Гонки без финиша

– С вами вечно, как с детьми нянчишься, -пробубнил Эндрю, стартуя с места.

– Ты обещал, что будешь молчать до конца поездки, – напомнила я, забирая воду у Кила и убирая на место.

В ответ Эндрю лишь покрепче сжал руль, включил радио и поехал в сторону дома. Но Эндрю было не остановить…

– Ты слишком навина, Бруклин, -решил он, произнеся это тихо.

Я закрыла глаза и отвернулась от него, приняв свое поражение. Спорить с семьей, а уж тем более с братом – все равно, что спорить с комаром. Он никогда тебя не поймет, будет только мешать и злить.

Эндрю паркует машину на подъездной дорожке, решив не заезжать в гараж. Мы жили тремя семья в огромно особняке, где у каждой семьи был свой отдельный корпус. Но гараж был один, и он как бы стоял посередине между всеми зданиями, потому что прямо над гаражом находился дом бабушки с дедушкой. А учитывая их чуткий сон…они бы проснулись сразу.

Должна ли я быть благодарной брату за все, что он делает? Он считает, что делает для меня только лучшее, но по факту он причиняет мне боль. Может, он просто старается не втянуть нас всех в серьезные проблемы. Но все же мысль о том, что он зарабатывает очки перед бабушкой мне нравилась больше. По крайней мере смириться с ней мне было проще, чем с той, что кому-то из семьи есть до меня хоть какое-то дело. Потому что я уже привыкла жить сама по себе, заботиться о себе и решать свои проблемы. Статус не позволял мне прибежать в дом и попросить помощи у родителей или у бабушки с дедушкой. Мне даже страшно было представить себе, как выглядела бы эта сцена.

Но я так и не смогла выдавить из себя банальное «спасибо» за все то, что сделал сегодня для меня мой же брат. Так мы и разошлись в разные стороны: я одна в правую сторону, а он потащил Кила в левую.

Его слова повисли на задворках моего разума. Почему он решил, что я слишком наивна? В чем же я проявила свою наивность сегодня?

Мои электронные часы прозвенели ровно в тот момент, когда я вошла в свою комнату. Наступила полночь. Я плюхнулась на кровать и уставилась на свой потолок. Алкоголь, ссора и та драка выбили из меня последние силы. Только сейчас, закрыв глаза, я смогла наконец выдохнуть то напряжение, что было там. Губы щипало от ран, но они так же и горели от поцелуя и все еще хранили вкус Николаса. Проведя пальцами по ним, я вспомнила, с какой жадностью меня целовал Ник. Но как бы потом не оправдывался Ник, мы оба признаем тот факт, что это было минутной слабостью. Ну или, если я буду первой, то смогу легко солгать ему, что позади него стояла Бейли, пристально следящая за нами. Такая ложь должна прокатить.

Медленно я погружалась в сон, предвкушая все тяжести предстоящей недели.

***

Я думала, что самый тяжелый день – понедельник, но после потасовки в выходные, кажется, я изменила свое мнение. Некоторые люди отвернулись от меня, некоторые поддержали, а некоторые – самые близкие здесь люди – решили кинуть меня в игнор.

Отем, когда узнала, что я натворила на пьяную голову при встрече испепелила меня взглядом, Уилл не стал ничего говорить, а Ник. Ника и в помине нигде не было.

Но самым удивительным было то, что все в школе молчали. Никто косо не смотрел на меня, никто не обсуждал мой позор на этих выходных, а главное в соцсетях было пусто и тихо. Да даже родители ничего мне не сказали на следующий день, мама лишь удивилась увидев ранку на губе, но я сослалась на простуду, соскочившую на губе. Казалось, что все стерли этот день в своей памяти.

Сидя на трибунах, я наблюдала за игроками в футбол. Только здесь мне удалось отыскать Ника. И, как я предполагала, я и буду первой объяснятся перед ним. Я не дам ему забрать себе право на первое слово, чтобы еще больше выставить меня полной дурой. Кто знает, что он может наговорить мне от обиды и злости?

Игра закончилась. Я хотела выйти из тени трибун, спуститься вниз и объясниться с Николасом, выяснить наши отношения. Мне просто хотелось оказаться рядом с ним, потому что за это недолгое отсутствие я поняла, что не могу долго быть без него. Николас мой чертов наркотик. И, кажется, сейчас у меня наступал гребаная ломка.

