Золото в её крови

Что-то тут было не так. Сид перевел недоверчивый взгляд с лица ирландца на Бутча, и обратно. Оба они выражали одно и то же чувство.

– В чём подвох? – Изображать скуку становилось всё труднее. – У тебя ребят больше чем выставленных там экспонатов. Неужели больше некому было поручить это дело?

– Некому, – коротко ответил ирландец. – Никто кроме нас троих не должен знать, о каком предмете конкретно идет речь. Ты заходишь, забираешь то, на что я тебе укажу, и без лишнего шума передаешь это мне. Ну а я, всё это время обещаю сдувать пылинки с твоего старика и заботиться о нём как самая заботливая мамаша на свете. Что скажешь? По рукам?

Как-будто у него был выбор.

– Сколько у меня времени?

– Чем раньше возьмёшься за дело, тем лучше. Да и мистеру Бойду наверняка захочется поскорее вернуться домой. Так что, мой мальчик, тут всё зависит от тебя.

Сид и сам это понимал. Ради отца он один единственный раз нарушит данное слово и принесёт этому гнусу усатому всё что он хочет. А затем, они сменят район, или же переедут в другой город, а лучше вообще уедут из страны туда, где их никто никогда не найдёт и будут жить так, как захотят: свободные и ни от кого независимые.

На лице юноши появилась решимость. Кивнув собственным мыслям, он в упор посмотрел на гангстера:

– Хорошо. Дай мне сутки, максимум двое, и ты получишь желаемое.

Вместо ответа ирландец протянул ему руку, и, на этот раз, Сид её пожал, скрепляя сделку. Теперь оставалось только дождаться утра, чтобы под видом посетителя пройти в открывшийся музей и как следует осмотреться.

Один возвращаться в пустой дом он не мог, поэтому воспользовался предложением О’Кинни и остался на ночь в соседнем одноместном номере. Однако до самого утра сомкнуть глаз ему так и не удалось. Мысли об отце не давали расслабиться и уснуть. Проворочавшись на непривычно накрахмаленных простынях до самого рассвета, он осторожно открыл единственное окно, и, убедившись, что внизу его не поджидают соглядатаи ирландца, ухватился за проходящую рядом сточную трубу и осторожно спустился вниз. Оказавшись на земле, он быстро огляделся, а затем, подняв воротник куртки и по самые брови натянув кепку на глаза, быстрым шагом направился за угол.

* * *

Построенный в неоклассическом стиле Филдовский музей естественной истории, располагался на берегу озера Мичиган. Своё название он получил в честь известного торговца, новатора и филантропа Маршалла Филда, ставшего в 1894 году одним из его соучредителей и вложившего в его финансирование фантастическую для многих сумму в миллион долларов. Своевременно выделенные средства, к которым позже присоединились ещё несколько благотворителей, позволили собрать редкую коллекцию из более шестиста уникальных экспонатов, на которые теперь, разумеется не бесплатно, приходили поглазеть сотни посетителей в день. Основную часть выставленных шедевров составляли те, что остались ещё со времен Всемирной Колумбовской ярмарки проходящей в Чикаго двадцать шесть лет назад. Правда были и такие, которые попали в музей не так давно. Их доставляли сюда из всех уголков планеты, в том числе из Африки, Египта, Тибета, Центральной Америки и северо-западного тихоокеанского побережья.

Несмотря на то, что родился в Чикаго, Сид ни разу не забредал в эти места, поэтому перед операцией ему было необходимо провести небольшую разведку территории. В частности, его интересовало количество охранников и их местонахождение, а также полностью ли здание перешло на электричество или же в нём до сих пор по старинке пользуются газовыми лампами.

Музей был ещё закрыт, когда Сид занял наблюдательный пост за раскидистым деревом, растущим недалеко от входа, ожидая часа, когда двери музея гостеприимно распахнутся, впуская первых посетителей. Он по-прежнему ничего не знал о предмете, интересующем ирландца, поэтому на всякий случай купил билет, чтобы постараться сориентироваться на месте. Задача оказалась не из простых. Вместо одного, здесь действовало несколько тематических павильонов, каждый из которых был посвящен той или иной эпохе, и даже стране. В зале «Древний Египет» к примеру, выставлялись подлинные гробницы с настоящими мумиями, при виде которых в жилах стыла кровь. Посетителям предлагалось полюбоваться на редкие украшения, созданные тысячи лет назад древнеегипетскими ювелирами. В павильоне «Древняя Америка» освещались особенности жизни и быт индейцев – коренных жителей Нового Света. Ну а в помещении, посвященном африканскому континенту, главным образом привлекали внимание зевак чучела крупных животных, среди которых можно было, ко всему прочему, увидеть африканских слонов в полный рост и львов-людоедов.

