Действительность

На ней снова был строгий брючный костюм и туфли на шпильке. Свои длинные черные волосы она убрала в конский хвост, и, следуя за ней по коридору, я заметил небольшую татуировку на шее. Ее было плохо видно из-за ворота жакета и волос, но, кажется, это был Уроборос.

Наконец мы дошли до двери, на которой была приклеена табличка: «Надежда Симидзу, руководитель аналитического отдела». Начальница открыла дверь и пустила меня в кабинет, после чего зашла сама.

Ее кабинет чем-то напоминал ее саму. Выглядел он очень по-японски – сдержано, функционально и при этом с некими намеками на дань традициям. Но при этом на одной из стен висела огромная репродукция картины Поленова «Золотая осень», что резко диссонировало с остальными элементами интерьера.

Такой же была и хозяйка этого кабинета. Надежда всегда была одна, всегда была сама по себе. Она была настолько сдержанной и скрытной, что никто и никогда не мог с уверенностью сказать, что у нее на душе. Но при этом, на общих посиделках она нередко сильно напивалась и вела себя откровенно развязно. В ней смешались две культуры, причем смешались так, что ни одна из них не могла быть ясно выражена, что мучило Надежду, не давая ей найти единение с самой собой.

Когда мы зашли в кабинет, Надежда резким жестом указала мне на стул, стоявший напротив ее стола, а сама подошла к своему креслу и неожиданно скинула с себя свои шикарные туфли.

– Ты не представляешь, насколько в них неудобно ходить, – скорее сама себе сказала Надежда. – Кофе?

– Да пожалуйста. – Я был несколько удивлен ее радушием, и не стал отказываться.

И пока она колдовала над кофемашиной, я попытался разглядеть татуировку на ее шее, и тут вдруг осознал, что никакой татуировки там нет. Неужели мне померещилось?

– Тебя два дня не было на работе, и я не могла тебе дозвониться. Что-то случилось? – сказала Надежда, передавая мне чашку ароматного кофе.

– Накануне я поехал на дачу, проверить как там дела, и застрял там.

– Ты поехал туда посреди зимы? – Я сидел на кресле, Надежда подала мне кружку кофе и начала бесцельно прохаживаться по своему кабинету.

– Да, почему бы и нет?

– Странно.

– Как есть.

– Слушай. Если ты на собеседование ездил, то так и скажи. Я ведь тебя понимаю, как никто другой. После всех этих урезаний и сокращений я и сама бы с радостью ушла, да некуда, – она ухмыльнулась.

– Нет, я не был на собеседовании. Я очень давно не был на собеседованиях, если честно.

– Почему?

– Бесполезно. Слишком много тех, кто ищет работу и слишком мало тех, кто ее дает.

Надежда остановилась посреди комнаты и посмотрела мне прямо в глаза. Ее взгляд был настолько острым, что я невольно отвел глаза.

– Как ты вообще? – вдруг спросила она.

– Нормально, – выдавил я из себя.

– А на самом деле?

– Тебе, правда, интересно?

– Ну, я ведь спрашиваю, – улыбнулась она, делая шаг в мою сторону.

– Все, правда, нормально.

– Да? Все настолько нормально, что ты в последнем своем акте написал свою фамилию с двумя ошибками? Или вот, например, твоя подпись, датированная тридцать первым ноября. Мне это не кажется нормальным. Что с тобой? Скажи мне.

– Знаешь, проблема в том, что я очень мало сплю. – Вдруг выпалил я. – Это длится уже несколько месяцев кряду. Ложусь я нормально, но через полчаса я просыпаюсь и больше этой ночью не могу уснуть как бы я того не хотел.

– Это очень серьезно, – участливо смотря на меня, сказала Надежда. – А твоя жена знает о твоей проблеме?

– Знает, но, кажется, ей все равно и скоро меня ждет развод, – вдруг признался я, стараясь не смотреть на Надежду. – Мы уже какое-то время живем с ней порознь и практически не общаемся. Не знаю, как так получилось, но все просто как-то разом разрушилось. У меня больше нет семьи, больше нет нормальной работы, я не могу спать, и, кажется, теряю память…

И тут я, наконец, замолчал, оборвав себя на полуслове. А Надежда, обняв себя за плечи, стояла посреди комнаты и внимательно смотрела на меня.

