Деда

Сейчас, спрятавшись за единственный бетонный столб, чтобы её не заметили, она видела, как прощаются любовники. Вот это да! Вот это да! Его прощальное: «Света!» – когда мать заспешила к воротам. Жутко знакомый голос. На улице довольно темно. Натка задержалась со своими подглядываниями и переживаниями. Всё, что здесь происходило, видела отчётливо. Мужчина подошёл к машине, стоя́щей неподалёку, а Наташа, не дожидаясь, пока он уедет, развернулась и побежала к дому деда. Не её дело, что происходит у родителей, но идти туда сейчас точно не хотелось. Искать не будут. Все привыкли, если не пришла, значит, у деда с бабой.

– Я подумаю, Диадор Николаевич, я обязательно подумаю. Не переживайте за меня, и спасибо Вам за всё.

Натка с удовольствием разглядывала в дневнике по музыке огромную пятёрку с плюсом за экзамен, итоговый за семь лет учёбы. Дневник обычный, школьный, а записи другие, необычные, на музыкальном языке. И грустно, и радостно оттого, что закончились эти мучения, особенно на уроках сольфеджио. Но больше радости.

Натка бежит домой похвастаться отличной оценкой. Красная пять с плюсом во всю страницу дневника! Вспомнила, как семь лет назад, на этой самой улице, она весело подпрыгивала, подражая артистам. Оглянулась: вроде на неё никто не смотрит. Побежала быстрее, с подскоками, смеясь над собой. Хорошо, что никто из знакомых не видит гарцующую Натку. Как же здорово быть отличницей!

Школьный концерт получился тусклый. Натка, как ведущая, переживала, что ученики, да и учителя постоянно шевелились, создавая общую волну беспорядка и неуважения к выступающим. Со сцены отлично видно, что происходит в зале. Кажется, что на сцену-то и не смотрят, а только разговаривают друг с другом. Может, её не хотят слушать? Натка подсмотрела из-за кулис во время выступлений. То же самое. Ух! Вот не она директор, а то как гаркнула бы! Сразу бы тихо стало. Да ладно, в школе сроду так. В их школе. На концерте.

После мероприятия подруги поехали вместе – в одну сторону, на одном автобусе. Наташа отпросилась с ночёвкой к Свете. Первый раз такое событие. Вот наговорятся, вся ночь впереди. Мама Надя быстро накормила девчонок, сама помыла посуду и ушла к себе в комнату, сославшись на недомогание. Светка была в ванной, когда дверь щёлкнула замком.

– Света! – услышала Наташа хриплый голос, который, откашлявшись, зазвучал бодро и по-доброму. – Светлана!

Папа Светы вошёл в комнату.

Не сразу повернувшись к нему лицом, Натка вдруг смело огрызнулась:

– А Светы здесь нет, но есть её дочка. Меня зовут Наташа. Помните меня? Я подруга вашей дочери.

Вот что значит военный: ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Зря ты так, девочка, – пропуская пришедшую Светку, немного смутился Виктор Иванович и пожелал им спокойной ночи.

Натке стало не до разговоров о мальчишках. Дура она, дура малолетняя. Какое имеет право дерзить в чужом доме, что она в этом понимает?

– Ну спать, значит, спать, – сказала разочарованная молчаливостью подруги Света и выключила свет.

Деда Мартя и баба Настя огорчались по поводу Светы, – лишний раз не зайдёт, слово не скажет. Но ей ни одного упрёка, ни одного замечания. Их дочь, сами вырастили. Натка своей привязанностью и любовью к ним сполна возмещала все досады и разочарования. Они жили ради неё и не помышляли умирать. Надо о будущем Наткином заботиться. В институт пусть идёт учиться, работать всегда успеет. Три года пролетят, глазом моргнуть не успеешь. Слишком привязана девка к подруге, жила бы лучше своей головой. Что конкретного могут посоветовать старики? Только приласкать, да денег дать, и то немного. Слава богу, Натка учится почти на все пятёрки.

Девятый класс позади. Тёплое казахстанское лето. Светку волной накрыла первая любовь: новое звенящее чувство возникло с первой минуты знакомства. В укромном месте у Светы дневник, в котором она отмечает все события, произошедшие за день. Для неё важна каждая мелочь: встречи с Сашкой, его слова, взгляды. Натке нельзя читать этот документ, а родителям нельзя даже прикасаться к нему. Света и так рассказывает подруге обо всём: про объятия, поцелуи. Натка лишний раз не спрашивает, стесняется, у неё ведь тоже любовь – безответная. Пианист даже не смотрит в её сторону, хотя ни с кем не дружит.

