скачать книгу бесплатно
– Утрата? Что такого мог ты потерять? – театрально удивился Беньямин.
– А я тебе скажу, – выдыхает Феликс. Неужели он всё знает? – Мои воспоминания похожи на сплошное решето! Его бездонные дыры изводят меня зияющей глубиной. Чтобы засыпать их мне не хватает элементов, точнее, целой массы таковых. Воспоминания за несколько десятков сотен лет – и всё в провалах. Недостающие эпизоды меня сводят с ума, не дают мне, братец, покоя. Разве ж являлась столь противоестественная патология хоть кому-то из наших сородичей? Что такого со мной приключилось? Точнее сказать, кто сыграл со мной дурную шутку? Эта мысль-загадка видится мне важнейшей игрой всей моей бесконечности… Она не оставляет меня. Будто есть там, в этих пустотах «некто», братец. Мне необходимо знать «кто»! И почему! Почему я не помню? – Феликс замолчал. Беньямин его не перебивал, видимо понимая, что тот ещё не закончил. – Не сомневаюсь, ты знаком с сокрушительными ветрами уныния. Случается, угодишь в них, и мало что украшает потом настроение. В поисках вдохновения, возникает желание затевать драматичные, трагичные, порой даже сюрреалистичные события. Такие, что способны взбодрить дух, избавить от неумолимой скуки. Не кори меня, да, за последние несколько месяцев я перепробовал сполна, не мелочился и поставил мир людской вверх дном. И всё не то! Сдаётся мне, только решение этой загадки отныне способно меня удовлетворить.
– Твоё состояние и меня теперь беспокоит, – признался Беньямин и подвинул кресло, видимо, вставая из-за стола.
– Собственно, – перемену в интонации Феликса заметила даже я через закрытую дверь, – энергия привела меня к тебе, Корнелий. Я чувствую, что найду ответы здесь, у тебя. Быть может, тебе что-то известно, и ты меня просветишь.
– Хорошо ты подумал, – прозвучал звук хлопнувшей оконной створки, – насколько тебе пригодится заветное знание? Ты не мог не понять, устроить что-то подобное не в силах ни один из наших. Так, может, сама Удача улыбнулась тебе? Может, это совсем не утрата, и из памяти твоей исключены напрасные, бесплодные события, без которых ты отнюдь ничего не лишился, а, напротив, сбросил оковы? Так стоит ли тогда ворошить старое бельё? Наслаждайся свободой, счастливчик!
– Невнимательно ты меня слушал, – расстроенно заключил Феликс. – Счастливчиком себя не ощущаю, свобода условна. В словах твоих нахожу ценность, но чувство невосполнимой пустоты угнетает сознание. Я словно лишился чего-то единственно ценного, для меня важного. Дикий голод преследует меня…
– А вот это уже любопытный симптом…
– В том и дело! Без надобности как таковой я принимаю энергию, но насыщения не получаю. Уйма сосудов выдохнула души, так и не дав мне удовлетворения. В родной реальности нахожусь с отвращением. Всё как-то иллюзорно. Будто я сам оказался запертым в туманных снах, в какие увлекал сознания сосудов. Словно происходит всё не со мной и против воли. Понимаешь?
– Поясни.
– Простой пример. Последнее тысячелетие мы с Гинеей были союзниками. Я знаю, я помню, как мы были близки. Альянс слияния вполне естественный результат для такого союза. Но что не так? Мысль о нём претит мне. Я чувствую, будто меня насилуют. Возможно ли такое? Настойчивость Гинеи отторгает. Быть может, дело в том, что она знает то, чего меня лишили, но упорно это отрицает. Я чувствую! Вот и ты, братец, выглядишь так же, как и она! Будто надо было даже раньше к тебе заглянуть… – неслучайно заподозрил Беньямина Феликс.
– Слияние разве не решение? В альянсе её знание станет доступно и тебе.
– Слишком просто!
– Ха! Ты, как и прежде, в своём духе. Мне известно даже больше, чем ты жаждешь выяснить. Но послушай лишь один совет: не спеши! Подожди хоть немного – двадцать, сорок, сто лет. Остынь! Наберись сил. Вернёшься потом к своему старому сундуку, разворошишь прошлое и выяснишь, куда и что из него растерялось. Если до тех пор не остынешь, разумеется.
– Упустить самую захватывающую головоломку, сдаётся, стало бы моей крупнейшей ошибкой.
– Давай так. Я никуда не денусь. Во всяком случае, от тебя. Не смогу, даже если возникнет необходимость, ибо наши возможности несравнимы. Условимся следующим образом. Мы поговорим с тобой, когда или если ты задашь мне взвешенный вопрос, с пониманием, чего тебе может стоить решение этой «головоломки».
