Исход Благодати

– Племя долзно зить море, – с горечью отозвался Ондатра. – Здесь все тьузое. Но зить – это плыть по волна и уходить от скала.

– Мы похожи. Мы тоже беженцы. Только вы отвоевали свое право жить на этой земле, а вот мы… – Ее красные, словно коралл, губы искривились. То ли улыбка, то ли приступ зубной боли. – Я приплыла из Андинго. Это южнее полуострова, на краю Золотой пустыни.

– Пустынь?

– Пустыня, – поправила Итиар. – Это песчаное море.

Ондатра удивленно посмотрел на девушку. Она бывала в этом мифическом месте, просто невероятно.

– Тьеловек зить пустынь? Не высыхать?

Девушка рассмеялась:

– Люди живут в очень разных местах, Ондатра. Мы очень гибкие. Только теперь в Андинго нет даже того малого, что питало народы. Ни воды, ни пищи. – Немного помолчав, девушка прибавила: – Может быть, миру приходит конец. На Гергеру есть верование, по которому мир бесконечно умирает и возрождается.

– Мертвое не мозет зить снова, – отрезал Ондатра.

– Так говорят. Скажи, Ондатра, а зачем ты меня спас от смерти?

– Долг.

Итиар кивнула, и ее лицо снова переменилось. Ондатре показалось, что его слова огорчили ее. Какого ответа она ждала?

– Итиар! – прикрикнул старик. – Хватит досаждать господину авольдасту. Нам пора.

Девушка резко встала, и стол дернулся, чуть было не опрокинув кувшин и чашки.

– Извини… Я должна была понять… – тихо сказала она. Ондатра молча пожирал ее взглядом. Что она должна была понять? – Наверное, и правда… люди вам неприятны. Прощай.

– Итиар! – вновь позвал старик, протянув руку в ее сторону.

Отвернувшись от молодого охотника, девушка пошла на звук. Ондатра смотрел на ее волосы, струящиеся до перехваченной поясом талии.

– Я не любить люди, – сказал он. – Люди – тьузое. Непонятно. – Он выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Все это правда, но все-таки… – Но ты… Я говорить ты с охота.

Итиар обернулась:

– Но я ведь человек.

– Ты, – Ондатра задумался, подбирая слова, – светок.

Да, хрупкий, сладко пахнущий и яркий. Беззаботный в своем стремлении к гибели. Цветы заливов Нерсо падали в воду и тонули, а Ондатра ловил их и поднимал на поверхность, но они не желали возвращаться туда, откуда упали. Они желали смерти.

Итиар повернулась в его сторону с таким лицом, которому он не мог дать названия, а старик схватил ее за руку и поспешно поволок прочь из норы. Ондатра проводил их взглядом, и девушка крикнула:

– Я вернусь, и мы еще поговорим!

Молодой охотник оскалился в ответ, поднес к губам чашку с напитком и сделал маленький глоток. Он будет ждать и смаковать это новое ощущение под названием «сладко».

10. Танец с чашами (Асавин)

Тьег скучал. Он отложил потертый томик стихов Треалора на залитую воском столешницу и уставился на Асавина. Тот вольготно устроился в кресле некогда благородного темно-зеленого цвета, укрывшись от юноши книгой по истории Аделлюра. Неужели мальчик не понимает, что прекрасно отражается в кувшине с лимонной травой? Как только в него лезет эта гадость…

– Асавин…

– М-м-м?

– Знаешь, что я прочитал?

– Я знаком с творчеством старины Треалора. Думаю, нечто неприличное.

– Асавин! – Тьег попытался вырвать из рук Эльбрено книгу по истории, но тот ловко уклонился.

– Полегче, парень…

– Вино, веселье, праздность юных дней – нет слаще мига в памяти моей, – продекламировал Тьег. – Моя молодость пропадает в четырех стенах, в этой кошмарной пылище!

