Вторая жена. Ты – любимая

– Какой ещё шанс?

– Стать матерью.

– Нет, ты его упустила. Если бы ты не сделала аборт, сейчас бы воспитывала своего ребенка. Но ты его вероломно убила и сама чуть не отправилась на тот свет.

– Ты прекрасно знаешь, почему я так поступила! – горько усмехается жена. – Ты хотел, чтобы я родила от незнакомца, донора, которого я в глаза не видела. Я просто не могла… Не могла, Данияр! Эта мысль меня убивала.

– Тебе напомнить, что ты хотела, чтобы я воспитывал ребенка от твоего бывшего?! Тагир – хороший врач, спору нет. Но я бы никогда не допустил такого унижения. Ты заигралась, Лейла и проиграла. Пожинай теперь плоды.

– Ты говорил, что тебе плевать, кто будет донором! – Лейла вскакивает с кровати.

– Это не так! Потому что донора выбрал я.

Лейла замирает на мгновение и спрашивает:

– И кто же он? Кто Данияр?

– Этого я тебе никогда не скажу.

Развернувшись, выхожу за дверь и иду в свой кабинет. Сажусь за стол и достаю фотографию своего младшего брата. Братишка, Асан, как же мне тебя не хватает! Мой сын – это единственное напоминание о нем.

Некоторое время назад, разбирая бумаги в квартире брата, я обнаружил документы из клиники, где хранилась сперма Асана. Уж не знаю, зачем он ее приберег – да и не узнаю уже никогда.

И мне пришло в голову «воскресить» брата. Раз уж судьба лишила меня радости отцовства, почему бы не воспользоваться его генетическим даром? Родная кровь – не просто слова. Она – сильнее любых анонимных доноров.

Доктор Багиров провел всю работу, только один эмбрион Лейла уничтожила, а тот, который остался, я велел подсадить суррогатной матери. Но правду не должен знать никто, особенно мой отец. Я не позволю ему даже заподозрить эту священную тайну.

Смотрю на фотографию Асана, и его хмурая улыбка будто освещает комнату. Вспоминаю наши детские годы, шалости, тайны, которые мы доверяли только друг другу. Я всегда был защитником, но не смог помочь, когда он связался с дурными людьми.

А теперь его больше нет.

Зато у меня есть сын.

Глава 5

ЛЕЙЛА

Как же мне здесь скучно! Хочу назад в свой большой город, к своим подругам. Выпить шампанское, оторваться по полной программе в кальянной, посидеть с Маликой в ресторане и поесть устриц. А здесь ничего этого нет!

Мне нельзя никуда выходить одной. Надо всегда ходить покрытой. А так хочется влезть в узкое платье и пройтись по городу с распущенными волосами и на каблуках. Но нельзя, харам. И алкоголь здесь просто так не купишь!

А мне необходимо успокоить нервы! Иначе взорвусь.

Все время думаю о том, кто же родил мужу сына? Если не чертова любовница Нинка, то тогда кто? Он так привязан к мальчику, и очень любит его. Вряд ли Данияр бы испытывал такие сильные чувства к ребенку от постороннего донора.

Так кто же родители мальчика?!

О, как я бесилась, когда Махдиев принес в дом младенца и сказал, что это его сын! Я рыдала три дня без остановки. Признаюсь, даже нехорошие мысли были навредить малышу, но… Конечно, я отбросила их сразу же. Я не детоубийца, хотя многие могли бы со мной поспорить на этот счет. Ну и плевать! Осуждайте, сколько хотите.

Вчера я и вправду шла мимо детской и услышала, как мальчик плачет. Я думала, что Данияра нет дома и рискнула войти. Я не собиралась его травить или делать ему что-то плохое! Просто хотела посмотреть, все ли у него в порядке.

Он плакал, и мое сердце почему-то сжалось. Я всегда была равнодушна к детям, а тут прямо показалось, будто мой собственный ребенок зовет меня.

Глупости, понимаю…

Асан не может быть моим сыном.