Но только стоило мне соскочить с места, сбежать по паре ступенек, как я заметила Бейли. Она уже направлялась к нему, виляя бедрами и коротко юбкой, которая нарушала правила школы. Мы все ходили в юбках школьной формы и определенной длины, у Бейли была такая же юбка, но короче сантиметров так на двадцать.Этим оружием она решила забрать его внимание себе?

Хотя, конечно, я со своей внешностью и рядом с ней не стояла. Моя внешность – возможно, мой главный минус. Но будучи откровенной, Бейли не была умнее меня. А значит, мне нужно было придумать способ, как не дать ей первой подойти к Нику.

– А где же флаг нашей команды? -раздался голос Калеба позади меня.

Я обернулась и увидела его спускавшегося ко мне по ступенькам.

– Не поняла, -пробормотала я, повернувшись обратно и наблюдая за тем, как Бейли флиртовала с Ником.

– Ну обычно наши безумные фанатки тащат с собой на матч всю атрибутику команды. Некоторые даже хватают с собой чемоданы, а ты только со школьной сумкой.

Я закатила глаза от того, насколько глупой была его шутка.

– Ладно, не в этом суть. Чего ты здесь сидишь?

– Хочу поговорить с Ником, -ответила я, прищурив глаза от солнца и взглянув на него.

– После вечеринки вам еще есть, что обсуждать? – с неким презрением спросил он.

– Нам много есть, что обсудить, бросила я ему.

– Ну тогда попробуй договориться с Бейли. После матча они идут на свидание.

Я сейчас не ослышалась? Ветер так сильно подул, что исковеркал слова Калеба?

– Что? – тут же сорвалось с моих губ. – Они…снова вместе?

– Да, -довольно протянул он, глядя на поле. – Видимо, ты отлично справилась, раз эти двое снова вместе.

Я пораженно промолчала, опустила голову вниз и подставила кулак к губам, обнимая себя за талию другой рукой – я пыталась подавить в себе порыв слез. Зажмурив глаза, я почувствовала тяжелую усталость, помимо слез, намеревавшихся пойти. Но перед глазами картинками проносились все наши общие с Ником моменты, которые вскоре станут лишь воспоминаниями, ни больше. Я так сильно хотела бы, чтобы у нас было большее.

Что ж. План выполнен. Ник помог мне, я помогла ему. Он тысячу раз спас мою задницу от неприятностей, а я помогла ему вернуть Бейли. Что может быть прекраснее этого?

– Эй, порядок? -поинтересовался Калеб.

– Полный, -огрызнулась я и, развернувшись, пошла прочь с этого места.

Похоже, Бейли оказалась умнее меня. Она смогла вернуть Николаса обратно. Какова была цена его возвращения? Тут скорее, просто Ник ждал подходящего момента или повода, чтобы вернуть себе Бейли. Я снимаю шляпу и аплодирую стоя.

Глава 20

– Овощи нарезаем мелкими кубиками и затем отправляем их на сковороду. Далее ждем, когда они станут мягкими, а пока подготавливаем тыкву.

Женщина, что говорит из колонок моего ноутбука, выглядит такой легкой и, кажется, она даже не догадывается о том, что нарезка овощей – тот еще талант.

За прошедшие еще несколько дней я так и не нашла себе другого хобби. Пока что только еда помогает восстанавливать мой баланс и гармонию внутри меня. Во время готовки я успеваю устать, а после могу со спокойной душой насладиться едой. Считаю это не признанной психологами медитацией.

Отправив на сковороду овощи, я принимаюсь разделывать тыкву, однако звонок в дверь нарушает мою идиллию.

Спеша к двери, я вытираю руки о полотенце и пытаюсь отгадать, кого могло занести ко мне. Перебрав парочку людей, я лишь надеюсь, что не увижу за дверью ни Ника, ни Кора, ни Элиота, хотя у последних двоих не было моего адреса.

Но увидеть свою собственную мать – нет. Этого варианта в моей голове уж точно не было. Ее изогнутая бровь как бы сама спрашивает о разрешении войти, так что я отступаю в сторону, давая ей возможность пройти.

Я начинаю волноваться, потому что не знаю, к какому исходу может привести эта встреча. Мои родители – люди порядка, а я полная противоположность. И если я упомянула порядок, то я забыла сказать, что порядок у них должен быть везде и во всем. Я же не любила прибираться, наводить красоту дома, для этого я всегда нанимала персонал и руководила им.

