Рядовой

Промка.

Утром двенадцатого мая мы начали собираться на промку. Слева от нас был завод «Заря». Мы шли группами около ста человек вместе с Ахматом и другими батами. В одном из цехов мы нашли упаковку кваса в жестяных банках и тут же выпили её. Чуть дальше нашли свежайшие яблоки в коробке, шоколад и другую еду.

Рыжий сказал:

– Не берите ничего, возможно отправлено.

Но его никто не слушал. Я взял пару яблок. Меня угостили плиткой белого шоколада и от этого я был просто счастлив.

Мы разделились на три группы что-бы зачистить большую территорию, но через какое-то расстояние вновь соединились, так как там была сложная местность с обрывами и холмами. Наша группа немного отстала застряв на на песчаных барханах. Мы оказались в конце колоны впереди нас шел Ахмат.

С начала колонны в конец было передано:

– Воздух!

Мы попрятались под деревья, в небе прожужжал квадрокоптер. Мы делились друг с другом провизией, кто-то интересовался халяль или нет? Немного подождав, когда улетит дрон мы двинулись дальше. Дойдя до завода Ёжик из разведки доложил, что в конце цеха видит технику.

Сначала хотели её уничтожить, но Ёжик сказал:

– Держите её на прицеле мы попробуем захватить её.

По команде РПГшники должны были уничтожить её, если вдруг что-то пошло бы не так. Самое интересное, что техника была заведена.

Ангар.

Мы находились в начале ангара, а техника в конце. Скиф сказал, чтобы подошли два бойца, но никто не хотел идти. Тогда я и Джери, пошли до Скифа вперёд. Я увидел как наши подразделения копошились в огромной кучи трофейный всякой всячины, начиная от одежды, заканчивая БМП. Скорее всего это был военный склад снабжения, из которого распределялось всё необходимое по взводам и ротам и батальонам. Сначала пустили сапёров проверить не заминирована ли работающая техника.

Сапёры сказали:

– Теперь всё чисто.

Я нашёл немного порванный рюкзак, который кто-то забраковал и начал собирать в него всякую всячину. Я нашёл один блок романса, сосиски в жестяной банке, сгущенку французскую ЛяКрема, тушенку куриную в стеклянных банках и прочее добро. Мы вдруг оказались как-будто на распродаже в черную пятницу. Все так увлеклись сбором трофеев, что позабыли про безопасность. Но хорошенько пошмурдячить нам не удалось.

Скиф сказал:

– Я звал вас не для этого. Нужно привязать флаг к машине.

На антенну было привязано красное полотенце. А на ребристый мы начали привязывать красное одеяло. Загрузив набитые рюкзаки в бэху, Скиф сказал ехать к Чёрному. Ахматовцы затащил генератор на бэху,другие погрузили в беху наполненые рюкзаки. В четвером водитель механик Молодой, я, Джерри и один ахматовец начали отъезжать от цеха. Мы хоть и сообщили нашим по рации, что будет ехать техника с такими то знаками, но доверия всё равно не было.

Ахматовец что вёз генератор спросил меня:

– Нормально ли будет дать очередь когда мы будем отъезжать?

На что я ответил:

– У нас на морде бэхи надпись ЗСУ – это всё равно, что мишень на лбу. Нам бы потихоньку доехать до своих не привлекая внимание. Лучше не стоит этого делать.

Он согласился со мной. По дороге мы разминулись с Уралом, который по ходу ехал собирать трофеи в ангаре.

Подъезжая к гаражам мы увидели около десятка человек. Нас вышело встречать всё начальство. Стояли ротные с замами начальник штаба и даже комбат. Доехав до гаражей Малодой резко дал по тормозам, так что жопа у бэхи задралась, а нос прогнулся к земле. Я хоть и хорошо держался, но все-таки по инерции меня дёрнуло вперёд. Выставив руку вперёд я уперся в ребристый и избежал падения. Джерри повезло меньше, он ударился скулой о броню. Спрыгнув с брони я достал из трофейной аптечки бинты и дал их Джерри. Джерри начал блевать.

Подошёл комбат и спросил:

– Как ты себя чувствуешь боец?