Тут она подошла к своему столу, оторвала стикер, что-то на нем написала и передала мне эту бумажку. Там был номер телефона и подпись «Надя». Согласно своему душевному дуализму, Надежда не любила официоза и не приветствовала обращение к себе по имени-отчеству, одновременно с этим никто не обращался к ней «Надя», она это всегда пресекала.

– Это мой личный номер, и я… Просто позвони, когда сможешь.

С этими словами она кончиками пальцев коснулась моей руки, но тут же отдернула руку, словно бы она только что прикоснулась к чему-то нестерпимо горячему. И, словно бы пожалев о том, что только сделала, она поспешила к своему креслу и, стараясь не смотреть на меня, снова одела свои неудобные туфли.

–

Сегодня, придя с работы, я не смог открыть входную дверь своей квартиры. Я так и не понял, как такое вообще могло произойти. У меня, конечно, заметно тряслись руки, но я еще был вполне способен попасть ключом в замочную скважину. Проблема была в том, что у меня словно бы были ключи от другой двери. Самым странным было то, что замки на двери словно бы поменялись местами. Раньше ключ-бабочка подходил к верхнему замку, а нижний запирался на английский ключ, теперь же все вдруг стало наоборот. Я так и не смог найти решение этой проблемы. И решил немного прогуляться, покуда жена не вернется с работы и приведет с собой сына.

На улице было очень холодно. На темном ясном небе сияли многочисленные звезды, а на горизонте висела большая, практически полная луна. Уже через пару дней будет полнолуние, но пока она ярко освещала улицы без маленького кусочка, который будто кто-то откусил.

И следующие пару часов я бесцельно бродил по пустым улицам города. Два раза, для того чтобы согреться, я заходил в маленькие забегаловки. В одной я подкрепился разогретым в микроволновке чебуреком и горячим кофе. А второй раз я случайно зашел в какое-то модное заведение, где съел какой-то салат из картона и выпил чай с какими-то палками, кажется, это был укроп. Не вкусно, зато я согрелся.

Затем ноги завели меня в промзону. Я шел мимо высоких железобетонных заборов, ограждавших несколько заводов разной тематики. Когда-то давно здесь работало огромное количество людей, но к началу девяностых большинство предприятий были заброшены. Затем некоторые из них были кем-то выкуплены и приведены в порядок, но большинство так и остались стоять невостребованными, медленно разрушаясь под гнетом времени.

И вот я шел мимо одного такого предприятия, что оказалось неугодно рынку. Забор местами обрушился, и я мог видеть сквозь дыры в нем здания цехов, в которых когда-то кипела жизнь. Но сейчас все стекла в зданиях корпусов были выбиты, ворота всех цехов либо были открыты настежь, а сами здания под действием температуры и влаги приходили в негодность.

И тут одно строение на территории предприятия привлекло мое внимание. Это была довольно-таки высокая конструкция, на глаз метров тридцать высотой. Что-то вроде металлической бочки, закрепленной на высокой башне. От нее вниз под углом уходила галерея, что спускалась в башню поменьше.

Все это давно поржавело. И если башня еще относительно сохранилась, то от обшивки колонн, поддерживающих этот сосуд, уже отваливались листы металла, и сквозь дыры виднелись элементы ржавых ферм. Наклонная галерея от времени абсолютно разрушилась. Механизм, перемещавший что-то по галерее, полностью отгнил и упал на землю, валяясь теперь бесформенной кучей покореженного металла.

Что же так привлекло меня в этой постройке? Дело в том, что на крыше резервуара, съедаемого временем, была расположена современная аппаратура для сотовой связи. Да, прямо поверх ржавой крыши кто-то установил дополнительную вышку, что, сейчас в темноте, ярко горела красными огоньками. Удивительно диссонировали, грозящее в любой момент обрушится строение и современное устройство на ее крышке.

Мы с этой постройкой были чем-то похожи. У нас есть задача, которую мы выполняем, но мы словно бы были созданы для чего-то другого. Да мы выполняем некую функцию, но делаем это исключительно по зову долга, медленно приходя в негодность во имя чужой цели. Внутри нас скрыты огромные силы, но они остались не востребованы этим миром, и нам остается только смиренно ждать, пока время не возьмет свое.

Эх, до чего же я докатился? Сравниваю себя со ржавым резервуаром на заброшенном заводе. Чудесно!

Окончательно замерзнув, я, наконец, выбрался из промзоны и сел на первый же подошедший автобус. К моему счастью, я приехал домой как раз в тот момент, когда жена и сын вернулись домой.

