Лукоморье Сити

Наталия Носкова

Лукоморье Сити

Кого сейчас удивишь чудесами?

У всех дома и в кармане разные электрические короба, которые за людей почти все делают.

Человек и не заметит, если чудо сотворить прямо у него под носом. Да и не верит никто уже в волшебство, даже вершить его не хочется. А я могу, ещё как!

Я ведь Кикимора, да ещё и болотная в придачу. Правда владения мои невелики, осталось маленькое болотце в лесочке. Да и то цело только потому, что люди это место парком назвали и пока что не трогают, а только гуляют и шумят.

А вот раньше… Раньше всё по-другому было.

Я молодая ещё, мне всего 350 лет, но и я помню безлюдные времена. На месте нынешнего парка были дремучие леса, непроходимые болота, можно было, не выходя из леса, попасть очень далеко, всю родню навестить.

Потом поселений людей стало становится всё больше, деревья срубали, пахали землю, засевали поля. Но люди всё ещё боялись и уважали нас, силы природы. Весело было их попугать иногда. Казалось, что всё так и останется.

Но сейчас, сидя в своем болотце десяти саженей в длину, я понимаю, что что-то пошло не так. Упустили, расслабились. и теперь нам, городским духам, грозит полное исчезновение.

Была я недавно в гостях у своей двоюродной бабки, Кикиморы из заповедника. Вот там раздолье, настоящий лес, а болота, болота какие! Загляденье. Никто на них не покушается, зверье не стреляет, людей там почти не бывает. Раздолье одним словом.

Бабушка сказала, что цвет лица у меня нездоровый, белею я, а должен быть зелёный, как у порядочной Кикиморы. Да где там. В городской водичке-то неизвестно что намешано.

Звала она меня к себе жить. Но не могу я бросить свое болотце! Почти всю жизнь тут живу, это же мой дом. Буду держаться до последнего.

В округе наших мало осталось. Раньше рядом Водяной жил, а теперь и он ушёл. Когда засыпали его пруд под строительство многоэтажном дома, он совсем раскис и чуть было не исчез.

Ведь самое страшное для волшебного персонажа это перестать верить в волшебство. «Что же это такое делается, Кикиморушка? Как так получилось, что нас, таких древних и таких волшебных, одолели люди?»

И ведь не знаешь как ему помочь. Но он взял себя в руки и решил действовать. Навёл морок на главу префектуры и устроился работать Инспектором водоохраны. Кому, как не ему беречь водоёмы?

Видела его недавно – ходит в пиджаке и с портфелем. И не скажешь, что у него рыбий хвост на самом деле.

Вообще то многие из наших к людям подались. Наводят морок и живут среди них. Леший вот в лесничие пошёл, ему и морочить то почти не пришлось никого. Как увидели, сразу взяли на работу. Вы нам подходите, говорят. Да только лесом то назвать его владения язык не повернётся. Так, пара сотен гектаров лесопарка.

А Домовых стало не хватать! Вот кому единственно от города польза. Раньше как – стояло несколько домов. А теперь на их месте высоченное здание на триста квартир. Это же не напасёшься Домовых, так что они могут выбирать к кому идти жить. Правда не особо им в квартирах нравится. «Бетонная коробка в воздухе висит, земли не чуем!». Но ничего, приспосабливаются. Я им даже немного завидую.

Так и получилось, что в этом году я одна осталась из наших в своём естественном виде. Место это в народе прозвали Чащобой, потому как лес вокруг хоть и не большой, но густой, можно и заблудиться с непривычки (особенно если Леший или я не в настроении).

Но и на моё болото уже покушаются. Видела на обрывках газет, что хотят этот парк сравнять с землёй, а на его месте построить жилые дома. Да и слышу, как местные жители переговариваются, пока гуляют в парке. Никому не нравится эта идея, все хотят сохранить парк.

Вот так, приходится вникать в людские дела, потому что от них завишу и я.

На дворе сейчас середина мая, самое благодатное время. В такие дни я особенно люблю своё болотце. Все растет, зацветает, загляденье и даже нет мысли о том, чтобы уехать отсюда.

Сегодня пятница, народу в парке под вечер много. Ну и шума от них! В моих владениях всё-таки потише, не нравятся почему-то людям болота. Вот чудаки!