Поэтому, когда мама видит мои разбросанные вещи в гостиной и полный хаос на кухне, я буквально слышу, как вскипает ее недвольство внутри.

Вернувшись на кухню, я продолжаю перемешивать овощи и сбавляю огонь почти до минимального, чтобы они не подгорели. Вчерашнего поджаренного риса мне хватило, спасибо.

Последний раз мы виделись на их празднике, это было два дня назад. С того дня мы еще не разговаривали.

Мама проходит на кухню, ставит свою маленькую брендовую сумочку на чистый уголок стола, до которого мои неряшливые и грязные руки еще не дошли, и снимает свое драповое пальто. Я помогаю ей, забираю у нее пальто и уношу в гардеробную в прихожей. Когда возвращаюсь обратно, то замечаю, как нервно она потирает ладони.

– Что-то случилось? -наконец спрашиваю я, повернувшись к ней и уперев руки на кухонный островок.

– Я пришла поговорить, -отвечает она и выдавливает слабую улыбку.

На первый взгляд мне кажется, что она не сама захотела прийти ко мне и поговорить.

– Полагаю, инициатор разговора – бабушка? – решаю узнать я, разрезая тыкву на мелкие кусочки.

– Я сама приняла решение поговорить с тобой сегодня.

Не верю ей. Мама в кои-то веки решила поболтать со своей старшей и никчемной дочерью? Держу язык за зубами.

– Бабушка не знала, что ты подала на развод со своим мужем, – говорит мама, и я вновь вспоминаю тот ужасный вечер.

Я проревела всю ночь, так что на утро отключила все уведомления на телефоне, не желая ни с кем общаться. Так что если бы кто-то побеспокоился обо мне, то пришел бы ко мне.

– Сначала я не видела в этом смысла, а потом поняла, что нужно было сказать ей.

Если бы я сказала бабушке всю правду, она бы не стала приглашать в тот вечер семейство Эшли и, возможно, объявлять о моей беременности.

– Она и сейчас не знает об этом. Я не сказала ей. Хотела сначала поговорить с тобой.

Между нами повисает пауза, пока я дорезаю кусочки тыквы и отправляю в блендер. Но не решаю нажимать на кнопку, потому что мама ждет продолжения нашего разговора.

– Но…к сожалению, – мама едва выдавливает эти слова, – сейчас нам не нужен развод.

– Что? – выпаливаю я и втыкаю нож в доску.

А знает ли мама, что мой муж избивал меня? Знает ли она, что он хотел отнять у меня офис, который открыл его отец для меня?

Интересно, что было бы, если бы я тогда закрыла глаза на очередную его вспышку? Осталась бы в Лондоне, продолжала работать, и мы вместе бы готовились к родительству? Сомнения лезут мне в голову каждый день. Я переживаю за своего малыша и за наше будущее. Ведь если бы не мое решение, у нас была бы стабильность. И кто знает, возможно, новость о беременности вправила бы мозги Корбина на место? Жаль, что время не подвластно нам.

– Честно говоря, я немного выдохнула, когда увидела вас вместе. Вы выглядели красивой парой, и я видела, как он влюбленно смотрел на тебя. Впервые в жизни я облегченно выдохнула, поняв, что ты в хороших руках и за крепкой спиной. Такого чувства у меня не было, когда ты была с Николасом.

Мама ничего не знает о наших отношениях…

Шарлотта не сказала ей ничего…но почему? Потому что она так же, как и мама понимала, что развод очернит нашу репутацию?

– Я не буду забирать заявление.

Мама округляет глаза, напрягшись.

– Бруклин, ты ведь понимаешь, что тогда будет?

Нет, но я знаю, что будет, если снова вернусь к Корбину. Может, и не знаю, но предполагаю. Чем он был занят все это время, пока я не выходила на связь? Он даже не посмел приехать сюда и поговорить со мной. Раздобыть мой адрес ему ничего не стоило, имея везде связи.

Я помню, как однажды захотела один драгоценный браслет. Он был изготовлен из серебра, а украшен был кусочками метеорита. Я хотела, чтобы он был дополнением к моему кольцу, которое однажды подарил Ник. Но когда мы пришли в тот бутик, владелец сказал, что он уже продан и других таких нет. Корбин сказал, что купит другое, но мне понадобилось приложить много усилий, чтобы донести до него, что это не просто «дорогая побрякушка» это браслет с частичкой метеорита. На следующий день этот браслет лежал на прикроватной тумбочке в дорогой бархатной коробочке.

