Путевой дневник. Том 1. Хозяйка демонов

– Это ещё кто… этот… человек?! – грозно спросил лунг, глядя мне в глаза, и я вздрогнул.

– Это Валентор, исследователь из Империи, ныне хранитель моей библиотеки в Эль’Кавре, – Металлия отчего-то принялась виновато оправдываться перед старым приятелем.

Он, наконец, разомкнул объятья и выпустил её из рук. Лицо его нахмурилось.

– Твоя библиотека далеко, а он – близко, – лукаво заявил Норвагорн.

На этих словах порыв ветра подхватил хвост черноволосого лунга и разметал пряди по его плечам.

– Но не в этом дело. Я думаю, он сам тебе расскажет, – продолжила Металлия.

– Пойдём в дом, – строго выговорил Норвагорн. – И ты тоже! – обратился он ко мне.

Я был поражён. Прежде никто из лунгов со мной не заговаривал, кроме Металлии. Все только и делали, что брезгливо смотрели в мою сторону или тыкали пальцем, приговаривая «этот смертный».

Мы проникли в дом, что побольше, и вскоре очутились в гостиной. Выбежала миловидная эльфийка и приняла нашу верхнюю одежду. Давно не встречал такого гостеприимного хозяина. Норвагорн прошёл к камину и плюхнулся в глубокое кресло, раскинув по сторонам конечности.

– Проходите, располагайтесь, – громогласно возвестил он. – Голодные? Вина? Демира, принеси нам вино и стаканы!

– Вино? – недоумённо переспросила Металлия. – Когда ты принялся за него?

Но хозяин ничего не ответил на ядовитое замечание моей спутницы. Черноволосый лунг казался таким довольным, гораздо приятнее Мизраэля, хотя при свете я подумал, что чем-то эти двое похожи. Чем-то тонким и неуловимым. Не внешностью.

В доме повисла тяжёлая жара, и Металлия поспешила избавиться от камзола, оставаясь в одной лишь рубахе, через ткань которой проглядывали очертания тела. Мне ещё ни разу не доводилось видеть её в таком малом количестве нарядов, и я начинал думать, будто те приросли к древней.

Госпожа села напротив Норвагорна и взялась отчитывать его строгим голосом:

– Как ты мог не прийти на Мирн Кас? Чем ты тут занимаешься?! Сколько можно отсиживаться, скрываясь от неизбежности? Почему ты не приехал? Тебе всё стало безразлично? Подумай о…

С каждым словом Дрейк перворожденный древний становился всё мрачней и мрачней. Довольная ухмылка быстро сошла с его лица.

– Я не хотел туда ехать. Тебе прекрасно известно, почему, – так же сурово отвечал ей лунг, и они оба не замечали меня, будто я превратился в одну из длинных теней, наполняющих комнату и исходящих от бесчисленной мебели.

И на этой фразе мне вдруг показалось, что я понял всё. Норвагорн не хотел ехать в Эль’Тариот, и Мина не горела желанием. Может, Дамина не по воле случая была отослана домой? А во избежание нежеланной встречи?

– Ты полный идиот, – устало выдала Дрейк.

– Но, Металлия, я не могу более там показываться… где угодно, только не там. Да и Мизраэль тоже… Нет, эти двое… и я не могу…

Он отпирался, словно провинившийся ребёнок. Тем временем на маленьком столике между креслами появилось вино, и огромная, жареная рыба. Рыба… Я сглотнул слюну.

– О чём ты думаешь, поведай мне, – продолжала настаивать моя госпожа. – Сколько эта глупость будет продолжаться? И так имела неприятную особенность затянуться, став несмешной и надоедливой. Не вынуждай меня прибегнуть к силе и бить тебя.

Норвагорн воодушевлённо улыбнулся, но быстро помрачнел опять.

– Тебе известно, о чём я думаю. Я тебе писал, и не раз.