В ответ последовала тишина. Я уже представила, как Феликс сверлит лжедоктора своим проницательным взглядом, будто читает между строк, выуживает ключ к разгадке за туманной поверхностью сказанного.
– И чтоб ты понимал, – продолжил расшатывать его настрой Беньямин, – если рассчитываешь на подсказку, то зря! Я изустно передам тебе всю колоду карт…
Я кусала губы, прислушиваясь. Молчание Феликса уже изрядно меня напрягло. Совсем неожиданно отворилась дверь, и лжедоктор с готовностью подхватил, начавшую падать меня. Позади него виднелся пустой кабинет.
– Он ушёл? – не верю я своим глазам.
– Не на долго, – подтверждает Беньямин.
* * *
– Поверить не могу! И да, я знаю, что в сотый раз повторяюсь! Но! Что вы здесь устроили, доктор? – Бывало ли со мной когда-нибудь такое, чтобы я не находила слов, настолько я была шокирована, возмущена, повержена. – Корнелий?
– Могу принести свои извинения, что не представился должным образом сразу. Но не думаю, что мои слова дадут хоть какой-нибудь результат, – он невозмутимо пожал плечами, стоя в паре метров от меня и пряча руки в карманах брюк.
– Только за это? Вы выкрали меня самым бессовестным способом!
К чёрту голос разума, неустанно предостерегающий сбавить пыл, напоминающий об открывшейся тайне природы Беньямина, о, возможно, сорванной игре, которую он вёл, и о том, что теперь, когда карты раскрыты, продолжать её смысла нет, соответственно, и нянчиться, и терпеть мои истерики, он, вероятно, тоже не станет.
– Мало того, что вы гнусно внушали мне все эти иллюзии, намеренно сводили с ума. Заставили поверить в причастность семьи к моему заточению. Испытать предательство. Остаться одной в этом мире. Так ещё и разбудили во мне недоверие к собственным глазам, ушам, да, чёрт возьми, мозгам! Зачем?
– Вы преумножаете мои грехи. Фактически, я действовал с вашего позволения. И мало из того, что с вами здесь случилось, режиссировал я. Большинство шло от вас! Развивалось по вашему собственному сценарию, – обнажил свои зубы в улыбке Беньямин, их отблеск заставил меня вздрогнуть. – Я лишь настраивал декорации. Но мои аргументы излишни в союзе, который предусматривает наш с вами договор, – напомнил он. – Вы даровали мне самое ценное, что имеете: свою душу. Я распоряжаюсь тем, что мне принадлежит и совершенно не обязан оправдываться.
– Жизнь! – Его извращение предмета нашего устного договора настолько возмутило меня, что я не сумела сдержать искры. – Это разные вещи! Я просила вас лишить меня жизни, а не позволила вам над собой издеваться.
– Предметом нашего договора является – ваша душа! Вы так и сказали: «Заберите, пожалуйста, мою душу»! Учитесь быть внимательней при заключении столь серьёзных сделок. Особенно, когда заключаете её с кем-то, вроде нас! – Молния, полетевшая в меня из его тёмных глаз, подкрепила озвученные предостережения, лишив меня безрассудной храбрости.
Проглотив обиду и тонну упрёков, готовых сорваться с моего языка, я отошла от него и обречённо села в привычное уже кресло у стола.
Беньямин неспроста напомнил мне о моей просьбе и нашей с ним договоренности. С другой стороны, хотел бы убить, давно бы уже это сделал. А не возился бы тут со мной целыми днями как с игрушкой.
Игрушкой!
Кое-что мне уже было известно о масштабах развлечений пары представителей их мира. Только у каждого, видимо, свои предпочтения. Кто-то, как Гинея, развлекается войнушкой. Машинками и самолётиками – Феликс. «А Корнеюшка вот в куколки любит играть», – усмехнулась я своему же замечанию. И я – его относительно новая кукла-фаворитка. Надеюсь только, он не отрывает своим куклам руки, ноги и головы, когда они ему надоедают, а просто убирает красиво на полку, в коллекцию к остальным.
Я сложила руки за голову, погрузившись в свои мысли, и не спешила что-то говорить. Беньямин меня не торопил.
Хотя ему некуда торопиться. Он бесконечный.
Вальяжно док занял своё кресло и, наверное, уставился на меня. Вечерний тёплый солнечный луч, пробиваясь в окно, обнимал его силуэт, не позволяя мне видеть его физиономию. Оно и к лучшему.
