Стояла тихая Варфоломеевская ночь!

Бастьен, всегда готовый к разговору, ответил: «Мы приехали на свадьбу, месье. Хотим увидеть Париж.»

Пожилой человек усмехнулся. «Париж – это не только праздники, юноши. Это и возможности. Я вижу в вас потенциал. Меня зовут месье Легран. У меня есть для вас одно предложение». Он достал из-под плаща небольшой пергамент, сложенный в несколько раз, и протянул Жерому. «Приходите по этому адресу завтра в полдень. Спросите кардинала Де Лара. Если вас это заинтересует, разумеется».

Жером, заметив, что на пергаменте красуется недвусмысленная кардинальская печать, почувствовал холодок по спине. Он переглянулся с Бастьеном. «Кардинал?» – переспросил он, недоверчиво.

Легран кивнул. «Именно. И если вы придете, то убедитесь, что это предложение, от которого нельзя отказаться.» С этими словами он развернулся и быстро затерялся в толпе, оставив братьев в недоумении.

Весь оставшийся день и вечер братья, Анри и Мишель, обсуждали эту странную встречу. Бастьен, конечно же, был в восторге. «Кардинал! Представляешь, Жером? Это наш шанс! Может быть, он заметил нашу силу, нашу отвагу! Нас ждет богатство, слава!» Он уже представлял себя в роли личного телохранителя какого-нибудь знатного вельможи. Анри был настроен скептически. «Кардиналы не приглашают к себе простых деревенских парней просто так. Это попахивает бедой, или, по крайней мере, грязной работой». Мишель, как всегда, был самым осторожным. «Может быть, это ловушка? В Париже сейчас все так запутано…»

Жером размышлял всю ночь. Он чувствовал, что за этим предложением скрывается нечто большее, чем просто возможность заработать. Слова незнакомца в таверне, слухи о надвигающейся резне – все это складывалось в зловещую картину. Но с другой стороны, это была возможность получить информацию, проникнуть в самые высокие круги власти. И если они смогут понять, что именно замышляется, они смогут предупредить свою деревню. К тому же, неявная угроза в голосе Леграна, его фраза «предложение, от которого нельзя отказаться», звучала слишком убедительно. Он понимал, что отказаться от такого приглашения, возможно, означало бы навлечь на себя гнев могущественного человека.

На следующий день, приняв решение, Жером и Бастьен отправились по указанному адресу. Это был не дворец, а скромный, но внушительный дом в тихом квартале. Их встретили слуги в ливреях, которые без лишних вопросов проводили их в небольшой кабинет. В центре комнаты сидел человек, чья фигура излучала властность и холодную рассудительность. Это был кардинал Де Лар, высокопоставленный священнослужитель и один из влиятельнейших деятелей французского двора. Он был известен своей безжалостностью и преданностью католической церкви.

Кардинал, не вставая, жестом пригласил их присесть. Его взгляд был острым, пронизывающим, он словно читал их мысли. «Итак, молодые люди, вы явились,» – произнес он, его голос был сухим и официальным. – «Я ценю вашу пунктуальность. Месье Легран верно вас оценил. Вы сильны и, надеюсь, верны королю и вере.»

Он начал говорить о тяжелом положении Франции, о «ереси», которая разъедает страну изнутри, о необходимости «очищения». Он говорил о гугенотах, как о язве на теле нации, которую необходимо выжечь. Он не стеснялся в выражениях, описывая их как мятежников, богохульников и врагов Франции. Братья, выросшие среди мирных протестантов, с трудом слушали его слова, чувствуя внутренний протест.

«Я ищу преданных людей, которые не задают лишних вопросов и готовы служить своей стране и церкви,» – продолжил кардинал, его взгляд остановился на Бастьене, а затем на Жероме. – «В столице сейчас очень много шпионов, слишком много неверных. Нам нужны глаза и уши среди простого народа. Вы, как крестьяне, не привлечёте внимания. Ваша задача будет проста: наблюдать. Наблюдать за гугенотами, за их сборищами, за тем, кто приходит к адмиралу Колиньи. Докладывать обо всем, что покажется вам подозрительным. А в нужный момент, если потребуется, действовать.»

Он замолчал, давая им время осознать услышанное. Жером чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Это было не просто наблюдение, это было шпионаж, возможно, участие в кровавых расправах. Это было предложение, от которого нельзя отказаться, ведь отказ, по всей видимости, означал бы для них самих смерть.