Я совершила большую ошибку и понимаю, что Махдиев меня наказывает. Он жёсткий мужчина, а я нарушила договоренности на эмоциях. Думала тогда… А впрочем, какая теперь разница?!

Я больше никогда не смогу стать матерью – вот она суровая правда и наказание.

Мне приходится притворяться больной, чтобы получить внимание мужа. Хотя почему притворяться? Я уже и забыла, когда мне не хотелось сдохнуть.

В общем, вчера я зашла в детскую и взяла со столика печенье. Протянула Асану, чтобы его успокоить. Но самое странное, что он замолчал, когда только увидел меня. Перестал плакать и начал меня рассматривать. В его глазах не было страха, лишь обыкновенная младенческая доверчивость.

Я даже толком рассмотреть его не успела, как ворвался Данияр и начал кричать на меня. Он думает, что я хотела отравить ребенка. Какой же он все-таки дурак!

Так от кого же он? От кого?

Никак не могу выкинуть из головы эту мысль.

Данияр назвал ребенка в честь погибшего младшего брата. Я о нем почти ничего не знаю, эта тема табу в семье. Скорее всего, братишка Дана неплохо накуролесил, раз его собственный отец слышать о нем не желает.

Черт, как же хочется выпить. Хотя бы глоток обжигающего виски.

В кабинете моего муженька точно припрятано спиртное. Можно пробраться туда и украсть бутылку.

Надеюсь, Махдиева нет дома.

Приоткрываю дверь и вижу, что за столом мужа сидит какая-то… фифа.. Молодая блондинка с наглым взглядом и вызывающей улыбкой. На ней обтягивающее белое платье, которое, кажется, вот-вот лопнет от напряжения в районе груди.

Не поняла? Это что вообще такое?

Кровь ударяет в голову. Всё внутри закипает от ярости. Как он посмел приволочь сюда шалаву?

– Ты кто такая? – кричу, не в силах сдержаться. – Очередная подстилка моего мужа?

Блондинка вздрагивает, но тут же выпрямляется, словно пружина. Данияр вскакивает со своего кресла, лицо его искажено гневом.

– Лейла! Что за тон? Ты совсем потеряла голову? – рычит он, приближаясь ко мне.

– А что я должна думать? Кто эта шлюха у тебя в кабинете? – мой голос дрожит, но я стараюсь держаться. – Зачем ты ее в дом, где живет твоя законная жена, притащил?

Данияр поднимается и делает шаг ко мне. Он высокий, статный, всегда держащий себя с достоинством. Как же я ненавижу его за эту идеальность! Хоть бы раз выплеснул эмоции! Хоть бы раз устроил мне сцену ревности. Сухарь!

– Замолчи! Это Виктория. Она помогает мне с предвыборной кампанией.

– Предвыборной кампанией?! Серьезно? – усмехаюсь ядовито. – И что, ты продвигаешь свою кампанию в ее постели? Или прям тут, на столе? – провожу ладонью по гладкой столешнице.

– Лейла, ты переходишь все границы! – Данияр хватает меня за руку и тащит к двери. – Уйди отсюда. Сейчас же! Не позорь меня!

– Данияр, не кричи, я просто хотела взять… – пытаюсь объяснить, но он не дает мне договорить.

– Я сказал, уходи! И чтобы я тебя больше не видел здесь до вечера! – его голос звучит угрожающе.

Он выталкивает меня в коридор и захлопывает дверь прямо перед моим носом.

Я стою, оглушенная, с горящими щеками. Хотела выпить и снять стресс, раз кусок в горло не лезет. А теперь стою здесь, оплеванная и униженная.

Сердце колотится как бешеное, в глазах щиплет от слез. Я прислоняюсь к холодной стене, пытаясь унять дрожь. "Виктория, помогает мне с предвыборной кампанией…" Смешно!

Неужели он думает, что я поверю в эту чушь? Она слишком молода и красива, чтобы что-то понимать в политике! А он всегда был искусным лжецом, но сейчас его ложь особенно противна.

