Рутинная работа

Чтобы понять, что происходило в то время, надо видимо было жить в то время. Ибо я никак не могу взять в толк, как можно убивать друг друга во имя создателя? Нет, даже не так, я не понимаю, как можно убить человека за то, что он верит в творца как-то иначе, чем я.

Но тогда это был, видимо, достаточный повод, и лидеры стран ближнего востока подписали заочный смертный приговор всем северянам. Их заявление гласило, что все северяне признаются неверными, то есть окончательно объявлялось, что они неправильно понимают Бога и это достаточный повод, чтобы всех их убить.

Дед говорил мне, что к тому времени институт религии на севере практически утратил силу, без подпитки деньгами от политиков все видные религиозные деятели быстро утратили свой пыл и перестали проповедовать. Сам он признавался мне, что всю жизнь был верующим, но скрывал это. Все скрывали это, дед к тому времени окончательно избавился от клейма «солдата юга» и получил звание сержанта. В армии севера к тому моменту под одним флагом собрались люди из разных стран, с севера на юг, от Норвегии до Греции. Все они были разных нравов и разных религий, но у них была одна цель. Поэтому сослуживцам было просто неловко выказывать свою принадлежность к какой-то религии, особенно учитывая бесчеловечное поведение жителей ближнего востока, которые бравировали своей жестокостью во имя божества.

Поэтому религия сохранилась в виде индивидуального признака. Дед знал молитвы, и как он рассказывал, что часто молился перед сном или перед наступлением. Так делали многие, но делали это про себя, чтобы не смущать сослуживцев.

Учебник истории же в свою очередь считает причиной угасания религии на севере разрушение старого порядка, с делением на государства с границами и противопоставленными друг другу правительствами. Ранее в человеческой истории религия использовалась, как повод начать вражду с другим государством или изобличать людей, которые угрожали действующей власти. Поэтому вместе со старыми устоями угасла и религия как социальный инструмент, оставшись только в сердцах людей.

К тому же времени относят первое появление единого языка. Он родился на севере как раз в то время, хотя называть этот регион «севером» сейчас язык не поворачивается. Дед поначалу не был на передовой «Религиозных войн», находясь в резервном полку, он говорил, что язык пришел оттуда, с передовой, откуда-то из окопов тех войн. Тогда он начал встречать в тылу людей из оттянутых в резерв частей, от них-то он и начал набираться новыми словами, которые постепенно входили в его лексикон. Люди из разных стран охотно приняли на вооружение язык, с помощью которого можно быстро и легко общаться в бою.

Тем временем два года продолжалось это позиционное противостояние между севером и югом. Этот позиционный кризис связан вовсе не с тем, что север выдохся в своем наступлении, вовсе нет. Просто сама природа сжалилась над людьми и наступление холода прекратилось. Не зачем было теперь наступать вперед, когда достаточно держать уже занятые рубежи. Но проблемы была в том, что доведенные до безумия, взвинченные до предела своими духовными менторами, жители востока отказывались от примирения, воспринимая прекращение наступления как проявление слабости.

В этом регионе на момент начала мировой войны ситуация выглядела следующим образом: северяне еще не могли вернуться домой, но идти вперед совершенно не хотели. А религиозные лидеры стран востока так науськали свое население на то, что северяне хотят их всех уничтожить, что уже не могли контролировать стихийные наступления своих людей на позиции северян.

Ненадолго оставим Европу и посмотрим, что происходит в других регионах. Так Северная Америка столкнулась в вооруженном столкновении с Южной, что совпало по времени со вторым годом «Религиозных войн» в старом свете. Причины этого конфликта не ясны до сих пор, война началась по какому-то формальному поводу. Историки сходятся в том, что причиной послужило то что индустрия США, заточенная под нужды армии испытывала кризис из-за того что им некуда было приложить эту военную мощь. До похолодания они регулярно участвовали в локальных конфликтах на чужой территории, но теперь этого, естественно не происходило. Для реформирования промышленности требовалось глубокое изменение жизни простого жителя, чего не хотели ни сами жители, ни лидеры страны. Поэтому и был найден внешний враг.

