Волчий остров

Они старались реже бывать дома, но, когда находились тут, то и дело слышали шаги, бормотание, вздохи. Старуха редко показывалась на глаза, но видеть тень за занавеской душа, ощущать накатывающий волнами холод было невыносимо. В одну из лунных ночей Максим, спустившись в кухню попить воды, увидел, что проклятая тварь стоит за окном, прижав ладони к стеклу, и смотрит на него слепыми белыми глазами.

Максим и Регина спали по очереди, но все равно не высыпались: сон, если и навещал их, был поверхностным и полным кошмаров. Сомкнуть глаза в доме, где по коридорам и комнатам бродит зло, было невозможно. Проблемы на работе продолжались у Регины и начались у Максима, потому что выбросить из головы белоглазую старуху не удавалось ни на минуту.

В доме то становилось холодно, зуб на зуб не попадал, то, напротив, стояла такая жара, что несчастные жильцы задыхались. Продукты, если и не портились, то приобретали отвратительный, нехарактерный вкус и консистенцию, готовить из них было невозможно: масло воняло сырой рыбой, хлеб крошился, напоминая манную крупу, мясо было похоже на желе, овощи и фрукты горчили.

С каждым днем дом затягивало паутиной, пылью и грязью, от которой невозможно было избавиться. Постельное белье пахло тиной, вещи казались сырыми на ощупь. Максим перестал чинить розетки и выключатели, относить в ремонт технику: знал, что за пределами дома она работает нормально.

Конечно, они пытались бороться. Правда, как выяснилось, бороться с тем, во что никто, кроме тебя, не верит, весьма сложно.

В полицию не обратишься: что сказать? Что неведомая сущность поселилась в твоем доме? Пальцем у виска покрутят, посоветуют меньше пить или подлечить нервы. Грязь и разруху в доме легко объяснить неряшливостью хозяев, а чуждое присутствие – нервозностью, душевной болезнью.

Максим и Регина попытались пару раз рассказать обо всем друзьям, но понимания не встретили: одна семейная пара начала их сторониться, а друг Максима перестал отвечать на звонки. То ли боялся, что порча заразна, то ли не поверил и решил, что Максим – настоящий псих, с которым лучше не иметь дела. Больше супруги судьбу не испытывали, про свою беду никому не говорили.

Разумеется, они связались с агентством недвижимости, с помощью которого купили дом. Хозяев на сделке не было, вместо них присутствовал адвокат, который все подписывал, обладая доверенностью. Риелтор сказала, что ничего не знает: с агентством заключили договор на продажу дома, обязательства были выполнены. На этом – все.

Адвокат долго не выходил на связь, а когда соизволил поговорить, то сообщил примерно то же, что и риелтор. На просьбу связаться с хозяевами ответил отказом.

Соседи на контакт особо не шли, да и живут люди нынче каждый в своей скорлупе, особняком, предпочитая не вмешиваться в дела других. Возможно, что-то они и знали, только знаниями своими делиться не спешили.

Только одна женщина сказала, мол, сначала на этом месте был старенький домишко, долго пустовал, потом его купила семья из трех человек. Халупу древнюю снесли, отстроили новый дом. Но прожили в нем недолго. Почему решили продать? Кто ж знает! Новенькие не больно-то откровенничали, да и не успели приобрести друзей среди местных.

Вот и вся информация.

Регина, хотя и не была особо верующей (соблюдала обрядовую сторону: крестик носила и яйца на Пасху красила), стала ходить по церквям, приносила домой святую воду, жгла свечки, советовалась со священниками. Но то ли истинной веры в ней не было, то ли хороший священник не попался, только ничего не вышло. Кажется, еще хуже стало, точно сущность, обитавшая в доме, разозлилась, что ее прогнать хотят.

Оставалось одно: продать злополучный дом. Потихоньку, не открывая никому истинных причин. Иными словами, поступить так, как прежние хозяева.

Помощь пришла неожиданно – и все-таки со стороны церкви. Количество перешло в качество: Регина обошла чуть не все храмы в городе, о ее беде узнали многие. В итоге ей позвонили и сказали, что в одной из церквей – старейшей, хотя и стоящей на окраине, – есть священник, который может помочь.

