скачать книгу бесплатно
Она выпала в пустое пространство и с размаха ткнулась грудью в воротца турникета.
– Ваши билеты и чипы, – сказали ей. Тон вежливый, голос безразличный; девушка-контролер явно устала от смены в гуще вокзального бардака. I-45 задрала рукав куртки и вытянула руку вспотевшей ладонью вверх. Вздрогнула, когда экран сканера коснулся запястья. Сверкнул луч.
– Номер I-45, Десятая курия, – с легким удивлением сказала контролер, и I-45 похолодела. Она даже не знала, что ответить. Что-то пошло не так?
– Номер, и даже два. Какие-то проблемы? – вмешался Энцо. I-45 немного успокоилась, когда он взял ее за руку. Стало не так страшно.
– Нет, простите. Просто господа с… номерной регистрацией редко пользуются услугами нашего экспресса.
– Теперь будут чаще. Там, в Десятой, лотерея прошла в честь цереалий. Столько народу выиграло… – Он присвистнул. – Закачаетесь. Сажать некуда будет.
– Приятно это слышать, – промямлила контролер. Рядом с ее силуэтом вспыхнул зеленый сигнал, и Энцо легонько подтолкнул I-45 за турникет.
– Прошу вас, поднимите руки… – донеслось откуда-то спереди.
Энцо витиевато выругался.
– Досмотр, – прошипел. – Твою же, забыл…
Он подался за I-45. Ладони легли на ее талию, поставили ровно перед собой.
– Сейчас… Иди прямо, не крутись.
– У тебя что, с собой что-то есть? Ты же знал, куда мы идем… – глупо переспросила I-45.
Она шагнула вперед, и голос легионера зазвучал ближе.
– Малая, – шепот Энцо обжег ухо, – я ж не хочу, чтоб нас с тобой раздели в какой-нибудь подворотне. Опасно с пустыми руками-то.
I-45 невесело усмехнулась. Вот, оказывается, что стоило брать с собой из дома; не одежду и даже не наушник с поводырем. Нужно было выменять нож у соседа под мостом. С другой стороны, за ношение оружия номерам полагался тюремный срок…
– Следующий!
Что-то тихо звякнуло и откатилось. Энцо толкнул I-45 вперед. Она сделала шаг, уперлась в ворота пропускного пункта и подняла руки, повинуясь инструкции электронного голоса.
– Везете ли вы с собой оружие? Клик-препараты? – осведомился легионер, дохнув гарумом и луканской колбаской. I-45 качнула головой. Наверное, со своими синяками и дрожащими пальцами она выглядела очень подозрительно. Чувствовала себя настоящей обманщицей. Казалось, что с минуты на минуту к ней подойдут и выведут обратно в чад и крики привокзальной площади, где ей было самое место.
Но никто ее не вывел. Они с Энцо оказались в здании вокзала, светлом и бесконечном, судя по гулявшему эху. Фильтрованный воздух наполняли сладкие, вкусные запахи, в термополии неподалеку звякали чашки и вилки. Стоял ровный гул голосов; высоко под куполом носилось эхо объявлений о готовящихся рейсах.
I-45 наконец захлопнула рот. Она словно попала в иное измерение – из душной Седьмой прямиком в рай для патрициев.
«Трансзональный экспресс до курии Четыре отправляется с пятого пути. Приятной поездки».
Энцо нетерпеливо потянул ее за руку, и I-45 поспешила следом. Теперь ботинки скользили не по грязи, а по гладкому камню. Запах выпечки сменился столь же неземным ароматом духов. Кругом распускались цветные огни, звучала тихая музыка, бормотали новости на общегалактическом – I-45 узнавала отдельные слова из потока речи, выучила кое-что за время работы на заводе.
У экспресса стоял странный шум, словно под напряжением гудели сотни, тысячи проводов. Энцо дошел до конца платформы и затолкал I-45 в вагон: через выступающую подножку, по узкому коридору, где ноги утопали в податливом бипреновом напылении, прямо в купе. Щелкнула дверь, и гул двигателей поутих.
– Это вышло случайно, – вырвалось у I-45, когда Энцо, вздохнув, опустился на сиденье напротив. – Я не хотела сбегать.
– Знаю.
Теплые пальцы ухватили ее руку, перевернули ладонью вверх, и кожу что-то кольнуло. Угол пластиковой карты, поняла I-45.
– Нет, мне не нужно. – Она протянула карту обратно, но Энцо был непреклонен. Пришлось сунуть ее в карман.
Экспресс тронулся. I-45 привалилась плечом к вибрирующему боку вагона. Снаружи что-то мелькало, порой яркое, порой темное. Вдали тянулись световые линии магистралей, число которых становилось все меньше.
Перед зоной отчуждения настроение резко упало. Состав втек в иной мир, над выходом из купе загорелась красная лампочка. Находиться в коридоре во время прохождения земной атмосферы было крайне нежелательно – только в туалет и обратно. В случае аварии и разгерметизации салона двери автоматически блокировались до прибытия службы помощи.
А кто не успел, тот опоздал, сообщил приятный и веселый голос из динамика у потолка.