– О, да… – раздражённо протянула Металлия, прикрывая глаза рукой. – Твои письма… в них никто не смеет разобраться, кроме создателя. Тебя.

– Ты за этим явилась? Попрекать меня, ещё и на глазах непонятной личности? Может, и мне стоит попрекнуть тебя в ответ?

Норвагорн ухмыльнулся и просветлел.

– И всё-таки… кто этот Валентор? – спросил он у Металлии, смотря на меня.

– Историк. Его из Ривер-Немма выслали, ради некого «исследования», – утомлённо ответила собеседница.

Хозяин дома усмехнулся.

– Ты до сих пор стоишь? Садись, – обратился он ко мне, указывая на близстоящий диван.

– Между прочим, – вступила Дрейк насмешливым тоном, – Валентор – счастливый обладатель красивого и аккуратного почерка. Может, сто́ит его здесь поселить, чтобы я хотя бы твои письма в силах была прочесть?

По моей спине от этих слов пробежали мурашки. А я-то думал, что они забыли дорогу.

– Мой почерк стал таким, – принялся выгораживаться я, – потому что я долго над ним работал, исправляя и совершенствуя. Этой науке не трудно обучиться. Возможно, ты просто неправильно очиняешь перо, Норвагорн, это-то и портит почерк.

– Слышала? – возмущённо, но по-прежнему с улыбкой спросил прекрасный лунг. – Я неправильно очиняю перо! Не научился!

Он расхохотался и воздух загудел.

Жаль только, – продолжила моя госпожа, – язык Валентора беден. Ему неведомы длинные слова, лишь «чернь», «дрянь», «мило», и прочие из четырёх-пяти букв.

Оба лунга рассмеялись, а я недовольно буркнул:

– Я и от тебя немало звучных словечек подцепил, госпожа. Язык мой не столь беден, как тебе кажется. Более.

– Скажи, Аман-Тар, – но Металлия обращалась исключительно к Норвагорну, не замечая меня, – разве лунги часто говорят: «подцепил», не связывая дальнейшее повествование с майном?

– Лишь в личных беседах. И всё оттого, что страшатся вещать это слово во всеуслышание. Боятся цепей, как колдовского огня.

Госпожа засмеялась и следом произнесла:

– Нет, это не твои мысли, я не верю. Либо ты слишком долго сидел в одинокой конуре и примерил болезнь Элезго́ра на себя.

Затем эти двое долго обсуждали письма, что Металлия принесла с собой. Она указывала на какое-нибудь из слов и объявляла то значение, которое в нём видела. Когда же догадка не подтверждалась, и Норвагорн озвучивал совершенно иное толкование, госпожа заливалась ярким, искрящимся смехом. Искренним и звонким, и я смотрел на неё и улыбался.

– Твой раб прожигает нас взглядом, – неожиданно изрёк хозяин поместья, и я опешил. – Прикажи ему этого не делать, Тайли.

– Отчего же? – насмешливо спросила госпожа, взглянув в мою сторону первый раз за вечер. – Твоя шкура, Норвагорн, и без того прожжённая. Нечего её беречь. Я покину вас.

Она поднялась на ноги, но лунг остановил беглянку, уцепившись ей за руку.

– Он не раб мне, – продолжила Металлия, – не изводи его. С тобой я не закончила, даже не рассчитывай отделаться столь безболезненно.

Дрейк поскользила вперёд, подхватив собственный камзол, и Норвагорн ей крикнул вслед:

– Ты помнишь мой дом, знаешь, где что.

Некоторое время прошло в молчании. Мне было страшно неуютно – я ел и пил, а хозяин смотрел на меня и лукаво улыбался, но не произносил и звука. Что он задумал? Лицо Норвагорна светилось, и только сейчас я заметил глубокий шрам, рассекающий его левую бровь и нижнее веко. И что у них у всех с глазами творится?

– Значит, Валентор из Империи… а я думал, что ко мне могут наведаться в гости две женщины: дорогая сердцу подруга и её мелкая, визгливая собачонка с чёрной шерстью, – наконец, нарушил тишину лунг.