Регина и Максим встретились с ним, поговорили. Это был тот единственный случай, когда им полностью и безоговорочно поверили. Не пытались убедить, что им кажется, не советовали успокоиться или в лучшем случае прочесть «Отче наш». Отец Михаил сразу понял, что супруги не лгут и не выдумывают, более того, в отличие от других священников, твердо верил в существование демонов, бесов и прочего зла.

– Не верить в них – такая же ересь, как не верить в Господа. Ибо темные силы – тоже создание Его. Однако бояться не стоит, силы бесов ограничены и их окончательное поражение предопределено, – коротко проговорил отец Михаил и пообещал помочь очистить дом от скверны.

Минуло три дня. Трижды приходил отец Михаил, проводил обряды, читал молитвы. Дом пропитался запахом воска, ладана, чего-то горьковатого. Регину на это время Максим отправил к матери, которая жила за городом, в поселке. Сам же оставался в доме, отец Михаил сказал, что хозяину нельзя бросать свое жилище.

Через три дня все было завершено. По словам священника, он сделал, что было до́лжно и бесовское создание сгинуло.

– Войти в дом сама сущность теперь не сумеет, – сказал отец Михаил напоследок. – Однако всегда помни: дьявол и его приспешники не могут победить человека, пока он сам не позволит. Призовешь, позовешь, впустишь – придет; снова привяжется, поселится.

Разумеется, Максим был не настолько глуп, чтобы совершить эту ошибку. Призывать в дом богопротивную тварь он не стал бы ни за что на свете.

Проводив отца Михаила, отправился в магазин: хотелось купить вина и вкусной еды, поесть нормально. Он почувствовал, что вместе с приподнятым настроением вернулся и аппетит. По дороге позвонил жене, обрадовал.

– Господи, слава богу! – Она даже заплакала. – Все закончилось! Значит, завтра ты меня заберешь? Скоро уви…

Связь прервалась: телефон разрядился. Ничего, завтра суббота, Максим съездит за Региной, они наговорятся и отпразднуют избавление дома от зла.

Часа через три Максим сидел дома, потягивал вино, смотрел любимую комедию. Аппетит напал зверский: он успел съесть большую пиццу и пару кусков жареной курицы с картошкой-фри. Одна бутылка вина была выпита, вторая тоже почти опустела. В голове был приятный шум, в теле – расслабленность.

Часы показывали восемь вечера, когда раздался стук в дверь. «Кого принесло», – подумалось Максиму. За окном давно стемнело, к тому же шел дождь. Не слишком подходящее время и погода для визитов.

Максим встал, чуть пошатнувшись, и в этот момент понял, что пьян сильнее, чем ему казалось. Комната слегка плыла перед глазами, ноги были словно чужие. Он двинулся в прихожую и, позабыв спросить, кто там, открыл дверь. Ожидал увидеть кого угодно, но только не того, кто стоял на крыльце.

– Регина? – произнес Максим. – Я же завтра хотел…

– А я захотела вернуться сегодня, – с нажимом выговорила жена.

Она казалась немного сердитой. Верно, промокла и устала.

– Что ты меня на пороге держишь? Может, я уже войду в свой собственный дом?

Что-то в ее словах, тоне и облике показалось Максиму странным, но голова плохо соображала из-за выпитого. Посторонившись, он поспешно проговорил:

– Конечно, прости. Давай входи быстрее.

Жена вошла, и Максим запер дверь, продолжая вяло, вполсилы размышлять: как странно, что Регина сорвалась, приехала, не позвонила… Ох, он же так и не поставил телефон на зарядку! Забыл, болван.

Регины в прихожей уже не было, в кухне и гостиной – тоже. Видимо, сразу поднялась наверх, решила переодеться, принять душ.

Максим нашел смартфон, отыскал зарядник и воткнул в розетку. Через пару мгновений аппарат ожил, включился, послышалось дзиньканье и гудение: посыпались сообщения о пропущенных звонках, эсэмэски, уведомления. Большинство пропущенных было от жены, и Максим виновато покосился наверх, куда пошла Регина, понимая: она злится, что он не отвечал. Может, решила, что муженек загулял на радостях, нагрянула внезапно, с проверкой? А он как раз тепленький, поддатый…

Размышления прервал звонок. Максим глянул на экран, увидел высветившийся номер и имя абонента.

«Любимая Регина», – кричали буквы.

Но с чего бы ей звонить, если они могут поговорить лично?

Все еще ничего не понимая или не желая понимать, но уже догадываясь, Максим ответил на звонок.