«За вашу службу,» – продолжил кардинал, заметив их колебания, – «вы будете щедро вознаграждены. Столько золота, сколько вы никогда не видели в своей деревне. И, что гораздо важнее, вы получите защиту. В эти смутные времена защита – это бесценный товар.» Он сделал жест, и на стол упал небольшой, но тяжёлый мешочек с золотом. – «Это задаток. Ваша верность будет оплачена.»

Жером понимал, что они попали в ловушку. Отказаться – значило подписать себе приговор. Согласиться – значило стать частью той самой тьмы, от которой они хотели защитить свою деревню. Он посмотрел на Бастьена, который, несмотря на всю свою жажду приключений, выглядел бледным. В этот момент Жером принял решение. Он кивнул кардиналу.

«Мы согласны, Ваше Преосвященство,» – произнес он, его голос звучал твёрдо, хотя внутри всё сжималось. – «Мы будем служить вам.»

Кардинал Де Лар холодно улыбнулся. «Разумный выбор, юноши. Ваша служба начнётся немедленно. Мой слуга Легран объяснит вам детали.» Он отпустил их, и братья вышли из кабинета, чувствуя, как на их плечи опустилась невидимая, но тяжёлая ноша. Они попали в самую гущу парижских интриг, и теперь их жизни висели на волоске, а будущее их деревни зависело от их способности выжить в этом аду.

Парижские тайны: шёпот интриг в дворцовых коридорах.

После встречи с кардиналом Де Ларом, Париж предстал перед Жеромом и Бастьеном в совершенно новом свете. Праздничные декорации померкли, а за внешним блеском они стали видеть зловещую изнанку – город, пронизанный интригами, заговорами и глубокой, смертельной ненавистью. Их новой задачей стало быть «глазами и ушами» кардинала, проникать в самые укромные уголки столицы, собирая информацию о гугенотах и их сторонниках. Эта роль, хоть и опасная, давала им возможность приоткрыть завесу над парижскими тайнами, которые до этого были доступны лишь высшей знати.

Они действовали осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания. Днем они бродили по улицам, прислушиваясь к разговорам на рынках, в тавернах, возле дворцовых ворот. По вечерам, под покровом темноты, они проникали в кварталы, где жили гугеноты, наблюдая за их собраниями, за тем, кто входил и выходил из домов видных протестантских лидеров. Вскоре они поняли, что атмосфера в городе накалена до предела.

Шёпот интриг витал в воздухе, словно невидимый туман, проникая в каждый уголок Парижа. Особенно сильно он ощущался вблизи Лувра, где кипела настоящая змеиная схватка за власть. Слухи о конфликте между католиками и гугенотами были не просто домыслами; это была реальность. Люди шептались о том, что адмирал Колиньи имеет огромное влияние на молодого короля Карла IX, подталкивая его к войне с Испанией, что категорически не нравилось королеве-матери Екатерине Медичи и могущественному роду Гизов.

Они слышали, как торговцы и слуги, обслуживающие двор, передают друг другу обрывки фраз: «Колиньи слишком зарвался», «Королева-мать опасается за свою власть», «Гизы жаждут мести за отца», «Свадьба – это лишь предлог, чтобы собрать их всех вместе». Эти обрывки, складывались в тревожную мозаику. Жером, с его логическим умом, пытался анализировать полученную информацию, находя в ней скрытые смыслы. Бастьен, хоть и не такой аналитик, ощущал угрозу интуитивно.

Они узнали, что помимо явных политических сил, в Париже действовали и тайные общества, некоторые из которых были связаны с дворянскими родами, другие – с религиозными фанатиками. Ходили слухи о «Лиге», или «Священном Союзе», организации, которая ставила своей целью искоренение протестантизма во Франции и укрепление католической веры любой ценой. Они слышали о жестоких клятвах, о тайных собраниях и о готовности её членов к самым крайним мерам. Кардинал Де Лар, как они поняли, был одним из влиятельных деятелей этой «Лиги».

Особенно много разговоров было вокруг покушения на адмирала Колиньи, которое произошло за несколько дней до свадьбы. Оно стало катализатором. Католики радовались, гугеноты требовали возмездия. Атмосфера накалилась до предела. Жером и Бастьен видели, как по городу разъезжают отряды солдат, как усиливается охрана дворца, как люди запасаются едой и водой, предчувствуя недоброе.

