Хронос

– Выходи, выходи, – призвал Тэдди, зазывая рукой поспешить.

Шерлок вышел не задумываясь, но ища решимости, зная что можно и не отыскать ее. В то же мгновение, зажав пистолет сбоку, невидимом для бандита, обеими руками, придал максимальное ускорение тяжелому предмету, какое только мог, и со всей удали съездил им по лицу человека. По счастливой случайности, удар вышел точным и Шерлок попал всем телом оружия по носу и зубам скалящегося контрабандиста. Что-то хрустнуло и жертва безмолвно осела, всхлипнув и ударяя головой о металл автобуса. Мешкать нельзя было и осмотревшись дико, как самый дикий зверь, Шерлок удостоверился что никого не разбудил, для гарантии еще раз ударил по голове. Брызнула кровь, от нее стало тепло прозябшим рукам, благодаря неповоротливости которых и стал возможен точный и сильный удар, поскольку Шерлок не отличался выдающейся физической силой, в основном применяя лишь духовную.

Выглянув из-за автобуса, он убедился, что возле погасшего костра компания все та же и на тех же местах, приближался, делая знаки спутникам. Те непонимающе смотрели на него, выдавая приближение. Малик все также лепетал что-то несуразное, а Гутта слушал. Хисп зевал и чуть не клонился спать. Подошел к тому месту, где сидел еще недавно и не садясь, зевнул нахально и с самым невозмутимым тоном произнес, как пароль, как сигнал:

– Ну что, пора прощаться?

– Э-э… не понял? – спросил Малик, но таков был и вопрос всех кто еще сидел к кругу, не заснув и не пребывая во сне, избавляющем от боли. – С какой стати?

– Вот с этой, – не удостоверившись в том что оружие заряжено, достал его и наставил на врага Шерлок. Глаза Малика округлились и вспыхнули. Наверно он грязно выругался про себя, но тут же взяв себя в руки, улыбнулся:

– Брось… бросай эту игрушку. Она не для детей. Толку-то все равно не будет, – он не заряжен.

– В умелых руках и палка страшна, – съязвил Шерлок и добавил. – Видишь, я тоже могу умничать!

Малик кивнул, соглашаясь, но все же медленно поднимаясь. Шерлок на мгновение отвлекшись от него, с укором посмотрел на друзей, что опешив сидели подобно камням, взирая на него снизу вверх. – Подымайтесь, что сидите!

– Что делать? – осведомился растерявшийся Хисп.

– Иди к авто… И если сможешь заведи его…

– У вас ничего не выйдет! – заверил бандит, на удивление без злобы, будто пытаясь вызвать у самонадеянных беглецов страх перед опасным действием. Но у него не получилось и отступая назад, путники, задержанные лишь на время, да и то телесно, отправились туда, куда звала душа. Свободные духом, они не могли смириться с жалкой участью пленных, лишенных самостоятельности в принятии решений.

Возле джипа, с установленным на нем пулеметом, они замешкались, поскольку никто не знал как поступать. Быстро решили не тратить время на оружие, а сосредоточиться на нем, как на средстве передвижения. Запрыгнув в кабину, Хисп сдался очень быстро – он не знал что делать. Возмущаясь и чертыхаясь, Шерлок передал оружие, нацеленное на медленно подходящего, словно к порогу своей смерти Малику, он предупредил, чтобы друг стрелял, как только тот станет еще ближе. Уже в кабине, пытаясь вспомнить хотя бы теоретически, что и для чего здесь создано, услышал выстрел. Выглянул.

В двух шагах стоял Гутта, закрыв уши, и немного присев от неожиданности. Хисп же стоял в облачке сизого дыма и моргал глазами, готовый чихнуть. Использовав наиболее подходящий момент, Малик дернулся резким движением вперед, но расстояние было слишком большим, поэтому он не пройдя и половины, был снова остановлен неточным выстрелом, превратившимся в предупредительный. Разбудив всю когорту контрабандистов, молодые люди так и не справились с автомобилем. Все что удалось – это завести старинного монстра. Не больше. Подоспевавшие на помощь коллеги Малика, несли в руках гораздо больше оружия. И если бы оно от старости не заклинивало, то не поздоровилось бы путешественникам. В общей сложности, бандитам удалось произвести не более трех выстрелов. Оказалось, что привлеченный блеском, Шерлок случайно взял самое исправное оружие.

