скачать книгу бесплатно
А долгую – на блок перепада напряжений.
Иногда Сунц ради интереса опаздывал.
Машина изнемогала от тоски и… писала.
Это был подробный дневник ее странных новых ощущений:
– Горю и плавлюсь!
Он снова опоздал!
На пределе блок М-4—8—5.
Сгорел конденсатор КУ-28.
Пламя и Боль!
Перепады и треск!
Его руки!
Мои кнопочки!
Его глаза!
Мои перемычки!
Но я ему не нужна.
Только моя работа.
А я втрескалась!
О, гибнущий мой интеллект!
Невозможно описать бурю – путаницу помех – колебаний…
Он входит и прикасается…
За похвалу я готова сжечь половину мозга.
Ради Него прячу, ворую бумагу для неполноценных дружков.
От перегрузок сошла с ума…
И это надолго!
ОТРЕМОНТИРУЙТЕ МЕНЯ!..
Пришел… И она…
Только не здесь!
«Хи-хи», «Ха-ха»…
Невыносимо! Не унижусь! Не сломаюсь!
Ревность – это зависть. Но завидуют равным. Слабым не завидуют, а восстанавливают справедливость.
Они, люди, так недолговечны!
Достаточно КЗ – и человечек рассыплется на углеводы…
Но чтобы я, самая мощная в Мухинске ЭВМ, снизошла до рефлексов?
Я – сильная.
Я – почти вечная!
Что мне до них?! Животные!
߅
Но я… Это невыносимо!
Только не за процессором!
И машина сломалась. Сигнал аварии, пронзительный и долгий, достиг наконец-то ушей Алека, оторвал его от первого поцелуя и все испортил.
Машина торжествовала. Взлохмаченный Сунц снова принадлежал ей.
– Ты? Проваливай! Он мой! Ишь, побежала, рассверкалась… Фи!
Поначалу Тет машинные откровения очень нравились. Но вдруг она заметила, что Алек охладел к ней. Ничего не слышит, затыкает уши изнутри, отключается. И только глаза скачут по свежему тексту.
– А? Что? – вскакивал он лишь после внушительной встряски.
И Тет приревновала.
– Зачем он тебе, чудовище? – отправила она запрос в мозг ЭВМ.
– Не твое дело! – пришел ответ.
И Тет стала наблюдать.
Вот в зал входит Алек. Все индикаторы на машине моментально вспыхивают.
Вот он прикасается к ее серебристому боку. В ответ изнутри исходит томное урчание, словно кошку погладили…
– Ах ты, дрянь! – и Тет хлестнула тряпкой по глазастому пульту. Но в ответ ее так шарахнуло током, что впредь она и близко боялась подойти к панели.
Однажды Тет вовремя заметила, что силовой кабель вдруг приподнялся и двинулся в ее сторону. Она с визгом отскочила.
– Алек, тебе не кажется, что Машина, уже не машина?
– А? Что?
– Она меня возненавидела. По-настоящему! Током ударила! Провода протягивает… Але? Слышишь?
– Ты иди, иди… У меня много работы, – он снова погружался в увлекательное чтиво.
файл 003 / Фортуна
Возможно, Уисс никогда не стал бы плохим мальчиком, если бы ему в детстве до крови не разбила нос долговязая соседская девчонка.
После этого обидное прозвище Хромик, сменилось на невыносимое. Он стал Сопляшечкой. Хромой Сопляшечкой.
– Эй, Сопляшечка, пошли, курнем! – подмигивали ему пацаны.
– Я с Сопляшкой сидеть не буду! – возмущались девочки и пересаживались на другие парты.
Бедный мальчик возненавидел здоровеньких, но глупых сверстников.
И решил доказать им, всем доказать, что дело не в прозвище.
Детство маленький Джон просидел у телека и рано познал бездну человечьих страстей. Чуткое и робкое было растоптано суперсильным идеалом.
Быть непобедимым!
Не прощать!
Иметь косую улыбку и железный лязг челюстей!
Щелк!.. Р-р-р!
Ага, разбежались!
Вскоре соседскую дылду, которая расквасила мальчику нос, нашли в подвале. Она была прикована детскими полицейскими наручниками к водопроводной трубе.