Как обычно, по будним дням посетителей было не много. Около десятка туристов, да несколько студентов, по заданию преподавателей тщательно выписывающие в тетрадки предоставленную информацию с ознакомительных табличек, установленных рядом с каждым экспонатом. Подражая их действиям, Сид вытащил из кармана маленький блокнот, в который обычно заносил названия отцовских лекарств, и, нацепив на нос очки в тонкой оправе, которые незаметно стянул со стойки с программками у самого входа, принялся медленно прохаживаться по музею.

Со стороны могло показаться, что молодому человеку с дотошным видом изучающему каждый выставленный предмет, по-настоящему интересна представленная его вниманию история, и он тщательно пытается вобрать в себя полученные знания. В действительности же, Сида интересовал вовсе не весь этот доисторический хлам, а то, насколько хорошо его охраняют.

Он так увлекся наблюдениями, что едва не подпрыгнул от неожиданности, когда кто-то внезапно хлопнул его по плечу.

– Да чтоб тебя… – зло выругался юноша при виде нового посетителя. – Бутч! Я чуть богу душу не отдал из-за тебя, урод!

– Хиляк, – почти добродушно отозвался тот в ответ, после чего приложив палец к губам, призывая к молчанию, поманил юношу за собой.

Они вернулись в зал, посвященный народам, населявшим американский континент, где сотни различных обществ жили и процветали задолго до того, как на его берегах высадились европейцы и мгновенно разрушили то, что до их нашествия создавалось веками. Миновав выстроенных в ряд деревянных идолов или как их ещё называли – тотемов, изображающих как людей, так и животных и даже птиц, они остановились перед одной из стеклянных витрин, рассказывающей о цивилизации древних инков, внутри которой находились украшения и предметы быта из желтого металла, подозрительно напоминающего золото, украшенные примитивно обработанными бирюзой, мелким речным жемчугом, раковинами и хризоколлой.

Чего здесь только не было! Причудливые, словно выполненные из фольги короны с плюмажами, воротники, украшения для носа, ритуальные ножи с фигурками божков вместо рукоятки… Неужели все это и вправду золото?

Поймав вопросительный взгляд Сида, Бутч в ответ равнодушно пожал плечами и кивнул, чем привел Сида в изумление. Странно. С каких пор золото, да ещё в таком количестве, перестало приводить гангстеров в экстаз?

Тем временем Бутч, до этого что-то сосредоточенно выискивающий среди этого великолепия, остановился перед маленькой, не больше детской ладошки круглой золотой табличкой, к которой через тринадцать просверленных дырочек были привязаны шерстяные нити с большим количеством узелков разного размера на каждой. Нити не были одинаковыми. Красные, зеленые, коричневые… частично полинявшие от времени, они так же различались между собой длиной и толщиной, точно их нарезал либо очень пьяный человек, либо непоседливый ребёнок.

На некоторых нитях, роль узелков играли золотые бусины, нанизанные в том же хаотичном порядке без соблюдения расстояния и размеров. Сама табличка, как ни странно, напоминала солнце с расходящимися в разные стороны лучами и могла бы считаться по-своему красивой, если бы не сильные повреждения. Какой-то вандал чем-то острым безжалостно расцарапал всю ее когда-то тщательно отполированную поверхность. Причём некоторые царапины были столь глубоки, что напрочь перечеркивали странные символы, первоначально на неё нанесенные: большое, похожее на змею существо с человеческой головой, танцующие вокруг него фигурки с копьями разной длины, ягуар, хищная птица с распростертыми крыльями напоминающая орла, солнце и луна…

– Вот, – коротко бросил Бутч, кивком указывая на предмет. – Это то, что нас интересует. Напоминаю, что тебе стоит поторопиться, если хочешь увидеть отца живым и невредимым.