Историки связывают подобное явление с тем, что в обеих Америках не было конфликта, подобного тому, который привел к сплочению людей старого света. По сути США сохранили старый строй, пустив к себе канадцев как беженцев. А жители Южной Америки планировали по наступлению потепления просто вернуться на изначальные места обитания. Поэтому расселялись около экватора, образуя анклавы по национальному признаку. Этот регион проведет в боевых действиях следующий год до начала третьей мировой.

По итогам этих конфликтов внешний враг для обеих сторон постепенно отойдет на задний план. Так население Северной Америки далеко не поголовно поддерживало экспансию на юг, а когда похолодание закончилось, то это вообще вылилось в массовые акты протеста против войны. В конце концов, США потеряли единство и разделились на два противоборствующих лагеря, и судьба южного соседа их уже особо не заботила. По одну сторону баррикад оказались те, кто хотел сначала добить южного врага, а потом уже разбираться, что к чему. А с другой стороны остались те, кто просто хотел вернуться домой.

Я вовсе не говорю, что одни были отъявленные вояки, а другие пацифисты. Армия США разделилась на два лагеря почти в равных пропорциях. Но основным камнем преткновения были именно отношения с югом.

А сам юг тем временем больше всего походил на Балканы образца конца двадцатого века. Строгое разделение по национальному признаку, и неудержимое стремление полевых командиров устраивать национальные чистки в захваченных областях.

Открытого конфликта не было ни на севере, ни на юге. Но фитиль тлел, рано или поздно в этом регионе грянет взрыв.

Отдельного упоминания заслуживает ситуация в Океании. Она к началу мировой войны по площади занимала весь дальний восток, страны Индокитая и Средней Азии. И оставалась единственным государством в классическом смысле этого слова. Хотя формат самой системы управления претерпел сильные изменения по сравнению с государствами, существовавшими на момент начала конфликта.

Они будто нашли золотую середину между европейскими «Волнами революций» и полным сохранением государственного строя в Америке. Государством Океания была единым, с единым госаппаратом, но другие государства вливались в состав Океании без военизированных переворотов.

Таким был мир на пороге третьей мировой, которая началась шестьдесят один год назад. И началась она именно на ближнем востоке. Лед отступал, началась «Большая весна». Жители севера, наконец, стали потихоньку возвращаться назад. Но возвращались назад они не по территориальному признаку, а скорее в случайном порядке. Кто-то не хотел расставаться с друзьями, и они решали расселиться неподалеку, кто-то обзавелся за эти годы семьей и теперь они старались найти новое место для семейного очага, а кто-то все потерял и теперь шел просто туда, куда ноги ведут.

Отчий дом перестал существовать в физическом смысле, глубокий мороз и сопутствующие стихийные бедствия почти полностью уничтожили инфраструктуру северных районов. Конечно, было много людей, которые стремились вернуться на родную землю, но их было отнюдь не подавляющее большинство. Уже в моем поколении начали встречаться люди со смешанными именами, так моим одноклассником был родившийся в Белграде Яков Эндрюс. И спустя полвека после войны это уже стало совершенно нормальным явлением.

За долгие годы жизни вместе, различия между людьми практически стерлись. Между собой люди различных стран уже говорили на прародителе единого языка – северном диалекте. Все, казалось бы, было хорошо, тяжелые годы миновали. Скоро все вернется на круги своя.

Но это природа прекратила убивать людей, сами люди же никак не хотели останавливаться. Итак, северяне отступают, вместе с этим на ближний восток должен был прийти мир. Но это было крайне не выгодно лидерам, ведь так удобно было держать людей в узде, перед лицом внешнего врага. А теперь, когда враг сам отступает, народ начинает роптать и задавать ненужные вопросы.

Поэтому лидеры востока объявили народу, что северяне не просто уходят, а трусливо отступают. А значит, наступило самое благодатное время для ответного наступления. Все началось очень плохо, в первый же день войны было применено химическое и ядерное оружие. Сотни тысяч людей пострадали в те дни, в их число входил и мой дед, но ему повезло выбраться из района пострадавшего от химатаки. Жертв было много из-за того что северяне не ждали атаки, много кто уже не располагал оружием для обороны.