Но уже битый час сидит прямо на берегу группа людских детей. Решила я их припугнуть, потому что нечего мусор мне на подушку кидать! Обернулась каргой старой, с клыками и когтями, вышла из воды и давай на них рычать. А они даже не испугались и начали непонятные слова говорить:

«Классный косплей, бабуль. Можно с Вами сфотографироваться? А ссылку на аккаунт дадите?». А я от неожиданности опешила. Нет, ну это просто безобразие! Вот раньше бы только пятки их сверкали. А бывало, что и блинов принесут, чтобы задобрить. А сейчас? Я уже забыла, какие на вкус блины.

Эх, неудача. Ну ничего, на завтра станут детишки смотреть фотографии, а там меня не будет. Вот удивятся!

Я вернула себе прежний вид. В жизни-то я похожа на людскую девушку, только кожа и волосы зелёные, а на руках и ногах перепонки между пальцами. Решила пойти спать. Только я прилегла, как слышу опять голоса. Да что же это такое. Поспать не дают.

Хотела напугать говорящих, но потом прислушалась к разговору и передумала.

– … вот здесь, Павел Никанорович, детская площадка будет, отличное расположение. А от болота этого никакой пользы, комары да и только, так что мы его осушим и засыплем, – указывал в мою сторону пухлый мужчина средних лет.

Тут я вовсю навострила уши. Павел Никанорович, где же я слышала это имя?

– Я не против, делайте как хотите. Раз положена детская площадка, пусть будет здесь, подальше. От детей один шум, – отвечал худой старик. – А как там этот инспектор Прудов из Префектуры? Всё артачится?

– Да, странный тип. Появился недавно, а уже столько шума наделал. Слывет честным и неподкупным, а нас, деловых людей, ни во что не ставит. Всё носится со своей охраной природы. Но чувствую я, он нам не помеха.

– Да уж, Николай, позаботьтесь о том, чтобы наш проект одобрили, как обычно. Денег не жалейте. Этот жилой комплекс принесёт нам огромную прибыль , так что не подведите. Запамятовал, как там его собирались назвать?

– Лукоморье Сити, Павел Никанорович. Наши маркетологи так решили, потому что в этом районе издревле много легенд о всяких чудесах ходит.

– Пфф, чушь какая, чудес не бывает. Но если это название будет хорошо продаваться, то мне всё равно. Ну ладно, нам пора, идёмте, – и старик энергично зашагал к выходу из парка. За ним семенил, не поспевая, пухлый мужчина.

Так, приплыли. Значит все опасения по этому поводу оправдались. Парк собираются уничтожить и понастроить дома. Как будто их мало в округе. И название какое выбрали – Лукоморье – совсем совести нет, это же наша прародина! А особенно меня, почему то, задел последний презрительный комментарий старика. Чудес, мол, не бывает. Как это не бывает? Вот же я сижу.

Я, наконец, вспомнила, что видела его имя в газете. Там как раз сообщалось о торжественном открытии нового бизнес-центра. На фото был запечатлён, перерезающим ленточку, Павел Никанорович Скопарь, директор строительной фирмы Бетониус.

Ох, какой теперь сон, нужно всё обдумать. Так я и просидела всю ночь. В голове много мыслей, но какая же из них главная, какую наперёд думать?

На рассвете я услышала шаги. Обернулась – а это Водяной идёт, правда в виде инспектора водоохраны Прудова, с очень решительным выражением лица. Он заметил меня издалека и зашагал быстрее. Дошёл до моего болотца, сбросил с себя инспекторскую личину и с наслаждением опустил хвост в воду.

– Эх, хорошо здесь у тебя все таки. Я уже и забывать начал вкус болотной водицы. Сейчас ведь живу у брата, Озёрного, в области. Да и там редко бываю. Мне здесь за успехи в работе дали служебную комнату в общежитии, но там ванная комната общая. Не посидишь, хвост не выпрямишь.

У меня было много вопросов к Водяному, но я решила дать ему немного передохнуть. Вскоре он и сам поднял волнующую меня тему.

– Так вот, Кикочка, я же к тебе по делу, и очень важному – твоему болоту грозит уничтожение. Слышала, небось, о компании Бетониус, что собираются тут Лукоморье строить? Так вот, скоро эти слухи могут сбыться…бульк, – Водяной отчаянно жестикулировал, не удержался и соскользнул под воду.

Я подождала, пока он выберется.

– Да, я знаю, вчера вечером этот Скопарь сюда приходил со своим подхалимом. Рассуждали вслух, прямо у меня над головой, как разрушат Чащобу. Я всю ночь об этом думала, хочу спасти своё болото!