– Я не хочу оставаться с ним в браке. Мы можемведь развестись тихо, без шума?

– Везде есть лишние уши и глаза, которые создадут нам потом уйму проблем.

Я ненадолго умолкаю, пытаясь найти решение.

– Хорошо. Я заберу заявление, но мы не будем жить вместе, ходить на все эти мероприятия, притворяясь сладкой парочкой.

Теперь мама хмурит брови.

– Что же такое случилось, что ты так открещиваешься от него теперь? – спрашивает она, и я слышу в ее голосе обеспокоенные нотки.

– Неважно, -сейчас я не готова вываливать всю грязную правду на этот хаосный стол.

– Пожалуйста, не надел…

– Не наделаю глупостей.

– Перебивать взрослых – дурная привычка, -сощурив глаза, она делает мне замечание, как будто этим я задела ее гордость.

– Я не перебиваю, а предвещаю твои слова. Не переживайте, вашу репутацию это никак не коснется. Все заголовки уже давно написали о том, что старший ребенок старшей дочери Эллисон Лоусон с самого начала решила пойти по своим стопам и решила не идти в семейный бизнес. Статью написали так хорошо, что даже у меня она вызвала гордость за саму себя.

Я хорошо помню ту статью, за которую мне пришлось немного заплатить. Конечно, семья об этом не знает. Но так я хотела хоть немного смыть с себя все грязные пятна. Успех той статьи был неминуем. Другие издания поддержали эту волну и выпустили свои новости на эту тему. Считаю, это было одним из моих лучших вложений в будущее.

– Так что, за мной уже давно никто не следит. Я неинтересна журналистам, как вы, Шарлотта, братья…

– В том-то и дело, Бруклин, -мама хмурит взгляд, а голос становится еще жестче. – А ты вот-вот преподнесешь им новую ценную новость, из-за которой они будут вести гонку, кто первый опубликует этот кричащий и громкий заголовок.

– Меня это не касается.

– Зато касается всех нас. Ты пятнаешь нашу семью. Неужели ты настолько черствая и безрассудная, чтобы вот так подставлять свою семью?

Я задумчиво возвожу глаза в потолок.

Мне хочется думать и надеяться, что это говорит ее мать, а не моя. И мне больно от мысли, что моя мама не может противостоять бабушке.

– Кажется, в одной статье писали, что Бруклин Лоусон – самый далекий ребенок в этой семье, она не так сильно интересна публике, как ее кузены-двойняшки и старшие кузины или младшая сестра Шарлотта. Бруклин Лоусон, очевидно, не собирается продолжать конфетный бизнес.

Я вспоминаю статью, которая была опубликована почти сразу после той, за которую я заплатила. Вторая была уже написана независимыми журналистами и, к моему сожалению, содержала в себе чистую правду.

– Только представь, как отреагирует общество, когда увидят тебя с животом? В британских источниках уже гуляют новости, что самый завидных жених разводится. Нужно подождать пару дней, чтобы эти новости долетели до нас и всего несколько минут, чтобы прилепить им новый заголовок и твои фотографии.

Тут она уже права. Корбин так же известен в своих кругах и своей стране. Как и я, отчасти. Если эта причина станет основополагающей, то мне нужно искать подушку безопасности.

– Тогда, что ты хочешь предложить? -спрашиваю я, глядя на нее в упор.

– Сохрани брак и держи его до последнего, -просит она, но она даже не понимает, что наш брак и так держится из последних сил. Да куда уж там, он уже разрушился – остались только обломки.

– Надо же, -ухмыляюсь я, -я снова пешка в ваших играх.

– В ином случае – я подумаю, какие еще варианты у нас есть – я найду человека, который сможет стать твоим буфером.

Вот так сравнение…

И снова перспектива задобрить бабулю и стать ей хоть на капельку приятной и любимой? Да, наверное, я хотела бы хоть раз в жизни испытать то чувство, когда бабушка улыбается тебе или обнимает тебя и говорит что-то приятное. В жизни каждого человека есть свой авторитет, тот на кого он хочет равняться, от которого он хочет слышать одобрение, чувствовать за тебя гордость. В моей же жизни этим человеком является бабушка. Всегда, что бы я не делала, ни чувствовала и ни видела ничего из перечисленного. Так может мне пора хоть раз сделать то, чего она хочет от меня. И может, тогда я увижу что-то приятное на ее лице и почувствую от нее что-то теплое? Больные воспоминания из детства, когда она делала это с моими старшими сестрами и братьями врезаются в меня острыми осколками.