– Э… Мина? – недоумённо уточнил я. – По пути в Кильтер случилось несчастье – умерла её служанка. И… ей пришлось вернуться в Эль’Кавре. Теперь я – новая собачонка Металлии.

– Собачонка… – задумчиво протянул древний. – Отменное слово. Рабская любовь и привязанность к хозяйке обеспечены.

Я попытался сделать вид, что речи Норвагорна вообще ко мне не относятся и потому задеть не могут. Насколько это вышло успешным, судить не мне. Эти лунги… кажется, от них сложно что-либо утаить. Они проницательны, словно настоящие пророки, и всегда глядят в самую суть. Даже если и глаза их пострадали за долгую жизнь.

– Так это с Миной у вас разногласия? – сам себе поразился, как это я осмелился задать такой нескромный вопрос.

– Что? Нет, конечно, нет, – запротестовал хозяин. – Просто не пылаю к ней любовью, не могу даже наличием некого расположения похвастаться. А вот Металлию с недавних пор без скверной вампирши не встретишь. А тут ты… так ты из Ривер-Немма? Ну как там, в Империи

– Спокойно, – холодно ответил я, чувствуя некое презрение в голосе собеседника.

– Как ты здесь оказался? Мирсварин – не место для имперцев. Особенно историков. Ты ведь наверняка даже этим не умеешь пользоваться? – он указал на мой кинжал, болтающийся без дела на поясе добрую часть времени.

Я покачал головой в знак согласия, но Норвагорн подскочил на ноги, не давая мне возможности вставить и слова.

– Посчастливилось тебе встретить Металлию, нашу непозволительно щедрую владычицу. Долго бы без неё протянул? Ну ладно. Не буду докучать разговорами. Демира подготовит тебе комнату.

И он скоропостижно ушёл, оставляя меня одного, томиться от любопытства и некой доли негодования. Какая жалость! Впервые попался разговорчивый собеседник, да ещё и лунг! Перворожденный древний!

Пока Демира убирала со стола и готовила мне постель, я пытался зарисовать её наряд как можно точнее. Перед уходом служанки попросил ещё вина, затем разложил на столике прочие бумаги и принялся наносить на карту новые объекты, делать записи и наброски. Когда я наполовину опустошил кувшин, и большая часть работы уже была выполнена, решил предаться размышлениям. Следовало сделать это на трезвую голову?

Как Норвагорн назвал Металлию? Тайли? Я усмехнулся. Наверное, стоит мне хоть раз так её наречь, то не сношу головы и дольше мгновения. Но Аман-Тар сказала, что я не раб ей. Это успокаивало. В отличие от колких замечаний касательно моего языка. Да что знает госпожа о моём языке? Она ни разу и записей-то не видела после тревожного знакомства в Нарум Лиффе.

Я сонно потянулся, а когда открыл глаза, обнаружил перед собой Норвагорна.

– Что ты делаешь? – с подозрением поинтересовался лунг.

– Записи… – настороженно ответил я, – о местных жителях.

Древний уселся рядом и взял в руки кувшин с вином.

– Тебя впечатлили озёрные эльфы? Они не такие плохие, как могут показаться. Многие говорят и думают о них хуже, чем те есть на самом деле, – отметил великодушно черноволосый господин.

– Не только с озёрными эльфами это приключается… – проворчал я.

– Ты прав. Некоторые местные обычаи безусловно диковаты и жутковаты, но мне всё равно. Здесь есть что-то, чего я не смог найти в иных направлениях. Озёрные эльфы живут на землях, принадлежащих пращурам их пращуров и вполне довольствуются тем, что уделы для них приготовят. Они никуда не спешат, не бегут.

А куда бежишь ты, зеленоглазый и прекрасный лунговский принц в лохмотьях? Или же вот они твои неприметные владения, в маленькой деревушке близ неизвестного селения, которое не сыскать даже на лучших работах знаменитого картографа? Твой дом?