Асавин посмотрел поверх книги:

– В который раз напоминаю: одного я тебя не пущу, а вместе со мной ходить – только наживать неприятности на Ваше Сероголовое Величество.

– Я не наследник престола, – насупился Тьег. – Хватит уже. Я – Ациан, твой племянник.

– Ну хорошо, Ациан, чего же ты хочешь?

– Хотя бы ненадолго выбраться отсюда. Прогуляться по апельсиновой аллее, заглянуть в несколько лавок…

– Мельком глянуть на Лазурное Поместье…– продолжил за него Асавин, и мальчик насупился. – Ты для меня, что эта книга. – Мужчина постучал по истрепавшейся обложке. – Честно говоря, романчик из тебя так себе, банален до оскомины.

Мальчишка забегал из угла в угол их маленькой сумрачной комнатушки.

– Пойми! – воскликнул он, всплеснув руками. – Я больше не могу сидеть сложа руки! Ты сказал мне подождать, и я ждал. Каждый день я ждал новостей! И что я узнаю? Что отец уплыл! Он уплыл! – Тьег резко махнул рукой, портьера качнулась, исторгнув облако пыли. – Как я теперь попаду домой?

Асавин вздохнул. Да, такого поворота он не предугадал. Эльбрено ловил слухи, пытаясь вычленить из них правду о происходящем в палаццо. Кто-то говорил, что во время праздника имперцы совершили какое-то преступление и были задержаны. Мол, они уже давно пытались насадить в Ильфесе свою религию и наконец были пойманы с поличным, предстали перед судом Протектората, но тот обошелся с ними слишком мягко. Другие рассказывали, что посол захворал и поэтому спешно покинул Ильфесу, но зато оставил младшего брата, Каменного Фиаха, и тот навел такого шороху, что пришлось перегородить бухту эскадрой адмирала Фуэго. Одно понятно: произошел какой-то конфликт, и Священная Империя, несмотря на слабость и годы дружбы, готова вцепиться Ильфесе в глотку. Асавин чувствовал, что мальчишка играл в этом конфликте не последнюю роль. Отдать его в руки Протектората? А попадет ли он домой или осядет в казематах, как заложник Ильфесы? Отдать советнику? Та же история. Асавин надеялся найти способ связаться лично с имперцами, но время было безнадежно упущено.

– Прости, Тьег, – ответил Эльбрено. – Я пытаюсь придумать способ, но эмоции здесь не помогут. Давай-ка еще раз пройдемся по твоим родичам…

Парень издал похожий на рычание звук и со всей дури пнул портьеру. Его можно понять. Кипящую воду сложно удержать в маленьком сосуде. Она требует действий, а не разговоров, тем более, если разговоры повторяются по кругу. Тьег рассказал обо всем необъятном семействе Обраданов, от самых близких до дальних родичей и смежных кланов, которые могли быть заинтересованы в помощи. Только все они очень далеко. Один из дальних родичей заседал в Совете Иллалика, но это на другом конце полуострова. Оставался только Фиах Обрадан. Каменный Фиах… Асавин не единожды проверил побережье и окрестности на возможность передать ему весточку, но городские клинки оцепили территорию плотным кольцом из стали и пушек. Связаться через Фуэго? Как сделать это и не попасться в руки солдат? Асавин судорожно ломал над этим голову. Он хотел получить выгоду и не хотел потерять свободу.

После встречи в «Негоднице» Эльбрено приодел молодого дворянина в менее приметные тряпки и привел в одну из комнатушек на границе Медного и Угольного порта. Дом с сомнительной репутацией. Хозяйка и ее муж, господин и госпожа Дарио, а также все их необъятное семейство скупали краденое и знались с контрабандистами, хотя умело маскировались под обычных горожан. Пыльная маленькая комнатушка, пара коек, сундук, набитый книгами и свечами, умывальник: вот и все нехитрое убранство. Сундук принадлежал Эльбрено. Однажды он обнаружил, что кто-то аккуратно вскрыл замок и покопался в книгах, при этом ни одна не исчезла. Прекрасное гостеприимство и потрясающая недалекость. Некоторые из книг можно продать за крупную сумму, но хозяева явно были не в курсе, почем нынче фунт знаний. Сам Асавин не очень-то берег свои бумажные сокровища. Во-первых, все это он уже читал и не раз. Во-вторых, ни одну он не купил.