– Я подумаю.

Моя же гордость подавляет в меня утвердительные слова. Поэтому я и говорю, что подумаю, хотя внутри себя уже согласилась с мамой.

– Надеюсь, ты примешь верное решение, -говорит она, переводя взгляд на мой живот. – Как ты себя чувствуешь? Тебя мучает токсикоз?

Я удивленно смотрю на свою мать. Она только что действительно спросила, как я себя чувствую?

– Уже лучше. Токсикоз – та еще дрянь, -ворчу я, стараясь говорить спокойнее.

Моя рука ложится на живот. Я чувствую, что внутри меня кто-то есть, но мне уже так хочется почувствовать эти маленькие толчки ручек или ножек.

– Скоро станет лучше. С тобой меня тоже мучал дикий токсикоз, но это нормально. Если ты хочешь, могу сопроводить тебя при следующем походе к врачу. Просто напиши мне…или позвони.

Мама идет мне навстречу. И я уже готова расплыться лужицей от того, что она уделяет мне свое внимание и свою заботу. Я даже не помню, когда такое было последний раз? Мысленно я благодарю ее, что хотя бы сейчас она вспоминает про меня, мое состояние и мои чувства.

– И еще…на выходных будет ужин с нашими давними друзьями, бабушка попросила прийти тебя одной, без Корбина. Зачем и почему я не знаю. Но надеюсь, ты послушаешься и придешь.

Она уходит, попрощавшись, но даже не обняв и не поцеловав. Почему-то мама держит со мной дистанцию, и я не знаю по какой причине. Даже не дав мне что-либо ответить. И когда люди так делают, они будто ставят тебя перед фактом и у тебя не остается выбора.

Я смахиваю слезы с щеки и возвращаюсь к готовке, чтобы восстановить свой утраченный баланс. Сколько бы я не пыталась вырваться из этой мертвой петли, я похоже всегда найду возможность затянуть узел покрепче.

Останься я в Лондоне, смогла бы я там спокойно развестись? Или щупальца моей семьи дотянулись бы и до туда?

Позже днем я решаю наконец-то выйти из дома и съездить до офиса, чтобы снять замеры для мебели. Хотя мистер Эшли и выделил мне определенный бюджет на ремонт, я пока не решаюсь нанять рабочих.

– Ты должен был сказать мне, что здесь убитый пол, – издалека доносится эхо знакомого женского голоса. – Эти туфли я купила только вчера и не хочу уйти отсюда без каблуков.

Я не успеваю моргнуть, как в офис входят Челси, а за ней и Корбин. Челси, распахнув руки в сторону, стараясь держать баланс на носках, направляется ко мне. Ее блондинистые кучерявые волосы подпрыгивают вместе с ней. И уже через минуту я обнимаю свою близкую подругу, по которой скучала больше всех.

Вдохнув ее аромат, я почувствовала, как недостающая частичка моей жизни вернулась в строй.

– Как же я рада видеть тебя, -говорю я.

– Бруклин, -протягивает она каждую букву моего имени.

– Это мой подарок тебе в честь заключения сделки, – говорит Кор, прислонившись к косяку.

Корбин выглядит спокойным, и это даже пугает меня. Раньше я могла спокойно закрыть глаза на все его выходки, но не тогда, когда он в последний раз швырнул меня на пол. Такого он никогда не делал и именно в тот момент я по-настоящему испугалась за свою жизнь.

– Спасибо, -кротко отвечаю я и вновь смотрю на подругу.

Его жест доброй воли еще ничего не меняет в моем отношении к нему. Это не сравниться с тем, что я делала для него, их компании в начале своей жизни в Лондоне.

– Также покрасил стены, повесил жалюзи и установил двери с окнами в другом конце офиса, – сообщает он мне.

И я обращаю свое внимание на стены. Как я сразу не заметила? Стены окрашены в приятный серый оттенок, плинтуса на месте, потолок тоже освежен. Даже дыр и вмятин в стене не вижу, на полу замечаю темный дорогой деревянный паркет, который еще не положили до конца.

Что ж, такое мне очень ценно. Но, что именно стоит за этим? Он пытается вернуться?

Слова его мамы все еще свежи в моей памяти: «Она не девка, которую ты предпочитал ей».

– Да, отличная работа, – и только говорю я.

