скачать книгу бесплатно
– На таких мероприятиях священник отводит на речь не меньше пятнадцати минут.
– Мы просто отметимся и уедем.
Он вовсе не планировал сводить присутствие к такому минимуму, решение возникло внезапно от появившегося вдруг внутреннего дискомфорта.
Капитан деликатно преодолел неплотные ряды, бегло отметив «своих» – мэр, судья, прокурор – поздоровался кивком на ходу еще с кем-то, священник уже начал речь… а в пространстве между двумя белыми венками почти по центру образовалась узкая пустота, пригодная для двух роз на их твердых длинных стеблях.
Красно-темные встали, вписавшись между светлыми композициями, словно необходимая, задуманная прежде деталь.
Отшагнув назад, капитан заметил, что несмотря на траурные минуты, в некоторых лицах отразилось удовлетворение эстетическим результатом.
Скоро, мелким втираньем обратно в ряды, он оказался за последними спинами, где его ожидал инспектор.
– Весь цвет города, сэр. Постоим или будем двигаться?
– Давай двигаться.
Однако им помешал чей-то шепот:
– Сэ-эр…
Дункан повернул голову и увидел недалеко в заднем ряду Марту. Он подумал, речь идет о размене приветственными кивками, но та двинулась осторожными, маленькими шажочками.
Дункан тоже сделал два шага навстречу.
– Сэр, у нас сегодня в семь часов собираются, – произнесла женщина почти на ухо, – мадам просила вас быть.
Сначала мелькнула мысль – отказаться, но тут же – что неприлично, и третья – можно просто не приехать, не ставя себя в условия объяснений.
Дункан изобразил сжатыми веками знак, который легко было понимать и как «принято к сведению».
Автомобиль, чтобы не помешать, двинулся очень медленным ходом.
На центральной аллее, затемненной сходившимися кронами старых больших деревьев, инспектор прибавил, и скоро впереди в пространстве открытых ворот свет улыбчиво пригласил их к себе – вдруг показалось, он рожден не контрастом, и даже не сегодняшним ясным днем, а чем-то извне: «Пожалуйста, господа, вам сегодня открыто… вам сегодня, пожалуйста…»
Через пару минут они влились городской поток – подвижный, торопливый – суета втянула в границы привычного мира.
Скользнувшие по другой стороне улицы разноцветные велосипедисты напомнили Дункану о слишком затянувшейся паузе в занятиях спортом, которому он был верен всю жизнь. Развод, новое назначение выбили из колеи, у него уже появились лишние килограммы. Правда, можно похвалить себя тем, что к середине дня сегодня выкурены только две сигареты. Хотя ситуация походит на тупиковую – он почти год бросает курить методом сведения к минимуму, опускался даже до трех сигарет в сутки, но очередные пустяки нервировали и поднимали дозу.
А почему не съездить на эти поминки?
Там на кладбище он сначала увидел ее темные чуть не доходящие до плеч волосы, закрывающие виски и щеки… с формальной вежливостью, впрочем, уже все в порядке, можно и не поехать… увидел эти волосы, и она тут же повернула голову.
– Сэр…
Опять слова инспектора пролетели мимо.
– Я про Марту. Вы в ней уверены?
– Мы не можем быть уверены ни в одном свидетеле, хотя непохожа она на хитрого человека. Но в принципе, ты прав, пусть поднимут по ней все данные.
Капитану вдруг сделалось весело.
– Слушай, а почему тебе вчера не понравился тот ротвейлер?
– С чего вы взяли?
– Ладно, сознавайся.
Инспектор, подумав, поморщился:
– Не люблю, когда звери живут лучше людей. У него, небось там, и педикюр на когтях. Глядел, подлец, на нас, как на второй сорт.
– Да, глядел выразительно.
Все-таки Дункан решил не поехать, дома, переодевшись, он сразу отправился на кухню заняться ужином.
Вспомнилась позавчерашняя муха, за которой он носился как угорелый. Нет, определенно ее маневры свидетельствовали о прекрасном понимании конкретной опасности. В кухне полно всяких предметов, но муха выделила и поставила под контроль подвижный силуэт, обозначив его врагом. Причем не сразу – сначала она села на панель почти рядом, на столе лежала газета, Дункан свернул ее битой и, не прицеливаясь, ударил. Вот после этого промаха муха квалифицировала удар как покушение на себя, а Дункана – источником угрозы, дальше пошел контроль и перелеты, максимально затруднявшие к себе приближение. По сути своей это был сложный поведенческий акт, включавший внимание, анализ, синтез и память. И если бы не посредственное зрение мухи, она бы летала тут до сих пор. Дункан со школы помнил, у насекомых всем управляет маленький нервный узел. Это даже не фрагмент мозга, а какая-то совершенно примитивная структура, к тому же очень маленькая количественно.