Спустя несколько минут молчания я осознала абсурдность своего поведения и поняла, что бессмысленно трачу силы на прокрутку вопросов, которые разумнее было бы задать субъекту, кто может на них ответить. Если захочет, конечно, или не извратит всё в своей манере.
– Как он вернулся?
Удивительно, но этот вопрос волновал меня сильнее остальных.
– Вы ведь и сами не исключали возвращение возлюбленного? Не потому ли, стоило мне позвонить, моментально придумали решение, как избежать ваших будущих встреч, и нашли привлекательным встречу со мной? Не так ли?
– Ну… так…
– Ваша реальность – является для нас одним из самых проверенных энергетических колодцев и наипривлекательнейшей средой для обитания уже больше десятка тысяч лет. Вы не могли этого не знать. Так почему вы удивляетесь, как он снова здесь очутился? Разве, прощаясь с Феликсом, вы запрещали ему возвращаться в свой мир?
– Нет. Но почему так скоро? Феликс говорил, что время для вас идёт совершенно иначе, что человек может состариться и умереть, прежде чем джинн вновь объявится.
– Вы слышали, что он сказал? Маглер в поисках ответов! – Шелест бороды: он нарочно меня раздражал. – Ваше последнее желание определённо стало ключевым, решающим его участь. Вы заставили его забыть причину, державшую его дух заложником чувств в этом мире! Но вы не лишили его всех воспоминаний. Разумеется, столь дырявая, как он выразился, память – нонсенс для представителей нашей расы. Ему хватило мгновения, чтобы заподозрить неладное. Фактически Феликсу следовало бы возрадоваться, вкушать в полной мере сладость свободы, наслаждаться безграничными, бывшими в оковах столько веков, возможностями. Беда лишь в том, что он и не помнит даже факта своего заточения. И, как видите, он пустил все силы определённо не в то русло: на поиски того, сам не понимает, кого. И, если не остановится, не сомневайтесь, Феликс найдёт то, что ищет. С моей помощью или без, но он выйдет на вас.
Понятно, что Беньямин преподносил информацию так специально, чтобы заставить меня остерегаться такого результата. Не ясно было только, нарочно он нагнетал или, наоборот, чего-то не договаривал?
– Если, конечно, Гинея не вернётся за вами раньше него, – подбросил ещё сухих дров в огонь моих мыслей Беньямин с театрально сострадающим видом.
От удивления я забыла про яркое солнце, сильно распахнув глаза.
– Что вы хотите этим сказать? Она уже была здесь?
– Разумеется! – довольный произведённым эффектом, подтвердил лжедоктор. – Лишив воспоминаний о себе, вы освободили Феликса. А с ним и Гинея получила свободу. Только вот вы не учли одну мелочь… – улыбнулся он, ожидая от меня продолжения.
– Гинея меня прекрасно помнит и считает угрозой!
Разве могло быть иначе?
Лжедоктор кивнул.
– Она нашла меня у вас?
– Ей следовало не мешкать и вернуться за вами сразу. Но да! Она нашла вас здесь.
– И как вы от неё отбились? Вы сказали Феликсу, что возможности ваши не соизмеримы… Выходит, Гинея сильнее вас? Как вам тогда удалось убедить её убираться ни с чем?
– Возможно, вы удивитесь. В отношениях джиннов существует «негласный кодекс». Распри между нами бессмысленны – мы живём в гармонии и не приносим друг другу никакого вреда. Тоже касается и наших игрушек. Я смог убедить Гинею, что их игры с вами закончились. Оттуда вы, кстати, сумели выбраться победителем. Правда, победы своей не оценили и мигом впутались в новую. А коли ваша душа теперь в моей власти, я попросил Гинею не беспокоить вас. В довесок успокоил её тем, что спустя год вы уже не будете помнить ни её саму, ни Феликса.
– Теперь, когда Феликс подобрался ко мне так близко…
– Цена слишком высока для неё. Возможно, она не станет рисковать, а предпочтёт небольшое разногласие со мной, вероятности потерять Феликса. Тем более, теперь.
Не думаю, что готова к информации об «альянсе слияния», на который он, по всей видимости, и намекает.
– Выходит, я ровным счётом ничего не решила, когда освободила их…
– Деточка! Нет! – манерно растягивая слова, возразил лжедоктор. – Вы сделали только хуже! Для себя и для тех, кого боялись потерять в этой схватке. Гинея помнит о вас. Желание расправиться с вами по-прежнему её преследует, и руки её отныне совершенно ничто не связывает. И вот это, кстати, самое печальное в вашем положении: Феликс Маглер теперь вам не только не защитник, а, возможно, именно его стоит остерегаться пуще Гинеи! Ведь совсем невозможно предсказать, как он поведёт себя при встрече с вами, учитывая его, мягко говоря, пугающе неуравновешенное состояние. Загадка теперь, кто из них для вас больше опасен. Гинея бы просто вас убрала, возможно, даже благородно быстро. За Феликса я бы не ручался.