Купе заливал багряный пульсирующий свет, от которого стало неуютно и тревожно. На ум лезли жуткие версии аварий – как поезд с железным визгом сходит с путей и заваливается набок. Как стекло трескается, впуская жаркий, зараженный радиацией воздух. Или выскочившего в туалет Энцо блокирует в коридоре. I-45 представила, как он будет метаться между бронированными перегородками, а она будет стучать ему из относительной безопасности купе… Подземные духи всегда преследовали ее, уносили близких людей прямиком в Тартар.
Она потерла щеку; та горела и чесалась. В купе вдруг стало нестерпимо душно.
– У меня родители недавно умерли, – вдруг сказала она.
Энцо невнятно хмыкнул в алой темноте.
– Они не были моими настоящими родителями, знаешь? – добавила I-45 после недолгой паузы. – Нашли меня или что-то в этом роде.
На сей раз не последовало даже хмыка. Должно быть, Энцо не захотел слушать ее болтовню и уснул.
I-45 скривила губы и уставилась в марево за стеной. В памяти всплыл бесстрастный голос и скупо отмеренные слова легионера, который навестил поселение под мостом за неделю до смерти мамы. «Надзирающий Отдел Управления Десятой курии», – сказал он тогда.
«Встать в центр комнаты, руки поднять».
Номера всегда подвергались особенному вниманию как нестабильные и склонные к насилию. Стучали выдвигаемые ящики, шуршало вывернутое на пол белье, звенела посуда. А I-45 стояла, поддерживая мать за морщинистую и странно легкую руку. Словно полую кость обтянули шершавой прохладной кожей…
Глаза защипало от слез, и она торопливо зажмурилась. Ткнулась затылком в мягкую спинку сиденья, сложила руки на груди и провалилась в тревожный алый сон.
* * *
За прозрачной стеной купе проносились долгие стадии красных песков. У горизонта они смыкались со столь же кровавым небом. Тусклый пятак луны едва пробивался сквозь туман с рыжей взвесью. Его свет выхватывал торчащие то тут, то там остовы древних небоскребов и брошенных установок. Вдали блестели воздушные купола действующих шахт. Как пузырьки в воде.
Издержки – в графе с именно таким названием Служба Контроля отмечала убывших рабочих, освобождала регистрационные номера и присваивала их кому-то еще. Новому родившемуся муравью. Энцо даже не знал, что было хуже: когда папаша сбегал (как, например, сделал его собственный) или когда любимого отца, кормильца семьи, заливало радиоактивной водой в шахте, после чего добывающая компания отмечала эту смерть как месячную «издержку».
Энцо глянул на бледное и узкое лицо слепой. На скуле размазанная кровь, разбитый нос распух, старый синяк под глазом уже начал светлеть. Заметив, как дрожат ее пальцы, Энцо недовольно цыкнул, снял куртку и набросил на тощие плечи. Тронул белую щеку.
Прохладная.
И мягкая, покрытая детским пушком.
Энцо оперся на кулак и вновь уставился на пропитанную радиацией равнину.
Должно быть, Малая тоже родилась в грозу. Потому ее и забыли на улице.
Энцо в глазури
– Булочная?!
Они сидели на людной, залитой светом улице. Не за столиком кафе, конечно, а на ступенях крыльца. Но жевали восхитительно мягкие булки, с которых на укрытые бумагой колени сыпалась сахарная пудра. Булки для патрициев – слишком дорогие для номеров, но Сорок Пятой и Энцо выделили четыре порции в честь новой работы.
Всюду слышались голоса: протяжная, высокая речь патрициев, электронное кряканье автоматов для чистки обуви, крики зазывал-номеров. Рокотали автомобили. Из булочной за спиной тянуло мукой и ванилью.
– Ну да. А ты чего хотела?
– Я… Я думала, что ты…
– Ты думала, я со своим имплантатом пойду воровать и чипы кодировать, да? – Энцо хмыкнул. – Я с этим завязал, Малая.
I-45 еще больше захотелось расспросить его о прошлой жизни. Сотни вопросов так и вертелись на языке. Кто он? Откуда? Чем занимался раньше? Но этот прекрасный день не хотелось портить плохими воспоминаниями.
Почему-то казалось, что у Энцо могли быть лишь такие.
Пальцы тронули ее подбородок, мазнули у уголка губ.
– У тебя сахар налип.
I-45 ударилась в жар. Сидела с грязным лицом, вот же… Она отвернулась и тайком вытерла рот. Место прикосновения горело.
Энцо поднялся со ступеней – широкоплечая тень заслонила небо. Зашуршал смятый пакет. Сорок Пятая неловко встала следом, рассыпая липкую пыль с коленей. Пальцы тоже слипались от растаявшей пудры.
– Наверное, я вся в нем, да? – пробормотала она и смутилась, услышав смех Энцо.
– На тебе не заметно. Ты сама как сахар.
И что ответить на такое? I-45 нащупала перила и заторопилась обратно в булочную.