Найдя выход из положения, Шерлок сбросил тормоз и бросив какой-то хлам, лежащий на сиденье, на педаль, пустил авто под откос прямо на чистящих и перезаряющих свое старье бандитов. Благо машина стояло прямо к ним лицом, нацеленная на их жилище – ржавый автобус. Бросив все свое снаряженье, они бросились в стороны. Упал на землю и Малик, мимо которого пронесся грузовик. Этого временного замешательства хватило, чтобы Хисп хищным броском бросился к одному из рюкзаков у костра, и забрав его, побежал вдогонку убегающим со всех ног друзьям.

Оглядываясь, они видели как горел автобус и встрявшее в него авто, как бегают бандиты, разбуженные выстрелами и стоит не двигаясь, смотря им вслед, Малик. Еще через некоторое время беглецы услышали оглушительный треск, и в небе, на фоне фантастического, нереально красивого городского скайлайна гриб густого черного дыма, что тоже рвался на волю, к небу.

Друзья бежали без устали, сами ноги несли их, одышка куда-то пропала, возможно, понимая, что во второй раз бандиты не будут столь поблажливы.

– Хорошо побежали! – вскрикнул Малик, смотря вдаль на сверкающих пятками налегке детей.

– Чего ты радуешься? Потеряли же прибыль! Одни эти одноногие черти остались… – вскричал окровавленный Морф. Тэдди бродил ходячим зомби, отяжеленной головой пытаясь понять что произошло. Из-за пазухи выпала и разбилась бутылочка спирта. Настроение у него вовсе испортилось, он выругался и сплюнул сгоряча.

– Ничего бы мы за них не получили! – равнодушно ответил Малик, отнимая руку ото лба, поскольку убегающие удрали против солнца.

– Это еще чего? – возмутился Морф, всклокочивая жесткие волосы, живущие своей собственной жизнью.

– Такие скорее умрут, чем отдадутся в рабство. За них не дали бы той суммы, что они стоят. А за меньшее отдавать – грех.

– Ой-ой, не надо этих преферансов… Знаю – мальчишку ты себе присмотрел.

Малик ответил не сразу.

– Нет, мальчишек мне не надо… – отвернулся он и пошел к пожарищу. А возле костра полусидели, полулежали, образовав распорку, нелегалы. Один мертвый, другой еще живой, напуганный выстрелом.

– Они нам все равно заплатят за свои выходки, – с уверенностью в голосе сказал самому себе Малик. Его никто не услышал.

Первым бежал не оглядываясь, как и положено спортсмену, натренированному в прекрасном антигравитационном зале Нотинг, Хисп. По звукам тяжелого дыхания он мог слышать что некоторое время его спутники следовали за ним. Но вот он начал замечать, что не слышит топота позади и шелеста травы, хлюпанье грязи. Остановился с опаской, оборачиваясь. Он задыхался, отчего почва под ногами казалась пляшущей. Друзья далеко отстали, выбрав лимит сил, они уже совсем шли, боязливо оглядываясь, ожидая погони. Последним плелся Гутта еле переставляя ноги.

– Что вы плететесь? – говорил за Хиспа страх, и он смотрел вдаль, откуда все пришли, а не на друзей. – Уже налегке бредем!

– Вот это-то и держит… Какой смысл теперь идти туда?

– Да… а казалось дел всего на несколько смен, – переводя дух и ожидая Гутту, сказал Хисп. – А теперь еще и об обратном пути нужно подумать.

– Еще немного и его может не быть! – закашлявшись горько заметил Шерлок. Когда подошел самый маленький из всей группы, он язвительно добавил. – А ты чего побежал? Вы так с этим типом сдружились?