Поворачиваюсь и иду прочь, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Даже спиртное не получилось стащить. Все, как всегда.

В гостиной Салиха играет в какую-то развивающую игру с Асаном. Я прячусь за занавеской и некоторое время наблюдаю за мальчиком. Не понимаю, почему он вдруг стал мне интересен? Даже поймала себя на мысли, что хотела бы взять его на руки.

Вздор какой-то. Зачем мне наблюдать за чужим ребенком?

Пытаюсь уйти, но какая-то часть меня заставляет остаться на месте.

Салиха замечает меня и нахмуривает брови. Не говоря ни слова, она подхватывает ребенка и быстро уносит его в другую комнату. У нее четкие инструкции не подпускать к нему никого, боится выхватить от Махдиева. Старая карга!

Я ведь просто хотела понаблюдать за ребенком. Неужели это преступление? Чувствую, как обида комком подкатывает к горлу, а на глаза снова наворачиваются слезы.

Я не сумасшедшая и не преступница. Просто у меня не сложилась жизнь. Наверное так.

По ночам я молюсь о том, чтобы Данияр проиграл выборы, и мы вернулись домой. Да-а, я искренне желаю ему поражения! Пусть эта сучка Виктория испортит ему всё! Хочу домой.

Сажусь в кресло, беру в руки телефон, чтобы посмотреть, что нового выложили в соцсети подруги. Пытаюсь сосредоточиться на снимках Малики с Бали, но мысли постоянно возвращаются к Асану. Что в нем такого особенного? Почему он так притягивает меня?

Неужели во мне проснулся пресловутый материнский инстинкт? Что-то поздно…

Может сбежать отсюда, навсегда забыть этот дом и мужа? Но что-то меня держит. Что-то, что сильнее моей боли, сильнее моей обиды на Махдиева… Но я пока не понимаю что.

Глава 6

ДАНИЯР

Черт бы побрал Лейлу! Как она посмела ворваться в мой кабинет, как фурия, и устроить это дешевый спектакль? Ревнует она, видите ли! К кому? К Виктории? Да Виктория это дорогостоящий специалист из Москвы, а не объект для похоти.

Лейла совсем оторвалась от реальности, живет в своем выдуманном мире интриг и подозрений. Эта ее вечная драма, эти слезы по поводу и без… Надоело! Просто надоело!

Виктория смотрит на меня с пониманием.

– Не переживайте так, Данияр, все мы живые люди. Эмоции иногда берут над нами верх, – улыбается она краем губ.

Умная и сдержанная девушка, не зря я отваливаю ей такое бабло. Ее профессионализм – это то, что мне сейчас нужно больше всего. До выборов осталось совсем немного времени, нельзя расслабляться.

– Благодарю за понимаю.

Мы возвращаемся к обсуждению стратегии, тактике, опросам общественного мнения. Виктория предлагает свежие идеи, замечает слабые места в моей предвыборной программе и указывает на них.

Она ценный кадр, это факт. И я вижу, как она смотрит на меня. Слишком долго, слишком пристально. В ее взгляде читается не только профессиональный интерес.

Возможно, она хочет большего. Возможно, она рассчитывает на что-то большее. Глупая девчонка. Я не собираюсь поддаваться на эти игры. Слишком многое стоит на кону.

Сейчас не время отвлекаться на глупости. Спать с Викторией? Нет, нельзя. Ни в коем случае.

К тому же знаю, как это работает. Стоит переспать с женщиной, она сразу расслабится, начнет вить веревки, ждать чего-то.

А мне нужна четкая работа, дисциплина, результат в конце концов. Не могу рисковать ради мимолетного удовольствия. Нужно держать ее на расстоянии. И тогда она будет выкладываться на полную мощность.

*****

Вечером сижу в кресле, наблюдая, как Лейла мечется по гостиной. Ее движения резкие и дерганые. Глаза горят каким-то безумным огнем.