Джерри поднял голову. Его лицо было землистым, глаза мутными. Он с трудом сфокусировал взгляд на комбате и вдруг выдавил из себя, с какой-то клоунской, пьяной бравадой: «Не ссы, Балтика! Всё будет хорошо!».

Повисла ступорная тишина. Комбат, которого боялись все, от лейтенантов до прапоров, был оплеван этой пьяной, идиотской фразой. Я увидел, как у него дернулась бровь. И в этот миг я понял, что нужно действовать быстрее мысли.

Я сказал с дурацкой ухмылкой: «Да он контуженный, товарищ комбат! Джерри придурок, он всегда чушь несет!». Я изображал шута, чтобы спасти своего шута. И мы все стояли в этом треугольнике: комбат, пытающийся сохранить остатки субординации; я, лгущий ему в глаза; и Джерри, который в своем полубессознательном состоянии был единственным, кто сказал голую, абсурдную правду. Всем было хреново. Всем было страшно. И его идиотское «не ссы» было самым честным и самым нужным словами за весь день. Это был наш, солдатский, пьяный и единственно возможный способ сказать: «Мы держимся, командир. Мы в говне, но мы живы».

Отогнав бэху механик снял болты с ребристого, которых он никогда не видел на нашей технике. Молодой очень удивился картине которая предстала перед ним. Внутри каждая трубка была выкрашена своим цветом, как – будто она только вчера сошла с завода и даже прошла глубокую модернизацию. Она очень контрастировала с нашей техникой. Сравнение было как убить старый ваз и новая иномарка.

Провозившись с Джерри я забыл рюкзак в бехе, который собирал в ангаре, о чем рассказал сослуживцам. Они сказали что комбат в соседнем доме, и чтобы я шёл забирать рюкзак. Подойдя к дому я увидел штабных и сказал что забыл свой рюкзак в бэхе и мне разрешили забрать его. Они их выгрузили рюкзаки в подвал и не трогали их.

Кто-то спросил:

– Что интересного набрал?

Я стал выкладывать всё из рюкзака. Показал сигареты, тушенку и сосиски в банке. Всех они очень заинтересовали, потому как не видели ни где такой диковины и попросили дать попробовать. Я поделился со всеми так, что даже самому не досталось. Но я не сильно расстроился, потому как все сказали, что они безвкусные.

Я вспомнил что оставил документы на штабе и спросил у комбата:

– Можно мне забрать документы, которые я оставил на штабе?

Я боялся что мы будем продвигаться дальше и не вернёмся обратно.

Балтика ответил:

– Не переживал и мы обязательно туда вернёмся и ничего с ними не будет.

Я успокоился.

Принеся в дом рюкзак, я стал делиться вкусняшками. Кто-то в это время готовил еду на костре во дворе. Мы поели и вскоре пришёл Скиф с остальными, от него мы узнали что они дошли до склада с алкашкой. Там было четыре фуры, из них они выбрали около десяти бутылок элитного пойла и принесли в рюкзаке к нам в дом.

Спать на полу мне не очень понравилось и мы пошли в соседние дома в поисках матрасов и одеял. Там я нашел часы хуавей смарт, но без зарядки. Я увидел в доме много религиозной литературы, напарник что был со мной сказал, что в Рубежном много было верующих. Очень часто им попадались дома Свидетелей Иеговы.

Штаб в центре Рубежного.

На следующий день, тринадцатого мая нас перекинули на штаб в центре Рубежного. Как я полагаю, чтобы не потерять боеспособность подразделения, потому как четыре фуры синевы, могло бы надолго вывести из строя даже нашу бригаду. Добравшись до штаба первым делом я забрал вещи с документами и пошел в душ покупаться и переодеться.

Мне рассказали что Сталкер застрелился, что произошло я не понял. На войне смерть бывает громкой – от разрыва снаряда. А бывает тихой, личной, почти интимной. Так ушел Сталкер.

Он не погиб. Он застрелился. Не в бою – в тишине, наедине с собой. Говорили, он умирал долго. Часа два. Целых два часа он лежал и истекал кровью.

Я не знал, что у него было в голове. Что за червь точил его изнутри, что оказалось страшнее страха перед вражеской пулей. Может, тоска по дому? Чувство вины? Просто невыносимая усталость от всего этого?