– Ты сказал – я побежал… – прошептал Гутта, его лицо блестело, в глазах было мокро, а рот не закрывался. Ему не хватало воздуха. Он то и дело оборачивался. Вытирая рукой в перчатках лицо, он размазывал грязь, отчего стал похож на работника нижних уровней города. Только красивее и моложе. Те уж вовсе старцы, даже в двадцать пять лет. Впрочем, может и они в четырнадцать хорошо выглядели. Шерлок почти как Малик, присмотрелся к Гутте, давая отдохнуть и себе и другим. Он уже понял, бандиты не намерены преследовать – у них теперь других проблем достаточно.

– Какая исполнительность, – задумчиво сказал Шерлок. Хисп был занят другим. Он смотрел в сторону Метрополиса, что как заколдованный преследовал беглецов из него без устали. Он был словно луна, от которой сколько не беги, все равно догоняет. И сейчас, в пылу бегства, боковым зрением видел, как образ блещущих стеклом и формами зданий трусил за ним в такт его прыжкам, будто не желая отставать.

– Черт, никак не уберемся от этого монстра!

– Говоришь как этот тип, – злобно заметил Шерлок. Друг всплеснул руками.

– Он не любит город…

– Ну да, конечно, а на самом куртка из Indie’s! Мой дядька, что побогаче моей семьи, и живет в дистрикте повыше, не может себе позволить там что-либо купить…

– А может он просто ограбил кого-то? – вставил и свое слово Гутта, когда одышка позволила это сделать.

– О, что я слышу – у нашего компаньона открылись вдруг глаза? – не удержался от иронии Шерлок. Он страшно злился на Гутту, еще со времен темноты, когда только подсели к костру.

– Хватит уже об этих! – не выдержал Хисп. – Что нам теперь делать?

– Ничего! Буквально ничего нельзя делать – ни раниться, ни жить, ни есть. Мы все потеряли, и если поранимся, – нечем будет залить рану, если проголодаемся, – нечем будет унять голод. И пусть планировалось провести в дороге три, четыре смены, все же многое сразу пошло не так… – тут Шерлок вновь взглянул на Гутту, который совсем приуныл от таких речей и взглядов.

Общим советом решили еще пройтись, без изнуряющего бега, чтобы вконец не выбить из сил организм. Ведь почувствовав некомфортный голод и страдания, он может не подчиниться в любой момент времени повелениям души, переданным через разум мозга и плюнуть как можно оскорбительнее на все мечты и стремления, поворачивая послушные ноги обратно домой, к очагу и обеду по расписанию, вызывая смятение и извечную борьбу между телом и душой, раздирающей человека как минимум надвое.

После бега, даже пеший шаг был приятен, особенно под палящим солнцем, что смотрело вниз, наблюдая картину гораздо масштабнее, чем люди на земле, окруженные деревьями и холмами. На удивление, местность была заброшена и здесь не было никаких признаков жизни, – лишь растрепанные временем и изживанием деревенской цивилизации большим городом ремнанты построек, испепеленных до фундаментов. Разбираемые временем останки, процессом, обратному постройке, забирающим надежду на новую жизнь назад, в сферу принадлежащую небытию, удручали. Поэтому некоторое время, пока не миновали древнее поселение голодные путешественники шли молча, даже не смотря друг на друга. Когда же стало совсем уныло от пустынных пейзажей, сменивших печальные следы бывшей жизни, они питались тем, что подкрепляли духовные силы взглядом вверх влево, где в туманных облаках, редких в прекрасный солнечный день, прорезая их насквозь, стрелой уходила в небо цель путешествия. Видная издалека своей высотой и необыкновенностью, видом, она привлекала взгляды блеском хромированных элементов, едва видимых издали. Лишь блеск их проходил на любое расстояние беспрепятственно.

Первым заметил это чудо, торчащем из-за ближайших холмов, до которых по правде еще было идти и идти, которое едва не улетучилось благодаря козням фортуны, зрелище, Гутта, что вскрикнув, указал рукой вдаль. Вид строения, сохраненное в памяти, позвавшее вдаль, освежилось и путешественникам стало не так грустно, вновь засверкали мечты, освежились идеалы, накопили новый импульс на последние голодные и усталые шаги.

