его дома время ещё не пришло и вряд ли придёт. Она старалась не смотреть в его глаза. А он сам… чувствовал, что что-то в ней было такое, что отличало её от остальных, что-то притягивающее, но такое, что было выше низменных желаний и потребностей.

– Давайте встретимся завтра, – всё ещё смеясь, ответила девушка. – И тогда вы обязательно не забудете мой светофильтр.

Дзюн внимательно посмотрел на неё, заставив её опустить глаза.

– Идёт, – неожиданно для самого себя согласился он. – Только давай встретимся в более романтичном месте? Не в этом дешёвом торговом центре?

– Так почему ты выступал именно в этом дешёвом торговом центре?

– Это… – Дзюн задумался на секунду. – Потому, что наш менеджер – довольно странный человек.

– А… – только и протянула она. На такое заявление ей было нечего сказать, тем более, что она совсем не разбиралась в музыкальной индустрии. – Ну что ж, тогда до завтра!

Она встала с мягкого сидения и уже сделала шаг в сторону.

– До завтра, – эхом повторил Дзюн.

Он не предпринимал никаких попыток остановить её. Добиться того, что парень хотел в первые минуты их встречи у него не было никакого желания. Вопреки своему имени Мидори казалась ему хрупким цветком сакуры, который может разбиться на тысячи осколков от лёгкого дуновения ветерка. Поэтому с ней ему хотелось обращаться бережно, как ни с кем другим. «Любовь? – подумал Дзюн. – Ха!». Он никогда никого не любил. Если всё сильнее и сильнее привязываешься к человеку, тем больнее от этого становится. Ему просто хотелось беречь её.

Он посмотрел в её сторону. Мидори уже взялась за ручку двери кафе. Вдруг она обернулась и помахала рукой, тонкой, изящной, на прощание. Дзюн помахал ей в ответ. Нет, только не привязываться.

Поздно ночью, раздался громкий стук в дверь. Дзюн уже с удовольствием досматривал второй сон, и даже во сне он наслаждался тем, что он находился в своей квартире один, без каких-либо гостей в лице Кенты, который в эту ночь ушёл к своему однокласснику, чтобы вместе готовиться к тестам, что несколько удивило самого Дзюна, ведь редко когда можно было наблюдать у Кенты тягу к учёбе. Этот стук был подобен грому, когда находишься в самом эпицентре грозового фронта. Дзюн перевернулся на другой бок, а потом обратно. Стук всё не прекращался. Наконец он всё-таки поднял голову с подушки и протёр глаза. Ничего, если кому-то приспичило прийти в такой поздний час, то он может и подождать еще несколько минут. Он встал с постели и еще с минуту потягивался, а потом надел джинсы, которые лежали на стуле, аккуратно сложенные (у него была очень хорошая привычка – он не переносил беспорядка во всём). Наплевав на то, что надо бы еще надеть и футболку ради приличия, он резким рывком открыл дверь.

– Отец… – произнес он, просто констатируя факт прихода человека, который по документам считался его отцом.

Оставив дверь открытой, он прошёл вглубь квартиры. Последовать за ним или нет – это он уже оставил на выбор. Кикучи Шигео, его отец, перешагнул порог, но дальше шагу не ступил. В квартирке своего сына он был только во второй раз. Гораздо чаще этой привилегией обладал главный юрист компании. Сказать по правде, с Минами-сан было и разговаривать проще. За дверью оставалась та сырость, которая так характерна для первых декабрьских ночей.

– Подпиши, наконец, эти бумаги, и больше мы тебя не потревожим, – неожиданно мягко попросил отец.

Дзюн окинул его взглядом, полным безразличия, и уселся на диван, который по его подсчетам был старше самого Дзюна на энное количество лет.

– А ты не слышал, что поздно ночью вламываться в дом неприлично? – спросил парень будничным тоном.

– Ты до сих пор остаёшься моим сыном, так что я вправе приходить к тебе хоть днём, хоть ночью.

– Осталось всего три месяца, – как бы мимоходом заметил Дзюн, рассматривая свои ногти, словно самую интересную картину в мире. Этот, двадцатый, день рождения он ждал, как никогда.

– Так ты подпишешь бумаги?

– Дай-ка подумать… – Дзюн постучал пальцем по подбородку. Отец ждал, потихоньку начиная терять терпение. – Присылай завтра своего Минами-куна.