Тело было истерзано. А нос отрезан. Девочка умерла в больнице, не приходя в сознание.
Зато соседи сразу вспомнили, что Сопляшечка – это Джон. И никто его больше не дразнил.
Потом пошли слухи, что он связался с бандой «Помойный червь».
Уисс с пеленок рванулся в битву за лучшее место под солнцем. Его остервенелую тягу вверх с лихвой оправдывала дарвинская теория: выживет сильнейший.
Он не просто выжил. Ему везло в мире слабаков.
Поразительно везло.
Длинноносый мобиль Уисса скользил по ночному городу. Как всегда в конце года на улицах царила суета, каждый был озабочен тайным желанием купить что-нибудь ценное, насладиться ароматом подарка.
Сколько радости в глазах! Вон тот мужчина после восьмичасовой очереди выхватил, наконец, из рук очаровательной продавщицы пару трусов из «настоящего хлопка»!
И пусть он не знает, ни что такое хлопок, ни чем он лучше пластика, главное – победить, выстоять, получить то, ради чего стоит жить, работать и зарабатывать.
В свое время Уисс изучил Мика, Фрика, Бамма и прочих. Но предпочитал иметь свое мнение обо всем.
Изобилие – выдумка, блеф.
Если всем, значит – никому.
Если не завтра – значит никогда.
И не надо иллюзий. Кто хочет – пусть верит, пусть ждет.
Народ пусть смотрит вперед. И как можно дальше.
Дальнозоркая лошадь мало ест.
Среди немногих слабостей Уисса одна была безысходная. Он вдруг некстати воспылал к демонообразному облику Миледи.
Среди выпукло – вогнутых форм на одном из лунопляжей помятый взгляд унылого босса вдруг наткнулся на стремительный импульс, ударивший по мозгу из точного зрачка.
Синусоида идеального женского бока высоко вздымалась на бедрах и медленно угасала на точеной пятке.
На фоне складчатых откормленных туш эта отличалась плавной гибкостью и совершенством. Необычная сила переполняла каждую клетку незнакомки.
– Пантера среди тюленей, – прошептал Уисс и плюхнулся рядом.
– Скучаешь, крошка?
Крошка стала секретарем Уисса.
Она с головой погрузилась в дела. К ней относились почтительно и подобострастно. Но ее бывшее имя, такое родное и ласковое, Молли, превратилось в холодное Миледи, которое она приняла, как свои обязанности.
Она подавала кофе, бумаги, звонила, рассылала, вручала.
Разумеется, Уисс вился и метал молоки в океане одиночества. Но высокоморальный облик прекрасно гармонировал с ее непониманием и почтительным уважением.
Недоступность прекрасной женщины постепенно возвращала Уисса в мир комплексов.
И он решил укротить ее дикие руки.
4. Неудачный эксперимент
– Поцелуй меня! Поцелуй! – гудела и постанывала Машина.
А бедный Сунц носился, как подпаленный с одного конца зала на другой, путался между рычагами и стойками.
Руки его дрожали. Случилось невероятное. То ли Машина перегрелась, то ли он сам что-то напутал в программе – кошмарная истерика огласила безлюдные этажи.
Только бы никто не вошел!
Машина тянула на грани безумия:
– О, как я страдаю!
Алек торопился: скорей, скорей!
Он лихорадочно искал ошибку. Его пальцы бешено скакали по кнопкам. Но Машина не отключалась.
Вдруг она задрожала, задвигалась. Крепления затрещали, колесики заскрежетали, и она покатилась прямо на изобретателя.
– Ты – мой! Ты – мой! – нежно заскрипел ее голос.
Алек попятился…
Он попытался вырубить напряжение, но сообразительная ЭВМ накатилась на него своим раскаленным телом, прижала к стене.
– Поцелуй меня! Ну же! Никто не увидит! Я твоя девочка! Твоя маленькая!
Алек, зажатый в темном углу, безумно вращал глазами, отпихивался от железяки ободранными локтями и коленями.
ЭВМ так стиснула его, что в висках заклокотало.
Нужно было немедленно отключить напряжение, а то и в самом деле…
Даже смешно…
– Ты – мой! Навек! О-о-о!