– Это отлично, что ты настроена так решительно, мне даже завидно. Я ведь для спасения своего пруда ничего не сделал, только сидел и причитал. Но теперь хочу спасти хотя бы твоё болото и остатки леса. Ты же мне как внучка! – всхлипнул Водяной. – Эх, жаль только, что Леший уехал в отпуск на юг, а то бы он нам очень помог.

– Но что же мы можем сделать, когда против нас сам Бетониус?! – воскликнула я.

– Спокойно, у меня уже есть мысли. Жители этого района и сами против уничтожения парка, этим нужно воспользоваться. Скоро они собираются провести встречу по этому поводу и нам нужно к ним присоединиться. Там есть два лидера. Во-первых, это девятиклассник Саша Зябликов, победитель городской олимпиады по экологии. Очень активный паренёк. Во-вторых, Нина Петровна Падучая, пенсионерка, но в прошлом известный зоолог. У неё остались обширные связи и в мире науки, и в других областях. Нам нужно с ними встретиться.

– Да, это ты верно говоришь, Водяной. Как-то я о людях не подумала, что они и помочь могут, а не только навредить.

– Люди разные бывают, Кикочка. Я вот немного поработал с ними и уже вижу это. Времена изменились, теперь нам без человеческой помощи не справиться.

– Видно так и есть. Но у меня почему-то такое чувство, что нам Домовые помогут. Вот прямо наваждение, так и возвращается к ним мысль. Как их найти-то теперь?

– У Домовых теперь целая организация, они живут припеваючи. Ежели хочешь помощи их попросить, то надо идти к Главному. Сейчас они располагаются под городской Мэрией. Там на углу дерево приметное растёт – тополь огромный. Руку в дупло положи, они поймут, что своя, и пропустят.

– Вот спасибо тебе, Водяной. Всегда всё объяснишь и поможешь, – сказала я, вставая.

– Да как же тебе и не помочь! Ты же выросла у меня на глазах. Ну ладно, пора мне, сегодня много встреч. И одна из них с Бетониусом, кстати.

– Ты смотри – осторожнее, они про тебя говорили, хотят на свою сторону любой ценой перетянуть.

– Ой, да знаю я, их же насквозь видно, обманщиков, они у меня ещё попрыгают. Ну, бывай, Кикочка, до встречи, – передо мной снова стоял на берегу инспектор Прудов с портфелем.

– Бывай, дядя Водя, – помахала я вслед рукой.

Водяной подмигнул и поспешил на работу. А мне теперь нужно попасть к домовым.

Городская мэрия располагалась на другом конце города. Была бы ночь – я могла бы обернуться кошкой и добежать или сорокой и долететь, а днём на такое расстояние мне сил не хватит. Придётся ехать на автобусе, чуть-чуть изменив внешность. Сделаю кожу белой, да перепонки скрою. А зелёными волосами сейчас никого не удивишь.

Доехала благополучно, контролёров в автобусе не было. Тополь, про который говорил Водяной, сразу нашла, он тут один такой древний и узловатый. Я положила руку в дупло и почувствовала тепло. С обратной стороны дерева послышался голос: «Проходи».

Обойдя дерево, я увидела, что в нём появилась дверь, за которой открылся проход. Оттуда выглянул мохнатый, совсем молодой Домовёнок и поманил рукой:

– Давай, давай, проходи быстрей, а то морок спадёт и люди глазеть начнут.

Мы стали спускаться по винтовой лестнице, освещенной светлячками в банках.

– Меня Прошкой все кличут, – представился Домовёнок. – Я здесь недавно, из деревни приехал, там-то все дома с людьми заняты, а здесь место проще найти.

Тем временем мы уже шли по длинному коридору с множеством боковых ходов и дверей. Все Домовые здесь куда-то бежали и спешили и чем-то напоминали людей, идущих по утрам на работу.

«Учебный отдел?!» – с удивлением прочитала я табличку на одной из дверей.

– А как же, – ответил мой провожатый. – Это ведь раньше нужно было только с печью уметь управляться. А сейчас люди наизобретали столько всяких приспособлений! Простой Домовой и не разберётся, поэтому вот, обучаемся.

По моей просьбе Прошка проводил меня до кабинета Главного Домового. Я постучала, и вошла, но тут же отпрыгнула, потому что наступила на бороду. Когда осмотрелась – поняла, что не наступить на неё сложно, потому что она простиралась по всему полу. А принадлежала эта шикарная борода почтенному и косматому Главному Домовому, Гордею Гордеевичу. Мы с ним знакомы, в разные года праздновали семьями Духов день, когда он ещё не занимал пост Главного, так что формальные вежливости можно было отбросить.