– Наконец-то! – сердито и вместе с тем с облегчением затараторила жена. – Ты куда пропал? Понимаешь хоть, как я волновалась?

– Зарядка села, – мертвым голосом проговорил Максим.

– Это я поняла! Вечно у тебя так. Но мог бы перезвонить! Я звоню, звоню – отключено! Что я должна думать?

– Ты где? – все тем же безжизненным голосом спросил он.

– Максим, ты пьяный? – возмутилась жена. – Тормозной какой-то. У мамы, где мне быть? Ты во сколько завтра приедешь?

– Извини, я позже перезвоню, – сказал Максим и отвел трубку от уха.

В голове стучало, виски́ наливались болью. В груди разливался холод. Внезапно он понял, что его удивило в облике жены, вернее того, кого он впустил этим вечером в свой дом.

Шел дождь, но одежда «Регины» была сухой, хотя зонтика у нее не было.

Войдя в дом, она не разулась. В прихожей не было ни обуви, ни куртки. И ведь она постучала, хотя у Регины имелся ключ.

«Войти в дом сама сущность теперь не сумеет, – вспомнились слова отца Михаила. – Дьявол и его приспешники не могут победить человека, пока он сам не позволит. Призовешь, позовешь, впустишь – придет; снова привяжется, поселится».

Сознание разразившейся катастрофы, которую он устроил собственными руками, обрушилось на него, и Максим понял: эту ошибку им не исправить.

…Дом супруги сумели продать примерно через полгода. Сами там больше не жили, снимали квартиру. Продавали через то же агентство, через которое и покупали. В отличие от прежних хозяев, Максим прямо на сделке, мучимый совестью, попытался предупредить новых жильцов, что в доме не все ладно: он с собственным привидением.

– Ой, серьезно? – округлила глаза миловидная женщина-покупательница и посмотрела на мужа. – Круто! Как в английском поместье!

Максим вымученно улыбнулся. Ясно было, что к его словам всерьез не отнеслись.

– Если вдруг вам не понравится этот… – он поперхнулся, – этот ваш сосед, то можно в церковь святого Николая Чудотворца обратиться, там есть отец Михаил.

Супруги странно смотрели на Максима, риелтор делала страшные глаза, и он умолк, извинившись напоследок.

Покупатели переглянулись и вновь заулыбались.

– Спасибо, что предупредили. Хорошая шутка, – сказал муж.

– Мы не верим в привидения, во всякие такие создания, – доверительно сообщила жена.

«Зато они в вас верят», – подумал Максим.

Подписи были поставлены, и дом вместе со всем содержимым перешел к новым владельцам.

Стук в окно

Квартира была крошечная. Бабушка про такие говорила: «Хвост негде протянуть». Впрочем, бабуля ничего подобного не видела, их стали строить в последние годы. Квартира-студия: спальня объединена с гостиной и кухней, махонький санузел – и все это на площади одиннадцать квадратных метров.

Антон снял квартиру в новостройке на краю города и был рад, потому что до магазина бытовой техники, где он с недавних пор работал, всего несколько остановок; к тому же десятый этаж (хотелось жить высоко), а что квартирка маленькая, так много ли надо одному? И цена доступная. Он думал, больше попросят, придется ужиматься, экономить, но обошлось.

Район только начинал застраиваться: прежде здесь была промышленная окраина. Склады, ветшающие корпуса давно закрывшихся заводов и фабрик, покосившиеся домишки, двухэтажные бараки… Эту «красоту» постепенно сносили, на месте ушедших в небытие строений возводили многоквартирные дома. В сотни, тысячи квартир заселится множество людей, станут водить детей в детсады и школы, которые тоже возводятся в спешном порядке, ходить в магазины и кафе – здорово же!

Антону нравилось находиться в центре человеческого муравейника, нравилось, что все кругом новое и люди новые, незнакомые друг другу, а значит, ты сможешь стать для кого-то вновь открытой Америкой. Ну, это его уже понесло, конечно. Антон обладал богатым воображением, был немного, как считали коллеги и друзья, не от мира сего, со здоровенными тараканами в голове.

Заселился он в начале января. Потекли дни – может, не особо счастливые, но спокойные. Январь миновал, февраль, а на излете марта, в субботу, Антон проснулся с предчувствием беды. Он и сам не мог понять, откуда оно взялось, но давящее ощущения не оставляло.