А у Светы всё так романтично начиналось… В одном кабинете два класса свалили в кучу портфели, а когда пора было идти домой, обнаружилось, что Сашка забрал нечаянно Светин, такого же цвета. Светка, заглянув в чужую сумку, прочитала фамилию хозяина и догнала его уже на остановке:

– Кирсанов!

Резкий поворот Сашкиной головы.

– Кирсанов, отдай мой портфель!

Света никогда не встречала людей с такими лучистыми голубыми глазами. Кирсанов захлестнул её синими брызгами и снисходительно отдал портфель.

– Ну вот и познакомились. Я, кстати, в соседнем доме живу. Ты домой? Поехали вместе. Наш автобус, залазь, отличница.

Впереди – лето. Света самая счастливая на свете: у неё есть Сашка, и он её любит. Мысли о нём доставляют удовольствие, разливаются внутри теплом, заставляя улыбаться. На лето с классом в колхоз – огурцы, морковку собирать. Саша старше на один год, ему предстоит в институт поступать. Обещает приехать хотя бы на один день. Тоскливо без него, но Света унывать не любит. Мальчишки с гитарами – её слабость. Песни у костра все любят. Натка с классом не поехала: дед приболел, да и баба недомогает, – как их оставишь, не повезло. Светка много чего расскажет о весёлых пацанах. Один, мускулистый, понравился, за ней ухлёстывает. Сашка не такой, от него слова лишнего не услышишь, а этот засы́пал комплиментами. Света уже сомневалась в своих чувствах к Кирсанову, когда он вдруг заявился в колхоз собственной персоной. Счастливый, поцелуйчики всякие.

– Светка! Ты не рада?

– Рада, – заскучала та.

Сашка выяснять ничего не стал, уехал на первой попутке. Обиделся. Света тоже обиделась на то, что он обиделся.

– Света! – позвала учительница. – Сходи на почту и позвони домой. Сейчас иди.

Не хотелось уходить от костра, где собрались все ребята. Светка отправилась через деревню на почту, где находится единственный телефон. Юрка увязался за ней, длинной пушистой веткой отгоняя комаров.

Авария

Плачущий далёкий голос мамы вернул её на землю. Отец попал в аварию и находится в больнице, в реанимации. К нему не пускают.

– Светочка, может, ты приедешь пораньше? Приедешь? Надо бы с врачом поговорить, а я сама с давлением из дома выйти не могу. Наташе хотела позвонить, но у них же нет телефона.

– Мама, я завтра рано утром первой машиной. Успокойся, пожалуйста.

Света мчалась по лестнице неврологического отделения на третий этаж, надеясь, что её пустят к отцу.

– Нет, нет и нет! Посторонним нельзя. Ну, дочь вы, и что? Сядьте на скамейку и ждите. Доктор освободится и выйдет, – санитарка перегородила дорогу своими необъятными размерами. Отец на операционном столе. Светлана отдышалась и оперлась о стену. Придётся ждать здесь, все двери в отделении закрыты. Часа через два люди в белых халатах начали ходить туда-сюда. Наконец-то можно спросить. И тут увидела Натку.

– Что ты здесь делаешь? Что? Наташа, почему ты молчишь?

Натка поставила сумку на кушетку и тихо произнесла:

– Сегодня здесь никто из врачей с тобой говорить не будет. Завтра, в десять утра.

Вышла санитарка, – Наташа отдала ей свёрток и заторопилась назад по коридору.

– О состоянии можно спросить по телефону, при входе плакат висит с номером.

Света туго соображала и молчала. Наташа бледная, непохожая на себя.

– Он чуть не убил её, ты это понимаешь? У него в крови алкоголь нашли. А ещё военный. Да не переживай, живой и жить будет, хвалёный твой папаша.

Натка ушла быстро, не объяснив Свете, как её отец не справился с управлением машины и врезался на скорости в столб. С ним была Наткина мама. Она тоже в больнице, но состояние её гораздо серьёзнее, удар пришёлся на сторону пассажира. Это ужасно. Любовнички. Каково теперь тёте Наде! Город небольшой, такие слухи быстро распространяются. Важный начальник сотворил аварию в центре города. Пусть сами разбираются, главное, чтобы мама поправилась. Деда с бабой жалко, очень переживают и страдают. Сдали старики в последнее время, нет покоя из-за дочери. Да и понятно, муж у неё пьющий, какой уж там покой. И угораздило же врезаться, теперь проблем не оберёшься.