Страсть к чтению возникла у него еще во времена рано загубленной юности. Стихи, истории, алхимические формулы… В те времена ему было плевать, что читать, лишь бы на время забыть тяжесть цепи, боль натертой кожи, смрад и ощущение сырой обволакивающей безнадеги. Каторга – жестокая кузница, либо ломает тебя, либо закаляет, но никогда не оставляет прежним. Чтение, живой ловкий ум и умение приспосабливаться помогли ему выжить, в то время как многие, гораздо сильнее и смелее его – превратились в смрадную груду, залитую известковым раствором. Асавин не страдал сентиментальностью. Когда прочие тряслись, рыдали и молились, он думал, как выжить. Это словно игра в крейнирский пакс – не столько важно, какие у тебя карты на руках, сколько умело пустить пыль в глаза и заставить всех действовать так, как ты того хочешь. Главное, что нужно усвоить: нет хороших или плохих поступков – есть выигрышные и провальные комбинации.

Асавин прекрасно понимал это, но ловкий игрок должен не только хорошо читать оппонентов, но и разбираться в стратегии. С последним у Эльбрено были большие проблемы. Он внезапно разжился козырной фигурой, способной переломить ход партии, но не знал, как и когда ее разыграть. Большие ставки – это большой риск. Асавин же был от природы трусоват.

Он частенько возвращался к мысли убить Тьега. Каждый раз, когда мальчишка беззаботно поворачивался спиной, он думал: «Вот сейчас!». Это логично, и, главное, практично. Сталь надежно обрубит связывающие их нити, а свинцовые воды навсегда похоронят императорскую кровь, но каждый раз его что-то останавливало. На что способен этот парень? Что сделает с ним Ильфеса? Тьег и правда был книгой, с наивным бесхитростным сюжетом, и она сочинялась прямо на глазах Асавина. Кто знает, какой будет финал в этом романе? Если он сможет сберечь мальчишку, одни только небеса знают, чем может одарить его императорская семья. Корысть и любопытство – комбинация настолько огнеопасная, насколько и выигрышная.

А еще Тьег напоминал ему Бастиана. Тот тоже был смелым, деятельным, честным до зубовного скрежета… и пустоголовым. Эта аналогия больно царапала изнутри и заставляла тучи клубиться в глубинах памяти Асавина. Вызывала давно похороненные, страшно неуютные эмоции. «Лучше концентрироваться на корысти», – справедливо полагал он.

Тьег снова пересказал список всех вероятных ниточек. Ничего нового. Сейчас он был раздражен, но по вечерам на него частенько находила сентиментальность, и Асавин все больше узнавал о его покойном старшем брате.

– Галь во всем был для меня примером… – говорил Тьег. – Он хотел взять меня адъютантом, когда подрасту. Потом началась эта война… Он ушел на дно вместе с кораблем. В этом весь Галь. Он все доводил до конца и никогда ни на кого не перекладывал ответственности. Когда мне исполнилось пятнадцать, я попросился адъютантом к дяде, но тот, похоже, до сих пор не простил себе смерти Галя.

«Ну и в чем же мы тогда похожи? – думал Асавин, слушая рассказы про героического старшего брата. – Мы абсолютно разные». Словно прочитав эти мысли, Тьег смущенно улыбнулся и пожал плечами:

– Когда я увидел тебя, я сразу подумал о Гале. Вы так похожи. Он тоже был смуглее прочих, остроносым. Щурился, когда улыбался, и от этого всегда выглядел хитрецом, но на деле таким не был. А потом ты привел меня в «Негодницу». Галь обещал сводить меня в бордель, как подрасту, но так и не дожил до этого. Выходит… его аспект воплотился в тебе.