С каким бы удовольствием Сид вцепился бы ему в глотку, но зная мстительность Бутча, остался стоять на месте. За себя он не боялся. Его беспокоило то, что бандит в отместку мог навредить отцу.

Сжав зубы чтобы не ляпнуть что-нибудь оскорбительное, он кивнул, и, спрятав сжимающиеся кулаки в карманы брюк, с независимым видом направился к выходу, где едва не столкнулся с группой людей в белых халатах, что-то бурно обсуждающих между собой. Удивленный их видом, Сид машинально прислушался к разговору, и, о чудо, план действий сам собой появился в его голове. Бросив еще один короткий взгляд на дискутирующих и убедившись, что Бутча позади нет, он, широко улыбнувшись, вышел наружу.

Солнце приветливо светило в глаза. Дружески подмигнув ему и сладко зевнув, Сид спустился по ступенькам и направился за угол. Теперь, когда дело практически в шляпе, он собирался как следует выспаться. Но, только не в отеле, где за каждым его шагом следили «шестёрки» ирландца, а там, где никто его не станет искать. У Молли, к примеру.

Молли жила в двух кварталах от того места, где Сид с отцом снимали комнату. Медсестра днём, вечерами она подрабатывала проституткой, снимая клиентов у выхода из питейного заведения на той же улице, что её вполне устраивало, так как позволяло прилично сэкономить время и деньги за аренду помещения. Клиенты попадались всякие, но зато почти все они не скупились на выпивку и угощения, так что Молли в отличие от большинства товарок, вынужденных отстёгивать проценты «крышующим» их бандитам, считала себя вполне самостоятельной и в меру счастливой. Свой кусок хлеба и бокал красного на ужин она всегда имела.

Знакомство Сида с девушкой произошло, когда она приходила к отцу в качестве сиделки. Молодые, общительные, они быстро подружились. Сид, пожалуй, единственный кто пусть и не одобрял рода её занятий, но хотя бы и не осуждал, понимая, как трудно одинокой рыбке выжить в большом океане, кишащем стаями хищных акул, так и норовящих её проглотить.

Они не были любовниками, хотя Молли не раз намекала, что была бы совсем не против перейти на следующий этап отношений, но юноша, со свойственной ему ловкостью, всякий раз умудрялся уйти от разговора, находя предлоги чтобы вовремя улизнуть.

В самом деле, что он мог ей предложить? Ни дома, ни любви, ни крепких отношений и стабильных заработков. Он бывший вор-виртуоз, а ныне же простой наёмный рабочий без определенной цели в жизни, готовый сорваться с места в любой момент да так, что его только и видели. А она? Готова ли променять весёлую жизнь на стряпню и грязные пеленки? Вот то-то и оно…

С девушкой он столкнулся уже в дверях. Смыв с лица следы ночных похождений и сменив вызывающий наряд на облачение медсестры, она, как обычно с утра страдая лёгким похмельем, никак не могла попасть ключом в отверстие замка. Появление Сида пришлось как нельзя кстати. Девушка с явным облегчением передала ему ключи и, на ходу чмокнув его в губы, поспешила к лестнице, пообещав купить после смены что-нибудь вкусненькое.

Ну а Сид, как только за ним закрылась дверь, прямо в одежде и не снимая ботинок, рухнул поверх простенького, местами заштопанного лоскутного покрывала на расшатанной кровати и мгновенно уснул.

Глава 3

Часы показывали четверть пятого, когда юноша вновь перешагнул порог музея, неся подмышкой небольшой бумажный сверток. Покрутившись немного в холле, он направился к укромной нише, запримеченной ещё во время утреннего визита, и спрятался за стоящей в ней кадкой с широколистным растением. Судя по количеству пыли в углах, это место не слишком часто убиралось, что значительно снижало риски быть обнаруженным в самый неподходящий момент.

К пяти часам последние посетители разошлись. Ещё приблизительно через час, двое мужчин в форме охранников, переговариваясь, обошли павильоны, после чего наступила тишина. Правда, через некоторое время, она вновь была нарушена группой людей в белых халатах, на которых, ещё утром, Сид обратил внимание. Это были сотрудники музейной лаборатории, чья работа заключалась в том, чтобы тщательно следить за состоянием и сохранностью экспонатов. Они прошли совсем рядом с тем местом, где прятался юноша, направляясь в зал с мумиями, где недавно кто-то из них обнаружил следы тления, возникшего из-за неправильного хранения.