– Данияр, дай мне что-нибудь выпить! – жалобно просит она.

– Не заметил, когда ты пристрастилась к алкоголю.

– Мне просто немного, чтобы успокоиться.

Молчу, не отрывая взгляда от своей чашки с недопитым чаем.

– Нет, Лейла. Ты и так… в не лучшем состоянии.

Она подходит ближе, ее лицо искажено гримасой.

– В каком это, черт возьми, состоянии? Это ты меня довел! Ты и твой Асан! Скажи мне, Данияр, от кого он родился? От какой шлюхи ты его прижил?

Чувствую, как кровь приливает к лицу.

– Лейла, замолчи! – мой голос звучит резко, как удар хлыста. – Не смей так говорить!

– А что я такого говорю? Правда глаза колет? Сначала Нина, которая есть и будет всегда, затем эта… Виктория. Ты не понимаешь, что делаешь мне больно? Может ты еще и вторую жену возьмешь?!

– Может и возьму, – отвечаю спокойно, чтобы ее уколоть.

Признаться, я думал об этом. Здесь, в республике многоженство не просто разрешено, оно приветствуется. Мне как-то показывали местную статистику, что на одного мужчину сразу приходится три женщины. И если бы не многоженство, беднягам пришлось бы оставаться незамужней и бездетной девой на всю жизнь.

Но… У меня нет времени женихаться, а жениться абы на ком без предварительного общения я не хочу. Хватит мне Лейлы. Еще одну скандаличку в доме я не потерплю.

– Ты издеваешься, Махдиев?! Никогда, слышишь, никогда не потерплю в доме вторую! Я уйду, – гордо вздёргивает подбородок, и мне хочется рассмеяться.

– Куда же ты пойдешь? Кто тебя ждет? Отец? Я слышал он женился на молодухе, и твое присутствие в доме будет неуместно.

– Я сниму квартиру!

– А жить на что будешь, королева красоты? – усмехаюсь. – Ничего делать не умеешь, кроме как у зеркала часами стоять. Ах да, сейчас ты этого и не умеешь, – окидываю ее презрительным взглядом.

Встаю с кресла и достаю из тумбы бутылку виски. Молча наливаю щедрую порцию в стакан и протягиваю Лейле. Она хватает его дрожащей рукой и залпом выпивает половину.

– Завтра я улетаю, – говорю, чтобы сменить тему. – В один аул. На вертолете. Нужно поговорить с одним стариком. Он очень умный человек.

Она смотрит на меня, как будто видит впервые.

– Зачем? И… ты вернешься?

– Конечно. Нужно кое-что уладить.

Она делает еще один глоток виски, и в ее глазах появляется какая-то обреченность:

– А что будет, если ты не вернешься, Данияр?

– И не мечтай, – отвечаю с усмешкой. – Это всего лишь рядовая поездка. Всё будет нормально.

Лейла отворачивается к окну и смотрит на мерцающие огни ночного города. Молчит. И это молчание давит сильнее любых упреков.

– Ты ведь приедешь не один, правда?

– Что за чушь?

– Однажды ты так же улетел, а вернулся с ребенком на руках.

– Лейла, ты пьяна. Или ложись спать. А мне надо подготовиться к завтрашней поездке.

Она посылает мне полный упрека и горечи взгляд и, развернувшись, уходит в свою комнату.

Думает, я не знаю, что она втайне мечтает, чтобы я проиграл выборы, а лучше – умер? Я все знаю. Знаю о каждой ее гнусной мыслишке. Лейла для меня как открытая книга.

Она даже не пыталась сделать так, чтобы я полюбил ее, заинтересовался ею. Поспешила сразу же вывалить мне свое гнилое нутро, думая, что и я такой же, что я оценю.

Не оценил…

Так что, если я когда-то женюсь снова, то это будет невинная и чистая девушка.

Глава 7

ТАМИЛА

Солнце щедро льется в широкое окно сакли, согревая глиняный пол и освещая мои движения. Мука взлетает белым облаком, когда я просеиваю ее в большую деревянную миску.

