Стояла тихая Варфоломеевская ночь!

Особенно тревожными были истории о покушении на Колиньи. Сначала пришла весть, что он ранен, а затем, через несколько дней, поползли слухи, что покушение было неслучайным, что за ним стоят Гизы, а может быть, и сама королева. Это вызвало волну беспокойства: если даже адмирал, такой влиятельный человек, не застрахован от нападения в самом сердце Парижа, то что говорить о простых людях? Люди начинали понимать, что свадьба – это лишь прикрытие, ширма для чего-то гораздо более зловещего. Некоторые говорили, что гугеноты сами замышляют заговор, чтобы захватить власть и истребить католиков. Другие, наоборот, утверждали, что католики готовят ловушку, чтобы одним ударом покончить со всеми еретиками.

Эти слухи, противоречивые и полные ненависти, сеяли страх и недоверие среди жителей Сент-Обина. Соседи, которые жили бок о бок много лет, стали с подозрением смотреть друг на друга. Католики, обычно мирные и набожные, начали вспоминать проповеди местного кюре о «дьявольской ереси» и «праведном гневе». Несколько гугенотских семей, проживавших в деревне, чувствовали на себе косые взгляды и недружелюбное молчание. Атмосфера накалялась. Люди стали запирать двери на ночь, крестьяне брали с собой вилы, отправляясь в поля, а женщины крепче прижимали к себе детей.

Жером и Бастьен, хоть и старались сосредоточиться на своих делах, не могли игнорировать этот растущий фон тревоги. Жером, обычно склонный к оптимизму, чувствовал, как его душа наполняется беспокойством. Он слышал эти разговоры в кузнице, на рынке, в церкви. Он видел, как меняются лица людей. Бастьен, более циничный, давно подозревал, что «мир» – это лишь передышка. Он слышал о жестокости войны, о том, что люди способны на невиданные зверства во имя веры. Для него эти слухи были лишь подтверждением его давних опасений. Он видел, как эти разговоры начинают разделять даже тех, кто раньше был неразлучен.

Никто в Сент-Обине не знал, насколько ужасной окажется правда. Они не могли представить себе масштабы той резни, которая готовилась в Париже. Слухи, какими бы страшными они ни были, не могли передать истинный масштаб грядущей трагедии. Они были лишь бледной тенью того кровавого рассвета, который должен был взойти над Францией, навсегда изменив судьбы миллионов, включая и жителей маленькой нормандской деревушки. Предчувствие беды, неясное и давящее, стало ощутимым, пронизывая каждый уголок их некогда безмятежного мира.

Незнакомец в таверне: предупреждение или угроза?

За несколько дней до рокового 24 августа, когда напряжение в Сент-Обине достигло своего пика, в деревенской таверне «У Счастливого Лося» появился незнакомец. Он не был похож на обычных бродячих торговцев или дезертиров. Его одежда, хоть и пыльная от дороги, была явно добротной, парижского покроя. Его плащ из тёмной шерсти плотно скрывал фигуру, а глубоко надвинутая на глаза шляпа не позволяла рассмотреть лицо. Он занял столик в самом тёмном углу, заказал кувшин вина и принялся наблюдать за посетителями, редко произнося слова. В его движениях чувствовалась скрытая сила и уверенность, не свойственная простому путнику.

Его появление вызвало негласное любопытство и подозрение. В маленькой деревне, где все знали друг друга, любой чужак привлекал внимание, а такой загадочный – тем более. Жером, зашедший в таверну по дороге из мастерской, чтобы выпить кружку сидра, сразу заметил незнакомца. Его спокойный взгляд, обычно оценивающий прочность дерева, теперь внимательно изучал этого человека. Бастьен, сидевший за соседним столом с приятелями и увлечённо рассказывавший какую-то историю, тоже бросал на него мимолётные, но внимательные взгляды.

Спустя некоторое время, когда посетителей стало меньше, незнакомец неожиданно заговорил. Его голос был низким и хриплым, как будто он долго молчал или много кричал. Он обратился к хозяйке таверны, но его слова были достаточно громкими, чтобы их могли услышать немногие оставшиеся посетители, включая братьев Дюран.

«Мадам,» – произнёс он, ставя пустой кувшин на стол. – «В Париже сегодня неспокойно. Очень неспокойно. Грядёт большая чистка.»