Услышав эти слова, Кикучи Шигео только кивнул, а потом резко развернулся и вышел за дверь, как бы по забывчивости забыв прикрыть её. Дзюн ещё некоторое время сидел на диване, сидел до той поры, пока кожа не начала покрываться мурашками от врывающегося без всякого разрешения ветра в открытую дверь. Потом, достаточно выругавшись, он поднялся с дивана, чтобы закрыть эту глупую дверь, которой было абсолютно невдомек, что закрытой она смотрится лучше. Теперь точно не будет никакого сна.

Он взял потрепанную тетрадь со стола и уселся прямо на пол, скрестив ноги. Гитара валялась рядом. Вдруг, только вспомнив своё вчерашнее свидание со студенточкой, ему на ум пришло продолжение той мелодии, которое обязательно нужно было записать без промедления. Что-то в ней было… А вот что, он надеялся понять уже в ближайшее время.

Луна появилась в окне и незамеченно скрылась с другой его стороны.

========== Она ==========

Солнце нещадно светило прямо в глаза, заставляя покинуть страну грёз вне зависимости от того, хочет или не хочет какой-нибудь человек это сделать. Дзюн любил обходиться без штор на окне, за что жестоко поплатился в это солнечное, но такое холодное утро. К тому же новый посетитель извещал о своем приходе, стуча в дверь громко и настойчиво. Как не хотелось открывать на этот раз…

Дзюн встал с пола, где так и уснул на исходе ночи. Наступив на тетрадь, где была написана готовая песня, он поплелся открывать дверь. По пути он вспомнил ночной разговор с отцом и остановился перед самой дверью, раздумывая над важной темой, нужно ли открывать вообще? Ещё через несколько секунд он медленно нажал на ручку двери.

Его глазам представился совсем не тот человек, которого он ожидал увидеть. Помятый и с недельным уровнем небритости, будто он вчера вечером перебрал саке, перед ним был Шибутани.

– Быстрее собирайся, – тут же сказал он. – Я договорился с одной хорошей звукозаписывающей компанией. Остальные уже ждут внизу.

Вся эта речь была произнесена на предельных скоростях, так, что смысл слов достиг Дзюна лишь наполовину. Он до сих пор стоял в дверях, протирая глаза. Шибутани бы и хотел тоже спуститься вниз, оставить Дзюна собираться одного, потому что до сих пор немного опасался его. Почему, не мог бы сказать даже сам Шибутани Кен. Наверное, всего лишь потому, что он его просто не понимал. Не понимал совершенно. Но одно он понимал в данный момент точно. Дзюна нельзя оставить сейчас, потому что его сборы могут занять очень много времени. Поэтому он продолжал стоять, ожидая, чтобы неясная и непонятная для него личность поторопилась. В свою очередь личность эта надолго скрылась в ванной и, по прошествии пятнадцати минут, наконец, показалась снова, накинула на себя чёрную футболку и куртку.

– Ладно, – сказал Дзюн, обуваясь. – Пойдём в твою хорошую студию.

Спустившись вниз, Дзюн поочередно чувствовал на себе недовольные взгляды тех, кого заставил ждать его на холоде так долго, но непроницаемая оболочка Дзюна позволяла эти взгляды не замечать нисколько. Можно было бы сказать, что с таким отношением к окружающему миру от него могли бы отвернуться все друзья, но вот что странно: это притягивало, и хотелось, чтобы он обратил внимание именно на вас. Особенно этому влиянию были подвержены девушки, что не было особой новостью.

Они отправились в обещанную быть хорошей студию на стареньком принадлежащем самому Шибутани автомобиле, марку которого уже было трудно определить. За руль сел, соответственно он сам, о чём все пассажиры без исключения пожалели. Он ехал, редко обращая внимание на светофоры и машины по обеим сторонам старенького автомобиля. Он ехал, забыв, что везёт ещё пять человек, с трудом уместившихся в салоне. Так что все пятеро напоминали себе сосиски не первой свежести, которые кто-то трясет в надежде найти эту самую последнюю свежесть.

Обычно в это время года на улицах можно было найти мало чего привлекательного: на деревьях вяло колыхались листочки, но не было в них той жизни, что приходит только весной, река Ёдогава привычно несла свои воды к морю, но и она соскучилась по ласковым солнечным лучам на своей поверхности. Впрочем, пятерым страдающим от непомерной тряски людям было некогда замечать эту довольно неприглядную картину города, переживающего свою зимнюю пору жизни. Юта сосредоточился на том, чтобы сохранить перед старшими достойный вид и не позволить недавно съеденному завтраку снова оказаться снаружи. Харука поминутно старалась сохранить свою прическу в её первоначальном виде. Кента с каждым преодолённым метром всё больше закипал от злости, а Томору пытался его хоть как-то упокоить. Невозмутимым оставался только Дзюн, который задумчиво смотрел в окно, хотя вряд ли видел там городской пейзаж. Перед его глазами была она, эта симпатичная студенточка, которая так странно и непривычно быстро сумела занять его сознание. Да что там! Она во всём была непривычная и совершенно необычная, чем она и привлекла его. Она вдруг внесла в его жизнь красочные цвета, цвета жизни, которыми не могли похвастать блеклые листья на деревьях, те самые зелёные цвета, которые так подходили ей. Дзюн усмехнулся. Заметив это, Харука внимательно посмотрела на него, но не обнаружила ни одной нотки того, что это неожиданное проявление эмоций имело отношение к ней.

