скачать книгу бесплатно
– Я уже позвонила Джею, – продолжает мама, – и он сказал, что ты можешь пожить у него до конца учебного года. А к июлю я должна вернуться.
– Ты собираешься уехать до самого июля? – я едва не срываюсь на крик. – Но сейчас же ноябрь!
– Нет, – отвечает она спокойно. – Я улечу только после Нового года. Скорее всего, в конце февраля. Мне еще нужно закончить кое-что по работе.
Я все еще пытаюсь осмыслить происходящее. Мама собирается оставить меня одну посреди последнего учебного года?
– Но у меня же будет выпускное выступление в мае.
– Это не последнее твое выступление. Дженни, пойми, я нужна маме.
«Ты нужна мне». Я едва не говорю это вслух, но мне удается сдержаться. В противном случае она спросила бы почему, а у меня не получилось бы назвать ни одной причины, кроме той, что я просто буду скучать.
– Я не приняла бы такого решения, если бы не была уверена, что с тобой все будет в порядке.
– Но мама…
– Если с ней что-то случится и меня не будет рядом, я никогда себе этого не прощу.
Шах и мат. С этим я спорить не могу – сама чувствовала бы то же самое. Да я и чувствовала.
– Значит, ты будешь в Корее, – подытоживаю я и сама слышу, как устало звучит мой голос. – У нас с ней шестнадцать часов разницы.
– Я… Подожди-ка, а ты откуда знаешь?
– Не важно.
Я встаю. Хотелось бы мне сказать маме еще пару «ласковых», но я смотрю на нее – и гнев внутри утихает. Она выглядит такой же вымотанной, как я себя чувствую, под глазами появились темные круги, и даже аппетит пропал – яркий признак того, что она сама не своя.
Я решаю пойти на мировую.
– Ну, хотя бы в праздники ты будешь дома. А потом в Сеул, значит? Последний раз ты там была сколько, лет шесть назад?
Это был единственный раз после того, как она приехала в США по студенческой визе и осталась здесь, выйдя замуж за отца.
– Семь, – вздыхает мама. Похоже, ей полегчало, потому что она тянется за блинчиком из маша. – Я и так долго откладывала эту поездку. Пора вернуться домой.
* * *
На следующий день я едва не опаздываю на урок по игре на виолончели, потому что легла спать не раньше двух ночи. Когда мы начинаем занятие, я фальшивлю, и Юнби, моя учительница, останавливает меня прямо посреди партии, которую я разучиваю для выступления в школе.
– Я вижу, что тебя что-то беспокоит, – замечает она. – Дело в результатах конкурса?
С ума сойти, а ведь еще сутки назад я бы ответила «да». Оценка судей меня все еще огорчает, но они все-таки не мама и не собираются оставить меня одну на целых несколько месяцев.
– Давай я заварю чай, и мы поговорим.
Я встаю с банкетки перед пианино и усаживаюсь в кресло с высокой спинкой в гостиной. Мы нечасто так делаем, но иногда можем пропустить урок и вместо этого поговорить о чем-нибудь помимо виолончели. Когда это случилось впервые, Юнби указала на мою голову, сердце и руки и сказала, что они связаны между собой. По-моему, тогда я не поняла ее (мне было всего одиннадцать), но, кажется, понимаю сейчас. Никакие практика с талантом не помогут, если на душе неспокойно, а голова занята другим.
Вернувшись, Юнби вручает мне чашку ячменного чая и садится в кресло напротив:
– Я вся внимание.
И я выкладываю ей все, начиная со звонка врача и заканчивая маминым решением уехать без меня.
Мой рассказ Юнби слушает так же сосредоточенно и чутко, как игру на виолончели. Возможно, именно поэтому я просто вываливаю на нее все, что чувствую.
– Мама взяла и известила меня о своих планах, даже не спросив, что я о них думаю. Она буквально бросает меня одну посреди выпускного класса!
Юнби делает глоток из чашки.
– А ты спросила, можешь ли поехать с ней?
Я моргаю от неожиданности.
– Я даже не подумала об этом. У меня же школа… а она уедет на пять месяцев.
– В Сеуле тоже есть школы исполнительского искусства, – замечает Юнби, и я вспоминаю, что она сама в такую ходила, перед тем как окончить женский университет Ихва по игре на виолончели. – Тебе просто надо направить документы туда, где принимают иностранных учеников.
Я пытаюсь обдумать эту возможность. Мне и в голову не приходило, что я могла бы поехать вместе с мамой и доучиваться в другой стране.
Я же даже за пределами Калифорнии никогда не бывала, что и говорить о Южной Корее. И я никого там не знаю, кроме бабушки.
Хотя это не совсем так.
Одного человека все же знаю.