Они стали свидетелями нескольких стычек между католиками и протестантами прямо на улицах. Мелкие ссоры быстро перерастали в драки, а иногда и в поножовщину. Люди с белыми католическими повязками на рукавах и с оранжевыми гугенотскими лентами смотрели друг на друга с неприкрытой ненавистью. Братья поняли, что слова незнакомца в таверне были не просто угрозой, а предупреждением о надвигающейся катастрофе.

В один из дней, выполняя поручение кардинала, они сумели попасть на дворцовый рынок, где продавали провизию для королевской кухни. Там они подслушали разговор двух слуг, которые, не стесняясь, обсуждали грядущие события. «Говорят, королева-мать уже отдала приказ,» – шептал один. – «Сегодня вечером будут собраны списки. И никто не уйдет. Ни один еретик.» Второй кивнул: «Да, и к тому же говорят, что колокол на Сен-Жермен-л’Осеруа зазвонит. Это будет сигнал.»

Эти слова пронзили Жерома как нож. «Колокол… сигнал…» – пронеслось у него в голове, вспоминая слова незнакомца. Он почувствовал, как сердце у него сжалось. Это было слишком конкретно, слишком зловеще, чтобы быть просто слухом.

Они старались не пропускать ни одной детали, но чем больше они узнавали, тем яснее становилось, что они оказались в центре паутины, где каждый ход мог стать смертельным. Каждый дворцовый коридор, каждая таверна, каждый уголок Парижа хранил свои тайны, и многие из них были связаны со смертельной угрозой. Шёпот интриг, который они слышали, был предвестником неминуемого крика.

Жером и Бастьен понимали, что им нужно как можно скорее передать эту информацию своему обществу в Сент-Обине. Но как? Как выбраться из этого кишащего змеями города, когда каждый выход из него, кажется, контролируется? Они чувствовали, что их миссия, начавшаяся как шанс, теперь превратилась в смертельно опасную игру, где на кону стояли не только их жизни, но и жизни всех, кто им дорог. Они были простыми деревенскими парнями, оказавшимися в центре величайшего заговора своего времени, и им предстояло пройти через ад, чтобы выжить и защитить то, что им дорого.

Появление агентов Гизов: слежка начинается.

Работа на кардинала Де Лара, пусть и вынужденная, не замедлила принести свои плоды. Жером и Бастьен, используя свою неприметность и деревенскую смекалку, собирали крупицы информации, которые затем передавали Леграну, связному кардинала. Но чем глубже они погружались в мир парижских интриг, тем яснее становилось, что они не единственные, кто ведёт свою игру. Над ними, над каждым их шагом, словно невидимая тень, нависла опасность в лице агентов Гизов.

Рудные Гизы, самый влиятельный и яростно католический род Франции, были главными соперниками адмирала Колиньи и их собственные амбиции простирались далеко за пределы простого религиозного рвения. Они стремились к полной власти, и убрать Колиньи было лишь частью их плана. Их агенты были повсюду: среди солдат, слуг, торговцев, даже среди нищих. Они были обучены шпионажу, убийствам и провокациям, и их методы были гораздо более изощренными, чем те, что использовал кардинал для своих «глаз и ушей».

Слежка начинается для Жерома и Бастьена не сразу. Поначалу они чувствовали лишь неясное беспокойство. Какие-то незначительные детали: слишком долгий взгляд на рынке, повторяющаяся фигура в толпе, ощущение, что за ними наблюдают, когда они заходят в гугенотский квартал. Жером, с его развитой интуицией, был первым, кто почувствовал, что что-то не так. Он заметил, что одни и те же лица мелькают вокруг них слишком часто. Это были не обычные горожане, а люди с холодными, оценивающими взглядами, которые появлялись там, где их быть не должно.

Однажды, когда Бастьен пытался подслушать разговор в одной из таверн, Жером, стоявший на улице, заметил двух мужчин в неприметных плащах, которые наблюдали за ним из-за угла. Их движения были скоординированы, их глаза остры. Когда Жером попытался сделать вид, что направляется в их сторону, они мгновенно растворились в толпе. Это было явным признаком.