Северяне совсем не ожидали чего-то подобного, им потребовалась помощь, и на второй день после первой химической атаки они объявили о вхождении в состав Океании. Это был даже не союз или поглощение, это было полным слиянием. Во главе нового государства временно встали военные. Ибо сначала надо было обезопасить людей от внешних врагов, а потом уже строить новый мир. Через неделю, чтобы избежать возможного недовольства европейцев Океания была переименована в Объединение.

Сама система взаимоотношений в Объединении, была в корне отличной от всех существовавших на тот момент. В Объединении больше не было правительства, как такового, исключая, разумеется, временное военное. Все согласились, что эта система изжила себя. Альтернативой решили объявить Агентства, прародители которых существовали еще в Океании. Возникли самые разные агентства: агентство космических исследований, агентство химической промышленности, агентство строительства и прочее. Эти агентства охватывали все сферы жизни.

Разумеется, поначалу не отточенная эта система не работала, давала сбои. Все стремились на руководящие должности, старались попасть в агентство, где больше платят и прочее. Но потом социологи разработали систему социальной стабильности, во главе угла которой было социальное равенство. С момента принятия этого документа все, наконец, устаканилось. Я изучал текст этого документа в библиотеке института, в нем я не понял и половины всего, что там написано. Но главный постулат усвоил четко – главное равенство, но не абсолютное.

Ты был равен выбирать между космосом и уборкой химических отходов свободно, без помех. Внутри самого агентства уже имелся финансовый стимул. Чем дальше ты продвинулся, тем выше зарплата. Но зарплата увеличивается пропорционально в каждом агентстве. То есть на одной ступени во всех агентствах зарплата была одинакова. Например, младший офицер на корабле-межпланетнике и владелец небольшой фермы получали одинаковую зарплату. Так и глава города имел такую же зарплату как командир орбитальной станции.

Разумеется, все было вариативно, и система дорабатывалась до сих пор, но нормирована в жестко определенных пределах. Так я, улетевший на Нереиду, получу столько же денег как эколог-ликвидатор атомных катастроф, ушедший в самое пекло. И намного больше, чем эколог, сидящий в теплом кабинете.

На старте хотели отказаться от денег и служебной лестницы. Но человек по своей природе агрессивен, и стремиться быть выше других, от этого не уйти мы не так далеки от приматов, как бы нам этого хотелось. Этот инстинкт надо удовлетворять, иначе это приводит к конфликтам между людьми.

Социологи продолжали работать в этом направлении, чтобы глубже проработать систему. Но Объединению уже шестьдесят один, а я все еще получаю зарплату деньгами. Как и мой отец, и его отец, мой дед. Который, к слову, вернулся после войны на родину, только сильно восточнее, в район озера Байкал. Где до войны жила моя бабушка. Там он устроился на работу в агентство гидрологии, где проработал до старости.

Изменения в структуре агентств происходят постоянно. Самым крупным было изменение, произошедшее сорок лет назад, когда ввели коэффициенты. Например, надо двигать селекцию, тогда к зарплате работников этого агентства добавляется небольшой коэффициент. Допустим 1.1, этот коэффициент нужен для стимуляции выбора. Допустим, во время специализации в институте, ты думаешь между просто биологией и ксенобиологией, колеблешься. А тут бац, у ксенобиологии коэффициент. И выбор стал немного проще. И наоборот, когда возникал избыток специалистов в определенной области, или потребность в людях становилась заметно меньше, в связи с научными открытиями, тогда в этой области коэффициент становился меньше единицы.

Шесть лет назад на межпланетники поставили новые, более тяговые движки, и ввиду потребности в большом количестве специалистов коэффициент для моего агентства стал 1,05. Не много, но приятно. Вообще за всю историю коэффициент никогда не был выше 1.2, и то 1.2 был коэффициент у агентства строительства в первые годы после войны.

То есть с небольшими изменениями такая система управления в Объединении сохранялась по сей день. Правда никто уже не говорил, что живет в Объединении, мы – третье поколение после войны уже просто говорили, что живем на Земле. Пожалуй, это все что я могу сказать о существовавшей на тот момент социальной структуре.