Для Сида это послужило сигналом. Развернув принесённый свёрток, он облачился в выуженный из него белый халат, позаимствованный у Молли без её ведома, и для солидности нацепив на нос всё те же очки, незаметно присоединился к группе, продефилировав прямо перед носом ничего не подозревающей охраны.

Теперь дело оставалось за малым. Убедившись, что никому до него нет никакого дела, он осторожно отделился от группы и завернул в нужный ему зал.

В целях экономии, электричество в павильонах, за исключением тех, в которых шла работа, на ночь выключалось. Однако наощупь двигаться юноше не пришлось. Как и у всякого уважающего себя вора, пусть и бывшего, у него всегда был при себе ручной фонарик. Им-то он и воспользовался, крайне довольный собственной предусмотрительностью. Ну а дальше, в ход пошел простой перочинный ножик, которым он легко вскрыл витрину и вытащил интересующий его предмет, именуемый, судя по установленной рядом табличке, как «скрижаль эпохи инков».

Посветив на добычу ещё раз, и, убедившись, что это именно то за чем он пришел, он аккуратно убрал её в карман халата, после чего вернув стекло на прежнее место и, избавившись от следов преступления, покинул зал, вновь присоединившись к учёным, всё время держась в тени.

Время тянулось медленно. Ещё дважды за ночь охранники совершали обход, и, всякий раз у Сида сердце уходило в пятки из опасения, что пропажа вот-вот будет обнаружена. К счастью, всё обошлось. Никому и в голову не приходило, что кого-то могут настолько заинтересовать старые кости, что они попытаются их выкрасть.

Ровно в шесть к работе приступили уборщики, и, одновременно с ними свою работу на сегодня завершили люди в халатах. Позёвывая и распрямляя затёкшие спины, они направились к служебному выходу. Вслед за ними поспешил и Сид. Не прошло и десяти минут, как он, сжимая в кармане трофей и насвистывая легкий мотивчик, на ходу запрыгнул на подножку конки, следующей в направлении отеля.

Лицо Майлза О’Кинни вытянулось от удивления, когда ни свет, ни заря на пороге его номера появился Сидни Бойд, протягивающий ему нечто, завёрнутое в носовой платок. Всегда предельно подозрительный он не стал протягивать к нему руки, кивнув дежурящему в коридоре Бутчу. Тот, не раздумывая, взял из рук Бойда свёрток, и осторожно его развернул. Оба, и прихвостень и его хозяин с таким благоговением уставились на кусок древнего золота, что Сиду показалось, что они тронулись рассудком.

Действительно, было чему удивиться, ведь им ничего не стоило обобрать любого ювелира в городе. Золото и бриллианты самого лучшего качества и любого размера, они легко могли их заполучить, а эти двое как блаженные уставились на примитивную пластинку с нитками так, точно она была им дороже всех сокровищ мира.

Впрочем, состояние рассудков бандитов было последнее, что могло его занимать. Все, что его интересовало – это отец и его самочувствие.

– Эй, ирландец! – Тихо позвал он, и, не получив ответа, повысил голос: Я свое слово сдержал, теперь очередь за тобой.

О’Кинни нехотя оторвал взгляд от добычи. Жадно прикрыв ее платком, он прошел в номер, бросив на ходу Бутчу:

– Скажи ему где старик, и возвращайся. Нужно кое-что обсудить. О’Кинни небрежно махнул рукой, веля им убираться, и захлопнул дверь прямо перед их носами.

Чрезвычайно наблюдательный по натуре Сид не мог не обратить внимания на то, как изменился в лице Бутч при его последних словах. Спешно, словно намереваясь избавиться от ненужного бремени, он торопливо продиктовал ему адрес, где в заложниках удерживали больного человека и поспешил скрыться за дверью, за которой до этого исчез его босс.