«Нас ведут, Бастьен,» – сказал Жером брату тем же вечером. – «Я уверен. За нами следят.»

Бастьен, поначалу, отмахнулся. «Параноишь, Жером. Нас тут тысячи, кто будет за нами следить?»

Но Жером был настойчив. Он рассказал о своих наблюдениях, о повторяющихся лицах, о странных совпадениях. Он объяснил, что их работа на кардинала, скорее всего, не осталась незамеченной. Могущественные силы в Париже не любят, когда кто-то копается в их делах, особенно если эти «кто-то» – простые люди, которые не должны быть посвящены в тайны двора.

Через несколько дней их подозрения подтвердились самым недвусмысленным образом. Когда они возвращались в свою таверну поздно вечером, из темного переулка на них внезапно напали трое. Это были не обычные разбойники. Они действовали слаженно, их движения были профессиональны. Один из них сразу же попытался схватить Бастьена, другой – Жерома, а третий, похоже, был готов добить того, кто останется на ногах. Они не пытались ограбить, их целью было другое.

Это был не просто случайный грабеж – это была попытка захвата или, возможно, устранения. Братья были вынуждены вступить в бой. Анри и Мишель, которые обычно оставались в таверне, в этот вечер тоже вышли. Анри, благодаря своей силе, смог отбиться от нападавших, а Мишель, обладавший отличной реакцией, сумел ранить одного из них в руку ножом. Нападавшие, поняв, что наткнулись на неожиданное сопротивление, быстро отступили в темноту, растворившись так же быстро, как и появились.

После этого нападения сомнений не осталось. Агенты Гизов (или кого-то из их окружения) начали свою слежку. Вероятно, они узнали о их связи с кардиналом Де Ларом или просто заметили их излишнюю активность в «чужих» кварталах. Это означало, что братья и их друзья теперь были не просто наблюдателями, а мишенями в этой опасной игре.

Чувство опасности стало острее. Каждый шаг, каждое слово приходилось обдумывать. Они поняли, что их жизнь теперь висит на волоске. Любой неверный шаг, любой промах может стать последним. Им приходилось менять маршруты, постоянно оглядываться, искать укрытия. Они стали мастерами маскировки, сливаясь с толпой, чтобы избежать преследования.

Бастьен, хоть и был напуган, в то же время ощущал странное возбуждение. Это было то самое приключение, о котором он мечтал, только гораздо более опасное, чем он себе представлял. Жером, напротив, был обеспокоен. Он понимал, что их шансы на выживание уменьшаются с каждым днём. Париж, вместо обещанного шанса, превращался в тюрьму, из которой они должны были найти выход.

Их миссия по сбору информации теперь сочеталась с необходимостью выжить и не попасть в руки тех, кто желал им зла. Каждый день в Париже становился испытанием, каждый вечер – игрой на выживание. Они были окружены врагами, не зная, кому доверять. И над всем этим нависала приближающаяся ночь Святого Варфоломея, о которой так зловеще предупреждал незнакомец. Агенты Гизов были лишь предвестниками гораздо большей беды, которая ждала их в сердце города.

Визит к астрологу: предсказание беды.

Несмотря на их опасную миссию и усиливающуюся слежку, Бастьен не мог устоять перед искушением исследовать мистическую сторону Парижа. Он всегда был склонен к суевериям и верил в знаки судьбы. Истории о гадалках, алхимиках и, особенно, о прозорливых астрологах всегда будоражили его воображение. Жером, хотя и относился к таким вещам со скепсисом, понимал, что Бастьену нужно было хоть какое-то отвлечение от гнетущей реальности. К тому же, он надеялся, что визит к предсказателю может дать им хоть какую-то зацепку, какое-то смутное предупреждение о грядущей беде.

Слухи о талантливой, но эксцентричной астрологе по имени мадам Ленорман ходили по всему Парижу. Говорили, что она способна предвидеть будущее, читать судьбы по звёздам и картам, и даже общаться с духами. Её дом, расположенный в лабиринте узких улочек недалеко от Собора Парижской Богоматери, был неприметен снаружи, но внутри излучал атмосферу таинственности. Воздух был тяжёлым от запаха благовоний, сушеных трав и старого пергамента. Стены были увешаны картами звёздного неба, загадочными символами и пыльными амулетами.