Наконец вся компания приехала к дому, выкрашенному в оливковый цвет и совсем не напоминающему какое-либо учреждение. Словно из центрифуги, все медленно выходили из машины. Один Шибутани оставался в прекрасном расположении духа. Его волосы приобрели еще большую степень беспорядка, но это было не главное, ведь его новые подопечные приехали в звукозаписывающую студию, которую нашёл не кто-то, а именно он, такой хороший и смышлёный менеджер, каким он себя считал. Невозмутимым оставался Дзюн, для которого это было обычное состояние. Кента, которому пришлось ещё постоять на твёрдой земле полторы минуты, чтобы отойти от экстремальной поездки, считал, что на лице Дзюна останется такое же невозмутимое выражение лица, даже если у него перед носом упадет атомная бомба.

– Ну что, все готовы? – весело спросил Шибутани Кен, обращаясь к группе.

Группа переглянулась, кто-то пожал плечами, просто не представляя, что ответить новоиспечённому менеджеру: показать ему направление на самую северную точку Хоккайдо или сказать «Да…». А Шибутани уже направился к двери. Замешкавшись ненадолго в поисках звонка и так его и не найдя, он громко постучал в дверь. Ему долго не открывали, но потом наконец из-за двери раздался голос:

– Что надо?

– Э… Я звонил вам вчера по поводу… – немножко растерявшись, начал Шибутани.

– А, помню, – дверь при этом открылась, и из-за нее показался очень средних размеров мужчина с одним прищуренным глазом, который еще не пришел в нормальное состояние после того, как мужчина смотрел в глазок. – Ну заходите, заходите… Вот ваши юные дарования?

Мужчина посмотрел на группу. Группа уже занималась своими делами: кто-то пинал мелкие камешки, а кто-то прикидывал, сколько ещё простоит это ветхое здание.

– Эй, подойдите сюда! – позвал их Шибутани.

Нехотя они все подошли к нему. Кто-то, проворчав вполголоса, кто-то молча. Мужчина, уже не стесняясь, принялся всех разглядывать, а потом пропустил их в дом, посторонившись. Нехотя и посекундно озираясь вокруг, они переступили порог.

Помещение, больше всего походящее на гостиную далеко не богатого дома, было забито различными бумажками, листовками, иллюстрациями, брошюрами… Кажется, это было специальной дизайнерской находкой для создания большей беспорядочности. Мужчина провел их в следующую комнату, которая по всем правилам должна была быть студией. Но ничего подобного они не увидели. В глаза бросились только как попало расставленные инструменты, судя по их внешнему виду очень старые, и было бы удачей, если бы они издали один дельный звук. Дзюн подошёл к стоящей в углу гитаре и взял её в руки. Она была поцарапана в нескольких местах. Он тронул пальцем одну струну. Она издала тихий неровный звук.

– Это на этих инструментах? – уточнил он без особого удивления.

– Да-да, – начал мужчина, – очень хорошие инструменты, с ними записался не один хит…

Дзюн только кивнул, удостоверившись в своих догадках относительно студии и Шибутани в частности.

– Ну что ж, приступим? – хлопнул в ладоши владелец студии.

Все поплелись к своим предполагаемым инструментам с явным нежеланием. Харука осторожно притронулась к клавишам. Томору провел пальцами по палочкам, потом пожал плечами и уселся за ударную установку.

Они решили начать записываться с той песни, которую представили на последнем конкурсе. Первые аккорды, первый взмах палочками, первые слова… И перебои с электричеством.

– Простите-простите, – затараторил владелец студии, судя по диплому за участие в конкурсе быстрейшего поедания суперпорции рамена, гордо висящему тут же на стене, Ясуда Такуми. – Сейчас все исправлю.

С этими словами он выбежал из комнаты. Вернулся он только через пятнадцать минут, когда половина группы уже успела задремать за своими инструментами вследствие ранней побудки. Свет зажёгся снова.