Хозяйка, привыкшая к разговорам о политике, лишь пожала плечами. «Всегда там неспокойно, месье. С этими гугенотами…»

Незнакомец резко прервал её, его голос стал чуть громче, почти угрожающим. «Это будет не просто волнения, мадам. Это будет кровь. Много крови. Кровь праведников и неправедных, кровь католиков и протестантов. Всех, кто окажется не в том месте и не в то время.» Он сделал паузу, обведя взглядом присутствующих, его глаза, наконец, выглянули из-под шляпы – они были холодными, цвета стали, и в них не было ни капли сострадания. «Полагаю, в вашей деревушке тоже есть… неверные?»

В таверне повисла мёртвая тишина. Каждый знал, что в Сент-Обине живут несколько протестантских семей. Такие разговоры были опасны. Бастьен сжал кулаки под столом, а Жером напрягся, его взгляд встретился со взглядом незнакомца. Казалось, тот специально ждал этой реакции.

«Послушайте мой совет,» – продолжил незнакомец, его голос вновь понизился до зловещего шёпота. – «Держитесь подальше от Парижа. И если кто-то из ваших близких собирается туда, остановите его. Сейчас Париж – это братская могила, которая ждёт своего часа. Особенно для тех, кто не умеет выбирать правильную сторону.» Он снова обвёл взглядом присутствующих, задержавшись на Жероме и Бастьене, словно знал о них больше, чем должен был. «Всё начнётся в ночь Святого Варфоломея. Не забудьте. Белые повязки. Запомните это.»

С этими словами незнакомец бросил несколько монет на стол, поднялся и, не оглядываясь, вышел из таверны, растворившись в сгущающихся сумерках. Его слова эхом отдавались в тишине, оставляя после себя ощущение неясной, но неизбежной угрозы.

Жером и Бастьен переглянулись. Жером был озадачен. Что это было? Предупреждение? Угроза? Или просто бред сумасшедшего? Слова незнакомца, особенно про «белые повязки» и «ночь Святого Варфоломея», засели у него в голове. Его рассудительный ум пытался найти логическое объяснение, но тщетно. Бастьен, напротив, был встревожен. Он почувствовал в этом человеке нечто зловещее, что-то, что выходило за рамки обычных слухов. Его интуиция подсказывала ему, что слова незнакомца не были пустыми. Он видел в его глазах холодную решимость, которая пугала.

«Кто это был?» – спросил Жером, когда незнакомец исчез.

Хозяйка таверны лишь пожала плечами. «Не знаю, месье. Ни разу его не видела. Может, путешественник заблудился? Или просто сумасшедший.» Но в её голосе звучала неуверенность.

В тот вечер Жером и Бастьен обсуждали слова незнакомца. Жером склонялся к тому, что это было лишь очередное преувеличение, подпитываемое общей паникой. «Мало ли таких бродяг? Хотят лишь напугать или выманить денег,» – рассуждал он. Но внутри у него всё равно что-то тревожно ёкало. Бастьен же был уверен, что это было настоящее предупреждение. «Его глаза, Жером… Они были полны такой холодной ненависти. Это не просто слова. Это угроза. И что-то мне подсказывает, что он не просто так оказался здесь.»

Этот таинственный визит лишь усилил общее напряжение в деревне. Одни жители отмахнулись от слов незнакомца как от пустых баек, другие, наоборот, восприняли их всерьёз, начиная готовиться к худшему. Никто не мог знать, что этот невзрачный с виду человек был вестником грядущей катастрофы, и что его слова о «ночи Святого Варфоломея» окажутся пророчеством, исполнение которого будет гораздо страшнее, чем кто-либо мог себе представить. Для братьев Дюран это было первое прямое столкновение с тенью надвигающейся трагедии, и оно оставило глубокий отпечаток в их душах.

Зарождение тайного общества: первые клятвы.

Тревожные слухи из Парижа и загадочное предупреждение незнакомца в таверне не прошли даром для некоторых жителей Сент-Обина. Особенно сильно они повлияли на группу молодых людей, которые, подобно Жерому и Бастьену, чувствовали, что привычный мир рушится. В их числе были друзья братьев: кузнец Анри, крепкий и добродушный силач; портной Мишель, тихий, но проницательный; и несколько других молодых фермеров и ремесленников, уставших от постоянной неопределенности и страха. Они были не слишком набожными, но и не еретиками. Их больше всего заботила судьба их деревни, их семей и их близких.