– Да прекратите вы нагнетать обстановку! Мало мне Гинеи, так вы ещё пытаетесь подселить мне страх перед Феликсом.
Тем более, что не боялась его за всё время знакомства я лишь несколько дней – не привыкать!
– Не преследуя цели напугать, я предостерегаю вас не обольщаться его возвращением. Ведь встретить желанную кончину вы вполне теперь можете от рук любимого! И, возможно, не самым приятным и быстрым способом.
Глава 6
Любовная эпопея или вековая сатисфакция?
Что толку валяться в постели, если за всю ночь мне так и не удалось даже глаза сомкнуть.
Я сползла с кровати с первыми лучами солнца и, совершенно измождённая, не отрывая тапок от пола, поплелась в душ. Хотя заранее предвидела, что зарядить меня не способен был даже самый ледяной поток, так как усталость моя имела больше эмоциональный характер, чем физический, – надежды я не теряла.
Как бы мне уже не хотелось абстрагироваться от мыслей и вопросов, бурей ворвавшихся в мою действительность, не удавалось. Облегчение, казалось, способны мне были дать лишь ответы Беньямина, гнусным образом отправившего меня вчера спать – на самом интересном месте.
Зато многие из волнующих меня всё последнее время вопросов закрылись автоматически. Теперь, когда мне стало известно, что доктор Беньямин, никакой не доктор-мозгоправ, призванный от лица моей семьи на спасение меня, заблудшей, а тот самый Корнелий, джинн, знакомый Феликса, варивший «болотную жижу», и, очевидно, чрезмерно увлечённый всеми видами медицинских наук. Совсем не осталось сомнений, что меня просто выкрали, а родителям, вероятно, пришлось даже оплакивать меня как без вести пропавшую.
Мама знает, что я проводила каникулы в лондонской квартире Феликса, адрес которой прекрасно известен Вэлу. Очевидно, полиция уже провела там обыск. А, обнаружив мой рюкзак и гитару, и неизвестно, какие ещё там улики они могли найти (вроде засохших следов крови давно пропавших людей в полу), правоохранители не сомневаются в его причастности к моему внезапному и загадочному исчезновению. Как результат, Феликс в розыске, а увидеть дочь живой, родители уже потеряли надежду.
Отсюда закрадывалось очередное подозрение: если всё именно так, как я себе и представила, становилось понятно, почему Беньямин держал меня, как в глухом бункере, лишая коммуникаций. Очевидным становилось и его намерение меня, вообще, когда-либо отпускать. Перспектива выбраться оттуда живой теперь казалась фантастикой.
А что до Феликса. Так он не произвёл на меня впечатления доброго рыцаря, которого стоило бы звать на помощь. Даже игнорируя намёки Беньямина, Феликс действительно звучал не очень-то вменяемо.
– Что он там говорил, – обратилась я к потоку холодной воды за неимением иных собеседников, – что не находит удовлетворения ни в чём и от скуки оставляет за собой реки крови? Огонь! Положение у меня прямо так себе. А желание жить как никогда острое. Мне необходим план. Я найду путь к желанной свободе. И выберусь из этой пучины отчаяния на спасительный берег целой и невредимой… Но, ведь есть ещё и Гения, о которой не стоит забывать…
* * *
На выходе из комнаты меня встречал пустой коридор. Я даже начинала скучать по Тёмным. С ними я чувствовала некую защищенность, что ли. От той же хотя бы страшилы в моём зеркале. Теперь от неё меня спасала только простынь.
Уверенной походкой я направлялась в кабинет доктора Беньямина, зная, что скажу ему с порога. Однако мои планы неприятно нарушила дверь запертого кабинета.
«Да что здесь происходит, куда все подевались?» – нахмурилась я и направилась по коридорам замка в поисках обитателей.
Так и не встретив на своём пути ни лжедоктора, ни Тёмных, ни кого бы то ни было ещё, я решилась заглянуть в те уголки, побывать в которых мне не приходилось до сих пор. И когда уже хотела сдаться, влепившись лбом в сотую закрытую дверь, в густом мраке неосвещённого помещения заметила выход к старой винтовой лестнице.
Я потянула на себя дверь, которую оставили незапертой будто специально для меня. Всё выглядело абсолютной приманкой, но даже понимая это, я заглянула в лестничный пролёт. Снизу тьма, выше – не лучше. В груди затрепетали мотыльки, по обнажённым рукам побежали мурашки.