– Так-так-так, кто это к нам пожаловал? – послышался скрипучий голос. – Неужто Кикочка? Ну хоть на других наших посмотрю, а то тут одни Домовые шастают, глаза мозолят.

– Дядя Гордей, помоги! – сразу без обиняков начала я. – Болото моё уничтожить хотят, и вообще Чащобу с землёй сравнять, а ты ведь вон какой могущественный и мудрый, должен знать как нам всяким Бетониусам противостоять. Я чувствую, что Вы мне поможете…

– Ну-ка, давай попорядку, – жестом остановил меня Главный. – Про болото слышал, только говорят, слухи это всё, никто парк трогать не станет.

– Нет, дядя Гордей, уже не слухи, я сама слышала разговор директора, точно хотят всё застроить.

– Ишь ты, мало им, у меня нехватка кадров, а они всё клепают свои коробки бетонные. Бетониус, говоришь? Ну что ж, может твоё чутье тебя правильно сюда привело, – он посмотрел на часы на стене. – Его как раз давно не было, скоро должен заявиться.

Я как раз собиралась спросить, кого «его» не было и зачем «он» должен заявиться, как в коридоре за дверью послышался шум и крики. Через секунду дверь с треском распахнулась и в комнату влетел клубок из двух Домовых. Первого я узнала – это был Прошка, а второй незнакомый. Успела только заметить, что у него кудрявые волосы. Дерущиеся уже успели запутаться в бороде Главного Домового.

– А ну прекратить безобразие! – прогремел Гордей Гордеевич. Он умел повысить голос, особенно когда под угрозой была его знаменитая борода.

На дерущихся этот раскат грома произвёл магическое действие – они тут же расцепились, но принялись, указывая пальцами друг на друга переругиваться шёпотом.

– Опять ты, – шипел Прошка. – От тебя одно беспокойство, а толку нет.

– Молчи, малой, ишь на старших пальцем показывает, в наше время без разрешения и не разговаривали! – не уступал ему другой Домовой.

Теперь можно было разглядеть, что на вид ему лет 700, среднего возраста в общем. Борода заплетена в две косицы, а рубашка хоть и потрепалась в драке, но богато украшена вышивкой и подпоясана кушаком, да и лапти на вид как новые. Сразу было понятно –это Домовой из зажиточной семьи.

– Гордей Гордеевич! – начал Прошка. – Я действовал по Вашим указаниям, а он…

– Да, Прошка, ты молодец, тебя я ни в чем не виню. А теперь иди, отдохни, а я сам разберусь с нашим нарушителем.

Прошка, праведно сопя, удалился. Второй Домовой в это время стоял с гордым видом и разглядывал потолок, как будто его всё это не касалось. Но как только дверь закрылась, он кинулся на колени перед столом Главного, начал бить лбом об пол и причитать:

– Да что же это такое делается, Гордей Гордеевич! Сколько можно терпеть, ухожу я из этого дома, мочи нет. Какой же я Домовой, если в доме мира нет? А я не могу ничего поделать! Не действует на них мои наговоры. Профнепригоден я! Увольте меня!

– Ну что же, уволить так уволить, приходи завтра с вещами, переведу тебя в другой дом, – невозмутимо сказал Главный.

Это предложение только усилило рыдания.

– Да на кого же я их оставлю? Больше века я в этой семье живу, за порядком слежу. Меня же Марья Тимофеевна с собой из деревни перевезла. Эх, вот в деревенской избушке было всего две комнаты, а жили хорошо, счастливо. А сейчас – три этажа, да кому они нужны? Никто друг друга и не видит по целой неделе. Уа-а-а-а-а! – Домовой разразился новым потоком рыданий.

Во время этой душераздирающей сцены дядя Гордей оставался невозмутимо спокойным. По-видимому, такая картина была для него привычна, потому что он даже не реагировал на то, что его бороду бесцеремонно комкают и вытирают ей слёзы. При последних, особо сильных ударах лбом об пол, из кармана бедного Домового выпала какая-то бумажка и спланировала недалеко от меня, я подняла её. А страдалец тем временем встал с колен, успокоился и уже только чуть всхлипывал.

– Так, ну сегодня ты как-то быстро успокоился, молодец, работаешь над собой. Познакомься, Кикочка, это Демид, его то мы и ждали. Он врывается сюда примерно раз в неделю и устраивает такую сцену. Но уходить из этого дома отказывается.