Вышли на поляну, где явно показались признаки деятельности человека. На этом месте, зияющем плешиной природы, густо покрытой травой, торчали всюду, куда только не долетал взгляд, пеньки срубленных деревьев. Дальше начинался лесок, и холм, за которым притаилась мечта, подпирая небеса. Без предварительного согласия, уселись на пеньки. Как оказалось, вся хозяйственная деятельность закончилась тут очень давно. Как только Хисп взгромоздился на понравившийся ему импровизированный стул, как тот в миг рассыпался на кусочки, прогнив за долгие года под открытым небом. Веселое зрелище рассмешило друзей, и самого пострадавшего тоже. Он поднялся с земли, и струшивая труху и гнилую пыль, смеялся, поглядывая на друзей.

Шерлок снял ботинок и носок, под которым было синяя оболочка термокостюма. Сверх полезного при холоде и страшно докучливого в солнечный день. Сегодня был как раз такой. Тело потело и не могло избавиться от выделений, вдавливая их в привычную ткань. Современное одеяние, строптивое и своенравное, как и все остальное в нынешнее время, не желало принимать такой дар, возвращая обратно. Материал гибкий и пронизанный крошечными капиллярами, где как клад, хранилось тепло тела, возвращаемое с процентами, теснил, лип к телу, прижимался и отрывался от тела с неприятными ощущениями. Но чтобы снять костюм, нужно было совершенно раздеться, чего Шерлоку, естественно, не хотелось делать. К тому же он скоро, должен был понадобиться.

Гутта с удивлением поглядывал на все манипуляции старшего в их группе со своей одеждой, но сидел неподвижно. Хисп же сидел рядом и вдыхал чистый не разбавленный ничем воздух и наслаждался этим нехитрым способом. Обездвижив тело, он остыл и не хотел раздеваться, как Шерлок, которого даже в покое грели его бесконечные как город, что робко подглядывал за бегством верхушками высоченных зданий из-за деревьев позади, мысли.

Хисп оглянулся. Вздох вырвался у него глубоко из души.

– Мы когда-нибудь уберемся от него? – спросил он горько, отворачиваясь. Никто не ответил, не решившись нарушить почти божественную тишину, из которой лишь облагораживающими звуками проносились редкие голоса птичек, робко чирикающих в соседней чаще. Слабый ветер ворошил деревья, разнося их запах во все стороны. Вдруг у людей закружилась голова, вскруженная переизбытком кислорода. Их легкие, научившиеся добывать кислород даже там, где его не регистрировали приборы, порадовались такому подарку и работали с удвоенным энтузиазмом. Счастье, упоение входило через нос, а выходило вскриком радости через широко раскрытый рот. Впервые в жизни была почувствована свобода, приволье, вкус жизни, линия горизонта, не маскирующаяся в тумане.

– Долго нам еще идти? – поинтересовался Хисп, обращаясь к другу. Тот пожал плечами, не желая отрываться от созерцания сказочно-синего неба, в которую вцепилась мертвой хваткой Первая Запасная опора проекта Кастора и Поллукса.

– У тебя же часы есть? – сказал Гутта.

– Ну и что… Оглянись кругом! Кажется, они тут не действуют. Здесь природа, здесь свобода от несвободы подчинения. И пусть город преследует нас неотступно, сверкая огнями шпилей, но его законы-оковы, нравы и правила остались позади. Чему признаться, я несказанно рад. Ха, даже не знаю, для чего я пошел в этот поход. Чтобы побывать там? Или побывать здесь? – проговорил медленно, с остановками Шерлок.

– По пути, по пути! – наставил на путь истинный тот кто и должен был это сделать – друг. – Свобода всем хороша, кроме одного – кушать хочется. В несвободе хоть кормят. А здесь… Мы сами по себе, и уж, точно, лучше бы ты потерял часы, от которых не откусишь кусочек, чем все наши припасы и инструменты.