Итак, шестьдесят один год назад началась война и закончилась через три года подписанием «Всеобщего Договора», документа, согласно которому все люди пережившие войну становились гражданами Объединения. То есть на земном шаре окончательно исчезли придуманные людьми границы.

Сама же война была настолько бесчеловечной, что дед нередко жаловался нам на то, что его мучают кошмары, состоявшие из воспоминаний тех дней. Наши сны обычно пугают нас именно своей непонятностью и ситуации, возникающие в них, обычно не имеют ничего общего с реальностью. А деда мучали именно воспоминания, просто неизмененных картин тех лет было достаточно, чтобы он просыпался в холодном поту и не мог больше уснуть в эту ночь.

Все военные наработки, что имело человечество в те годы, были применены в той войне. Атомное, биологическое и химическое оружие было довольно буднично задействовано на полях сражений. Результатом чего является тот факт, что 20% суши на данный момент являются непригодными для жизни человека. Не зря я столько раз по ходу своего повествования вспоминал экологов, биологов и химиков. Сейчас именно эти агентства располагают наибольшими человеческими и материальными ресурсами, которые тратятся на попытки отвоевать назад эти двадцать процентов земли.

Разумеется, после такой разрушительной войны даже сейчас еще не стоит проблема перенаселения планеты. Но население растет, а в их распоряжении на одну пятую меньше земли, чем было у их предков.

Ход войны, на самом деле, можно описать довольно кратко, в ответ на создание Объединения, лидеры ближнего востока объединились с уцелевшими правителями Африки и «отпраздновали» это очередным применением атомного оружия.

В Северной Америке противоречий между двумя лагерями, наконец, стало достаточно, чтобы перейти к открытой войне. Победили в той войне те, кто был за экспансию на юг и естественно, «уладив» все разногласия со своими недавними соотечественниками, они вновь ввязались в конфликт на юге, где уже с радостью применили свой атомный потенциал к и так сгоравшему в гражданской войне краю.

То есть, как видите, весь мир представлял собой поле боя, негде было укрыться от этой войны. Кончилась она в тот момент, когда никто уже просто не хотел воевать, да и не мог. Человечеству, наконец, надоело сокращать свою безмерно разросшуюся популяцию. Солдаты отказывались идти в наступление, не слушали командиров, а особо инициативные в вопросах наступлений обнаруживали себя единственными выскакивающими из окопов по команде. Люди закончили эту войну, в прямом смысле побросав оружие. Последний год войны представлял собой примерно следующее: «северяне» однажды утром просто поглядев в бинокль, обнаруживали, что над позицией противника уже развивается флаг Объединения, а люди побросав оружие, покидают свои позиции и идут сдаваться…

– Гарсон, я думаю, что лучше бы он плакал в подсобке, чем вот так замирал на десять минут посреди ущелья. – Я внезапно был выдернут из оцепенения, и только сейчас заметил, что передо мной стояли Гарсон и Фрам, внимательно изучая. Я не видел их взглядов из-за отражающей поверхности забрала шлема. Но Фрам то и дело запрокидывал голову то влево, то вправо, будто разглядывая меня под разными углами.

Я снова был посреди ущелья на Япете, рядом со мной были коллеги по экспедиции. Война закончилась много лет назад, а Земля была от меня вообще в добром миллиарде километров. Я стоял и медленно краснел, горели даже уши. Хорошо, что ребята этого не видели. Я слышал, как все притихли. Всеобщее внимание было сосредоточено на мне, отчего становилось еще горестнее на душе.

– Я что-то задумался. – Все что смог выдавить из себя я после долго паузы.

– В самом деле? О чем же? О моем сарае? – участливо спросил Фрам.

– Да… Ну то есть начал, с этого. – Я услышал, как Бернар прыснул в микрофон, а Гарсон от удивления ударил себя рукой по шлему.

– Так, Алекс, иди на вездеход, поедешь дальше на борту. – Твердо сказал Фрам.

– Но я в норме.

– Будешь спорить?

– Нет, Фрам, конечно нет.

– И как вернемся, покажись Пересу. Отсегнись от веревки и иди на вездеход. Там фиксируйся. И все разговоры потом.