– Поэтому ты здесь живёшь, вместо светлого города? – спросил я украдкой.

– Эль’Тариота? Мне никогда не нравилось там, всегда отдавал предпочтение другим городам. Другим замкам. Здесь же меня мало кто знает, а те, кто имеют представление о прошлом, не пытаются добиться чего-то для себя.

Он грустно ухмыльнулся.

Я долго думал, стоит ли выступать с защитным словом от Мирн Каса и требовать от Норвагорна исполнения некого долга – того, чего и хотела Металлия. Вдруг, я первый отыщу нужные слова, которые ей никак не удавалось подобрать до приезда в Кильтер? Или же опять окажусь шутом и простаком, что пытается вообразить себя ловким дельцом и пронырой? Получу от госпожи тычок. Но возможность стать тем, кто выторговал для печальной спутницы желанное, выглядела столь заманчивой. Тогда-то она не посмеет избавится от меня так просто.

Норвагорн прервал мои мысли пространным рассказом о коренных жителях, оставляя позади все помыслы о «сделке» и нравоучениях. Отвлёк именно тем, чем и следовало, будто знал, на какие точки необходимо надавливать. И он подарил мне карту. Настоящую карту, пусть и не всего Мирсварина, но на которой уместились и Эль’Тариот, и Равнинный и Межозёрный Дэли, на пару с Крайним Западным, и Ббудн, и все те места где я уже побывал. Наряду и с теми, в которые только мечтал попасть: Сатарой, эльфийским Северо-восточным Дэлем со столицей под названием Инлир Ли Он, вампирским Дэлем Перевёрнутой Луны и прочими.

– Забавно, как что-то, столь привычное для нас, кажется чужестранцу неким откровением, – проговорил Норвагорн и продолжал лукаво смотреть на меня, выдавливая из себя непонятную улыбку. – Это не по моей части, здесь бы не помешало присутствие кое-кого другого. Но не важно. Давай лучше об эльфах.

Интересно, кто же этот «кое-кто»? Сегодня лунги упомянули ещё одно имя, слышанное мною впервые – Элезго́р. Его произнесла Металлия. Кто же такой этот Элезгор? Один из её союзников? Но я так и не спросил… испугался.

Норвагорн показался мне очень приятным собеседником. Мы проболтали добрую половину ночи. Легли спать лишь тогда, когда не могли больше доступно изъясняться из-за выпитого вина (ладно, я не мог). Всё-таки, странная штука – жизнь. Никогда не знаешь, где и с кем очутишься через мгновение. Вроде бы совсем недавно древние с призрением косились на меня на пиру, и вот теперь я засыпаю бок о бок с пьяным перворожденным. Любопытно. Жаль, что завтра мы покинем это место.

Металлия разбудила меня рано утром, но её друга-лунга я вблизи не обнаружил. Все-таки, эти странствия так утомляют… жизнь под открытым небом, постоянное недосыпание, плохое питание… Но, с другой стороны, именно в путешествиях я по-настоящему стал чувствовать жизнь, ощущать её. Холодный ветер, забирающийся под одежду, проливной дождь, пушистый, мягкий снег, золотисто-багряная листва деревьев, безупречная лазурь небесного свода, нежность осеннего солнца – всё это мне и раньше было знакомо, но только со страниц книг. Нет, безусловно, я видывал те ещё природные красоты в Империи, но никогда не ощущал себя их частью. И никогда так сильно не зависел от них. Тогда я воспринимал погодные явления как что-то просто существующее, само собой разумеющееся, протекающее за окном. То, чему я не подвластен. Истинная же природа вещей очутилась совершенно иной, и даже не как отражение в зеркале. Как нечто противоположное.

Бесспорно, я и прежде мёрз, и промокал, но всё это не казалось значимым, можно сказать, даже реальным. И только сейчас, столкнувшись со стихиями лицом к лицу, во всех их проявлениях, я начал ощущать себя живым существом, ищущим чего-то под жестоким и милосердным, незыблемым небом.