Демид, кажется только сейчас заметил меня, и сильно смутился. Чтобы как-то разрядить обстановку, я протянула ему выпавшую бумажку.

– Приятно познакомиться, Демид. Я – Кикимора. Вот, возьмите, у Вас выпало из кармана.

– Ой… Вот спасибо! – кудрявый Домовой быстро потянулся за бумажкой, как за сокровищем.

– Погоди, Демид, стой смирно. А ты, Кикочка, посмотри что там на бумажке этой и сразу поймёшь почему наш нервный друг может тебе помочь.

Я перевернула бумажку и увидела, что это был людской волшебный рисунок, фотография. В центре снимка, на стуле, сидела пожилая женщина в очках на ястребином носу, на плече у неё лежала длинная коса серебряного цвета. Рядом с ней стояла девочка лет десяти, у неё были темно-русые волосы, заплетенные в две коротенькие косички.

«Наверное бабушка и внучка, ведь они так похожи», – подумала я.

За стулом стояло двое мужчин и женщина. Старший из них показался мне знакомым. Ба! Да ведь это старый Скопарь! Я не сразу его узнала, потому что на этом фото он выглядел моложе, ещё не полностью седой, а главное – улыбался. А по нему и не скажешь, что он умеет это делать. Рядом с ним стоял молодой темноволосый мужчина, похожий на старшего Скопаря, но с более мягкими чертами лица. Справа стояла невысокая молодая женщина с короткими светлыми волосами. И тут до меня дошло что имел ввиду дядя Гордей.

– Так значит Демид трудится Домовым у Скопарей?

– Именно, именно, дорогая Кикимора, – гордо сказал Демид. Его смущение как рукой сняло. – Род Скопарей почтенный и уважаемый, все труженики, ни одного лентяя нет. Теперича сама видишь – богатейшая семья, огромный дом. И ведь Павел Никанорович всего своим трудом добился, работал как каторжник, семью месяцами не видел. Зато сейчас все полностью обеспечены, любой каприз можно исполнить, – вздохнул Демид. Мы его не прерывали, и он продолжил. – Правда, пока Павел Никанорович состояние сколачивал, он упустил как супруги его, Анны Владимировны, не стало, как сын его, Алексей, вырос и женился, как внучка Машенька родилась. А ведь для них-то он и старался, работал, – вновь прослезился Домовой. – Пока жива была его матушка, Марья Тимофеевна, дом держался на ней. Она и внука воспитала, и с правнучкой занималась, и на сына влияние имела, вразумляла его. А когда её не стало, то из дома будто всё тепло ушло. Эта вот фотография их последняя совместная. С тех пор уже шесть лет прошло, а в доме с каждым годом всё хуже. Раньше хотя бы ссорились, тарелки-чашки били, а теперь всё больше молчат. Машеньке уже шестнадцать, и Павел Никанорович хочет, чтобы она возглавила его компанию. А Машенька совсем не хочет этим заниматься, она собирается стать филологом и изучать фольклор. Ведь прабабушка её, Марья Тимофеевна, много сказок да историй знала и ей привила к ним любовь. Машутка ведь одна сейчас в меня, Домового, верит, угощения мне оставляет по праздникам, молочко да блины.

Совсем плохо стало после того, как Павел Никанорович объявил о новом проекте – Лукоморье. Да ещё на каком месте, на волшебном, где наш народ издревле живёт! Даже у людей это место известно, Машеньке про него прабабушка много рассказывала. Ох и скандалов было по этому поводу!

«Зачем именно это место рушить, оно ведь одно такое волшебное у нас в городе осталось, неужели тебе всё денег мало? Ты ни о чем, кроме них думать не можешь!» – это самое безобидное, что Машутка выкрикивала. Родители её поддерживают, но Павел Никанорович слушать никого не хочет.

«За это место давно строительные кампании борются, а я почти получил. Это ведь практически центр города, а там лес какой-то с болотом, сколько земли пропадает. Для Вас же стараюсь!» – кричал он. Даже в сердцах сказал, что всегда мечтал о внуке, продолжателе дела, а внучка ему ни к чему. Ой, да что это я! – вдруг воскликнул Демид. – Взял, да и выболтал всё про свою семью, совсем уже забылся. Потому что поговорить то не с кем, на сердце копится, – всхлипнул Домовой.

– Ничего, ничего, Демид, не беспокойся, все свои, – успокоил его Главный. – Выговорись и полегчает. А гостья наша, Кикимора, между прочим прямое отношение к этому делу имеет. Ведь она приехала сюда прямиком из Чащобы, это её болото хотят засыпать и построить там Лукоморье Сити.