Натка надеялась, что маму на днях выпишут, и все как-то успокоятся и прекратят перемывать косточки и сплетничать. Так она думала и размышляла. Случилось худшее, страшное: от полученных травм мама Света умерла. Всё дальнейшее происходило как во сне. Натка плохо воспринимала окружающие её события. Когда всё закончилось, пришлось обратиться к психиатру, чтобы как-то вывести её из этого состояния. Баба Тася попросила лучшего доктора диспансера помочь им в этой беде. Два месяца лечения дали результат: Наташа потихоньку возвращается к обычной жизни. Молодость берёт своё. Жизнь продолжается, и ещё дед с этим своим:

– Не пропадём!

Последний учебный год набирает обороты. Наташа полностью погрузилась в учёбу и домашние заботы, помогала старикам справляться с ежедневными делами, хотя те и не просили. Напротив, баба уговаривала её побольше гулять и оставаться с ребятами. Не дожидаясь окончания школы, Натка сходила в мединститут и разузнала про вступительные экзамены.

– Ба, я не трус, но я боюсь, там совсем не как в школе.

Оглянулась на деда, который готовился сказать свою коронную фразу. Все втроём засмеялись. Пришёл дед Харитон. Не снимая чистых валенок, обметённых веником у порога, прошёл к печке и уселся на табуретку.

– Зима…

Натка улыбнулась, она наперёд знала все слова, которые будет говорить дед Харитон.

– Пробирает морозец. Угля-то хватит?

Запела дверца поддувала, куда улетучивается дым от папиросы, превращаясь в ничто. Беломорное облако, влекомое печной тягой, исчезает в поддувале. Даже запаха не остаётся. Дед никогда не курил, но к вредной привычке Харитона относится снисходительно. Покурив, поговорив сам с собой, гость уходит.

– Наташа, давай проверим наш капитал, – шутит дед.

Раз в две недели, иногда реже, Мартя просит Натку достать из комода заветную шкатулку с гребнем. Это стало у них своего рода ритуалом. Коробочка из-под мармелада очень красивая, аппетитная. Вот бы Натке такую в первом классе, когда они с Ниной фантики от конфет собирали. Натка помнит каждую свою обёртку – тоненькие простые, хрустящие из фольги, плотные от дорогих конфет, которых девчонки даже не пробовали. Фантики обменивались, выпрашивались, находились, разглаживались и хранились в красивых коробочках. Из этих коробок вкусно пахло бывшими конфетами. Куда делось необъятное количество собранных обёрток, Наташа уже не помнит. В мармеладной шкатулке, появившейся в прошлый Новый год, – золотой гребень.

– Донюшка, обещай, что ты будешь его беречь. Расстанешься с ним только тогда, когда это действительно будет необходимо.

– Деда, не собираюсь я расставаться с ним. Как можно продать такую красоту?

У Натки даже мысли не появлялось носить эту штуковину, только если у зеркала покрасоваться. Однажды, очень давно, не сдержалась и показала Свете. Теперь гребень рассматривается и примеряется только в компании с дедом.

– Наташ, а ты могла бы мне на выпускной одолжить тот красивый гребень, я не могу придумать, что мне с головой сделать. Платье шью, здорово получается, с рукавом «летучая мышь». А у тебя что с выпускным платьем?

– В ателье заказала. Короткое и блестящее. Гребень, я думаю, Светка, тебе не подойдёт, он тяжёлый, – голова не выдержит столько времени его носить. Ну, фату прилепи, – съехидничала Натка.

Света надула губы, но долго обижаться на подругу не могла. И так они больше, чем полгода, почти не общались, изредка проводили время в общих компаниях с другими девочками. Страшные события прошлого не вспоминали. Отец Светы теперь всегда дома, на работу не ходит, а мать ухаживает за ним: кормит, помогает во всём. Тяжело ей, характер у бывшего военного не из лёгких. Одно хорошо – деньги в доме есть. Приличная у отца пенсия, да и поднакопил за годы своего властвования. Света ни в чём не нуждается. И поесть, и одеться красиво, – это у них всегда.