Я быстро собрался, не обращая внимания на головную боль. Норвагорна нигде не было видно, зато Демира с самого утра крутилась вокруг меня. Подав завтрак, она удалилась. За мгновение поглотив еду, я выбежал на улицу.

Металлия сердилась, ведь я опять заставил её ждать. Но неужели трудно будить меня пораньше, или же ей просто нравится злиться?

Я с трудом залез на коня, дожёвывая ломоть хлеба, и мы тронулись в путь. Норвагорн так и не вышел дать нам каких-нибудь напутствий или же просто попрощаться. Где же он пропадает? Но тут я сам ответил на вопрос – перворожденный древний стоял на ветхом пирсе с удочкой в руках. Забавно. Я продолжал смотреть на удящего рыбу Норвагорна даже тогда, когда его статная, высокая фигура превратилась в маленькую чёрточку на горизонте.

– Путь предстоит нелёгкий. Лёгкие пути закончились, во всяком случае, для нас, – проворчала Металлия, когда мы, наконец, отошли от озёрного берега.

– Ну, не томи! – почти прокричал я. – Он сделает то, что ты хотела? Поддержит тебя в поисках?

– Он дал мне слово, – тихо и серьёзно возвестила госпожа.

– Слово?! – возмутился я. – Разве какое-то там слово может перекрыть поступок? Вместо того, чтобы отправиться с нами, он принялся и дальше заниматься любимым делом. Ловит рыбу, будто ничего и не приключилось…

Металлия печально улыбнулась и протянула:

– Слово – это козырь. Оно кроет всё. Ты в землях лунгов, дурачок.

Я недоумевал.

– Так вот, о лёгких путях, – продолжила Аман-Тар, глядя чётко вперёд. – Слушай внимательно, Валентор. Мы отправляемся в одну башню отшельника Кагоро́ша, что стоит на топях Лог’Тча́нгра, или же Болотного Дэля. Это недалеко, три-четыре дня пути. Будь предельно внимателен – каждый шаг, твой или твоего коня, может стать роковым.

Все расспросы, которые я приготовил для хрупких, но невероятно выносливых плеч госпожи, растворились в нелепых домыслах. Башня… что делает одинокая башня посреди болот?! Как она на дно не уходит? Это что, значится, настоящая магия?! Та самая прославленная магия Диких Земель, о которой я слышал многое, но с которой до сих пор ни разу не сталкивался?

– У него тоже непонятный почерк? – тихо спросил я. – Почему нельзя просто отослать письмо…

– Его почерк совершенен. Как и всё, что он делает. Вернее, делал когда-то, – отрешённо ответила Металлия, увлечённая чем-то иным. Не мной.

Неужели мы наконец-то будем иметь дело с тем, что весь мир называет магией?! Ведь отшельники как раз ей и промышляют, нет? Мне начинало казаться, что в Мирсварине, как и в Империи, истинной магии нет. Возможно, её не существует вовсе, одни фокусы…

Я опечалился.

Металлия очутилась права, впрочем, как и полагается. С каждым шагом деревья становились всё ниже и уродливей, а воздух наполнялся влагой. Не такой приятной и освежающей, царящей в Межозёрном Дэле, а тяжёлой и гнетущей.

Несмотря на это, другое предсказание лунга не сбылось – двигались мы медленно, и намного дольше, чем рассчитывали. По словам древней, раньше в этих местах произрастало значительно меньше деревьев… интересно, сколько лет назад она здесь была последний раз? Удивительно, как болото высохнуть не успело.

Или же, она сделалась ещё более рассеянной, и потеряла из виду нужную тропу? Я блуждал в догадках, но вопросов не задавал, изредка поглядывая на мрачнеющее с каждым прожитым мгновением лицо покровительницы.