– Часы были при мне… а вещи нет.

– Вот так всегда – не нужное у сердца, – важное в чулане! Где им пользуются мышки и паучки…

Гутта смотрел то на одного молодого человека, то на другого, переводя взгляд во время смены акцентов.

– Да уж. От голода ты сочиняешь не хуже Малика.

– Но ведь он тоже голоден?! По-своему, конечно, страшно. И все же…

– А что такое паучки и мышки? – спросил Гутта, не зная значение этих слов даже после того как перебрал в памяти все известные ему чудеса из прошлого. Удивился и Хисп:

– Ты что не знаешь что это такое? Никогда во сне не снилось, как на тебя спускается паук? Как он нависает над тобой спящим, покушается на святое и безмятежное, не могущее защититься тело? Или другие насекомые, огромные как… как… в общем большие? Да, много же ты потерял… эмоций!

– Откуда ему знать? – усомнился Шерлок. – В городе все отравлено и вытравлено. Чтобы, ни дай бог, кто-нибудь бесконтрольно проживал, транжиря не сжиженный кислород. Все уничтожили…

– Но мы же живем? – ответил Хисп, разминая спину и руки. Он присел, наклонился и сомкнул довольно крепко руки за спиной.

– Человек такая скотина, что выживет везде. Практически везде. Живучая тварь! Живучесть, терпение, приспособление – наша награда, наша ценность и наше же наказание. И к тому же было бы, по крайней мере, неразумно умереть от того, что сами и сотворили. Глупо как-то, не приличествует гению и покорителю мысли такой нелогизм! За все должен быть ответчик…

– Нет, брат – позволь впервые с тобой не согласится! – возразил Хисп, присаживаясь уже на другой пенек, второй тоже расшатался. – Пусть отвечает тот, кто все это натворил. В чем повинен я? Или вот он?

С этими словами Хисп указал на Гутту, что сидел как настоящий объект, а не субъект беседы на привале, моргая красивыми детскими глазками, защищенными от всей грязи этого мира длинными ресницами.

– Ты часто со мной не соглашаешься, но поскольку в этот раз спросил разрешения – то разрешаю! Все, встаем и потопали. Не хочу до ночи засиживаться – мечта зовет. Мочи нет терпеть. Желудок вторит тоже самое, так займем хотя бы ноги, а затем и разум.

– Смысл идти, если без инструментов не сможем проникнуть внутрь… – предостерегал Хисп, поднимаясь и хватая тощий рюкзак, звякнувший ножницами по металлу. Они не пригодились бандитам, и скорее всего, были бесполезны в качества помощников и для путешественников. Все привстали, разминаясь, подергивая ногами, затекшими от сидения на неприспособленных для этого пеньках.

– Так откуда ты, то есть где твой дом, где ты живешь? Как можно не знать таких обычных вещей? – удивлялся вслух Хисп, обращаясь к Гутте.

– Моя семья живет на улице Верроуз-Лейбовиц Стрит, во втором нижнем секторе! – почему-то с гордостью выпалил Гутта. Хисп лишь усмехнулся.

– О, почти соседи, – проговорил Шерлок. – С той разницей, что мы живем «этажом» ниже.

– Хм, а я вот что заметил, что чем круче название улицы, носящей имя деятеля покрупнее, тем хуже сама улица! Вы, друзья, не находите? – скопировал Хисп говор Шерлока. Пародируемый улыбнулся и ответил по-своему:

– Заметил, и очень давно. Это как с купюрами – чем меньше номинал, тем более выдающийся деятель ее населяет, так сказать, чтобы народ погрязнее, пониже, который и составляет основную массу населения, просвещался, узнавал своих героев.

– А богатым, у которых банкнот крупным номиналом больше, разве не нужно просвещаться? – усомнился Хисп, получив в ответ сначала ироническую улыбку друга:

– Им просвещение ни к чему!

– Гм, но ведь так дела обстояли и раньше!