Но в его смерти было что-то ужасно одинокое. Он ушел не как герой, не как жертва. Он ушел как человек, который просто не смог больше нести свою войну. Его смерть не вписалась в сводки. Она не была ничьей победой. Она была просто фактом. Тихим, горьким упреком всем нам и этой войне. Она напоминала, что линия фронта проходит не только по карте. Она проходит через сердце каждого. И иногда враг, которого не победить, сидит глубоко внутри. И его не возьмешь ни штурмом, ни артподготовкой.

Я вспомнил как в пятнадцатом году возле магазина на ВВАУШ один боец сидя на лавочке с девахами и выпивая взял пистолет, вытащил обойму приставил к голове и нажал на курок. Умирал он очень долго, из-за своих понтов и того что забыл патрон в патроннике.

Я перебрался в соседний дом к своему взводу. Переночевав там мы смотрели видео, как Новичок стреляет из подствольника в частном секторе. Мы смотрели и завидовали ему, что у него есть такое оружие.

Он сказал нам:

– Я – новичок на войне!

Пришел Чёрный и стал предъявлять что-то Скифу. Скиф пытался аргументировать свою позицию, но Чёрный не желал ничего слушать.

После этого Скиф подошел ко мне и спросил:

– Вот как с ним быть?

Я промолчал, лишь пожав плечами. Покурив, пришла команда грузить БК в Уралы. Если бы я знал, что у нас во дворе находится склад БК, то за километр туда не подошел. Линия фронта была в нескольких километрах от нас и если бы туда прилетело, то была бы большая беда. Два полных Урала всякой всячины, мы загружали больше часа, хотя нас было около двадцати человек. Я заметил что тандемных выстрелов для РПГ было всего пять или шесть штук. В то время как камулятива были сотни морковок, а осколка вообще не было.

Приехали бэхи.

Рыжий сказал Дэну:

– А ты поедешь внутри бэхи, полезай в зад!

Дэн ответил:

– Я не поеду внутри! Я что сумашедший?

Рыжий сказал:

– А куда ты денешся? Скажут ехать внутри, поедешь внутри.

Ден сказал:

– Ну если надо то поеду.

Внутрь бэхи мы положили свои рюкзаки. Там не осталось места и все залезли на броню. Я сел справа за башней о чём впоследствии очень пожалел. Выхлоп у бэхи располагался тоже справа. Мне постоянно приходилось отворачиваться, пытаться сделать глоток свежего воздуха, но деваться было некуда. Вся машина была забита бойцами. На бэхи нас ехало около пятнадцати человек, сидя вплотную друг к другу.

Ехали мы колонной на расстоянии от ста до пятисот метров в зоне прямой видимости. Сначала ехали бэхи, а в конце танки. Проезжая мимо храма в Рубежном половина бойцов крестится, многие трижды. Я ехал на третей бэхе за нами ехал танк. По дороге мы остановились возле работающего магазина. Смайлик и снайпер Витя пошли отовариваться. Мы сначала потеряли их, но потом прорычав мотором как сигналом мы увидели как они выбежали из магазина. Забрав их мы тронулись дальше, поедая купленные ими ништяки – сосиски с батоном и лимонадом. По дороге мы проехали колонну сожжёных танков и бэх около десятка машин. Видимо кто-то до нас там попал в засаду.

Зернохранилище.

«Случайность существует лишь в нашей голове,

в нашем ограниченном восприятии.

Она – отражение границ нашего познания.»

Кафка Франц.

Передислокация.