Жером и Бастьен пришли к ней поздним вечером, надеясь на конфиденциальность. Мадам Ленорман оказалась женщиной средних лет, чьи глаза, глубокие и тёмные, казались нечеловечески проницательными. Она сидела за круглым столом, заваленным свитками и причудливыми инструментами. Её взгляд скользнул по братьям, задержавшись на их лицах, и Жером почувствовал, как по спине пробежал холодок – казалось, она видит их насквозь.

«Вы пришли за ответами, юноши,» – произнесла она хриплым, низким голосом. – «Но ответы не всегда приносят радость. Судьба капризна, и звёзды сегодня не благоволят Парижу.»

Бастьен, опережая Жерома, спросил: «Что нас ждёт? Каково наше будущее? И что случится с этим городом?»

Мадам Ленорман закрыла глаза, глубоко вдохнула и протянула руки над разложенной на столе картой звёздного неба. Её пальцы, увешанные массивными серебряными кольцами, двигались медленно, словно ощупывая невидимые энергии.

«Я вижу кровь,» – начала она, её голос стал тише, почти шёпотом. – «Много крови. Город утонет в ней. Кровь праведников и грешников, слитая воедино. Колокола будут звонить не к празднику, а к погребению. Завтрашний день будет днём скорби, а ночь… ночь будет кровавой.»

Жером почувствовал, как сердце у него упало. Это было слишком похоже на предупреждение незнакомца в таверне. Он попытался уточнить: «Что именно произойдет? И как нам этого избежать?»

Астролог покачала головой. «Избежать? То, что предначертано звёздами, избежать нельзя. Можно лишь попытаться пережить. Я вижу великое предательство. Друзья обернутся врагами. Те, кто обещал мир, принесут смерть. Свет померкнет. И лишь в самой гуще тьмы вы найдёте…» Она замолчала, её брови нахмурились. «Я вижу двух братьев. Они стоят на распутье. Один – огонь, другой – вода. Их пути разойдутся, но их судьбы переплетены невидимыми нитями. Один уйдёт, другой останется. И тот, кто останется, будет нести груз двоих. Он потеряет многое, но найдёт больше, чем мог себе представить.»

Мадам Ленорман открыла глаза и посмотрела прямо на Бастьена. «Ты, юноша, ищешь славы и приключений. Но судьба приготовила тебе другое. Твоя дорога коротка, но ярка. Ты станешь искрой, что зажжёт пламя. Берегись предательства. Оно придет оттуда, откуда ты не ждешь.» Затем она повернулась к Жерому. «А ты, старший. Ты – фундамент. Ты будешь нести бремя, которое не под силу многим. Твоя любовь будет испытана огнем и скорбью. Но в конечном итоге она станет твоей силой. Не забывай о той, чей взгляд подобен летнему небу. Она будет твоим маяком в буре.»

Слова астролога звучали как приговор. Бастьен, обычно такой смелый, был поражён. Его лицо побледнело. Предсказание о «короткой, но яркой дороге» и «предательстве» не предвещало ничего хорошего. Жером, напротив, почувствовал странное облегчение. Это было подтверждение его самых худших опасений, но в то же время – ясность. Теперь он знал, что нужно действовать. Слова о «той, чей взгляд подобен летнему небу» не оставляли сомнений – речь шла об Элоди. Она была его маяком.

«Что нам делать?» – спросил Жером.

Мадам Ленорман закрыла глаза снова. «Слушайте колокола. Они пропоют смертный приговор. Ищите белый цвет – он будет знаком смерти, но и защитой. Не доверяйте никому, кроме себя. Ищите силу в единстве. И помните: иногда смерть – это не конец, а лишь начало нового пути.» Она взяла с них плату, которая оказалась на удивление скромной, и проводила их до двери. «Идите. Ваша судьба уже ждет вас за порогом.»

Они вышли из дома астролога в полной растерянности. Предсказание о беде, о крови, о разделении братьев – всё это обрушилось на них с такой силой, что они едва могли дышать. Бастьен был явно потрясен. Он верил в судьбу и знал, что мадам Ленорман не ошибается. Жером, хотя и был напуган, чувствовал прилив решимости. Он должен был защитить Бастьена, Элоди, их семью. Теперь он знал, что времени осталось очень мало. Визит к астрологу был не просто гаданием, это было предсказание беды, которое теперь обрело зловещую конкретность. И они были в самом её эпицентре.