– Хорошо.

Я послушно отстегнулся от веревки соединяющей нас троих с вездеходом и пошел к «Мальте» чтобы забраться на борт. Ноги были словно ватные, я чувствовал себя как в детстве, когда мячом разбил на кухне мамин сервиз. Дело уже сделано, ничего не изменить, но так сильно хочется отмотать время назад и не осрамиться. Я ругал себя, на чем свет стоит. Надо же так опростоволоситься!? Гнев на самого себя разгорался со страшной силой. Хотелось ударить себя по щеке, чтобы наказать так самого себя.

Нет, разумеется, уходить в себя было абсолютно нормальным явлением, но не посреди вылазки на неизвестной территории же! Фрам верно доложит об этом случае, а если не Фрам, так Перес. Так прям и доложат в агентство: «У юнца сдали нервы, отправьте его назад к маме». И плакал тогда мой контракт на Нереиде. Твою мать! Как так?!

– Алекс, все нормально. Это бывает и у тех, кто уже давно работает. Но сейчас невнимательность может стоить тебе жизни, понимаешь? –Бернар решил меня немного ободрить, что честно говоря, было неожиданно и несколько грело душу.

После чего, примерно тоже самое, сказал мне Гарсон. Я не видел их лиц, но чувствовал себя словно их младший брат, принесший из школу плохую отметку и горевавший из-за этого. А они в свою очередь стараются меня как-то отвлечь от этой пустяковой мелочи.

– Если тебя это беспокоит, то знай, я не доложу об этом. – Сказал Фрам на общей волне и тут же добавил. – Если это не повториться, разумеется.

– Спасибо, Фрам.

Меня все эти слова особо не ободряли. Все равно я чувствовал себя паршиво. А если бы кто-то провалился, от моей реакции бы очень много зависело, а этой реакции бы просто не было бы. Я бы осознал все слишком поздно. Мне не хотелось, и думать об этом. Кошмар!

Я подошел к вездеходу, поставил ногу на первую ступеньку вертикальной лестницы, что вела на борт «Мальты». Тяжело вздохнув, я протянул руку, чтобы ухватиться за скобу, что была на уровне глаз.

И вдруг эта скоба исчезла. И не одна она, все исчезло. Теперь меня окружала темнота. И только тут я ощутил это, то отчего мне стало до смерти страшно. Я ощутил характерное только для Япета легкое чувство полета. Провалился! Я не мог услышать, как под ногами трескался лед, ведь звука в космосе нет, провалился я мгновенно ничего не почувствовав и просто не успев среагировать. Да и был подавлен, отчего реакция притупилась, да и под ноги особо не смотрел.

Вот поднимут меня ребята на веревке и вкатят еще раз, за невнимательность. И тут ужас пронзил меня как копье. Я же не пристегнут, я буду падать, пока не достигну дна, а оно может быть очень далеко. И тогда даже если не разобьюсь, то никто мне не сможет помочь.

От бессилия я закричал. Но тут вдруг я будто изменил направление падения. Я почувствовал, что уже падаю не вертикально вниз. Или мне только так кажется? Теперь я будто падал под углом. Что за чертовщина? Я сумел дотянуться до фонаря на шлеме и включил его. То, что я увидел, крайне озадачило меня. Я не падал свободно, а ехал по закрытому желобу, словно в аквапарке. Стойте! Откуда здесь может быть пещера идеально круглого сечения? Здесь же нет ни воды, ни воздуха, чтобы обточить стенки? Пещеры здесь могут быть образованны только в момент падения на Япет обломков спутника, образовавшего этот хребет. И, разумеется, при этом никак не мог получиться желоб идеально круглого сечения.

И только я подумал об этом, как желоб закончился, и я вылетел из него ногами вперед. Луч фонаря секунду упирался в темноту, как вдруг прямо передо мной появилась ледяная стена строго перпендикулярная направлению моего полета. Очень сильный удар. Я успел только немного подтянуть к себе ноги, чтобы не принять удар на прямые ноги. Но не помогло, поврежденная коленная пластина не выдержала. Ужасно сильная боль, в колено будто вонзили шип. Почему то вспомнилась иллюстрация из учебника по биологии «Колено и его связки». Отчего мне стало еще больнее. Извернувшись, я смог увидеть, что нога выгнулась наружу так, что я мог видеть подошву ботинка. Комок подступил к горлу, после этого у меня потемнело в глазах.