– Прости, я не понимаю, что это значит.

– Эх ты! – насмешливо возмутился Тьег. – Аспект – то, что делает нас нами.

– Душа?

– Души не существует. Все мы – вода одного океана, нас различают друг от друга только намерения, устремления, идеалы. Это и есть аспект.

Асавин непонимающе поморщился. Ирдианство казалось ему диковатым.

– Это и есть аспект, – тихо повторил Тьег. – Ты заботишься обо мне, оберегаешь, как и Галь. Спасибо.

Асавин скрыл за улыбкой борьбу противоречивых эмоций. Тьег —исключительный дурачок, не знающий ничего о жизни. Мысль о том, что могут существовать настолько наивные люди, забавляла и причиняла боль одновременно. Отчасти потому, что Асавин и сам был когда-то таким. Тоже грезил чистыми мечтами, тоже смотрел в рот старшему брату. И где он теперь, кем стал? «Лучше и не думать об этом».

Выплеснув гнев на портьеру, Тьег, кажется, немного успокоился. Из приоткрытого окна показался кусочек неба. Цвет его переменился, говоря о наступлении вечера.

– Пойду, снова попытаю удачу, – сказал Асавин. – А ты сиди здесь вместе с Куртом. Не выходи, никому, кроме меня, не открывай, ни с кем не говори. Ты меня понял?

Мальчишка сердито свел зачерненные брови.

– Ты меня понял? – повторил Асавин.

Коротко кивнув, рубиец отвернулся. Пусть дуется, сколько влезет. Главное, будет в безопасности.

Пока Асавин собирался, в комнату вернулся Курт. Он ходил к колодцу в паре домов отсюда. Выкрашенные басмой14 волосы превратили его в обычного нерсианского слугу. Пожалуй, Курт проницательней хозяина, и поэтому категорически Асавину не нравился.

Асавин покинул дом, когда красное солнце склонилось к горизонту и утомительная дневная жара отпустила город. Он вышел, приложил ладонь ко лбу, посмотрел на облака, которые принесло с запада. Серые, всклокоченные и тучные, быть дождю. Асавин улыбнулся. Последний день Высокого Солнца – прекрасный повод прогуляться.

Он двинулся по узкой улочке, затесавшейся между рядами четырехэтажных длинных домов с красными черепичными крышами. Квартал Звонарей был не самым плохим, несмотря на расползающиеся молнии трещин по стенам, корявые узкие дороги, где густо пахло нечистотами, помоями и гниющей на солнце рыбой. Здесь солнце относительного благополучия еще нет-нет, но освещало дома. Небогатые ремесленники селились в этих ласточкиных гнездах, создавали семьи и плодили ту кровь, что текла по жилам города. Асавину казалось, что стоит приложить ухо к стене – непременно услышишь ровный пульс и спокойное дыхание Ильфесы. Ставни отворялись, впуская в жилища вечернюю прохладу. Потянуло сладковатым запахом ильфедры из ближайшей питейной. Где-то далеко звенела расстроенная мандолина, скрипела телега, торговка хрипло предлагала персики. В маленькой часовенке Его Благодати зазвонили колокола. Мерный звук отражался от стен, расплывался в густом воздухе, обволакивал Асавина. Сейчас благочестивые пойдут на вечернюю молитву, а ему надо ниже и дальше, в самую настоявшую Гаялту, темный ледяной ад.

От этих мыслей Асавин зябко поежился. Он уже почти месяц избегал спускаться в бездны Угольного порта и показываться на глаза Френсису, но все сточные воды стекаются в канавы, а все слухи – в питейные самого нищего района. Он оттягивал неизбежное так долго, как мог. Страшно представить, что произойдет, попадись Тьег в руки Висельников!