Впереди меня ждали невкусный ужин, порция упреков и бессонница.

–

Сегодня произошло кое-что прият

–

Чертовщина! Я не знаю, что вчера произошло, и чем хорошим я с тобой поделился! Пять минут назад я сел за ноутбук и из-за того, что мои руки не слишком хорошо меня слушаются, неловко провел пальцами по тачпаду и нечаянно удалил практически все, что вчера написал!

Я запаниковал и поторопился вернуть все то, что столь неловко стер, но вместо этого как-то неловко дернул плечом и столкнул ноутбук со стола, отчего тот, упав на пол напрочь завис. И когда я сумел восстановить его работоспособность, то в качестве памяти о вчерашнем дне у меня осталась лишь одна неполная фраза.

Как же жаль, что я не могу вспомнить вчерашний день самостоятельно. В голове вообще ничего не осталось. Я стараюсь зацепиться хоть за что-то, но вся моя память – это словно воспоминания о недавнем сне. Проснувшись, ты помнишь все в деталях, к обеду ты можешь вспомнить лишь некоторые черты сновидения, а к вечеру с тобой остаются лишь неявные ассоциации и следы тех чувств, что пробудил в тебе сон.

Обращаясь ко вчерашнему дню, я не вижу образов, я могу лишь попытаться вернуться в то душевное состояние, с которым ассоциируется мой вчерашний день.  И судя по оставшемуся мне огрызку фразы и тому, что от вчерашнего дня мне достались отголоски чувств скорее похожих на некий эмоциональный подъем, вчера я сумел увидеть в своем положении что-то хорошее. Но, кажется, теперь я никогда не узнаю, что же вчера случилось.

Пожалуй, о том, что же там было зафиксировано черными буквами на белом листе мне можешь рассказать только ты. Причем не тот ты, что существует сейчас, а тот ты, что существовал со вчерашнего вечера и до сегодняшнего дня. Только ты способен вернуться на пять минут назад и узнать, чем же так выделился вчерашний день, ибо ты всесилен. Хотя бы, потому что тебя нет. Ведь хоть ты и существовал всегда, но именно я сейчас обратил тебя в определенную форму и теперь обращаюсь к тебе.

Существуешь ли ты вообще за пределами этих строк? Что если весь тот мир, который ты полагаешь своей реальностью, не существует и служит лишь необходимым фоном для того, чтобы ты сейчас взирал на эти строки? Ведь вся твоя прожитая жизнь перестает существовать в тот момент, когда понятие «сейчас» начинает относиться к новому промежутку времени. Память неосязаема, индивидуальна и не имеет доказательной базы. А будущее и вовсе не существует, поскольку тебя в нем еще нет и неизвестно в какой форме и зачем тебе предстоит существовать уже в следующее мгновение. Сейчас тебе необходимо перерабатывать буквы в слова, а слова в образы. А уже совсем скоро тебе потребуется сделать что-то другое, и это будешь уже не совсем тот ты, кем ты сейчас являешься. Нынешнего тебя создал я. Того, кто сейчас отнимет взор от текста, создал уже кто-то другой.

Выбирая кем быть и что делать, ты волен изменять самого себя и реальность вокруг, так воспользуйся своей силой и создай для меня вчерашний день, в котором произошло что-то хорошее. Умоляю тебя!

–

Кажется, я убил свою кошку.

Мы с ней всегда друг друга недолюбливали. Это началось с тех самых пор, когда она только появилась в моем доме. Вообще, благодаря тяжелому характеру, это животное сложно было назвать домашним любимцем. Обладая крайне своевольным нравом, она выбрала себе хозяина в лице жены, а всех остальных просто великодушно терпела на своей территории. Правда иногда чаша ее терпения переполнялась, и тогда кошка нападала на того, кто стоял к ней ближе всего. Нападала она безжалостно, царапаясь и кусаясь со всей своей животной яростью.

Она появилась в нашей семье пятсемьв лет назад, кажется, это был февраль. В один прекрасный день жена притащила с работы коробку из-под обуви. А в этой коробке сидело маленькое, замерзшее существо и жалобно пищало. Ну, кто сможет пройти мимо? Вот и моя жена не смогла.

Первые недели маленький котенок был ласковым и игривым. Она быстро приучилась к лотку и привыкла мило спать на пуфике рядом с окном. Но вскоре она уже вовсю царапала мебель, ела провода, громко мяукала в три утра на балконную дверь и вероломно нападала на пятки ничего не подозревающего человека, что по своим делам просто проходил мимо.