Приехав на зернохранилище, мы попрятали технику в пустующие ангары. В общей сложности там спрятали около десяти бэх. Танки спрятали где-то в другом месте. Как я понял там стояли раньше комбайны и сеялки, но сейчас их там не было. Был отдан приказ вырыть по периметру окопы. Мы сначала рыли окопы возле дороги, организовав там типа дота с пулеметом. Второй точки была выбрана лесопилка с лестницей на второй этаж и крышу с лучшим обзором. Третья точка была вдалеке от дороги, но ближняя к противнику. Там вырыли окоп у дерева близ опушки леса, где могло зайти ДРГ. В зернохранилище мы принесли поддоны и на них положили карематы. У меня не было спальника, в отличие от большинства. Я пытался укрыться броником бронежилет. Тяжелые, холодные керамические плиты легли на грудь, как надгробие. Я пытался согреться дыханием, но дыхание тут же превращалось в иней. Я лежал, свернувшись калачиком, и чувствовал, как холод медленно высасывает из меня жизнь. Это была не просто ночь. Это был урок. Война убивает не только пулями. Она убивает тихо, медленно, через голод, грязь и вот этот всепроникающий, экзистенциальный холод. Она напоминает тебе, что ты – всего лишь тело. Слабое, уязвимое, временное. И первая ее победа – это не когда ты убит, а когда ты замерз и смирился.

Утром приезжали гражданские на легковых машинах, набирали зерно в мешки и грузили их в свою машину. Ёжик рассказал что бухие зенитчики стрелялись с кем-то, один пришел до него с простреляной ногой.

Когда я пришёл на пост у опушки леса то, простоял там четыре часа вместо двух. Я подумал что не идут менять значит так надо, разберутся сами. Шел дождь. Промокнув насквозь я всё же решил бросить пост на пятом часу, и пойти узнать почему не меняют? Оказалось что посты сняли, и большая часть уже уехала. Вскоре техника вернулась и забрала ещё часть людей вместе со мной.

Боровеньки.

Пятнадцатого мая мы переехали с зернохранилища в посёлок Боровеньки, там был один хороший дом начальника пошты. Так пишется почта по украински. В этот дом заселилось начальство. Один мужик косил траву скотине возле дома в который мы заселились. Это был заброшенный старый дом с земляными полами в котором никто не жил. Пробыв там пару дней мы получили приказ собрать боеприпасы и быть готовым к выезду.

Строитель.

«Противник вскрывающий ваши ошибки,

гораздо полезнее, чем друг, скрывающий их.»

Да Винчи Леонардо.

БК.

Семнадцатого мая приехал Гоча и мы погрузили к нему в Ниву три ящика пятерки и один семёрки и два ящика гранат. Сев в машину он довёз нас до поворота на Строитель. Мы выгрузили БК возле дороги и Гоча уехал. Взяв два ящика мы пошли по грунтовой дороге через лес в посёлок. Праздник был старшим группы, ему поставили задачу найти дом для штаба. Донеся ящики до посёлка по левую руку, от основной дороги Праздник нашел дом в стиле фен-шуй. В огороде лежали аккуратно разложенные камни в стиле японского дзен. Небольшой сад с карликовыми деревьями был весь аккуратно ухожен. Решив заселяться мы бросили рюкзаки и пошли за БК. На обратном пути нас начали забрасывать шестидесяти миллиметровыми минами. Пять или шесть мин упало не далеко от нас. Мы то и дело падали на пузо при звуке летящего снаряда. Добравшись до основной трассы, где мы схоронили БК, нас накрыл шквальный огонь из пулемёта и автоматов. Я с Праздником спрятались за брошенной и разбитой машиной на углу поворота. Другие два бойца упали с другой стороны дороги где сгрузили БК.

У них не было места для укрытия и я крикнул им:

– Как прекратится огонь, перебегайте к нам.

У нас было хоть какое-никакое укрытие в кювете стояла разбитая машина. Она хоть и была разбита, но за ней можно было спрятаться.

Два Автобуса.

Когда огонь стих мы переждали ещё какое-то время и начали перетаскивать БК в дом который выбрали. По дороге справа были слышны голоса.

Праздник сказал:

– Там наши!

Но я никого не видел. Сделав одну ходку мы вернулись обратно к дороге, где нас высадил Гоча. Там мы снова попали под минометный обстрел. Прибыв к трассе, мы услышали звук приближающейся техники. Мы снова спрятались в кювет. С нашей стороны выехало два автобуса и пронеслось вперёд по трассе. Через пол минуты мы услышали как строчит пулемёт и звуки взрывов. Один Автобус вернулся обратно и уехал туда откуда приехал. Чуть погодя начали выходить люди человек пятьдесят с красными повязками, они выехали прямо на противника, где по ним открыли огонь. То где вчера были наши позиции, сегодня противник просочился подойдя к одной из дорог и сделав засаду. Возможно таким же образом была сожена колона техники которую мы недавно проезжали.