Дойдя до Крабьего спуска, Асавин заметил, что за ним следят. Не оборачиваясь и не сбавляя шагу, он судорожно подумал: «Кто? Люди Протектората? Люди Френсиса? Люди того гуся, которого я подставил пару месяцев назад?». Он нырнул за угол дома и положил ладонь на рукоять даги. Пусть он неважный боец, то неожиданность будет на его стороне. Кинжал послушно покинул ножны, палец нащупал потайную кнопку. Тяжесть стали успокаивала нервы. «Соберись, старик», – мысленно прошептал Асавин.

Он был готов увидеть кого угодно, даже имперскую гвардию.

– Успокойся, это я, – шепнул Тьег.

Мальчишка поднял руки вверх. «Во дурак!» – мелькнуло в голове Асавина.

– Ты зачем пошел за мной? Я же сказал оставаться дома!

– А я не ребенок, чтобы беспрекословно подчиняться.

Асавин еле сдерживался, чтобы не зарычать в голос. Он толкнул Тьега к стене:

– Я пошел в трущобы, в рассадник бандитов и ворья. Там нет места таким как ты!

– Каким? – упрямо спросил мальчишка.

– Чистеньким, – прошипел Асавин. – Благородным. Тепличным розочкам. – Эльбрено схватил егоза локоть. – А сейчас мы пойдем обратно.

Тьег стряхнул с себя руку Асавина.

– Я никуда не пойду! Меня всю жизнь опекают! Отец, брат, дядя! Меня даже Курт опекает, а он младше на шесть лет! – Парень яростно раздул ноздри. – И ты опекаешь. Спасибо, но это и мое дело тоже. Нет! – Он яростно замотал головой. – Это в первую очередь мое дело, я хочу нести за него ответственность.

Асавин опешил. В этот момент Тьег так сильно походил на Бастиана, словно брат-близнец.

– Но ты ничем не поможешь…

– Откуда тебе знать? – упрямился Тьег. – У меня есть шпага и я умею ею пользоваться. Этого мало?

Яростные глаза высекали искры. Нет, мальчишка не уйдет, и Асавин не сможет увести его обратно силой. Он еще раз хорошенько оглядел рубийца. Басма отлично скрыла цвет волос, но загар на бледную кожу никак не хотел ложиться и проступал красноватыми ожогами. Пурпурный костюм велик, топорщился складками в районе плеч, талии, штаны тоже большеваты… Тьег выглядел несуразно. То, что нужно.

– Не забудь, тебя зовут Ациан, – буркнул Асавин. – Ты студент, с Иллалика. Этим объясним твой имперский акцент.

Серые глаза сверкнули детским восторгом. Словно ребенку позволили оставить дома щенка, только тут все куда серьезней. «Я совершаю ошибку, – отчетливо подумал Асавин. – Я об этом еще пожалею».

Вниз по Крабьему спуску они пошли уже вместе. Асавин – пребывая в мрачных мыслях, Тьег – в приподнятом настроении. Между тем, Крабий спуск круто пошел вниз с пологого холма между домами. Когда лил дождь, потоки грязи и дерьма со всего города отвратительным водопадом стекали с него, омывая Мусорную стену – грандиозную свалку прямо в черте города, за которой начинался район Угольного порта. Асавин порадовался, что они с Тьегом обогнали дождь на несколько часов.

– Воняет. – Принц поморщил аристократический нос, – Но я все равно рад, что выбрался. Я всерьез опасался, что ты решил убить меня книжной пылью.

– Какие горькие слова, мой друг. Я думал, ты будешь в большем восторге от книг. Многим они не по карману.

– Ненавижу читать, – фыркнул Тьег. – Сразу вспоминается старый учитель. Он бил меня розгами! Хотя, уж лучше розги, чем бесконечные вечера в компании Треолара.

– Треалора, – поправил Эльбрено. – Я тебе книги не развлекаться дал. Ты у нас студент, а значит, парень неглупый, образованный, начитанный.