– Всегда было, и будет.

– Но зачем тогда было менять…?

Хисп не договорил как его перебил Шерлок, разозлившись:

– А ты прикинь своим разумом! Но в том что я сказал, можешь не сомневаться – взгляни для подтверждения на меня – я достиг в научном плане всего, что рекомендовала Евгеника своим претендентам. И что? Где я живу и что делаю, знаешь сам… недалеко ушел от Верроуз-Лейбовиц Стрит!

– Э-э, не наговаривай! – вступился за свое жилище Гутта. – Очень приличное место. Иногда даже солнце видно. Хотя и редко… Но так даже лучше – вот сейчас много солнца и что, – только глаза слезятся и ничего больше!

– Ну вот и довольствуйся счастьем «иногда», по частям, дозировано. А мне нужно все и сразу! – Шерлок был зол, оттого что его так нахально перебил молокосос. – Разница между боссами Евгеники и мной… нами, всеми нами – в том что они взяли свое, а мы ждем подачки!

– Ошибочка, извиняюсь, – вмешался Хисп. – Если все захотят взять, то не хватит никому.

Шерлок уже открыл рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, но прервался не начав. Лишь махнул рукой. Пошли вглубь чащи молча.

– Есть охота… – пробурчал Гутта, после того как они прошли еще несколько миль, углубившись в лес, не очень густой, но забиравший излишки солнца, к которому люди не привыкли. Свет проникал между листьями, подсвечивая путь свой золотистыми линиями, даря прекрасную картину. Шелест травы и веток под ногами, тишина и умиротворение разлились томной прохладой между деревьями. Головы кружились и пьянели, язык заплетался, говорил глупости, срывая улыбки и у говорящих и у слушающих.

Загребая носком обуви опавшую листву, потерявшую цвет, веселился Гутта, ему помогал в этом нелегком занятии праздной прогулки Хисп, а Шерлок делал тоже самое нахмуренным. Наконец, прохлада и зайчики лучей промыли окна его души, и он тоже тихо ухмылялся.

– Что, голодные мои друзья, почему же не ели у костра? – вопрошал он, бодро шагая, подминая под себя лесную подстилку, прорываясь сквозь кусты. Они отчаянно сопротивлялись, кололись, однако упакованному в толстые одежды человеку все было нипочем.

– Чтобы мы паучков и мышек ели? – крикнул Гутта почти бегущий в пяти шагах стараясь не отстать от старших товарищей. Эхом вернулся его вопрос. Удивила красота и рифма в нем. Впервые он слышал свой голос таким громким и неудержимым – слизь у подножия города не отражала звуков, поедая их. Понравилось.

Солнце проделало три четверти пути положенного ему на светлую часть суток, и готовилось упасть в океан моря, когда друзья, насмеявшись, уперлись лоб в лоб с очередной проблемой. Они вышли из леса, поднимаясь в нем сначала на холм, затем спускаясь. И вот теперь они вышли на берег моря, сзади поджимаемые деревьями, спереди водой. Узкая песчаная полоса берега, вперемешку с мелкой галькой, омывалась чистейшими водами моря.

Подошедший к краю воды, осторожно пробуя краешек суши, Гутта зачерпнул рукой горсть воды. В ужасе отпрянул, вылив ее обратно, вытирая руку об одежду.

– Черт, такая чистая… такой даже в кране нет.

– Да, это тебе не порт с его отходами и не городская канализация, называемая водопроводом, из которого мы поглощаем то, что извергли! – подходя к воде чтобы убедится в чуде, сказал Шерлок. Вода действительно оказалась прозрачная, сквозь нее по всем правилам законов природы преломлялись камешки илистого дна.

– Природа и красота это все хорошо, но что делать дальше? – спросил Хисп глядя вдаль над поверхностью вод, там где из воды вырастала Запасная Опора, построенная так давно, но все равно блестевшая хромом в лучах солнца. Конец ее не был виден из-за огромного расстояния. Зато в синеве высоты ее нестройное, извилистое путешествие в высоту видно было отлично.