Мама Надя трудится в промышленном отделе небольшого магазина. Весь дефицит трикотажа проходит через её руки. Принесёт кофточку, так такой больше ни у кого нет, только у Светы. Через неделю другая. Прежнюю можно снова в продажу вернуть. Хитрости советской торговли. От Светы всегда вкусно пахнет. Дефицитные шампуни и крема тоже во власти мамы Нади. Болгарские или чехословацкие, Натка точно не помнит. У неё для бани шампунь «Особый» или «Лесной», в стеклянной бутылочке. Любимый скрипучий крем «Снежок», а если повезёт, то «Лимонный» в тюбике. Всё это можно купить в хозяйственном магазинчике на Советской. За туфлями для выпускного придётся ехать на барахолку. Дорогие и красивые будут у неё туфли.

– Ниночка, привет! Как здорово, что ты пришла. Есть хочешь? Я тебе сейчас пшённой каши положу. С молоком? Я-то не пью молоко, а ты любишь, я знаю. Баба говорит, что пшённая каша с молоком очень полезная. В меде была? Здорово. Рассказывай. На подготовительные я не хожу. Дашь конспекты посмотреть? Химию особенно. Говорят: конкурс будет большой, казахам легче поступить. У них всех есть волосатая рука, им проще.

– Да, Наташа, я вот пожалела, что после восьмого не пошла в училище, теперь было бы легче в институт попасть.

– Нина, я с тобой, не теряйся, пожалуйста. Что-то я такая трусиха стала!..

На самом деле Натка трусихой себя не считала, но факты доказывали обратное. На уроке физкультуры с тревогой ожидала прыжки через козла. Никто не переживает, а у Натки сердце колотится, слышно даже: «Опять не перепрыгну. Стыд и позор». Не получалось у половины класса, даже у некоторых пацанов. Разбежишься, а у самого коня столбом затормозишь. Ну как запрыгнуть, если он такой высокий? Захватов как легко перелетает, и Света перескакивает. Учитель недоволен. Молодой, старается приучать детей к спорту.

– А теперь стойка на руках! – громко объявляет Лев Михайлович. Ребята подходят к стене и все, по порядку, с размаху на руки и прямые ноги вверх. Обычное дело, у всех более-менее получается, хотя упражнение новое. Натка подошла к стене, аккуратно опустилась на корточки, подняла задницу, то есть таз, и начала медленно выпрямлять ноги вверх, не касаясь стены. Задела стенку и обратно тем же ходом. Почему-то физрук удивлённо смотрит на неё.

– Ещё раз сделать? Не так?

– Гм… У тебя талант, ты об этом знаешь? Ну так знай! Так! Тихо, тихо! Все на перемену. Вот это да… Тебя кто учил так делать стойку? Никто?

Натка вне себя от счастья.

– Света, давай к нам – в архитектурный, на художественно-графический факультет, – ты же отлично рисуешь, любишь это дело. Сдался тебе медицинский, – уговаривал Сашка Свету. Ему хотелось, чтобы она была рядом, пусть на курс младше.

Вот и сейчас парень прорвался на выпускной. Посторонних не пускают, но его учителя любят и разрешили зайти в школу. Кружит Светку в танце и любуется её радостными родными глазками, красивой фигуркой в модном платье, навороченной причёской. Сашка не позволит никому с ней танцевать. Он видит недовольство Светиных одноклассников и ещё крепче сжимает её руку, увлекая за собой. Света подчиняется воле ведущего и злится: «Зачем он здесь? Отпугивает других мальчишек. Что она, зря наряжалась? Вон и Натка танцует со своим пианистом. Не белый танец, значит, он её сам пригласил. Смешной, держит Наташку на пионерском расстоянии. Но уже событие, потом подруга расскажет». Светка подмигнула ей, встретившись глазами в водовороте танцплощадки.

Натка жеманно закатила глаза, как будто ей скучно. Да ещё новые туфли натёрли ногу, вот беда, хочется их снять и танцевать босиком. У пианиста горячие руки, жёсткая хватка, но почему-то он постоянно шмыгает носом. В какой-то момент Натке показалось, что шмыганье происходит в такт музыке. Ей определённо нравился этот мальчик!

Белая зависть Натки

Нина легко поступила без всякой волосатой руки. Натка и Света с треском провалили химию: их знания не дотягивают даже до троечки, хотя в школе были твёрдые четвёрки. Сказать, что Натка расстроилась, значит, ничего не сказать. Проревела два дня. Дед с бабой терпеливо ждали конца урагана.