В конце второй половины третьего дня двигаться на лошадях стало совершенно невыносимо – множество сломанных деревьев, высокие кустарники, низкие ветки, цепляющиеся за всё подряд. Мы спешились.

Остановок почти не делали, лишь для нужды и редких перекусов. Я недоумевал, отчего же Металлия так нервничает. Ведь мы всё равно должны были уже давно разбить лагерь и отдыхать. Идти гораздо веселей и увлекательней, чем половину дня бездействовать, особенно когда единственный на всю округу собеседник угрюм и неразговорчив. Может быть, это не простой лес? Или, опять же, у меня воображение слишком разыгралось?

Во всяком случае, ближе к сумеркам мы наконец-то начали выбираться из непроходимых дебрей и снова сели на коней. Впереди виднелся негустой лесок – сплошные коряги, поваленные и гнилые деревья.

Сперва я решил, что Металлия нервничает, но теперь понял, что её просто трясёт. Вот он, заветный этап «надламывания» без вампирской крови, или же она всего лишь простудилась, и слова о том, что лунги почти никогда не болеют, тоже оказались только красивой сказкой? Или… ключом к разгадке очутится пометка «почти»?..

Начало стремительно темнеть, мне становилось всё сложней разбирать, что прячется внизу, под копытами лошадей. Не знаю, как конь справлялся. Почему мы до сих пор не остановились? Радовало, что лесные заросли иссякли. Я ждал, когда же Металлия скомандует: «привал», но она всё никак этого не делала. Я вновь спешился, взял лошадь за поводья, и подошёл к демоническому коню лунга. Мне показалось, что спутница как-то неуверенно держится в седле. И когда я увидел лицо Дрейк, догадки подтвердились. Она заболела, определённо.

Древняя выглядела пугающе нездоровой. Бледная, почти как Мина, такая бледная, что светилась в темноте. На её лбу проступали маленькие капельки пота, а спина согнулась, как у старухи. Металлия лишь одной рукой держала поводья, второй вцепилась в собственный бок. Я испуганно заговорил:

– Тебе плохо? Ты заболела?

– Глупости, лунги не болеют, – заявила она уверенно.

– Мы уже достаточно долго идём, – продолжил я, тщательно отбирая слова. – Если быть точнее – целый день. Я, конечно, не так опытен, но, по-моему, скоро лес перерастёт в болото, и нам не мешает остановиться… как думаешь?

– Не мешает… – уже не столь уверенно произнесла Дрейк.

– А что же ты молчишь тогда?

Но она не ответила. Лишь с большим усилием остановила коня. Своего я к тому времени успел привязать к дереву. Сняв всю поклажу, я стал расстилать на земле овечьи шкуры. Металлия так и не спешилась.

– Да что с тобой такое? – испуганно прокричал я.

– Ты прав. Мне действительно не очень хорошо.

Не очень хорошо! Женщина, скажи правду, сколько можно меня беречь?

Этого я не произнёс, разумеется, но состроил недовольную и оскорблённую гримасу.

Последние слова Металлия прошептала очень тихо, так, что требовалась вся внимательность, для того, чтобы расслышать сказанное. Я подошёл к ней и принялся стягивать с коня. Жеребец лунга сильно занервничал, но лягать или кусать меня так и не решился – видимо понимал, что ни у меня, ни у него нет иного выхода.

Металлия оказалась гораздо тяжелее, чем я мог представить. И, к слову, без кольчуги и кирасы. Но, что уж там, лунги странные. Тем более, она запросто поднимает меня одной рукой.

Мы оба буквально повалились наземь, потом пришлось снова её приподнять и дотащить до приготовленного места, потому что ноги Дрейк отказывались слушаться хозяйку. Она была ледяной, тяжело дышала и сильно вспотела. Что же такое случилось? Отравление? Что?