Челси оглядывается вокруг, рассматривает вид из окна, исследует само помещение, а я брожу рядом с ней, делясь какими-то важными и не очень деталями. Я так рада видеть хоть кого-то, кто находится на моей стороне, кто сможет поддержать меня в любой момент. До этого момента мне казалось, что мы встретимся минимум только через год.

– Да, но Корбин еще не сказал тебе самое главное, – сверкнув взглядом, говорит Челси.

Я хмурю взгляд на Корбина.

– Челси будет работать в этом офисе вместе с тобой, – с ноткой пафоса в голосе сообщает он.

– Я переезжаю, -радостно восклицает Челси.

Я хмыкаю, опустив на секунду взгляд.

– Как все еще действующая жена, я должна тебя обнять или поцеловать, но, пожалуй, обойдусь одним «спасибо», -отвечаю я. -И, кстати, об этом.

Пускай я и решила, что отложу развод на неопределенное время, мне хотелось пошатать нервишик Корбина. По крайней мере, я могу узнать, насколько сильны его намерения сохранить брак и насколько сильно он все еще любит меня. Если он действительно любил меня хоть когда-то. Но я все еще помню его взгляд в нашу первую встречу, помню все его признания в любви, подарки и как он давал свою клятву на глазах у многих людей. В этих голубых глазах я видела любовь. Не могло же мне показаться? Не мог же ребенок просто так явиться в нашу семью, в нем была частичка нашей любви. А значит от нее все же что-то останется в этом мире, если мы так и не сможем сохранить наши отношения и нашу любовь.

Я читала исследования, и в одном психолог представил любовь и брак в виде батарейки. Он сказал, что как только вы вступаете в брак, ваша зарядка наполнена на сто процентов, но какие-то сложные события, ссоры, недопонимания понижают заряд сначала ненамного, когда вы можете помириться, потом и вовсе остается процентов десять, когда любовь и брак находятся на грани, но еще есть возможность все наладить и вернуть любовь в семью. Может, это наш случай?

Но еще я читала, что оба партнера в отношениях должны составлять сто процентов. Если сегодня ты в отношениях только на сорок процентов, то твой партнер должен быть в них на шестьдесят процентов. Такого баланса у нас не было.

Я не связывалась еще с Уиллом, который помог бы мне с разводом. Даже не знаю, почему. Наверное, моя неуверенность в решении сыграла в этом роль. Поэтому запросила у адвоката из нашей компании стандартные документы для развода, которые пока еще не играют никакой роли.

Недавно я связалась с адвокатом, который согласился помочь мне с этим делом. Мне повезло, что этот человек взял на себе любые вопросы и проблемы. Все, что требуется от меня – поставить свою подпись и его. И уже в скором времени мы будем оба свободными людьми.

– Тебе нужно ознакомиться с этими документами и поставить свою подпись. Если ты все еще будешь в Нью-Йорке, то можешь принести мне эти бумаги, как сможешь, – говорю я и протягиваю ему папку, которую подготовил для меня адвокат.

Когда наши глаза с Корбином встречаются, меня окутывает странное ощущение. Ведь недавно мы еще были настоящей парой. Я могла спокойно подойти к нему, поцеловать, обнять. Могла позволить ему это сделать. А сейчас…странная пустота проснулась внутри.

Корбин раздраженно вздыхает, беря из моих рук папку. Он не хочет разводиться. Но у нас нет другого варианта. Я хочу быть счастливой, да и он должен идти дальше, изменившись при этом. Однако, как бы сильно я не хотела расставаться с Корбином Эшли, ребенок внутри меня уже навсегда связал наши с ним жизни.

– Челси, не оставишь нас наедине? -он обращается к моей подруге, скучающей позади нас возле дальней стены, проверяя засохла ли краска на стене. Как будто это действительно волновало ее и ей совершенно не интересно было подслушать наш разговор.

– Конечно, -говорит она и быстро уходит в другую комнату, закрыв дверь.

Корбин делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Каким-то образом я позволяю ему положить ладонь на мое лицо и прикоснуться с моим лбом. Наверное, я хочу проверить, насколько мои чувства еще ярки по отношению к нему. Есть ли еще тот огонек, что зажегся много лет назад?

– Брук, пожалуйста. Давай мы забудем все, что я натворил. Я чертовски сильно сожалею о всем, что я сделал с тобой. Я не уберег тебя и понимаю это только сейчас, – молит он.