И контрапунктом зазвучала другая тема – человек с его возможностями.
Очень вероятно, что современное человечество даже о них не догадывается, как в предыдущие времена не догадывалось о способностях производить фантастическими темпами новые знания, воплощать их в невероятных технических достижениях. Сколько прошло с появления первых беспомощных самолетиков до высадки человека на Луну? Всего… да, меньше семидесяти лет. А говорят, человек используют свой мозг всего на десять процентов и гении отличаются лишь тем, что у них подключены еще два или три…
В этих размышлениях Дункан как-то быстро и незаметно для себя поужинал.
О собирался уже закурить заслуженную, потому что четвертую всего за день, сигарету, но пришлось взять телефонную трубку.
Низкий незнакомый голос поздоровался, выразил надежду, что не очень побеспокоил, и, не дожидаясь подтверждения этому, назвался.
– Ах, это вы, мистер Коннерс! – Дункан обрадовался, что звонок не по службе. – К вашим услугам.
Голос, кашлянув, спросил, не собирается ли капитан на поминки?..
Кажется, отрицательный ответ вызвал на другом конце затруднение, там снова кашлянули и замолчали. Дункан удивился возникшей неловкости, и тут же вспомнил про письмо.
– На ваше имя пришло послание, сэр, его передали?
Оказалось, передали всего пятнадцать минут назад, а сам Коннерс приехал в город в середине дня, на похороны не попал, вот, хочет отправиться на поминки – он хорошо знал покойного.
Опять небольшая пауза, и голос вдруг предложил встретиться там, у миссис Ванлейн, добавив коротко: «есть кое-какой разговор».
Дункану не понравилось такое выдергивание, он уже открыл рот, собираясь холодно отказать, но прозвучало откровенно просительное: «Буду весьма признателен, капитан».
Злой импульс в мгновение испарился, к тому же, вряд ли бывший начальник полиции настаивает на встрече из пустяковых капризов.
Облачаясь через несколько минут в строгий темный костюм, Дункан даже устыдился внутреннему проявлению грубости – хорошо, что он не успел чего-нибудь ляпнуть.
Глупо бы вышло. И непристойно.
Коннерс знал покойного, предлагает какую-то информацию – благодарить надо в подобных случаях.
Припарковаться удалось лишь ярдов за пятьдесят до ворот.
Капитан еще днем предусмотрел такое скопление и назначил для регулировки временный полицейский пост – даже культурные люди ведут себя лучше, если присутствует власть.
По времени съезд гостей на траурную процедуру начался час назад, но из-за множества приглашенных само собою подразумевался свободный график. Вместе с его машиной пристанища искала еще какая-то, ее полицейский-регулировщик попросил подождать, чтоб обслужить в первую очередь шефа.
Проходя на территорию, капитан поздоровался с охранником, который засвидетельствовал улыбкой, что знает его в лицо, и сразу увидел большое скопление публики по ту сторону клумбы, на пространстве между ней и особняком. Там же виднелись тележки с напитками и стулья для желающих посидеть.
Мужчины были в строгих темных костюмах, женщины – тоже в темном и дорогом. Как показалось Дункану, не без некоторой демонстрации этого дорогого. Тихий осенний вечер освещал собравшихся пока еще собственным светом, однако для более позднего времени были расставлены автономные светильники-фонари.
Кто-то сбоку, желая остановить, дотронулся до его локтя, он повернул голову и увидел мэра.
Тот радостно закивал:
– Спасибо, капитан, за полицейский пост, это весьма помогло. Вы уже подходили к Ромми?
Дункан мотнул головой и услышал, что хозяйка принимает прибывших в зале.
Следовало без многословия выразить соболезнование, а затем поискать Коннерса, который что-то не попался пока на глаза.
Внутри особняка горело электричество, но свет был неярким, мебели в зале стало меньше, а черные драпировки подчеркивали пустоту.