– Не понимаю, как можно просиживать штаны за книгой, когда мир полон приключений? – в сердцах воскликнул Тьег.

– Мир полон приключений, говоришь? Иногда они заводят в такие мрак и безысходность, что начинаешь отчаянно цепляться за то немногое, что способно подарить радость.

В его словах прозвучало больше горечи, чем Асавин хотел показать. Можно срезать клеймо каторжника со своей кожи, но из сердца оно не сотрется никогда. Мальчишка снова ничего не заметил. Его увлекали улицы, крики людей и запахи.

– Не могу поверить, что ты все это прочел… Там же целая библиотека.

– Пока ты молод и свеж, можешь наслаждаться поверхностью жизни, но с возрастом хочется все больше глубины, – ответил Асавин. – Неужели не интересно, что там, за стеной города? В других государствах, землях и чужих головах? Начитанному человеку всегда есть что сказать, мой дорогой мальчик.

Тьег ненадолго притих, словно обдумывая все сказанное. Они наконец миновали Крабий спуск, и Мусорная стена предстала во всей своей гротескной красе. Тьег задрал голову и приоткрыл рот, разглядывая ее. Отходы громоздились кручами по семь-восемь футов15 в вышину и, говорят, с каждым годом эти горы увеличивались. Кто-то называл ее язвой на теле города, рассадником вони, болезней и крыс, кто-то – большим нищенским кладбищем, ведь всем известно, что покоиться в Некрополе стоит недешево. С каждым дождем потоки зловонной жижи стекали с нее во все стороны, отравляя источники воды, а ветер разносил вонь в соседние кварталы. Год от года ее пытались разобрать, но на месте очищенных участков мгновенно возникали новые, и чиновники опускали руки. В районе Угольного порта существовало забавное поверье, что однажды стена поглотит весь город, а некоторые всерьез считали, что в ее зловонных недрах вылупляются всякие страхолюды. Что не мешало, однако, всем районом азартно побираться на ее скользких гребнях.

– Ничего себе вал, – протянул парень. – Здесь что, когда-то шли уличные бои?

Асавин одобрительно хмыкнул:

– Шли, идут и будут идти. Район Угольного порта – это город в городе, и властям это не нравится. Время от времени они посылают войска зачистить его. Показуха, но кровь проливается самая настоящая. Здесь живут те еще монстры в обличье людей… Я тебя предупреждал. Но мы не станем углубляться в эту навозную кучу, пройдемся по верхам.

Он провел Тьега петляющими дорожками к ближайшему проходу в стене. Эльбрено расстегнул дублет, расшнуровал рубашку, чтобы было лучше видно обмотанную вокруг шеи ржавую цепь, и надел на большой палец перстень с дешевым красным стеклом. Его окутал бессловесный язык условных сигналов. Тьег вылупился на него во все глаза:

– Что ты делаешь?

– Есть старая поговорка, – пробормотал Асавин, делая цепь на горле менее тугой. – Я перефразирую ее для тебя: в Священной Империи поступай по-имперски. Усек? Здесь свои порядки.

Свои порядки, свой язык, свои короли и герцоги. Асавин ненавидел эту беспросветную грязь, но, в то же время, любил пьянящую свободу, которую та дарила. Здесь ты можешь быть кем захочешь. Трусом, жуликом, животным, глупцом и убийцей. Каждому скоту здесь найдется предназначение.

Походка Тьега стала менее уверенной, зато Асавин зашагал развязней. Никакой демонстрации страха или осторожности. Уверенность в себе увеличивает шанс на существование. Он в своей стихии.

Город вокруг неуловимым образом изменился. Улицы стали уже и беспорядочней, дома растеряли цвет, а удушающее амбре свалки разило наповал.

– Возьми вот. – Асавин притянул Тьегу надушенный платок. – А то еще окочуришься с непривычки. Это самый вонючий квартал города, Крысиная улица. Обещаю, дальше будет не так ужасно.