Жену это не касалось. Она никогда не нападала на ту, что привела ее в наш дом. Когда ее ненависть ко всему окружающему немного утихала, она даже позволяла себя погладить. Но только жена удостаивалась такой привилегии, больше никто не смел, касаться ее высочества.

И сегодня случилось то, чего я боялся. Дочка спокойно игралась с пирамидкой… Погоди, у меня ведь сын. Да, верно. Мой сын спокойно игрался с пирамидкой, когда в комнату галопом прискакала кошка и налетела на ребенка, царапая и кусая.

Я снова ощутил тот самый гнев, что чуть не привел к трагедии в автобусе. Каюсь, я готов был буквально разорвать это мерзкое животное на мелкие куски. Хотел раздавить ей голову голыми руками. Но кошка, благоразумно где-то спряталась и я не смог ее найти.

И вот, пятнадцать минут назад я стоял на кухне и попивал кофеек, глядя в окно. Прекрасный пейзаж. Окна квартиры, расположенной в благоустроенном, ухоженном и вообще прекрасном жилищном комплексе неминуемо на… парковку и еще один точно такой же дом.

Наши дома – это идеальные двадцатиэтажные ульи. Четыре высотных бетонных монстра выросли на месте лесополосы воснесколько лет назад. Вновь выстроенные дома резко диссонировали с окружающим миром, ведь через улицу от них располагался квартал старых четырехэтажных домов, что был возведен в середине двадцатого века.

У этих домов уже была своя история, в них сменилось уже как минимум три поколения. Высокие потолки, большая гостиная и старые пластинки производства фирмы «Мелодия» в кладовой. Жители этих домов знали друг друга по именам. И когда кто-то новый селился по соседству, соседи знакомились с вновь прибывшими, подкараулив тех на лестничной клетке.

У нас же вместо всего этого был дом на пятьсот квартир. Низкий потолок. А соседей было настолько много, что запомнить их всех было просто невозможно. И вот ты ехал в лифте с десятком незнакомых лиц, и каждое утро казалось, что это новые люди. И в любой день куча машин стояли в бесконечной пробке на выезде из двора. И все мы друг друга привычно ненавидели. Без причины, просто для того чтобы кого-то ненавидеть.

И знаешь, что здесь самое удивительное? Что именно мы, те люди, что жили в убогой высотке, те, что начинали свой день с ненависти к окружающим и не знали в лицо людей, что живут по соседству, почему-то считали себя лучше и выше тех, кто предпочел всему этому уют старых домов.

Я бы с радостью выбрал квартиру в "старинном" квартале. Но я бы просто не потянул высокие проценты по ипотеке на вторичное жилье и полноценный ремонт. Поэтому я вынужден был взять себе квартиру с ремонтом в новом доме. Жилой комплекс «Новая заря». У того, кто это придумал то ли плохо с фантазией, то ли хорошо с иронией.

И вот стою я посреди кухни, интерьер которой я не выбирал. Пью кофе, которое горчит. И смотрю в окно, из которого видно только соседний дом и парковку под окном. В доме напротив постепенно загораются огоньки, и с каждой минутой их становится все больше. На парковку начинают заезжать машины, которых тоже становится все больше. И вот, несмотря на стеклопакет, я уже слышу, как кто-то первым жмет на сигнал, не поделив дорогу.

И тут я замечаю, что не я один созерцаю столь «прелестный» вечерний пейзаж. Наша кошка выбралась на подоконник с внешней стороны подышать морозным воздухом. Она сидит и с любопытством смотрит на улицу. Легкий зимний ветерок волнует ее шубку. Она жадно принюхивается к каждому движению воздуха, впитывая аромат выхлопных газов.

Я решительно подхожу к окну и со всего маха бью по стеклу ладонью. Кошка пугается, подскакивает и, не сумев сохранить равновесие, срывается с подоконника вниз. Я ничего не делаю, просто возвращаюсь на прежнее место и допиваю свой кофе. Я даже не смотрю вниз, ничто внутри меня не протестует.

Возможно это месть. Но люди, вершащие самосуд, испытывают облегчение, добившись цели, а затем их ждут долгие годы мук совести и сомнений. Мной же ничего не двигало. Ярость не затмевала разум в момент поступка. Я просто сделал определенное действие и вообще не рефлексировал по этому поводу.