Решили, что Натке надо год поработать, а на следующий поступать снова, и лучше не в Казахстане. Светка за компанию делала грустное лицо, втайне надеясь поступать и поступить на следующий год в театральное училище. В этом отец категорически не разрешил. Вот и ладно, вот и хорошо. Дома об этом ни гугу. На семейном совете постановили: быть Свете художником, надо поступать в архитектурный в Новосибирске. Для этого надо пойти на курсы по художественной графике при пединституте. Услышь это Кирсанов, был бы счастлив, но Светка не посвящала его в свои планы. Надоел.

Перед тем как начнётся работа, девчонок отпустили в Новосибирск – узнать, как там обстоят дела с институтами. Свете не терпелось увидеть театральное училище. Неделя времени, жить есть где, – на Жданова шесть проживает родная сестра бабы Таси.

– Здравствуйте, баба Нюра! – девчонки с гостинцами ввалились в огромную полногабаритную квартиру двоюродной бабки. Переночевали и утром пошли гулять по незнакомому городу. Семипалатинск на фоне Новосибирска – деревня. И природа здесь другая, сибирская. В городских парках грибы растут. Девчонки насобирали мешочек грибов, купили шикарный торт «Полёт» и заявились опять на Жданова. Баба Нюра обозвала грибы поганками и выбросила их в помойное ведро. Молча поставив торт на стол, бабушка отозвала Натку в сторонку и пропела:

– Ты оставайся, а подруга пусть уходит. Сёма против, – в спальне на кресле развалился её то ли четвёртый, то ли пятый муж.

Девчонки собрались и ушли, хотя куда идти ночью в незнакомом городе? Про гостиницу они даже не подумали. Да и есть ли там места? Бабка Нюрка о чём думала, выгоняя, можно сказать, детей на улицу? Хорошо, что автобусы ещё ходили.

Поехали на железнодорожный вокзал, он всю ночь открыт. Расположившись на твёрдом диванчике в зале ожидания, девчонки загрустили. Долго пожить в Новосибирске не получится. Завтра обойти нужные места и домой. Натке стыдно перед Светой из-за бабки Нюрки.

– Напишу деду письмо, пожалуюсь. Оно завтра будет в Семипалатинске. Пока приедем, дед уже будет знать, что с нами приключилось. Здесь на первом этаже в Союзпечати можно купить конверт.

Натка написала слезливое письмо и тут же опустила его в синий почтовый ящик. Ночь кое-как пересидели, утром нашли недорогую гостиницу. Проспали целый день и только на следующий пошли знакомиться с театральным училищем и мединститутом.

Короткое путешествие закончилось, и поезд уже мчит их домой, на юг, станция за станцией. Черепаново, Барнаул. Натка слышала такие названия от деда. Бель-Агач тоже что-то знакомое.

Как хорошо дома! Натка решила, что письмо затерялось и не дошло до адресата, раз дед ничего не сказал. Месяц на отдых и надо искать работу. В медицине. Но уже на следующий день Натка пошла в больницу узнать, может, примут санитаркой или ещё кем? Месяц отдыха не нужен, чего время терять. Нет, не берут. В психушку тем более не возьмут, да и баба против.

Поработала два месяца в детском садике няней, наела килограммов пять, – детский сад от мясокомбината, и питание там очень даже соответствующее. Дед хотел определить внучку в хорошее заведение. Проектный институт, на его взгляд, был «самое то»! Он договорился, чтобы Натку приняли туда корректором. Работа несложная, можно будет совмещать её с курсами по химии при мединституте. Света уже вовсю театрально изображала заинтересованность в художественной графике и начала посещать соответствующие курсы.

Как Натка завидовала Нине, студентке мединститута! На следующий год она обязательно поступит! Кому же ещё быть лучшим хирургом, как не ей! Надо, кроме курсов, походить в гости к Толику, химику от бога.

– Горячева! Не отвлекайтесь, – химия не терпит несобранности. Итоги лабораторной работы ко мне на стол. Сидоров, итоги – это записи, таблицы, а не колбы с реактивами. Прошу хорошо готовиться к коллоквиуму. Не забывайте, вы будущие врачи, химия – ваша основа. Да, Сидоров, и биология тоже. Кстати, с тебя реферат. Горячева, вы так себе халат прожжёте, аккуратнее.

– Анатолий Харитонович, до свидания.

– До свидания, товарищи студенты, – иронично попрощался молодой преподаватель химии и снова взглянул на Горячеву. Да, точно, пристанская, как он сразу не признал.

Нина, проходя мимо стола учителя, устало улыбнулась.