Внутри что-то неприятно шевельнулось, будто червячок сомнения, до этого мирно дремавший внутри, пробудился ото сна. Сид резко потряс головой, стараясь избавиться от мрачных предчувствий, обступивших его со всех сторон. В конце концов, зачем ирландцу его обманывать? С помощью Сида он получил то, чего желал. У него не было причины не сдержать данного слова.

Гоня непрошенные мысли прочь, Сид покинул отель и отправился по адресу, названному Бутчем. Сводящая внутренности тревога вновь охватила его, когда он оказался перед заброшенной на вид лачужкой на пустыре, примыкающем к городской свалке. Отказываясь верить собственным глазам, юноша поднес совсем близко к ним клочок бумаги, помутившимся взором с трудом разбирая отчего-то пустившиеся в бешенный пляс буквы.

Все верно. Никаких сомнений. Это то самое место. С усилием сглотнув ставший в горле комок, Сид решительным шагом приблизился к сильно покосившейся двери, чудом державшейся на одной единственной петле, и, набрав в легкие побольше воздуха, рывком ее распахнул, слегка поморщившись, когда она с жалобным скрипом потеряв последнюю опору, отлетела в сторону, да так и осталась лежать на земле. Никому не нужная, как и всё вокруг.

В нос тут же ударило волной невыносимой вони, напоминающей ту, что прошлым летом целую неделю доносилась до жильцов их дома со стороны подвала, в котором, как оказалось сдох старый больной пес, нашедший в душном сыром помещении свой последний приют. Но только в этот раз все было гораздо хуже.

Непроизвольно подтянув вверх воротник куртки и уткнувшись в него носом, Сид сделал несколько шагов вперед… и застыл на месте. Сердце камнем рухнуло вниз, а легкие забыли, как дышать, когда, немного привыкнув темноте помещения глаза уперлись в лежащее на сыром полу тело, кое-как прикрытое накинутой поверх него грязной тряпкой.

С трудом подавив испуганный крик, на налившихся свинцом ногах, он, откуда только взялись силы, доплелся до страшной находки и трясущимися руками сдернул тряпку.

Жесточайший спазм огнем охватил нутро. Не успев добраться до выхода, его вывернуло прямо там же, в двух шагах от начавшего разлагаться тела, в котором он, к своему ужасу, узнал отца.

Сид не помнил, как оказался снаружи. Очнулся он от громкого всхлипа, который, к его удивлению, оказался его собственным. Немеющей рукой он дотронулся до лица и вздрогнул, ощутив на нем влагу. Дрожь прокатилась по позвоночнику, когда уставшее сопротивляться сознание приняло обрушившуюся на него действительность, тяжелым камнем придавившую его к земле, на которой он сидел.

Продолжительный стон больше напоминающий рев раненого животного вырвался из груди, когда он понял, что произошло. Рукавом размазывая слезы по лицу он вскочил на ноги. На смену горю пришла ярость. Они убили его отца! Выкрали из собственной постели беспомощного человека и бросили его умирать в этом забытом богом месте, как больного пса. Да как они посмели?! Неужели возомнили себя настолько неуязвимыми, что даже не подумали о могущих возникнуть последствиях, когда он узнает правду?

Руки самопроизвольно сжались в кулаки, которые он, в попытке избавиться от душевной боли, обрушил на ни в чем неповинные стены полуразрушенного строения, в надежде, что боль физическая принесет пусть небольшое, но облегчение. Напрасно. Сбитые в кровь костяшки неспособны были отвлечь от чувства невыносимого горя, которое все разрасталось и разрасталось в душе заполняя каждый ее уголок, пока в поисках выхода не выплеснулось в безумном крике: «Будьте вы все прокляты!»

* * *

Яркий свет вынырнувших из-за угла фар на мгновение высветил силуэт стоящего на углу человека. Но рассмотреть его не удалось, так как он тотчас же поспешил скрыться в темноте проулка. И только едва заметный красный огонек тлеющего окурка, небрежно отброшенный в сторону, говорил о том, что избавившийся от него был не призраком, а человеком из плоти и крови.

Десять дней. Ровно столько времени понадобилось Сиду для того чтобы спланировать и осуществить самую крупную аферу в своей жизни. По сути это оказалось несложным для того, кто сам когда-то был частью той системы, против которой сейчас восставал. Он знал ее изнутри.