Запах дровяного дыма и тепло тандыра наполняют воздух, смешиваясь с предвкушением свежего хлеба. Сегодня я испеку чурек – пышный и ароматный, с хрустящей корочкой.

Ловко замешиваю тесто, добавляя немного теплой воды и щепотку соли. Мои руки знают свое дело, повторяя движения, отточенные годами.

Вспоминаю, как маленькой девочкой наблюдала за мамой, впитывая каждое ее движение и запоминая секреты приготовления. Теперь мамы нет, и я хозяйка в доме, забочусь об отце и нашей скромной обители в горах.

Пока тесто подходит, перехожу к изготовлению сыра. Козье молоко, парное и теплое, уже ждет меня в глиняном кувшине. Добавляю закваску, помешиваю медленно и аккуратно, наблюдая, как молоко начинает густеть. Свежий сыр – это наша гордость, нежный и солоноватый, он отлично сочетается со свежим хлебом и горным медом.

Отец входит в саклю, его лицо озарено улыбкой. Он смотрит на меня с нежностью, его глаза полны любви и гордости. Морщинки вокруг глаз становятся глубже, когда он улыбается.

– Ай, Тамила, моя красавица! – говорит он, присаживаясь на низенькую скамеечку у очага. – Как ты хороша, как трудолюбива! Настоящая горская невеста.

Я смеюсь, откидывая прядь темных волос с лица.

– Папа, перестань, пожалуйста! Я же только пеку хлеб и делаю сыр. Это не подвиг.

– Для меня – подвиг, дочка. Ты – мое сокровище. Пора тебе уже о замужестве подумать. Сколько женихов уже приходили, да сватов посылали. А ты все отнекиваешься.

– Отец, – отвечаю я, закатывая глаза. – Замуж я всегда успею. Сейчас у нас хозяйство, ты один. Кто будет о тебе заботиться? Кто будет печь тебе чурек и делать твой любимый сыр?

Отец вздыхает, но в его глазах плещется веселье. Он знает, что меня трудно переубедить.

– Ладно, ладно, – говорит он, поднимая руки в примирительном жесте. – Пусть будет по-твоему. Но помни, время летит быстро. А я хочу увидеть твоих детей, внуков моих.

Я подхожу к нему и целую в щеку. Он пахнет табаком и горными травами – запах моего детства и родного дома.

– Не волнуйся, все у меня будет. Просто пока не пришло время. Сейчас у меня другие заботы.

Возвращаюсь к тандыру и проверяю жар. Тесто уже поднялось, стало пышным и воздушным. Мои пальцы формируют из него лепешки и ловко прикрепляют их к раскаленным стенкам печи.

Аромат свежего хлеба наполняет саклю, смешиваясь с запахом сыра и дровяного дыма.

Отец садится за низкий столик, на котором уже разложены сыр, зелень, мед и кувшин с айраном. Приглашаю его к трапезе, и он с удовольствием принимает приглашение. Едим молча, наслаждаясь вкусом простой, но такой родной еды.

– Пойду на пастбище, присмотрю за козами, – говорю, вставая из-за стола.

– Будь осторожна, дочка.

Зову Тарлана, мирно дремавшего под тенью дерева, и иду знакомыми тропами. Люблю это место. Здесь все такое родное.

Солнце жарит макушку, и я смотрю по сторонам, выбирая под каким деревом мне лучше присесть, чтобы не получить солнечный удар. И вдруг слышу какой-то странный звук.

Неужто орел шалит?

Поднимаю глаза к небу и вижу, как что-то большое, задымив, падает вниз, за хребет. Вертолет! У нас тут они редко летают.

Сердце бешено колотится. Надо пойти посмотреть. Может, кому-то нужна помощь!

Быстро спускаюсь с пастбища, оставив коз на попечение встревоженного шумом Тарлана, и бегу в сторону дыма. Колючки царапают ноги, камни норовят вывернуться из-под ног, но я не останавливаюсь.