Убрав постельное белье в выдвижной ящик дивана, отправился умываться. Пока чистил зубы, размышлял о том, что могло встревожить его. Вспомнилось, что он слышал ночью какой-то шум – стук, глухой удар или что-то вроде этого, но было ли это частью сновидения или происходило на самом деле, понять не сумел.

Ладно, нужно выпить кофе, съесть рогалики с маком (вчера купил в пекарне), и дурные мысли отступят.

Антон вышел из тесного санузла, налил воды в турку, достал рогалики и сливочное масло. Потянулся за банкой кофе и услышал крик. Кричала женщина. Вопила так отчаянно, словно увидела нечто самое страшное.

Слышимость здесь отличная. Антон прежде никогда не жил выше четвертого этажа, и ему казалось, что на высоте, на которую он забрался, должна царить волшебная космическая тишина. Как выяснилось, ошибся. Теперь он думал, что звуки поднимаются ввысь, одновременно усиливаясь: громкий смех и разговоры, шорох шин и урчание автомобильных двигателей раздавались совсем рядом, а не далеко внизу.

Резанув по ушам, крик оборвался внезапно, точно его ножом отрезали.

«Все-таки что-то происходит», – подумал Антон, метнувшись к единственному в квартирке окну. Оно было задернуто плотными шторами, потому что сторона восточная, восходящее солнце бьет прямой наводкой, не дает выспаться. Антон же предпочитал в выходные спать сколько душе угодно.

Отдернув занавески, он озадаченно уставился в окно.

«Сайлент Хилл», – мелькнуло в голове.

Пейзаж был мистический, ирреальный.

Окно выходило во двор. Справа и слева высились дома, похожие на его дом, как братья-близнецы: многоквартирные, многоподъездные, с той лишь разницей, что в доме Антона на первом этаже располагался супермаркет.

Чуть дальше впереди был пустырь, на котором началось строительство: стали стягивать технику, подвозить материалы. Будет еще один точно такой же дом. Вдалеке синел лес, и Антон спрашивал себя, вырубят ли его, чтобы понастроить еще домов, или оставят в покое.

Обычно двор и дома не представляли собой ничего особенного: ряды окошек, козырьки подъездов, автомобили и люди внизу, детская площадка, оборудованная со спартанским минимализмом. Но сейчас…

Нет, дома, машины и окна все те же, но остальное выглядело неузнаваемо. Зря Антон боялся, что его разбудит солнечный свет. Солнца не было вообще, хотя вчера синоптики обещали ясные, безоблачные, теплые выходные. Антон даже собирался прогуляться по центру города, заглянуть в парк, выпить кофе, сидя на лавочке, погреться в лучах весеннего солнца.

Тучи затянули небо плотной пеленой, не оставляя просветов. В серой глубине облаков сверкнуло, а после заворчало, загудело, и Антон подумал: не молния ли это, не гром ли грохочет? Но гроза в марте в их широтах была бы явлением уникальным.

Да и бог с ней, с грозой! С темного тяжелого неба сыпались хлопья странного вида, похожие на крупные снежинки, но снежинками не являющиеся. Они лениво кружились в воздухе, напоминая пепел, – вот потому Антону и пришел на ум жуткий город Сайлент Хилл, в недрах которого тлел бесконечный, негасимый пожар.

Что происходит?

Антон потянулся к оконной ручке, хотел открыть окошко, но вовремя одумался: это может быть опасно! Кто знает, вдруг где-то что-то горит, например промышленный объект, и пепел, что сыплется сверху (если это пепел), ядовитый. Попадет на кожу – вызовет ожог.

Да, наверное, авария… Или ядерная война?

Но такого быть не может!

Хватит гадать, нужно посмотреть новости. Если в городе разразилась катастрофа, об этом должны сообщить. Телевизор Антон, как и многие люди его поколения, не смотрел, за новостями привычно полез в интернет.

Нет сети. Со смартфона невозможно ни выйти в интернет, ни позвонить.

– Бред, – вслух сказал Антон и снова выглянул в окно, оставив бесполезный телефон на столе.

Вытянул шею, пытаясь рассмотреть подробности. Сложилось ощущение, что все окна закрыты шторами, всюду опущены жалюзи. Двор был пуст, ни одного человека. В одиннадцать утра? В субботу?

Куда все подевались?