Мы крикнули им:

– Здесь все простреливается пулеметами и прилетают мины!

Как только всё затихло мы начали вторую ходкую, по переноске БК. По дороге мы нашли велосипед со сломанной цепью. Решили попробовать катить на нем, но на полпути у него погнулось колесо. Мы снова попали под мины. Под вечер была и третья ходка.

Один боец что был с нами выкинул ящик семёрки в кусты сказав:

– Нам семёрка не нужна! У нас нету пулемёта.

Я достал ящик из кустов и мы потащили его дальше.

Нам повезло, и на пол пути мы увидели машину едущую в нашем направлении и попросили довезти нас. Внутри машины правда не было места и мы ехали на багажнике с двух сторон и БК посередине. Доехав прямо до дома мы поблагодарили водителя за помощью и машина уехала дальше вперед.

На следующий день приехал Гоча и мы поехали обратно где-то километр там расположилась минамётка. Три сто двадцати миллиметровых орудия находились на расстоянии тридцати метров друг от друга. Старший офицер вымерял и делал расчёты через бусоль. Один расчет стоял полностью из трёх негров – студентов Луганского вуза. Я очень удивился таким бойцам. Праздник доложил о выполнении поставленной задачи и мы вернулись на дачи.

Обустройства Штаба.

На следующий день приехал комбат и нам поступил приказ искать дом для ротного. Начался обстрел посёлка и комбат забраковал дом, который Праздник выбрал так, как в нём не было подвала. Неподалёку мы нашли другой дом с большим подвалом. Мы начали его обустраивать, поставили генератор провели электричество, спустили в подвал матрасы и одеяла. В общем соорудили, что-то наподобие командного пункта управления вывели связь с антеннами. Во время зачистки посёлка мы нашли зимний спальник снайпера и тоже туда отнесли. Кто-то говорил что это не посёлок, а садовое товарищество. В одном доме мы нашли форму ЗСУ. В другом доме мы нашили новый холодилник, стиральную машину и бойлер. Все они были в заводской упаковке, но они меня совершенно не интересовали. А сколько мы находили разной техники это просто немыслимо. Около центральной дороги мы нашли склад сто двадцати миллиметровых мин. Мы взяли оттуда капсюль, так как он был похож на охотничий патрон, только большего размера. Зачем мы его взяли? Гоча говорил что Чёрному нужны патроны на найденное ружьё. Нашли также коробку из под итальянского гранатомёта под названием Милано. В одном доме нашли учебник за десятый-одиннадцатый класс под названием «Защитник отчизны». В ней на обложке и внутри находились военные. Посмотрев оглавление я увидел разделы по боевой подготовке и тактической медицине и прочие азы военного дела. Я вспомнил уроки НВП у себя в школе в десятом классе в одна тысяча девятсот девяносто девятом году. На уроках мы только и делали что говорили с отставным военным непонятно о чём. Книжек таких у нас тогда не было. Один раз мы ездили на полигон где нам дали выстрелить по три патрона на человека. Ещё помню как мы бегали в противогазах.

Мы начали подыскивать дом командиру роты. Им стал дом с флигелем и винтовой лестницей на второй этаж и дом напротив. Нужно было подготовить дом к заселению открыть или сломать ворота гаража и двери домов. В доме с гаражом прямо посреди дома было насрано. Мне было не приятно, но я убрал это говно и залил то место найденным одеколоном. В посёлке я нашел несколько пар хорошей военной обуви и раздал их потому как они были не моего размера.

Неожиданно в небе мы увидели как пролетели два самолета. Отстрелявшись самолёты возвращались назад. На обратном пути мы увидели звёзды на хвосте самолёта. Один самолёт пролетел прямо над нашим домом второй чуть рядом. В этот момент накатил прилив воодушевления. Эмоции переполняли нас и мы радостно делились ими друг с другом. До этого мы не видели в небе самолётов.

Воды в посёлке мы не нашли, колонки не работали. Я пошёл до комбата, с жалобой; что у нас нет, не воды ни не еды.