Добираюсь до места крушения, и моим глазам предстает ужасающая картина. Обломки вертолета валяются повсюду, пахнет горелым металлом и горюче-смазочными материалами. И вокруг ни души. Если кто-то выжил, то счет идет на минуты.

Осторожно ступая среди искореженного металла, я начинаю поиски. Зову, кричу, но в ответ лишь тишина, нарушаемая потрескиванием остывающих обломков.

Неужели все погибли? Или внутри был только один пилот?

И тут я замечаю мужчину. Он лежит чуть в стороне, за искореженным куском фюзеляжа. Лет, наверное, сорока. Весь в крови и грязи, лицо изрезано осколками. Жив ли?

Прикладываю ухо к его груди и пытаюсь нащупать пульс. Да, слышу стук… еле-еле, но дышит. Всевышний, спасибо!

Он был без сознания. Что же делать? До села далеко, до ближайшей дороги еще дальше. Связи тут нет. Остается одно – тащить его к отцу.

Он не просто тяжелый, он будто выкован из свинца и давит неподъемной ношей. Поднять на плечи – безумие, немыслимо. Но воля, словно тугая пружина, сжимается внутри, и я, собрав последние силы, рывком притягиваю его к себе. Руки цепляются под мышки, и с нечеловеческим усилием я взваливаю этот груз себе на спину.

Каждый шаг – удар молотом по пояснице, ноги – словно подкошенные, вот-вот рухнут под этой тяжестью. Но я иду. Спотыкаюсь о острые камни, царапаюсь о колючие кусты и чувствую, как липкая кровь пропитывает мою одежду, расползаясь по ней темными пятнами.

До дома, кажется, километра три. Три бесконечных километра, где каждая сотня метров – вечность. Но останавливаться нельзя. Не имею права. Раз уж взялась, надо донести его во что бы то ни стало!

Когда, наконец, доволакиваю его до нашей сакли, и отец, сидящий на лавке, роняет трубку. Глаза его расширяются от удивления и тревоги.

– Тамила! Что случилось?! Кто это? – кричит он, бросаясь ко мне.

– Вертолет… упал… в горах… – выдыхаю, чувствуя, как жизнь мужчины утекает сквозь пальцы.

Отец бережно подхватывает незнакомца и вносит в дом. Я оседаю на землю, обессиленная, но с тихой радостью в сердце.

Я отдала все силы. Теперь надежда на отца. Он врачует травами и молитвами, и я молюсь вместе с ним, чтобы чудо свершилось.

В доме разливается терпкий аромат целебных трав. Отец хлопочет над раненым, а я, завороженная, наблюдаю за его неподвижным лицом. Кто он? Откуда явился в наши тихие горы? Что привело его сюда?

Ткань его костюма говорит о достатке, о важном положении в мире, далеком от нашего. Интересно, какого цвета у него глаза? Почему мне кажется, что они синие?

…Томительные часы тянутся, как вязкий мед. Наконец, отец выходит из комнаты. Усталость залегла глубокими тенями вокруг глаз, но взгляд искрится надеждой.

– Жить будет, Тамила. Раны глубокие, но я обработал. Главное – дышит.

Из моей груди вырывается облегченный вздох.

– Спасибо, отец. Я знала, что ты сможешь его спасти.

– Нет, дитя мое, это ты вернула его к жизни.

Глава 8

ДАНИЯР

Голова раскалывается, словно кто-то вбил в нее тысячи гвоздей. Пытаюсь пошевелиться, но тело пронзает острая боль.

Веки тяжелые, словно свинцовые, но я заставляю себя открыть глаза.

Комната… странная. Бревенчатые стены, глиняный пол, тусклый свет от керосиновой лампы. Вокруг тишина, нарушаемая лишь неясными шорохами.

– Где я? – шепчу пересохшими губами, и мой голос звучит хрипло и незнакомо.

В углу комнаты шевелится тень, и в поле моего зрения появляется силуэт. Он приближается, и я вижу… Девушку.