Я чувствовал, что отскочил от стены и теперь падал вниз спиной вперед. И мне очень захотелось жить в эту секунду. Теперь я даже не мог видеть, куда падаю, и никак не мог заставить тело повернуться из-за ужасной боли, поэтому и летел спиной в неизвестность. Я умолял всевышнего, чтобы он пощадил меня и я упал на мягкий лед, наподобие того что устилает дно ущелья наверху, тогда может есть хоть какой-то шанс спастись.

Но мольбы не были услышаны, и я со всего маха врезался спиной во что-то твердое. Хрустнули ребра. Видимо это был какой-то карниз, от столкновения меня развернуло в воздухе, и я пролетел еще несколько секунд лицом вниз. После чего произошло неминуемое, я наконец достиг дна этой пещеры. Оно вовсе не напоминало желанную перину, но и не представляло собой лес острых как бритва ледяных обломов, просто почти ровная ледяная поверхность. От резкого удара о дно что-то еще раз хрустнуло в колене, и я сразу потерял сознание.

5

Я стою посреди бурного потока. Я где-то в горах. Горная река обладает настолько сильным течением, что я еле удерживаюсь на ногах. Вода едва доходит мне до пояса, но поток такой мощный, что я не могу сделать полноценный шаг, меня просто смоет течением. Я сморю на берег, который где-то в двадцати метрах от меня, слишком резкий подъем, с воды здесь не выбраться. Может там есть люди? Если кто-то кинет мне веревку, тогда есть шанс выбраться на берег.

Я кричу, но очевидно, что если бы там кто-то и был, он бы не услышал меня из-за шума воды. Я начинаю замерзать, ноги неприятно пробирает холодом. Скоро случиться судорога и тогда я в беде. Надо двигаться, пока это просто сложная ситуация, но если сведет мышцу в ноге, тогда это уже горе.

Я делаю первый шаг, не отрывая ногу от дна, я немного продвигаю ее вперед, потом переношу вес на эту ногу и подтягиваю другую ногу, так шаркая, я буквально по сантиметру приближаюсь к берегу, не бог весть что, но это гораздо лучше, чем стоять на месте и ждать непонятно чего. Дно неровное, каменистое, я боюсь оступиться и потерять равновесие, поэтому долго выверяю каждый шаг.

Я бросаю короткий взгляд на берег и тут замечаю, что кто-то бежит к воде. Наконец-то! Я расставляю ноги как можно шире, для устойчивости, и начинаю махать руками, чтобы человек на берегу меня заметил.

Это она. Даже с расстояния порядка двадцати метров я узнаю ее. И не только по хромоте, я помню этот силуэт досконально, мне достаточно увидеть ее со спины и я без проблем узнаю ее. Даже если вы поставите в ряд десять одинаково одетых девушек, и дадите мне задание найти ее, я без труда справлюсь с этим.

Я кричу ей и начинаю еще энергичней махать руками. Она замечает меня, машет руками в ответ, после чего показывает жестами на берег, куда-то в тридцати метрах ниже по течению от нее. Я откуда-то помнил о том, что в бурном потоке надо двигаться лицом к течению. Это нужно для того чтобы уберечь голову, вдруг пригодиться. Поэтому никак не мог видеть то место, куда ока показывала.

Может она что-то не поняла? Или может я просто не увидел, что там можно выбраться на берег? Я еще раз кричу ей, а она продолжает упорно указывать мне на это место. Я кое-как разворачиваюсь боком к течению и смотрю туда, куда она показывает. Берег там не менее крутой, никакой возможности выбраться. Но там все же что-то есть, какие-то яркие предметы лежат прямо у воды. Я пытаюсь разглядеть, что же там лежит. Предметы достаточно далеко, да и тяжело всматриваться в маленькие предметы, когда надо постоянно балансировать.