Иногда казалось, что это происходило не с ней. Что совсем не ее взяли на работу на верхнем уровне Четвертой курии, дали денег и комнату в общежитии. И совсем не ее опекал сильный и добрый парень, похожий на бродячего пса.
Такого счастья она не испытывала никогда. Лучшие дни ее жизни.
* * *
Иногда Энцо ловил себя на мысли, что проживает лучшие дни своей жизни.
В булочной на Тициановом проспекте они устроились неплохо. Он перебирал сломанные детали в подвальной каморке, калибровал печи, чинил упаковочные машины, которые любили съедать бумагу, да так, что часть корпуса приходилось снимать. Новые машины хозяин производства покупать отказывался. Выходец из не очень богатой патрицианской семьи старался экономить на всем.
Малая заправляла мешалки для теста. Облизывала испачканные ванильной смесью пальцы, когда думала, что рядом никого нет. Вся в муке, которая удивительно подходила ее прозрачной коже, глазам и белым волосам. Казалось, она сама была слеплена из ванильного теста; кукла тонкой работы.
Так Энцо и запомнил эти дни: спокойные, с запахом ванили и машинной смазки. С ранними подъемами, тихим смехом, прогулкой от общежития до работы, цепкими пальцами на его локте. С разговорами; Энцо любил описывать все, что видел по дороге. Чувствовал себя гордым старшим братом, когда учил Малую, как следовало себя вести. Куда бить, когда хватают за руку.
Такие были дни. Предсказуемые и уютно скучные.
Пока уют не нарушил гость.
* * *
– Здорово, – оскалился Егерь, привалившись на дверной косяк. Автоматическая створка долго думала, закрываться или нет, после чего мигнула индикатором и замерла в режиме ожидания.
В том же режиме замер и Энцо, чувствуя, как неприятный холодок взбирается по ногам. Он отложил чип, настройкой которого занимался, и свернул манипуляторы.
– Хорошо устроился. – Егерь тронул свисающую со стеллажа связку чипов. – В булочной, надо же. И в Четвертой курии. Аларих как узнал, сразу послал меня к тебе.
– И зачем? – Энцо подобрался на стуле. Ногами нащупал опору, чтобы быстро вскочить; сдвинул руку к лазерному резаку, который, весьма кстати, лежал рядом, под ворохом металлических стружек. С «Псами Свободы» стоило быть настороже.
– За булочками, ясен пень! – Егерь лающе рассмеялся. – Дело есть.
Энцо мотнул головой.
– Теперь с имплантами не бегаю. Передай Алариху, что я отдам всю сумму. Нужно время. Мы договаривались.
Он вживлял новую руку не для того, чтобы снова загреметь в крио.
Егерь прошелся вдоль стеллажей, что тянулись вдоль стен мастерской. Заглянул под крышку короба с крепежами, постучал по пластиковому боку. Хитро усмехнулся и с размаха уселся на стул напротив, раскинув длинные ноги. С ботинок посыпалась грязь.
– Ну это уж не тебе решать, когда и чем долг отдавать, ага? И я не про взлом говорю. Аларих выходит на местный рынок. В этом округе есть ребята, которым позарез нужны «жуки», – он указал на личный чип под кожей на запястье. – Но мы с ними пересекаться не хотим.
Энцо молчал. Это Аларих с «псами» были ему должны за кучу дерьма, которую он взял на себя. Договорились же. Дали денег, большую рассрочку. Но разве что докажешь? Уже нарисовался посыльный, не сотрешь.
Энцо знал, он знал, что не стоило к ним лезть.
– Нет.
Он обрубил поскучневшего «пса» жестом. Вытащил из кармана короткий кабель, нащупал под волосами за ухом разъем и вставил один коннектор в него. Другой протянул Егерю. Тот уставился на кабель с опаской, но все же придвинул стул и подключился. Запах его пота ударил в нос. По достижении определенного возраста все марсиане начинали пахнуть, как клетки в зверинцах. Что-то в генах, не иначе.
«Хорошо, – передал Энцо. – Могу прикрыть курьера. Где и во сколько?»
«Не. – Егерь мотнул головой, натянув кабель. – Сам пойдешь, один. Заберешь у нас, передашь клиенту. Наши не хотят светиться».
«А я хочу, по-твоему?»
«По-моему, ты по уши в долгах, крио. А долги надо отдавать. Один раз курьером сгоняешь. – Он поднял проколотые брови с кольцами серег. – Ерунда же, тем более для тебя. Два-Ноль-Шесть стремается «орликов» легиона? Что-то новенькое».
Какой отстой. Энцо не мог поверить, как все вывернулось.
Печи за стеной тихо гудели. Доносились голоса работников.
Егерь ждал ответа.
«Как девочка поживает? – Стальные зубы блеснули, когда он улыбнулся. – Я передал Алариху, что она умница».
Похолодев, Энцо уставился в плоские линзы его окуляров.
Этот урод не смеет упоминать Малую. Не смеет даже думать о ней. И что, во имя Марса, рассказали Алариху?
«Скажи, где ты ее откопал? Что за фигня у нее в голове? Легионерский имплант, что ли?