Она юна и невероятно красива, с глазами, в которых можно утонуть. Ее черты лица нежные и чистые, словно выточены из мрамора. Огромные карие глаза смотрят на меня с тревогой и… сочувствием?

– Вы у нас дома, – говорит она тихо, – Вы в безопасности.

Ее голос словно журчание горного ручья. В нем слышится такая искренняя забота, что я на мгновение забываю о боли.

– Ты… ты очень красивая девочка, – выдыхаю, прежде чем тьма снова поглощает меня.

Сон… это был сон? Или воспоминание? Я вижу ее снова. Она… маленькая, хрупкая, но такая сильная. Она тащит меня по каменистым склонам. Я чувствую, как ее руки дрожат от напряжения, как пот струится по ее лицу. А она несет меня… спасает.

Резкая боль в губах возвращает меня в реальность. Снова открываю глаза. Девушка склонилась надо мной и осторожно смачивает мои пересохшие губы мокрым полотенцем. Ее голова покрыта тонким белым платком с ручной вышивкой.

– Кто ты, ангел?

– Тише, Вам лучше полежать молча.

– Я хочу знать имя моей спасительницы.

Ее личико розовеет от смущения.

– Тамила, – отвечает она, едва слышно.

– Тамила, – повторяю ее имя, пробуя на вкус.

Её имя звучит как нежная мелодия. И сама она… очень нежная.

Пытаюсь приподняться, но резкая боль пронзает все тело. Тамила мягко останавливает меня, придерживая за плечи.

– Нельзя, Вам нужен покой. Вы сильно пострадали.

Ее голос звучит уверенно, несмотря на юный возраст.

Внезапно дверь распахивается, и в комнату входит мужчина лет на тридцать старше меня с суровым взглядом. Его появление заставляет Тамилу вздрогнуть.

– Иди к себе, – его голос не терпит возражений.

Девушка бросает на меня быстрый, полный сожаления взгляд и, словно тень, исчезает за дверью. В комнате повисает напряженное молчание. Я чувствую, как нарастает слабость, но не могу отвести взгляд от вошедшего.

– Кто вы такой? И что вы здесь делаете? – спрашивает он с нескрываемой враждебностью.

Кто я такой? Отличный вопрос.

– Я Данияр Махдиев.

– Мне ни о чем не говорит ваше имя, – отвечает старик.

– Тогда вы счастливый человек.

Он смотрит на меня с подозрением, будто думая, что я издеваюсь над ним, и ждет, что я еще скажу.

– Спасибо вам. Это же вы… вы меня спасли?

– Тебя нашла дочка.

Дочка, значит. Это хорошо, что не жена.

Старик наливает дымящуюся жидкость в деревянную кружку и протягивает мне. Осторожно приподнимаюсь на локте и принимаю ее. Отвар пахнет травами и дымом, на вкус горький, но кажется, он возвращает мне силы.

– А что произошло? – спрашиваю, стараясь вспомнить хоть что-то. В голове какие-то обрывки: огонь, крик, бешено вращающиеся лопасти и ощущение падения.

– Вертолет твой разбился. Ты один выжил. Я ходил туда, там были люди, журналисты.

– Вы сказали, что я у вас? – спрашиваю насторожено.

– Нет. Как поправишься, сам решишь, кому сообщить. Мне здесь толпа народу не нужна.

– А девушка… Ваша дочь…

– Довольно о ней! – отвечает сердито хозяин, имени которого я все еще не знаю.

В отличие от своей милой дочери он решил не представляться. Это говорит о том, что он мне не доверяет и не пытается это скрыть.

С первого взгляда юная Тамила пронзила мое сердце. Не знаю, что это: благодарность за спасение, восхищение ее мужеством или что-то большее. Но я чувствую, что не смогу просто так ее забыть и хочу увидеть ее еще раз. Хотя бы одним глазком. Только вот старику-отцу явно не по нраву, что горянка общается с посторонним мужчиной.