Понимая, что в случае беды никто, кроме них самих, не защитит их, Бастьен, который был инициатором идей, предложил создать тайное общество. Его импульсивная натура требовала действий, а не ожидания. «Мы не можем сидеть сложа руки, пока мир рушится вокруг нас!» – горячо убеждал он. – «Париж горит, а мы здесь ждём, пока огонь доберётся до наших домов. Мы должны быть готовы.» Жером, хотя и был более осторожен, в глубине души согласился с братом. Он видел, что правительство не способно защитить своих подданных, и что в случае настоящего хаоса каждый будет предоставлен сам себе. Он, как и Бастьен, беспокоился за Элоди, за свою мать, за всех, кого он любил.

Их первым местом встречи стал заброшенный сарай на окраине деревни, скрытый от посторонних глаз густыми зарослями ивы. Там, при свете тусклой масляной лампы, собрались около двадцати двух молодых людей, среди которых были и Жером, и Бастьен. Воздух был наэлектризован напряжением и ожиданием. Лица молодых людей были серьёзны, в их глазах читались решимость и страх одновременно.

Бастьен взял слово. Его речь была простой, но страстной. «Мы здесь не для того, чтобы свергать королей или менять веру,» – начал он. – «Мы здесь, чтобы защитить себя. Защитить наши семьи. Защитить Сент-Обин. В Париже режут людей. Католики режут гугенотов, гугеноты режут католиков. А мы? Мы будем ждать, пока смерть постучится в наши двери? Нет! Мы должны быть готовы. Мы должны знать, кому доверять, и кого опасаться. Мы должны действовать вместе.»

Он предложил создать небольшую, но сплоченную группу, которая будет следить за порядком в деревне, предупреждать о приближении опасностей и, если понадобится, защищать своих. Их главной целью было не допустить, чтобы религиозная вражда проникла в их деревню и разрушила её. «Мы не будем ни католиками, ни гугенотами,» – заявил Бастьен. – «Мы будем жителями Сент-Обина. И мы будем защищать всех, кто здесь живёт, независимо от их веры, если они мирные люди.»

Жером, хотя и не такой пылкий оратор, поддержал брата. Он говорил о необходимости взаимопомощи, о том, что только вместе они смогут выстоять. Он предложил конкретные шаги: организовать дежурства, создать систему оповещения, обучиться владению оружием, пусть даже простым – вилами, топорами, охотничьими ружьями. Он настаивал на дисциплине и осторожности, понимая, что необдуманные действия могут лишь усугубить ситуацию.

Идея Бастьена нашла отклик в сердцах присутствующих. Они были утомлены неопределённостью и готовы к активным действиям. Один за другим они высказывались, выражая свою готовность присоединиться. Кузнец Анри предложил ковать для них простые, но надёжные ножи и наконечники для копий. Портной Мишель предложил создать тайные знаки и сигналы для общения.

Затем наступил самый торжественный момент – первые клятвы. Бастьен поднял руку, а за ним последовали и все остальные. «Клянёмся,» – произнёс он твёрдым голосом, – «защищать друг друга, защищать наши семьи и нашу деревню от любой угрозы, будь то разбойники, солдаты или безумцы, движимые ненавистью. Клянёмся хранить наши планы в тайне и никогда не предавать своих товарищей. Пусть тот, кто нарушит эту клятву, будет проклят и изгнан из наших рядов.»

Каждый из присутствующих повторял эти слова, их голоса сливались в единый, решительный хор. В тот момент, в полумраке сарая, родилось Тайное Общество Сент-Обина, движимое не политическими амбициями или религиозным фанатизмом, а простой, но мощной жаждой выживания и защиты. Они были простыми людьми, но в их сердцах горел огонь решимости.

Они договорились о тайных встречах, о системе кодовых слов и о том, как они будут действовать в случае опасности. Было решено, что Бастьен, как инициатор и человек действия, будет их негласным лидером, а Жером, с его рассудительностью и умением планировать, станет его правой рукой, отвечающей за практическую часть.