– Старых друзей не признаёте, Анатолий Харито-нович. А кто нас с Наткой на остров на лодке переправил, а потом рогозиной от отца сполна получил? Ой, что-то я устала от вашей науки, однако домой пойду. Темновато уже…

– Провожу, однако, – передразнил Анатолий студентку. – Трудно учиться?

– С чего это? Как в школе, так и здесь.

– Самое интересное впереди, – пообещал химик и взял Нину за руку, чтобы та не споткнулась в темноте.

На ноябрьские приехала в гости бабка Нюрка – сестёр попроведать, себя показать. Одна, без строгого пятого мужа. Как и раньше, ночевать расположилась у Насти. Они с ней болтушки ещё те, да и в лото на монетки поиграть любят. Когда в дом с чемоданом заходила, Натки не было, – бегала в отдел кадров оформляться, а после к Нине зашла, да допоздна и задержалась.

Барыня ступила на порог, поздоровалась с сестрой, со свояком. Настя обняла гостью, а вот Мартя молча удалился в другую комнату – в зал. И дверцы закрыл за собой. Дверь-то двустворчатая. Натка, когда маленькая была, любила выступать вечерами. Стихи читала, танцевала, пела какую-нибудь ерунду. Нарядится в накидки от подушек и спектакль показывает. Бывало, вместе с Толиком развлекали взрослых, когда он с мамой и папой приходил. Хорошие дверцы, удобные. Распахнёшь – и выступай, как на сцене. Закончился номер, дверцы как кулисы закрываются. За этими дверями и скрылся дед Мартя.

Сидят баба Тася с гостьей, в лото играют. Тихо, мирно. Тася бочонки из мешочка достаёт, орёт, водит. На кону монеты горочкой посередине стола, копейки в основном.

– Барабанные палочки! – Это одиннадцать.

– Туда-сюда! – Это шестьдесят девять.

– Дед старый! – Это, конечно, цифра девяносто.

Распахиваются двери, Тася поднимает голову от мешочка, Нюрка поворачивается, так как она сидит спиной к двери. И что же они видят… В дверном проёме стоит дед Мартя. Совершенно голый. Торжествующе смотрит на Нюрку, даже презрительно.

Настя опустила голову и только сказала:

– У него в последнее время что-то с головой совсем плохо стало…

Дверцы закрылись, номер закончился. Бабка Нюрка молча собрала свои пожитки и перебазировалась к другой сестре, Лене. Дед выразил своё отношение, отомстил за обиду, которую та нанесла его внучке. Таким нехитрым способом, как смог в парализованном состоянии. Когда они остались одни, баба Тася позвала мужа пить чай с калачиками.

Первая встреча

Проектный институт занимает отдельное многоэтажное здание на улице Первомайская. Над входом нависает обширный козырёк, под ним кучкуются сотрудники, который раз за день вышедшие покурить. Наружные двери ведут в просторный вестибюль, одна сторона которого занята раздевалкой, а другая охраняется вахтёром, выглядывающим из своей будки. По ту сторону вестибюля Натке не удалось побывать, – её отдел находится на первом этаже, налево по коридору, не доходя до охранника. Рассмотреть издалека Доску почёта на институтской стене и уборщицу, бродящую среди фикусов, ей удалось. Там же, говорят, располагается столовая. Верхние этажи отведены начальству и отделам, занимающимся наиболее важными делами.

В комнате, где работает Натка, довольно просторно. Вдоль стен – стеллажи с огромным количеством бумаг, испещрённых мелкими и крупными текстами, чертежами. Несколько столов на большом расстоянии друг от друга – это для корректоров. Один, заваленный документацией, стоит перпендикулярно к другим. Это стол начальницы, молодой улыбчивой Натальи Павловны. Она знает всё, что касается строительства.

Натка несколько дней приходила на эту серьёзную работу с ожиданием, когда ей, наконец, объяснят, в чём её задача в этом огромном мире архитектуры и проектирования. Оказывается, два раза в месяц она будет получать деньги только за то, что некоторое количество бумаг будет проверено на предмет грамматических ошибок, откорректировано. На чистом столе лежат исписанные листы папируса, а в руке карандаш. Наташино место у большого окна, напротив начальницы. В среднем ряду – ещё корректор, беременная женщина. За столом у дверей – чертёжница, молодая полноватая девушка, очень серьёзная, сосредоточенно обводящая тушью и рейсфедером на ватмане план строительства. Отрегулирует ширину линии маленькой гайкой и чертит. Вот это, конечно, работа, а Натка читает да «а» на «о» исправляет.