По дороге я встретил связиста Мотыля. Я нашел его сидящим на обочине, посреди дороги, которая простреливалась вдоль и поперек. Он не прятался в кювете, не искал укрытия. Он сидел, как на лавочке у подъезда, с катушкой полевого телефонного кабеля на коленях.

– Что ты тут делаешь? – закричал я ему, подбираясь поближе. – Тебя же убьют здесь!

Он поднял на меня спокойные, усталые глаза.

– Жду, – просто сказал он. – Напарник пошел искать обрыв. Должен позвонить.

В небе снова завыла мина. Мы оба инстинктивно пригнулись. Я схватил его за рукав: «Давай хоть в подвал, в соседний дом! Пять метров!».

Он мягко, но твердо освободил руку и потряс головой.

– Нельзя. Пропущу вызов.

Я смотрел на него и видел не героя. Я видел фанатика. Человека, который настолько сросся со своей функцией, что она заменила ему инстинкт самосохранения. Он был не солдатом – он был продолжением провода, живым коммутатором. Его долг был важнее его жизни. И в этом была не доблесть, а страшная, леденящая душу правда войны: чтобы система работала, кто-то должен быть готов стать ее винтиком и умереть на своем посту, даже если этот пост – просто пыльная обочина под минометным огнем. Он был прав. И я был прав. И между нашими правдами лежала пропасть.

– Ну ты отчаянный!

Покурив с ним я двинулся до комбата.

Зайдя в дом я увидел около пяти человек.

Я сказал комбату:

– Мы уже второй день без воды и еды здесь, побираемся что найдем в домах.

Комбат спросил:

– У тебя кто ротный?

Я ответил:

– Чёрный.

Комбат сказал:

– Вот ты все свои вопросы и задавай Чёрному, а не мне.

В ответ я промолчал поняв свою ошибку.

Вода кстати была, просто надо было завести колодец и она не была отравлена.

Встретив Гочу я сказал:

– Балтика приказал вести еду и воду.

В тот же день нам привезли еду и воду. В это время Джерри с нашей передовой группой искали проход к Северодонецку.

Маршал, совершил невозможное. Он нашел своего человека в плену, в этом цифровом аду. Он собрал фантастическую сумму – миллионы, собранные с миру по нитке, по крупице надежды. Он поехал на место обмена один, с одной лишь «эфкой» – пачкой денег, которая весила как гиря.

Обмен прошел сухо, буднично. Как сделка на рынке. И вот он стоит перед своим бойцом, ждет увидеть в его глазах слезы благодарности, радость освобождения. Но глаза были пусты. Не мертвы – пусты. В них не было ничего, кроме бездонной, молчаливой пропасти.

«Зря, – прошептал боец, и его голос был скрипом ржавой двери. – Зря ты отдал за меня деньги. Это пустое».

Они привезли его назад, к своим. Через неделю он нашел в себе силы сделать последнее, что мог контролировать в этой жизни. Он повесился. И только тогда мы узнали почему. В плену у него отняли не жизнь – у него отняли мужское начало. Яйца. Не из садизма – чтобы сделать его посмешищем, живым памятником своего унижения, существом, которое уже не может называться мужчиной.

Маршал выкупил тело. Но он не мог выкупить душу, которая уже была разменяна на боль и позор. Деньги, героизм, товарищество – всё оказалось бессильно перед одной простой истиной раны не заживают. Потери невосполнимы. И иногда цена жизни оказывается выше, чем цена смерти.

Соседи.

Рано утром девятнадцатого мая пришел пьяный Кот и попросил посмотреть его автомат. Попробовав передернуть затвор, но к моему большому удивлению у меня ничего не получилось. Затвор ходил только наполовину. Я удивился потому как никогда не видел такого. Я снял ствольную коробку и мне на ноги выпала гильза. Собрав автомат обратно и проверив что всё устранено, я отдал автомат хозяину.

В доме напротив где я убрал гавно поселились АГСники. Они нашли где-то машинку в которых катаются дети и хотели приспособить её для перевозки АГСа, но у неё сел аккумулятор и их затея потерпела фиаско.