Неожиданно Антон вспомнил кричавшую женщину. Что с ней случилось? Может, она как раз-таки и вышла во двор, и та субстанция, что падала с неба, причинила ей вред?

Сколько вопросов, ни одного ответа.

«Снежинки» оседали на крышах автомобилей, на асфальте, лавочках и горках на детской площадке. Выкрашенные разноцветными красками, сейчас качели и скамейки становились серыми, как и все вокруг.

На одной из машин Антон увидел большую белую кляксу, которую еще не засыпало. Приглядевшись внимательнее, он отшатнулся от окна и хрипло вскрикнул.

Никакая это не клякса. Человек. Женщина в белом платье или ночной рубашке, раскинув, нелепо вывернув руки и ноги, лежала на крыше автомобиля. И предсмертный крик, и глухой удар, услышанный Антоном, и изломанная поза, и неподвижность – все говорило о том, что женщина мертва.

Но никого не было рядом, не собралась вокруг гудящая толпа, не голосили убитые горем родственники, не выли сирены скорой и полиции. Весь дом и двор тоже будто вымер!

Вдруг это правда? Антон почувствовал, как к горлу подступает тошнота. А если наступил апокалипсис, конец света, разразилась глобальная катастрофа, которую Антон умудрился проспать, и теперь он, скромный двадцатипятилетний продавец холодильников и стиральных машин, – единственный выживший?!

За спиной зашипело, и Антон, не удержавшись, заорал в голос.

Это оказалась всего лишь вода, перелившаяся через край турки. Антон поспешно убрал джезву, вылил воду в раковину, выключил плиту. Не до кофе сейчас.

Что делать? Связи нет, спросить не у кого.

Оставался один путь: выйти из квартиры, попробовать обойти соседей. Антон не верил, что остался один. Ну невозможно же такое, верно?

Дверь открывал тихо, осторожно, боясь привлечь чье-то недоброе внимание. На лестнице было тихо. Лифт замер между этажами, повиснув в пространстве наподобие летучей мыши.

Антон позвонил в одну квартиру, ему не ответили, он подошел к другой двери, нажал кнопку звонка. Снова ничего. Спустя несколько минут, обзвонив еще несколько квартир на своем и соседнем этажах, вынужден был признаться себе, что ему никто не откроет.

Он в точности не знал, в каких квартирах есть жильцы, а какие еще не заселены: люди жили обособленно – рядом, но будто бы на разных планетах, никто не знал друг друга ни в лицо, ни по имени. Но все же, будь внутри люди, наверное, хоть кто-то да открыл бы.

Или все боятся, знают откуда-то, что выходить нельзя?

Антон подумал, что внизу, на доске объявлений, могли повесить оповещение для жителей дома. Маловероятно, но возможно. Все прочли рано утром, передали по цепочке один другому, и только он, Антон, все проспал.

Наверное, верить в это было глупо, но он не знал, что предпринять, а бездействовать больше не мог, поэтому стал спускаться. Лифтом воспользоваться не решился: если он и работает, это может быть опасно. Вдруг отключат электричество, застрянешь в консервной банке между этажами.

Пока шел вниз, на всякий случай звонил-стучал в двери квартир.

Никто не открыл.

Никакого объявления на доске не было, как и следовало ожидать.

Паника подкатила горьким огненным комом, и Антон не рассуждая бросился к дверям. Инстинкт зверя, попавшего в клетку, вскипел в крови, заставляя искать выход. Но его ждал еще один жуткий сюрприз. Дверь была заперта. Антон тряс ее, колотил кулаками, наваливался плечом – бесполезно. Дверь не поддавалась.

Спустя час Антон сидел в квартире, закрывшись на оба замка. От чего отгораживался – сам не знал, но запертая дверь создавала иллюзию безопасности.

Итак, что мы имеем. Он замурован в доме, в соседних квартирах пусто, на улице – черт-те что, связи нет. Как поступить, Антон не знал, никаких идей не было. Он впал в оцепенение: сидел и смотрел в одну точку, пока не услышал снаружи шум.

Подлетев к окну, выглянул во двор. Был уверен, что его уже ничем не удивить, но ошибся. Окружающий пейзаж вновь изменился. Вернее сказать, ожил.

В воздухе носились существа, похожие на тени, но определенно телесные. На них было нечто вроде длинных черных балахонов с капюшонами, полностью скрывающих фигуру.