Выходя из сарая, каждый из них чувствовал себя по-другому. Страх никуда не делся, но к нему добавилась новая сила – сила единства и цели. Они были уже не просто разрозненными жителями деревни, а частью чего-то большего, чем они сами. Они взяли на себя ответственность за свою судьбу, за судьбу своих близких. И хотя они не знали, что ждёт их впереди, они были готовы встретить это лицом к лицу. Это была первая, но очень важная веха в их жизни, которая навсегда изменит их представления о мире и о себе. Их первые клятвы, произнесённые в тишине нормандской ночи, стали предвестником будущих испытаний и жертв.

Глава 2: Поезд в ад: Париж зовёт

Приглашение на свадьбу: ловушка или шанс?

Весть о предстоящей свадьбе Генриха Наваррского и Маргариты Валуа, поначалу казавшаяся далёким эхом парижских интриг, внезапно обрела для жителей Сент-Обина личное, почти осязаемое измерение. Из Руана, крупного торгового города, куда регулярно ездил деревенский староста и некоторые зажиточные фермеры, стали приходить не просто слухи, а конкретные приглашения. Эти официальные, хоть и не адресованные лично, бумаги, украшенные геральдическими символами и королевскими печатями, призывали всех верных подданных, желающих мира и процветания Франции, прибыть в Париж для участия в торжествах. Они обещали не только возможность засвидетельствовать историческое событие, но и пообщаться с высокопоставленными особами, возможно, даже получить покровительство или выгодные контракты.

Для большинства жителей деревни, никогда не покидавших родных земель, это было приглашение в неизведанное, в мир, о котором они лишь читали в старых книгах или слышали в рассказах бродячих актёров. Многие пожилые люди с подозрением относились к этому зову. «Слишком много обещают», – ворчали они, – «добром это не кончится». Их жизненный опыт подсказывал им, что за показным великолепием часто скрывается подвох. Особенно их тревожило то, что на свадьбу призывали не только католиков, но и гугенотов, что казалось невероятным после стольких лет кровавых войн.

Однако для молодых и амбициозных, таких как Бастьен, это приглашение было не просто листом бумаги, а настоящим шансом. Шансом увидеть Париж – город его грёз, о котором он столько мечтал. Шансом выбраться из рутины деревенской жизни, испытать себя, возможно, найти своё место в большом мире. Его глаза горели от предвкушения, когда он впервые увидел это приглашение, вывешенное на доске объявлений у церкви. «Это судьба, Жером!» – восклицал он, его голос звенел от возбуждения. – «Мы не можем упустить такой возможности! Мы увидим короля! Мы увидим самую красивую принцессу Франции! А может быть, и обретем удачу!»

Жером, как всегда, был более прагматичен. Он видел в этом приглашении не только шанс, но и потенциальную ловушку. Слова незнакомца в таверне о «крови» и «братской могиле» всё ещё отдавались эхом в его памяти. Он понимал, что политика Парижа – это запутанный клубок интриг, в котором простой человек может легко запутаться и быть растоптанным. Он волновался не столько за себя, сколько за Бастьена, чья порывистость могла привести его к необдуманным поступкам. Но его младший брат был неумолим. Он не просто хотел поехать, он требовал, чтобы Жером поехал с ним. Бастьен умел уговаривать, и его энтузиазм был заразителен. Он говорил о том, что это возможность не только для них, но и для всего их тайного общества – собрать информацию, понять, что на самом деле происходит в столице, и подготовить деревню к любым потрясениям.

Этот аргумент заставил Жерома задуматься. Идея использовать поездку для блага общества, для защиты Сент-Обина, звучала убедительно. К тому же, если Бастьен поедет один, кто будет присматривать за ним? Кто поможет ему избежать глупостей? Так, после долгих размышлений и разговоров с матерью, Жером согласился. Их мать, госпожа Дюран, не скрывала своей тревоги. Она предчувствовала беду, но не могла отговорить своих сыновей от поездки, понимая, что для Бастьена это был единственный путь, а для Жерома – способ защитить брата. Она лишь взяла с них клятву, что они будут осторожны и вернутся домой живыми.