Я закивала в знак подтверждения.

– Да, уважаемый Демид, так и есть, – сказала я. – Меня сюда чутьё привело, и как вижу, не зря. Я тоже, как и Машенька, не хочу, чтобы Чащобу уничтожили. И кажется мне, что услышанное сегодня мне поможет.

– Вот я пустая башка, – хлопнул себя по лбу Демид. – Разболтал всё. Но хозяевам вредить не позволю, буду защищать их до конца!

В подтверждение своих слов кудрявый Домовой встал в боевую позицию.

– Не беспокойся, Демид, я не собираюсь использовать во зло то, что услышала от тебя, – сказала я. – Мы с тобой заодно. Я не хочу, чтобы моё болото уничтожили, а ты хочешь наладить мир в семье. И, чувствую, что если мы отстоим Чащобу, то каждый получит желаемое.

– Что же, коли так, то я не против, – добродушно сказал он.

– Ну вот и славно, на том и порешили, – хлопнул в ладоши Гордей Гордеевич.

***

До своего болота я благополучно добралась на том же автобусе. Под камнем у входа обнаружилась записка, которая гласила: «Вечером приходи в местный ДК, там будет собрание жителей в защиту Чащобы». И подпись: «Инспектор Прудов».

Отлично, подумала я, дела принимают серьёзный оборот. На собрании придётся опять скрывать свои перепонки и зелёную кожу, так что сейчас до вечера нужно передохнуть. Я задремала и проснулась вечером, перед закатом.

– Ой, надеюсь не проспала! – я вскочила, быстро навела морок и побежала в ДК, благо он был недалеко.

Народ уже собрался и что-то обсуждал, разбившись на группы. Всего было около двухсот человек. Многие из собравшихся часто гуляли в парке и были мне знакомы.

– А вот и ты, Кикочка! – крикнул мне Водяной в образе Прудова. – Пойдём, познакомлю тебя с вождями нашего сопротивления.

И повёл меня в гущу толпы, ближе к сцене. Здесь, вокруг нескольких человек, собралась самая большая и шумная группа, все что-то выкрикивали и размахивали руками. Подойдя ближе, я разглядела центральные фигуры и сразу узнала тех о ком говорил Водяной.

Юноша со светлыми жёсткими волосами и прямым взглядом ярко голубых глаз, видимо был Саша Зябликов, юный эколог. А маленькой, но внушающей уважение, пожилой женщиной, с лиловыми волосами, собранными в тугой пучок на макушке, точно была Нина Петровна Падучая, пенсионерка-зоолог. Так и оказалось, когда мне их представили. Когда дошла очередь назваться мне, я запнулась.

– Ки.. Кира. Да, Кира Заболотная, очень приятно, – пожала я им руки. – Я недавно сюда переехала, но успела полюбить Чащобу и очень хочу её сохранить. Давайте действовать вместе!

– Да-да, у Кирочки большие познания в области защиты окружающей среды, они нам пригодятся, – подмигнул мне Водяной.

Нина Петровна очень внимательно посмотрела на меня своими карими глазами с зелёными искорками, мне даже стало не по себе, как будто она видела меня на сквозь.

– Ну что же, нам пригодится любая помощь, – наконец сказала она. – Итак, продолжим собрание.

Нина Петровна явно обладала большими организаторскими способностями, потому что легко руководила всем этим шумным сборищем. Видимо, сказалась работа со студентами. Благодаря её четким указаниям вскоре все были при деле. Жителям района она предложила писать жалобы во все доступные органы власти – чем больше жалоб, тем вероятнее всего отреагируют. Все, кто по работе мог так или иначе помочь делу, должны использовать все свои знакомства и связи. Уничтожению Чащобы нужно придать как можно больше общественной огласки, поэтому предлагалось также писать в газеты, на радио, телевидение, и интернет-ресурсы.

Директор местной типографии предложил бесплатно подготовить и напечатать листовки с информацией о важности Чащобы, которые можно было бы раздавать всем желающим. Это предложение было встречено бурными аплодисментами.

Саше Зябликову было поручено подготовить отчет о благодатном влиянии Чащобы на климат района и города, и об ухудшении экологической обстановки в случае её уничтожения. А его товарищи должны были создать и вести страницы в социальных сетях, освещать ситуацию. Также молодёжь вызвалась по вечерам раздавать листовки в оживленных местах. Сама Нина Петровна должна будет привлечь всех своих знакомых из мира науки и других сфер.