– Моя подруга работает директрисой музыкальной школы в Сеуле, – продолжает Юнби. – Если ты пришлешь мне материалы для прослушивания, я отправлю ей мои рекомендации по электронной почте. Учебный год в Корее начинается в марте, так что ты приедешь как раз вовремя.
– Мне надо спросить маму, да?
Она уже наверняка ушла на работу.
– Может, стоит упомянуть об этом в разговоре с ней, когда разузнаешь побольше? Пока достаточно начать с малого: тебе понадобится паспорт, если его еще нет.
Вообще-то есть. В прошлом году я должна была полететь в Париж с классом по французскому, но пришлось все отменить, потому что я заболела гриппом.
– Похоже, на тебя свалилось слишком много нового. – Юнби забирает у меня чашку с чаем, к которому я едва притронулась. – Давай ты сыграешь с листа что-нибудь из Моцарта, и на этом закончим? Тебе о многом надо подумать.
Это мягко сказано. С другой стороны, мне точно надо об этом думать?
Сердце бешено колотится в груди, ладони вспотели.
Если бы меня сейчас спросили: «Хочешь поехать с мамой в Корею? Встретиться с бабушкой, которую никогда раньше не видела? Провести несколько месяцев в Сеуле, в котором еще ни разу не бывала, – в городе, откуда прибыли твои родители, со всеми его бесчисленными возможностями, новыми приключениями и ощущениями?» – ответом было бы звонкое «да».
Все утро я ищу информацию о Корее в целом и о Сеуле в частности. Похоже, там живет почти десять миллионов человек – это больше, чем в Нью-Йорке.
Когда я вбиваю в поиск бабушкин адрес, оказывается, что она живет в районе Чонногу, где так много исторических достопримечательностей – например, Кенбоккун (дворец Кенбок) и традиционная деревня Букчон Ханок, – а почти за углом есть популярная пекарня. Я исследую окрестности по карте в режиме панорамы, когда Юнби присылает мне ссылку, кликнув по которой, я попадаю на сайт Сеульской академии искусств.
Университетский городок выглядит потрясающе: учебные помещения оборудованы по последнему слову техники, есть комнаты для репетиций, двухэтажная библиотека, общежитие напротив студенческого культурного центра и всемирно известный концертный зал.
Потратив еще почти час на изучение информации, я начинаю забываться сном, пока тот не прерывает сигнал будильника. Я поставила его утром, подсчитав, что четырнадцатичасовой перелет завершится примерно в три часа дня по моему времени. В Сеуле сейчас должно быть около восьми утра.
Я открываю переписку с Джеву и пишу: «Ты нормально долетел?» Сообщение остается непрочитанным, поэтому я решаю, что либо я неправильно рассчитала время, либо телефон Джеву почему-то не ловит сигнал.
– Дженни? – Входная дверь хлопает в коридоре, закрываясь. – Я дома.
Я оставляю телефон на кровати и иду к маме на кухню.
К моему удивлению, она не против моей идеи полететь в Сеул вместе с ней.
– В академии есть общежития, я могу жить там всю неделю, а выходные проводить с тобой и хальмони.
– А что насчет платы за обучение? – задает мама разумный вопрос. Это хороший знак!
– Она не потребуется, если я буду получать стипендию. Юнби говорит, у меня как у классической виолончелистки есть очень высокие шансы на это.
Мама вздыхает.
– Ты уже все продумала, да?
– Я не вижу причин оставаться, если там могу получить такое же хорошее образование, как здесь, а то и лучше. Это же Азия.
Я смеюсь, а мама качает головой. «К тому же, я буду вместе с тобой», – думаю я, но не говорю вслух: она всегда была далека от таких «телячьих нежностей».
Вместо этого я продолжаю:
– Я хочу встретиться с хальмони.
Мама молчит целую минуту, но после кивает.
– Она тоже захочет тебя увидеть.
Мне сложно поверить в то, как круто изменилась моя жизнь за последние двадцать четыре часа. Я буду жить в Сеуле целых пять месяцев!
Вернувшись в свою комнату, я первым делом проверяю телефон. Сообщение Джеву прочитал, но так и не ответил.
Вот поэтому я терпеть не могу эти оповещения: они все равно что психологическое оружие. Джеву знает, что я знаю, что он прочитал сообщение, и сознательно решил не отвечать на него.
Конечно, я могу и зря себя накручивать. Может, он отвечает кому-нибудь поважнее меня, например, своей маме.
«Только не говори, что тебя не пропустила таможня из-за твоей связи с бандитами», – набираю я и сразу отправляю, только чтобы тут же об этом пожалеть. Ведь правильно говорят: думай, прежде чем сделать! Это же даже хорошей шуткой не назвать!