К их компании присоединились ещё несколько молодых людей из их тайного общества – кузнец Анри, чья сила могла пригодиться в дороге, и портной Мишель, чья смекалка и умение быть незаметным могли стать неоценимыми в большом городе. Всего их было четверо, и каждый имел свои причины для поездки. Для Анри это была возможность продать свои изделия и заработать денег, для Мишеля – увидеть модные тенденции Парижа. Но главной их целью, было быть рядом с братьями Дюран и помочь им в их миссии.

Поездка в Париж воспринималась по-разному. Для тех, кто оставался в деревне, это было событие, вызывающее смесь зависти и опасения. Одни просили привезти парижских диковинок, другие – помолиться за них в соборе Парижской Богоматери. А некоторые, самые набожные и суеверные, смотрели им вслед с явным неодобрением, бормоча о том, что ехать в столицу сейчас – это искушать судьбу.

Для Жерома и Бастьена это было начало нового этапа в жизни. Они оставляли позади тихую, предсказуемую жизнь Сент-Обина, направляясь в неизведанное. Бастьен видел в этом шанс на великие приключения и успех, Жером – ловушку, из которой им, возможно, придётся выбираться с большими потерями. Но оба они, не сговариваясь, взяли с собой небольшие, но крепкие ножи, выкованные Анри. Это был их первый, молчаливый признак того, что они осознавали потенциальную опасность. Париж звал, и они, не зная, что именно ждёт их там, двинулись навстречу своей судьбе, каждый со своими мечтами и тревогами.

Дорога к столице: опасные встречи и первые столкновения.

Путь из Сент-Обина до Парижа был долгим и полным опасностей. Четверо путников – Жером, Бастьен, Анри и Мишель – двинулись в путь ранним утром, когда туман ещё стелился над полями, словно укрывая их от любопытных глаз. Они шли пешком, поскольку нанять повозку было слишком дорого, да и в пешем путешествии было больше свободы. Их нехитрый багаж состоял из сменной одежды, немного еды и, конечно же, выкованных Анри ножей, которые они прятали под одеждой.

Первые дни пути были относительно спокойными. Они проходили через такие же, как Сент-Обин, деревушки, где жизнь текла своим чередом. Но чем дальше на восток, чем ближе к столице, тем сильнее менялась обстановка. Дороги становились оживленнее, но и опаснее. Часто встречались группы вооруженных людей: то солдаты, патрулирующие окрестности, то отряды дворян, направляющиеся в Париж на свадьбу, то просто подозрительные личности, чьи глаза блуждали по путникам с неприкрытым интересом.

Первые столкновения начались уже на третий день пути. Они проходили через густой лес, когда из-за деревьев на них выскочили трое разбойников, вооруженных дубинами и ножами. Это были отчаянные люди, привлечённые к дорогам общей нестабильностью и беззаконием.

«Кошельки или жизнь!» – прохрипел один из них, его лицо было скрыто грязью и щетиной.

Бастьен, чья кровь закипала от любого вызова, первым схватился за свой нож. Он был порывист, но ловок и отважен. Жером, хотя и менее импульсивный, также вытащил своё оружие, готовясь к бою. Анри, с его мощным телосложением, одним ударом кулака отправил одного из разбойников в нокаут, а Мишель, хоть и не боец, сумел отвлечь одного из нападавших ловким движением, дав Бастьену возможность нанести решающий удар.

Это было их первое настоящее боевое крещение. Они дрались отчаянно, защищая свои жизни. Жером, несмотря на свой мирный характер, обнаружил в себе неожиданную ярость, когда один из разбойников попытался ударить Бастьена. Он действовал хладнокровно, рассчитывая каждый удар, тогда как Бастьен, наоборот, сражался, полагаясь на свою энергию и интуицию. В итоге, двое разбойников сбежали, оставив своего оглушённого сообщника на дороге.

Это столкновение стало серьёзным уроком. Оно показало им, что мир за пределами Сент-Обина жесток и не прощает ошибок. Это также укрепило их решимость и веру друг в друга. Они поняли, что их тайное общество – это не просто слова, а реальная сила, и что их умение действовать сообща может спасти им жизнь.

Чем ближе к Парижу, тем больше становилось признаков назревающей катастрофы. Появились сожжённые деревни – свидетельства межконфессиональных столкновений. Они видели толпы беженцев, идущих в обратном направлении, их лица были полны отчаяния и страха. Эти люди рассказывали страшные истории о погромах, о зверствах, совершаемых во имя веры. Одни говорили о гугенотах, разрушающих католические церкви, другие – о католиках, сжигающих протестантские дома. Эти опасные встречи с реальностью войны заставили их сердца сжиматься.