«Что за дементоры? – подумал Антон. – Гарри Поттер с волшебной палочкой тоже поблизости?»

Истерический хохот распухал в горле, но Антон сдерживал его, боясь, что если захохочет, то не сможет остановиться, сойдет с ума и будет потом попеременно рыдать и смеяться.

Существа, которых было не меньше десятка, легко парили в воздухе. Черная стая время от времени соединялась, потом, словно посовещавшись, твари разлетались в стороны и…

И заглядывали в окна! До Антона дошло, почему все они занавешены, закрыты наглухо. Люди внутри были, но они прятались от этих созданий!

Внезапно одно из темных существ ринулось к окну дома напротив, расположенному на пару этажей ниже. Едва не теряя сознание от ужаса, Антон наблюдал, как тварь очутилась возле окна, а после, зависнув на короткое мгновение, бросилась вперед, нырнула прямо в окошко. Послышался звон разбитого стекла, короткий, полный боли и страха вопль, а после адское создание вновь взмыло в воздух. В руках его бился и кричал человек.

В следующую секунду несчастная жертва камнем летела вниз. Антон зажмурился, чтобы не увидеть падения, отказываясь верить в происходящее.

Человек больше не кричал. Сброшенное с высоты тело лежало внизу. Антон заставил себя открыть глаза, надеясь, что ему все померещилось – и черные твари-тени, и чья-то смерть. Но надежда была напрасной. Тени шныряли в воздухе в поисках добычи, серый пепел-снег засыпал новую жертву.

«Хватит стоять и пялиться, болван! – взвыл внутренний голос. – Будь как все: задерни шторы и сиди тихо, не высовывайся!»

Можно еще и окно заколотить для верности. Но у него и инструментов-то нет. Тогда стоит шкаф придвинуть?

Однако эти мысли и идеи (скорее всего, бесполезные) запоздали. Антона заметили. Подняв глаза, он увидел зависшее неподалеку существо. Теперь Антон знал, что капюшон скрывает бледное вытянутое лицо с бугристым высоким лбом. У существа не было глаз – только широкий жабий рот, но глаза, похоже, были и ни к чему. Оно поводило носом, принюхиваясь, а потом подлетело близко к окну, за которым стоял Антон.

Голова твари оказалась напротив головы Антона, и он понял: существо учуяло его. Не видя, оно точно знает, что Антон стоит в нескольких метрах, застывший от ужаса, парализованный страхом.

«Бежать. Запереться в ванной», – подумал он, но мысль была вялая, безжизненная, словно Антон уже умер. Да и ясно: раз этому созданию плевать на стекло, то и картонные, фанерные двери его не остановят.

А потом все было очень-очень быстро. Черная тень стрелой метнулась к окну. Антон даже разглядеть этого движения не успел, только услышал жалобный звон разлетевшегося на осколки стекла. Сырой холодный воздух удушливо пах чем-то горелым, жженым. Антон почувствовал, что некая сила обхватила его за плечи, оторвала от пола, потащила за собой. В последней попытке спастись он забился, как муха в паутине, но ничего было не изменить.

Вместо пола под ним теперь была бездна – и эта бездна приближалась, раскрывала пасть все шире, пока не проглотила его…

Утро было солнечное, улыбчивое. «Неподходящее утро, чтобы умирать», – думалось Савину. Но парень на тротуаре, над которым склонились медики, решил иначе.

Чуть в стороне отпаивали лекарствами женщину, перед которой с высоты десятого этажа упало тело. В стороне толпились люди. Народу в этом доме и соседних живет полно, хотя дома совсем новые, еще не все квартиры заняты. Хоть и просили граждан разойтись, не мешать, – не уходят. Стоят. Чего ждут? Радуются, что на этот раз костлявая не за ними пришла?

К Савину подошел Костя Рокотов. Молодой совсем, только-только поступил на службу, бьет копытом, рвется к карьерным высотам. Савин и сам таким был. Но давно. Теперь через год на пенсию. «Дожить бы, – говаривал он, – работа уж больно нервная».

– Тут все ясно, – бодро проговорил Костя. Тело парнишки, шагнувшего из окна, уже готовились увозить. – Я родным позвонил. Отец, кажется, не очень удивился. Только и сказал, что Антон всегда в своем мире жил, а в нашей реальности ему будто тесно было. Заплакал. Уверен, что поговорю с родными, коллегами, и выяснится, что это был депрессивный тип и…