Метка на сообщении меняется с «отправлено» на «прочитано».
Я не свожу глаз с экрана телефона. Проходит минута, за ней другая. Внутри что-то словно обрывается.
Я прокручиваю в голове варианты, по которым он может не отвечать. Во-первых, дело может быть в плохом качестве связи (очень маловероятно, так как в Южной Корее самый быстрый интернет на планете, если верить Google). Во-вторых, он проходит таможню прямо сейчас (но тогда почему нельзя так и написать? Это же дело пары секунд). Или возникла другая проблема, о которой я не догадываюсь, но что это может быть?
Я спрашиваю поисковик, почему парень может прочитать сообщение и не ответить. Все статьи твердят: «Он просто в тебе не заинтересован».
Ну спасибо, интернет.
Даже если и так, все равно одно сообщение ни к чему не обязывает. Я кидаю телефон на кровать и ухожу репетировать: пусть с парнем не вышло, но ответа от академии я все-таки добьюсь.
В понедельник я советуюсь со своим школьным консультантом по поводу перевода в другое учебное заведение на эти полгода, и он вручает мне список необходимых для выпуска дисциплин, большая часть из которых есть и в Сеульской академии искусств. Уроки, которых там нет, можно получить онлайн в Средней школе искусств округа Лос-Анджелес. Выходит, я буду учиться как бы в двух местах сразу: в первом, например, проходят практические занятия по исполнительскому искусству, а во втором – углубленное изучение литературы и истории.
Конечно, впереди еще поступление, но в кои-то веки знакомство с нужным человеком должно сработать мне на пользу. К тому же, у меня достаточно хорошие оценки и хватает наград, чтобы считаться сильной претенденткой.
К счастью, мои ожидания оправдываются: в декабре меня не только принимают в Сеульскую академию искусств, но еще и предоставляют проживание с питанием, и даже предлагают стипендию, которая покрывает половину стоимости обучения.
Единственным разочарованием за все это время стало то, что Джеву так и не ответил ни на одно из сообщений. По-моему, на раздумья о том, почему он так поступил, я трачу больше времени, чем на планирование поездки в Сеул.
Мне всего лишь нужно смириться с объяснением, которое любезно поведал интернет: Джеву просто не захотел продолжать общение.
Конечно, это я первой подошла к нему в караоке-баре и втянула нас в потасовку, из-за которой пришлось выпрыгивать из автобуса.
Но все же было бы здорово подружиться.
Я ведь даже не знаю, где именно он учится.
Я решаюсь отправить ему последнее сообщение до того, как уеду: «Привет! Я приезжаю в Корею на несколько месяцев, чтобы повидаться с бабушкой. Было бы здорово встретиться, если ты тоже там». Вот так, сразу к делу. Честно говоря, не люблю я все эти игры. Жизнь слишком коротка, поэтому лучше говорить прямо, чтобы не пожалеть потом.
Он не отвечает, да я уже и не жду.
Дядя Джей увозит нас с мамой в аэропорт. В наше отсутствие он будет присматривать за квартирой.
Пока мы не прошли досмотр на входе в аэропорт, дядя обнимает маму и взъерошивает волосы мне.
– Повеселись там, малышка.
– Спасибо, дядя Джей.
Всего пару месяцев назад он сказал, что мне стоит попробовать что-нибудь новое и пожить в свое удовольствие.
Что ж, дядя Джей, вот я и следую твоему совету. Я собираюсь жить на всю катушку.
Глава седьмая
Мы с мамой прибываем в международный аэропорт Инчхон в 4:55 утра. Пройдя таможню, мы забираем чемоданы в зоне выдачи багажа и идем к пункту обмена валют. Перед тем, как покинуть аэропорт, мы решаем, что нам необходим кофеин, и встаем в очередь в «Данкин Донатс» – одно из немногих мест, открытых в такую рань. В Корее оно отличается от того, что в США: помимо надписей на корейском, сама витрина выглядит ярче, а меню разнообразнее. Да и пончики как-то… милее смотрятся.
– А вот, похоже, и наш водитель, – говорит мама.
Я оглядываюсь и замечаю пожилого джентльмена в хорошем костюме и белых перчатках, который держит табличку с именами «Сюзи» и «Дженни», написанными на английском.
Получив свой кофе (мама берет еще один для водителя), мы выходим наружу, где наши четыре сумки профессионально укладывают в багажное отделение такси. Я радуюсь, что решила надеть пуховик, который застегиваю под самое горло: пусть уже почти март, здесь все еще градусов на тридцать холоднее, чем в Лос-Анджелесе.
Пока мама заводит светскую беседу с водителем, я смотрю из окна на дорогу, над которой клубится утренний туман.