– Была не была! – выдохнула я и отправилась вниз. – Чёрт! И посветить даже нечем. Темень, хоть глаз выколи!
Ещё полгода назад, я бесстрашно спускалась бы по такой лестнице, будь она даже в самом жутком хоррор-квесте. Ну, может, немного нервно хихикала бы. Теперь же, когда я шарахалась даже от собственного отражения, я не спешила уходить от лучика света, падавшего из коридора. И чем дольше я медлила, тем сильнее ужас захватывал мои нервы. Запах сырой плесени раздражал лёгкие. Отсутствие звука давило на уши, казалось, что даже мои шаги не нарушали гнетущую тишину, тем самым только провоцируя ощущение неестественности, предчувствие чего-то неминуемо страшного.
Что я делаю? Зачем сую нос туда, куда не след…
– А-а-а!
Очередной мой шаг не нашёл твёрдой опоры.
Мышиный визг донёсся до моего сознания уже позже, когда я успела, до смерти испугавшись, споткнуться и прокатиться кубарем, несчётное количество ступеней. В сию секунду я подскочила и рванула что есть мочи вниз.
Вылетела с диким криком в открытую дверь и упала на газон, содрав колени в кровь.
И тут я истерично закатилась гомерическим смехом. А когда припадок стал отпускать, поняла, что испытываю поразительную лёгкость, настоящее облегчение.
Перевернувшись, я села и огляделась.
Знакомая беседка, пруд с лебедями. Привычная картина. Я вышла ровно туда, где ежедневно гуляла просто не привычным способом, в центральную дверь, а через «приключение», страх, истерику и облегчение.
Ну, тоже неплохо. Только теперь я поняла стремление моей близкой подруги Кэт пощекотать себе нервы во всяких страшных квестах, в которые она меня таскала с собой. Прежде они не производили на меня особого впечатления. «Стоит попробовать снова», – решила я, когда заметила ещё одну дверь прямо напротив той, откуда только что вылетела в сад.
Тяжёлая деревянная дверь, судя по всему, ведущая прямо во внутренний двор, разумеется, оказалась закрытой. Я вышла обратно на улицу и посмотрела на фасад части здания, скрывавшего в себе винтовую лестницу.
– Башня! Башня со смотровой площадкой…
– Рассчитываешь оттуда разглядеть грязные секретики Корнеюшки? – знакомый завораживающий женский голос прозвучал справа, буквально в метре от меня, и я тут же замерла.
Затаив дыхание, я боялась повернуться и посмотреть на ту, чью тень наблюдала вблизи от своей. Её тень была не такая резкая, не такая тёмная, как моя. В воздухе различалась вибрация, словно он, вдруг, раскалился до высокой температуры. Едва уловимый слуху гул одновременно и настораживал, и заставлял трепетать от возбуждения. Периферическим зрением я заметила движение. И вздрогнула. Совсем нехотя я всё же посмотрела на неё.
Карие глаза Гинеи в ясном солнечном освещении сделались прозрачно-ореховыми, они смотрели на меня, создавая обманчивую иллюзию доброты своей обладательницы и какого-то совсем не присущего ей великодушия.
Множество раз мне приходилось наблюдать реакции людей на игры Гоблина, добермана моего дяди. Те, кто пугались, так опрометчиво, глупо и безнадёжно пускались от него наутёк. Каждый раз меня возмущали их рефлексы – ну, зачем они его только подначивают, неужели не понимают, что нет у человека шансов сбежать от собаки, способной разогнаться до пятидесяти километров за считанные мгновения.
Вот так я и поступила. Рванула! Глупо и опрометчиво! Зачем? А главное – куда! Забежала внутрь этой беспросветной башни, из которой вывалилась минуту назад. То и дело я спотыкалась и падала, разбила ладони, вывихнула запястье и, чем сильнее торопилась, тем медленнее мне удавалось преодолевать расстояние. Казалось, я буксую на месте, потому что открытая дверь на этаж, с которого я на эту проклятую лестницу вышла, всё никак не появлялась. Но и это было не так.
Через некоторое время я вышла на самый верх башни – на площадку, бывшую когда-то смотровой. Я отбежала к одному из восьми имевшихся окон, подальше от лестницы, и уставилась на проём в полу, из которого вышла. Не знаю, на что рассчитывала, чего ожидала, как планировала от неё отбиваться – мне, вообще, не на что было рассчитывать, я обречённо поняла это уже спустя мгновение.
Гинея не спешила за мной. Видимо, издевалась, позволяла мне изводить себя самостоятельно: умирать от кошмарного ожидания.