Я долго пытался расстегнуть её чешуйчатое пальто, но на одежде размещались столь хитроумные застёжки, что я никак не мог понять, как же те работают. Для таких изобретений тоже требуется отдельная карта, подробная и с пояснениями, вроде той, что щедро вручил мне Норвагорн. После продолжительных мучений (и не без помощи Металлии), я высвободил лунга из тесной верхней одежды, накрыл её роскошным плащом на меху, и отправился разводить костёр.

Разводить костёр… разве я умею это делать? Что-то слышал, что-то читал. Надо полагать, что-то мне объяснял даже старший братец… что-то подглядел у Металлии. Но. Всё это оказалось бесполезным, когда дело дошло до действа. Могу ответственно заявить, что ничего тяжелее в жизни до этого не предпринимал. Интересно, как же первым людям удалось добыть огонь? Наверное, они украли его у древних.

Спустя долгое, долгое время, проведённое среди мучительных попыток разжечь пламя, я отчаялся. Ветки и сучья были мокрые. Все. Совершенно все. Не говоря уже о том, что раздобыть сухой травы не представляется возможным посреди болотища. Я не знал, что предпринять дальше. Чувствовал себя таким бессильным и немощным, как дряхлый, столетний старик. Всё это время… всё это время в Диких Землях… я и дня не протянул бы без Металлии. Даже костёр развести не могу!

Землю окутал мрак, на небе зажглись редкие, блёклые звезды. Ни Дион, ни Цер, только пояс сверкал на небосводе, как и каждую безоблачную ночь. Очень плохо. Очень. Я ничего не мог разглядеть. Единственное, что оставалось чётким – это бледное лицо Металлии. Она лежала с открытыми глазами и тяжело сопела. Я очень боялся. Этот жутковатый лес, полная темнота и одиночество, лунг в беспамятстве. А что, если мы кого-нибудь встретим? Кого-нибудь, не слишком дружелюбного?

Смогу ли я проявить себя и защитить Аман-Тар, как и подобает настоящему мужчине? Или придётся понадеется на Игн Сеха и отвратного коня древней? К слову, его звали Бротиза́р. Он меня недолюбливал, но, как заверяла Металлия, иных личностей вообще к себе не желал подпускать. Хорошо, что меня обошёл стороной жуткий и дурной нрав жеребца. Ещё с его выходками я бы не совладал сегодня.

Приходилось сжигать чистые листы из запасов, чтобы разглядеть хоть что-то, ведь распалить ветки от них не удалось. Яркая, мимолётная вспышка, бумага полыхала, освящая округу на недолгие мгновения, догорала до противоположного края, я отпускал её, и та рассыпалась пеплом. Я ничего не вижу, никогда ничего не видел в Диких Землях, за меня всю работу проделывала Металлия, и чем я смогу ей отплатить?

Несмотря на провалы, продолжал попытки развести костёр. Но за каждой неудачей следовала новая. И ещё эти двое… Конь Металлии, буквально пронизывающий меня своими чёрными глазищами с таящимся в них красным отблеском, и Игн Сех… их я боялся больше всего. Особенно второго.

Госпожа говорила, что Сех безобиден, но я не верил в это до конца. Никогда. Как существо со столь уродливой наружностью может очутиться безобидным и милым зверем?! А все эти рога, когти и острые зубы ему тогда для чего?

Наконец, я осознал, что подобными жалкими попытками ничего не добьюсь. Нужно поискать сухих веток. Поискать их там, в глубине леса, откуда мы вышли. Это единственный шанс развести костёр. Но, о Всевышние, как же я доберусь туда? Как же? Как же? Это слишком страшно, слишком опасно, слишком…

…необходимо. Металлия спасла меня по непонятным причинам, может, если я позабочусь о ней как следует сейчас, то верну должок, и отпущу свою совесть на волю? Обстоятельства выглядят похожими на возможность доказать, что я и сам чего-то стою. И даже если Аман-Тар не увидит этого, потому что глаза её давно закрыты, и, кажется, она спит, то увижу я сам. И кому ещё следует это видеть, кроме меня?