И это тревожит меня.  Я ведь человек, я должен что-то чувствовать. Но нет, внутри меня пусто.

Я не знаю, найдется ли вообще оправдание тому, что я сделал. Возможно, высокообразованный доктор психологии сейчас поправит пенсне и, причмокнув губами, скажет, что этот феномен уже описан сто лет назад.

Но от этого не становится легче, становится только хуже и запутаннее. Я вообще не хотел писать здесь про случай с кошкой. Это бесчеловечно и не имеет оправданий. Но я почему-то считаю, что могу тебе довериться, и моя исповедь не будет полной, если я умолчу об этом инциденте.

–

Сегодня я понял, почему недавно не смог попасть домой, и почему замки в моей двери словно бы поменялись местами.

Все просто – это была не моя дверь! Я перепутал подъезд! Сегодня я пришел по правильному адресу, поднялся на правильный этаж и попытался открыть вроде бы правильную дверь. Я сразу обратил внимание на то, что замки снова поменялись местами, но все равно попытался ее открыть.

Я долго возился с личинкой пытаясь вогнать в нее ранее идеально подходящий ключ, как тут вдруг дверь открылась и с порога на меня удивленно уставилась пожилая соседка, что жила в соседнем подъезде.

  От полного фиаско меня спасло то, что свет на лестничной клетке не горел, и я сумел объясниться тем, что заболтался по телефону и не обратил внимания на то, что немного промахнулся подъездом.

Благо мы с соседкой знали друг друга в лицо. Она не стала поднимать шум, а я практически мгновенно сообразил, в чем был мой промах. Посему все сошло гладко. Старушка лишь посетовала на то, что наше поколение абсолютно не умеет жить без гаджетов и рассказала мне длинную историю о том, что ее внуку недавно тоже купили телефон и из-за этого он теперь частенько пропускает занятия скрипкой. После чего я был отпущен с миром.

Да я соврал, чтобы выкрутиться. Но знаешь, правда во всей этой ситуации куда страшнее лжи. Ведь любой может отвлечься, заработаться, заговориться и правда перепутать подъезд. Такое редко, но бывает. Проблема в том, что я целенаправленно шел к себе домой, а пришел в соседний подъезд.

Я уселся на лавку возле соседского подъезда и протер лицо снегом, тщетно пытаясь заставить свою голову, наконец, начать работать нормально.

Знаешь, по городу часто расклеивают листовки с фотографиями пропавших без вести людей. В приметах нередко указывают: «Может быть дезориентирован».

Я всегда думал, что в таком состоянии человек просто стоит посреди улицы и не может понять, где находится. Сегодня я, кажется, начал понимать, что это значит на самом деле. Люди знают, где они живут, они уверены, что сейчас они движутся по направлению к дому. Но беда в том, что эта уверенность ложная, и на самом деле они лишь хаотично мечутся в пустоте.

Пока я лишь промахнулся подъездом, но та уверенность, с которой я пытался открыть чужую дверь, сейчас очень меня тревожила. Сегодня я снова смогу проспать не дольше получаса, а уже завтра не смогу вернуться домой.

Я буду идти и идти, зная, что я иду в правильном направлении, но так и не смогу достичь цели. Я знаю, где моя квартира, я знаю, как выглядит мой замечательный сынок, но я не смогу найти к нему дорогу. И самое страшное, что буду уверен в том, что иду в верном направлении, а на самом деле буду уходить все дальше.

Как же страшно находится на этой грани, ты себе не представляешь. Я готов прямо сейчас расплакаться от бессилия. Я практически не помню свою собственную жизнь и уже не уверен, что все те воспоминания, которые у меня сохранились, принадлежат мне, а не почерпнуты извне. Все чаще происходят приступы, когда моим телом словно бы управляет кто-то другой. А теперь вот я не могу найти дорогу домой, хотя точно уверен в том, где он находится.

Больше всего в жизни я не хочу оказаться на том объявлении, что будет расклеено по городу. На нем будет моя фотография, и эта чертова надпись, значение которой я узнал лишь сегодня: «может быть дезориентирован». И мой сын, прогуливаясь по улице, будет на каждом фонарном столбе видеть папину фотографию и недоумевать, куда же я пропал и почему я его бросил. А сам я в этот момент буду уверенно идти домой, преодолевая километр за километром в тщетной уверенности, что приближаюсь к намеченной цели.