Элоди в опасности: её похищение и первые поиски.

Пока Жером и Бастьен погружались в парижские интриги и мистические предсказания, в тихой деревушке Сент-Обин над Элоди сгущались свои, не менее зловещие тучи. Отъезд братьев Дюран оставил её в смешанных чувствах: она скучала по Жерому, по его спокойной надежности, и по Бастьену, чья энергия всегда привносила в её жизнь нечто новое. Однако она не могла отделаться от тревоги, которую ощущала ещё до их отъезда. Предчувствие беды, казалось, висело в воздухе.

Вскоре после того, как братья покинули деревню, к мельнице Дюбуа стали приходить странные люди. Это были не местные, не торговцы, а какие-то чужаки, чьи взгляды были слишком цепкими, а вопросы слишком настойчивыми. Они интересовались братьями Дюран, их связями, их отношениями с гугенотскими семьями в деревне. Элоди, хотя и была вежлива, интуитивно чувствовала угрозу и старалась отвечать уклончиво. Её отец, мельник Дюбуа, тоже заметил это, но, будучи человеком прямолинейным, не придал этому особого значения, считая, что это обычные допросы, связанные с религиозной напряженностью.

Напряжение в деревне росло с каждым днём. Слухи из Парижа, которые ранее казались далёкими, теперь обретали зловещие очертания. Католические проповедники стали более яростными в своих обличениях гугенотов, а гугенотские семьи, в свою очередь, стали более замкнутыми и настороженными. Несколько раз Элоди слышала, как её имя упоминалось в разговорах, связанных с «неверными» и «еретиками», что её очень тревожило. Её связь с Бастьеном, который был известен своим свободомыслием и неприязнью к жёстким религиозным догмам, делала её уязвимой в глазах фанатиков.

И вот, наступил роковой день. Ранним утром, когда Элоди, как обычно, отправилась к ручью за водой, на неё напали. Это были трое незнакомых мужчин, одетых в тёмные плащи. Они действовали быстро и бесшумно, словно призраки. Элоди пыталась сопротивляться, но её силы были неравны. Один из них зажал ей рот, другой связал руки, а третий быстро набросил на голову мешок. Она почувствовала резкий удар по голове, и мир погрузился в темноту.

Её похищение произошло так стремительно, что никто не успел ничего заметить. Мельник Дюбуа обнаружил её отсутствие лишь через час, когда она не вернулась с водой. Его сердце сжалось от дурного предчувствия. Он бросился к ручью и обнаружил там разбитый кувшин и следы борьбы на земле. Паника охватила его. Он тут же поднял тревогу.

Первые поиски начались немедленно. Вся деревня, включая членов тайного общества, бросилась на розыски. Они прочесывали окрестные леса, расспрашивали каждого встречного. Члены общества, под руководством кузнеца Анри, который остался в деревне, действовали более систематично. Они знали, что похищение Элоди не было случайным. Она была важным связующим звеном, а возможно, и целью для тех, кто хотел навредить братьям Дюран или их обществу.

Поиски были осложнены отсутствием Жерома и Бастьена. Их надёжные руки и острые умы были сейчас так нужны. Анри и Мишель, несмотря на всю свою решимость, чувствовали себя потерянными без руководства братьев. Они нашли несколько следов, которые указывали на то, что похитители увезли Элоди на лошади. Следы вели на восток, в сторону Парижа. Это было одновременно и обнадёживающе, и пугающе. Обнадёживающе, потому что это давало им направление, пугающе, потому что Париж был очагом хаоса и опасности.

Члены тайного общества начали строить догадки. Кто мог похитить Элоди? Были ли это разбойники? Или те самые агенты, о которых говорили братья? Возможно, это было послание, предупреждение или способ шантажа. Самая страшная мысль заключалась в том, что похищение было связано с её «неправильной» связью с Бастьеном или с тем, что она была близка к семьям, которые считались «еретиками». В атмосфере всеобщей религиозной ненависти, похищение девушки могло быть актом фанатизма, попыткой «очистить» деревню.

Мельник Дюбуа был безутешен. Он метался по деревне, моля каждого о помощи. Он был готов отдать всё, лишь бы вернуть свою дочь. Друзья Элоди, девушки и юноши, плакали и клялись найти её. Но никто не знал, где искать, и что делать.