Однажды они встретили группу католических дворян, направлявшихся в Париж. Эти люди были надменны и подозрительны. Увидев Жерома и Бастьена, они остановили их, требуя объяснить, куда они направляются. Бастьен, с его бунтарским духом, чуть не ответил им резко, но Жером, обладавший лучшим чутьём на опасность, сдержал его. Он вежливо объяснил, что они направляются в Париж на свадьбу, чтобы засвидетельствовать верность королю. Дворяне осмотрели их с ног до головы, их взгляды задержались на крепких руках Анри и на глазах Бастьена, в которых читался вызов. Один из них, молодой и высокомерный, произнёс с усмешкой: «Смотрите, не попадите в дурную компанию в Париже, парни. Там сейчас слишком много… еретиков.» Это было недвусмысленное предупреждение.

Эти встречи, эти разговоры, этот нарастающий страх в воздухе – всё это формировало их. Жером становился более решительным, его спокойствие теперь сочеталось с готовностью к действию. Бастьен, хоть и оставался порывистым, начинал видеть, что мир сложнее, чем он себе представлял, и что одного лишь желания подвигов недостаточно. Анри и Мишель также становились более бдительными и опытными.

Приближаясь к окрестностям Парижа, они увидели бескрайние толпы людей, стекающихся в столицу. Это были не только дворяне и их свита, но и простой народ со всех концов Франции – любопытные, искатели удачи, а порой и те, кто искал кров над головой, спасаясь от бесчинств войны. Воздух был наполнен шумом голосов, скрипом колес и звоном колоколов. Но под всей этой суетой чувствовалось что-то зловещее, какая-то скрытая, напряжённая энергия, словно воздух был пропитан порохом.

И вот, на горизонте показались высокие башни Парижа. Огромный город, о котором они столько мечтали, возвышался перед ними, окутанный лёгкой дымкой. Бастьен, забыв обо всех опасностях, радостно воскликнул: «Париж!» Жером смотрел на город с беспокойством, его сердце сжималось от предчувствия. Он не мог понять, что их ждёт – спасение или гибель. Дорога к столице оказалась лишь началом их пути в неизвестность, и Париж, который манил их, мог оказаться не шансом, а настоящим поездом в ад, из которого выбраться будет суждено не всем. Они вступили на землю, где правила не привычная деревенская жизнь, а жестокая, непредсказуемая история.

Встреча с кардиналом: предложение, от которого нельзя отказаться.

Прибыв в Париж, четверо молодых людей из Сент-Обина были оглушены шумом и суетой столицы. Город, о котором они столько слышали, превзошел все их ожидания. Узкие, грязные улицы кишели людьми, повозками и животными. Запахи жареного мяса смешивались с ароматом нечистот и дымом от очагов. Высокие дома теснились друг к другу, закрывая небо, а роскошь соседствовала с нищетой, создавая хаотичную, но завораживающую картину. Свадебные торжества были в полном разгаре: по улицам проходили процессии, звучала музыка, повсюду царило показное веселье, за которым, как чувствовал Жером, скрывалось глубокое напряжение.

Они нашли себе скромное пристанище в маленькой таверне на одной из улиц Левого берега, вдали от блеска Лувра, но достаточно близко, чтобы чувствовать пульс города. На следующий день, пока Анри и Мишель осваивались в незнакомой обстановке, Бастьен, обуреваемый любопытством и жаждой приключений, решил отправиться к Лувру, чтобы поближе рассмотреть королевский дворец. Жером, предчувствуя, что брата нужно держать под присмотром, пошел с ним. Они пробирались сквозь толпы людей, наблюдая за нарядно одетыми дворянами и их свитой.

У самой ограды дворца, среди праздничной толпы, к ним неожиданно подошел пожилой, но крепкий человек в дорогом, хоть и скромном, одеянии. Его проницательные глаза внимательно оглядели братьев, задержавшись на их крепком деревенском сложении и открытых лицах.

«Молодые люди,» – произнес он низким, властным голосом, в котором чувствовалась привычка командовать. – «Выглядите вы крепкими и надежными. Ищете работу в столице?»