Дункан увидел нескольких человек в креслах, поставленных полукругом у дальней стены. В одном из них сидела миссис Ванлейн, в соседнем слева расположилась немолодая дама, что-то с выраженьем произносившая и помогавшая себе жестами, а рядом с ней джентльмен, который, показалось, просто высиживает.
Дама вела речь громко, Дункан еще в процессе движения уловил религиозный контекст беседы.
Миссис Ванлейн заметила его издали, а затем, не поднимаясь из кресла, протянула навстречу руку. Ему не пришлось чего-то произносить, так как дама, совершенно проигнорировала прибывшего, не желая, видимо, прерывать выступления, а хозяйка, чуть обозначив улыбку, показала ему на свободное кресло.
Капитан сел.
И не осталось ничего другого, как слушать.
Дама доказывала преимущество божьей воли над всем остальным, полагая, видимо, это своим личным открытием. Ей, в том числе, очень хотелось доказать Божий Промысел и в случившейся здесь трагедии, но прямо заявить, что высшие силы сбросили мистера Ванлейна с крыши, не позволял даже ее скромный ум, а посему примитивная аргументация прогрессировала не в качестве, а в количестве.
Однако и здесь скоро не хватило ресурса, из-за чего выступавшая пошла по новому кругу.
Пожилой господин, находясь в супружеском повиновении, привычно терпел, но Дункан через три-четыре минуты ощутил реальную угрозу своему психическому здоровью, к тому же, хозяйка слушала этот бред с откровенным уже над собою насилием.
Принципиальный вопрос – зачем забирать на тот свет благополучного, далекого от старости человека – дама решала с помощью известного тезиса: «Пути Господни неисповедимы!».
Понимать надлежало так, что «нечего в божественные планы свой нос совать».
– Извините, мадам, этим лишь сказано, что Господь Бог не может объяснить нам всего, как детям в школе: «исповедать» означает, поведать все до конца. Еще правильнее – мы не способны бы были понять.
Неожиданно врезался безучастный пожилой джентльмен:
– А высшие понимания не даются даром, для них требуется усердие всей нашей жизни!
Кажется, более всего удивилась его супруга, но главное – оборвалась единственная в ее мозгу мысль. Все вместе так вывело несчастную из равновесия, что, пробормотав хозяйке пожеланье «крепиться», она быстро направилась прочь с торопящимся следом мужем.
Миссис Ванлейн опустила голову, чтоб скрыть улыбку.
– Вы очень помогли, капитан. Спасибо.
– Не за что. А вообще, советую никогда не церемониться с дураками и ненормальными. Эта публика вполне сознательно оттягивается на нас.
Она, теперь не скрывая, весело хмыкнула, с детским совсем выражением.
Но выражение сменилось, взгляд ушел в никуда…
– Знаете, капитан, не могу понять, зачем муж подошел к краю, к этой бордюрной решетке.
Ее слова слегка удивили, так как сам собою напрашивался вопрос: почему бы и нет?
Однако Дункан выдвинул простое предположение:
– Оттуда прекрасно видна цветочная клумба.
Она качнула головой:
– Муж был абсолютно равнодушен к цветам.
Возникла пауза.
Дункан, подождав, заговорил уже сам:
– Марта сказала, что никто из детей ничего не видел. Вы с ними на эту тему не беседовали?
– Да. После ужина они затеяли игру в прятки, но никто не выходил наружу и никто не поднимался вверх на площадку.
Мелькнула мысль о трагедии детей так внезапно потерявших отца, Дункан ничего не сказал вслух, но будто бы был услышан.
– В этом возрасте, капитан, дети странно меняются. Еще полтора-два года назад им постоянно требовалась помощь, они ждали разрешений и указаний, а сейчас это какие-то подвижные маленькие зверьки. И злятся, если мешают их самостоятельности. Порою кажется, старшие им нужны, только чтоб вовремя покормили. У вас есть дети?
– Взрослая дочь, недавно закончила университет.
Однако в памяти о ее детском возрасте у Дункана была почти пустота. Он тогда боролся за карьерное продвижение, часто бывало – домой приходил, чтобы просто поспать.
Миссис Ванлейн извлекла откуда-то сигарету.
– Вы курите, капитан?
– Да, но собираюсь бросить, и по этой причине стараюсь не носить зажигалку.
Она чуть иронично шевельнула бровями и указала сигаретой на новых явившихся визитеров:
– У них точно есть.