За что мне все это? Неужели я настолько плохой человек, что заслужил это?

–

Вчера я видел один сюжет по телевизору. В местных новостях рассказывали о том, что молодая девуш

Черт возьми!

Сейчас, случайно листая это послание, адресованное пустоте, я понял, что уже рассказывал тебе об этом. Странно, я был уверен, что видел этот сюжет именно вчера. Интересно, о чем еще я тебе рассказывал, но уже успел позабыть.

О нет!

Я рассказывал тебе про этот новостной сюжет уже несколько раз. Хотя каждый раз я описывал уведенное, пребывая в полной уверенности, что видел новостной сюжет накануне вечером. А теперь я вообще не был уверен, что этот сюжет когда-либо существовал и был мною увиден по ТВ.

Я не знаю, что делать! Слезы наворачиваются на глаза. Я словно ребенок, что потерялся в людном месте.

Помоги мне, пожалуйста! Слышишь?! Мне страшно. Я знаю, как меня зовут, но я не уверен, что это мое имя. Я помню своих родственников, помню людей, которых я люблю, но я не уверен в том, что это моя жизнь, что те люди, которых я люблю, на самом деле существуют.

Знаешь, сейчас я сходил в соседнюю комнату и проверил как там мой сын. Я прикоснулся к его маленькой ножке, что торчала из-под одеялка, после чего малыш недовольно заворочал во сне и спрятал ножку в тепле. В тот момент я хотя бы мог быть уверен, что мой малыш существует, знал, что самый дорогой мне человек не является порождением моих приступов.

Но когда я вернулся в свою комнату и сел за ноутбук, то задумался, а мой ли это сын. Что если на самом деле я живу в коммунальной квартире и только что я под покровом ночи буквально прокрался в комнату к соседям и начал трогать чужого мне ребенка.

Меня смогло успокоить лишь видео на телефоне. На нем я заснял нас с сыном строящих снеговика. Представляешь какого этого, когда для того чтобы убедиться в том, что у тебя есть сын, необходимо посмотреть видео на котором тот замечательный малыш, что сейчас спит в соседней комнате обращается к тебе со словами: «Папа, помоги мне»?

Листая свою исповедь, я дошел до фрагмента, где рассказываю о том, как столкнул кошку с подоконника. Я ничего такого не помнил и, решив, что я почему-то оклеветал себя, решил разыскать животное. Но вместо нашего своевольного питомца я нашел на трюмо в коридоре стопку распечатанных объявлений. В заглавии большими буквами было написано: «Пропала кошка». Чуть ниже была размещена большая фотография нашей кошки, а затем два телефонных номера. Кажется, это были мой номер и телефон моей жены.

Неужели я, после того как своими собственными руками столкнул кошку с подоконника, смог спокойно составить это объявление и пойти расклеивать его по подъездам. Как я вообще мог такое сделать?

Знай, я никогда не был плохим человеком. Не был циничным и жестоким. Если бы я был здоров, то не столкнул бы кошку с подоконника. А если бы я на следующее утро мог вспомнить, что делал накануне, то точно бы не стал цинично печатать листовки с фотографией безвинного животного.

Что бы ни случилось со мной дальше, я хочу, чтобы хотя бы ты знал то, что я не был плохим человеком. Да, я делал странные вещи. Да, я забываю, как выглядит мой сын… Господи, как же тяжело это писать! Ком стоит в горле, я не могу унять дрожь в подбородке. Что же со мной случилось?! Кем я стал?!

Я многое сделал неправильно, и, возможно, я сотворил немало зла, о котором решил не упоминать даже здесь и посему забыл о нем. Но я в этом не виноват, слышишь. Я утратил над собой контроль. Я перестал быть человеком в полном смысле этого слова. У меня нет воспоминаний и нередко моим телом, словно бы управляет кто-то другой.

Я просто хочу, чтобы хотя бы ты знал, что я не желаю никому зла!

–

Сегодня день торжества. 31 декабря. Новый год. Жена что-то готовит, сын смотрит мультики и радостно скачет при виде знакомых героев. Я же собираю большой праздничный стол, и когда жена подходит ко мне и просит меня пройтись по магазинам, докупить то, чего не хватило, я соглашаюсь. Кажется, сегодня мы впервые нормально разговариваем за последние пару месяцев. По крайней мере, впервые за долгое время я слышу ее спокойную речь, обращенную напрямую ко мне, а не к нашему сыну.