По улицам и правда бегали целые толпы крыс, выныривали из мусорной насыпи и забивались в щели под домами. По пути часто встречались нищие с ведрами, полными барахла и гнили, с ног до головы покрытые коркой грязи. В подворотне орала какая-то пестрая толпа, за их спинами абсолютно ничего нельзя было разглядеть.

– Бей его! Откуси ухо! – послышалось из этого нечленораздельного воя.

Тьег вопросительно поглядел на Асавина, тот спокойно ответил:

– Крысиные бои.

Толпа издала ликующий рев, затем отхлынула, и на грязную мостовую рухнуло окровавленное полуголое тело, из головы которого торчал ржавый обломок. Несколько человек кинулись обирать его. Тьег отшатнулся, Асавин буднично произнес:

– Крыса убила крысу. Не глазей так, а то и тебя убьют. Глупо стоять между мародером и его добычей.

За тугими узелками улиц показалась густая черная пелена.

– Пожар? – спросил Тьег.

– Фабрики. Стоят за стеной, но дым доходит до района Угольного порта. Поэтому-то он и Угольный, понял? В основном, оружейные, а тут, в их тени, обитают фабричные работяги, что из свободных.

– А-а-а, – протянул принц, – я слышал, тут делают самострельные трубки. Пушки, что можно держать в руках, только стреляют не на «сахаре».

– «Гадюки», «аспиды», – кивнул Асавин. – Вся стража уже ими вооружена. Грозное оружие, но пока его перезарядишь, можно получить пару ножей в бочину.

Глаза Тьега азартно загорелись:

– Всегда было интересно, как это работает! Как вода может заставить железный шарик лететь?

– Аякоса – это не вода. Это – конденсат змеиного молока: бесцветной горючей жидкости из земных недр. Чирк кремниевым замком. – Асавин звонко щелкнул пальцами перед носом у завороженного парня. – Искра воспламеняет пары аякосы. Бах! – шарик летит.

– Чудеса, – вздохнул Тьег. – Наши пытаются собрать, но у них не выходит. А почему они стреляют не на «сахаре», как пушки?

– «Сахар» – та же аякоса, только в кристаллах. В отличие от жидкости, он не горит. Взрывается от сильного удара, поэтому на пушках есть молотки. На «гадюку» такой тяжелый молоток не прикрутить.

– Восхитительно, – прошептал принц.

«Собери свою первую сотню «гадюк». Посмотрим, что станет с твоим восхищением», – подумал Асавин.

Они нырнули в темную подворотню. На пути им встретилась подозрительно выглядящая компания. Шрамы, кровоподтеки, кривые зубы густо-алого цвета и цепи, обмотанные вокруг рук. Тьег моментально встал в защитную стойку, положив ладонь на эфес шпаги. Асавин даже не шелохнулся. Он узнал их. Старые клиенты. Один из бандитов обвел блондина мутным взглядом и прохрипел:

– Есть… че?

– Я на поклон, – спокойно ответил Асавин, словно невзначай коснувшись цепи на шее.

Про поклон, конечно, бессовестная ложь, но иначе от этой компании не отделаться. Здоровяк рассеянно кивнул, и шайка расступилась перед ними, пропуская дальше по улице.

– Какой еще поклон? – спросил Тьег, когда они разминулись с бандитами.

– Помнишь, я говорил тебе, что обладаю связями? – неохотно начал Эльбрено. – Я работаю на влиятельного, но своеобразного… герцога, и должен отчитываться ему, но в последнее время пренебрегал этой обязанностью.

– Уверен, что смогу все ему объяснить.

– Стой. – Асавин обернулся к мальчику. – Ты – мой племянник, понял? Что бы ни случилось, пускай даже герцог будет спрашивать, кто ты и откуда. Не вздумай раскрыть себя.

Черненые брови сошлись на переносице, мальчик кивнул. Вот и славно.