Три автомобиля следующие друг за другом проехали совсем рядом с тем местом где скрылся человек и остановились на углу ничем не примечательного на первый взгляд дома, на первом этаже которого располагались модные ателье и швейные мастерские, пользующиеся огромным спросом у богатых чикагцев. Но мало кому было известно, что вся эта остающаяся на поверхности кипучая деятельность, официальным владельцем которой числился все тот же О’Кинни, в действительности призвана была служить ширмой для куда более серьезных дел, проворачиваемых ирландцем прямо под носом незадачливых копов из полицейского отделения на противоположной стороне улицы. Этим дурням было невдомек, что, неся охрану этого района, они тем самым охраняли контрабанду и запрещенные вещества, которыми до отказа были набиты подвалы, находящиеся как раз под мастерскими. Трудно было бы представить укрытие лучше, чем то, что нашел для себя хитрый ирландец, прекрасно знающий какие преимущества это ему сулит. Готовыми продаться за приличное вознаграждение легавыми нынче никого не удивишь. Еженедельно получая конверты из рук бандита, некоторые из них не только закрывали глаза на все его подозрительные делишки, но и в случае грозящей опасности успевали его вовремя предупредить, благодаря чему ирландцу всякий раз удавалось выйти из воды сухим.

Но только не в этот раз. День и ночь следивший за всеми передвижениями О’Кинни и его ребят, Сид составил свой собственный план действий. Итак, получив все необходимые сведения, юноша написал два письма: одно на имя окружного прокурора штата, второе же было адресовано федеральному маршаллу, известному своей принципиальностью и дотошностью во всём, что касалось законов, считая это для себя делом чести. В обоих письмах, Сид подробно изложил всю рабочую схему бандитов. Его расчет был очень простым: как только из главного офиса поступит звонок в местное отделение с приказом проверить деятельность ирландца и, в случае необходимости, арестовать его имущество, купленные ирландцем «шавки» поспешат отработать свои денежки и предупредить хозяина о планирующихся против него в ближайшие сутки масштабных рейдах и обысках.

Разумеется, подобного ирландец ни за что не допустит. Поэтому наверняка ближе к ночи отправит ребят собрать и перевести весь свой товар в другое место. А вот узнать в какое именно, и было главной задачей Сида.

Стоя в своем укрытии он наблюдал за тем, как несколько бугаев во главе с Бутчем в спешном порядке вывалились из салонов автомобилей и, беспокойно оглядываясь, нырнули в открывшуюся при их появлении боковую дверь служебного входа. Им понадобилось чуть более получаса, чтобы снести и погрузить в транспорт десятки коробок и ящиков разных размеров, после чего они загрузились сами, и в том же порядке в каком и приехали, двинулись вверх по улице. Продолжая следить, Сид вывел спрятанный за деревом велосипед, угнанный им из соседнего двора, и осторожно двинулся следом.

Еще четырежды за ночь парни ирландца совершили ходки в тайные убежища, откуда перевезли весь товар в большой амбар на окраине города, который ради этого случая срочно пришлось снять на несколько дней, пока все не утрясется. Оставив пару вооруженных охранников, уже перед самым рассветом, уставшие бандиты наконец разошлись по своим берлогам.

Порядком вымотавшийся Сид запрещал себе думать об усталости. Ни о каком отдыхе не могло идти речи, пока смерть отца будет оставаться неотмщенной.

Следующим его шагом было забыть о боли в ногах и спине и навестить ещё кое-кого из своего криминального прошлого, кто, узнав суть дела, наверняка не останется в стороне и обязательно воспользуется представившейся возможностью подгадить давнему врагу и сопернику за власть в городе.

Кривой Анджело Бартолли был самой настоящей занозой в заднице ирландца. Маниакальный сторонник монополии этот уроженец Сицилии уже через короткий промежуток времени после того как его нога ступила на американскую землю, смог сколотить крупную группировку из таких же головорезов, как и он сам, и превратился в одного из самых отчаянных бандитских авторитетов, открыто занимаясь рэкетом и не признавая ничьей иной власти кроме власти денег.

Противостояние двух гангстеров длилось уже давно, но достигло оно своего пика несколько месяцев назад, когда стало окончательно понятно, что ни один из них не собирается менять сферу деятельности, в которой не было места двоим.