Гражданская война в Испании. 1936-1939

В Барселоне войска стали стрелять по пикетам забастовщиков уже 13 августа. Город покрылся баррикадами, на что армия ответила применением артиллерии. Всего в столице Каталонии было убито 32 человека. В Астурии генерал Анидо дал команду убивать рабочих, как «диких зверей». Одним из тех, кто выполнял этот приказ, был молодой офицер, герой марокканской войны Франсиско Франко.

18 августа забастовка была подавлена не только благодаря жестким репрессиям армии, но также из-за отсутствия твердого руководства стачкой и предательства буржуазных республиканцев, первоначально рассчитывавших взять власть с помощью восставших рабочих. Было арестовано более 2 тыс. человек. Армия впервые в новейшей истории Испании выступила как антинародная сила.

При этом зловещую роль в событиях августа 1917 года сыграли так называемые хунты обороны. Эти своеобразные комитеты среднего офицерства (генералов в них не принимали) появились в начале XX века среди привилегированных родов войск – артиллеристов и военных инженеров. Сначала они выдвигали лишь частные требования (например, выступали за право военных инженеров заниматься гражданским строительством) и не выходили на арену публичной политики. Но в 1916–1917 годах военные хунты возникли и в самом многочисленном роде войск – пехоте. Они выступали против фаворитизма в армии, за повышение зарплаты офицеров и против засилья в руководстве вооруженных сил представителей наиболее богатых семей. В отличие от инженеров и артиллеристов офицеры пехоты были выходцами из средних слоев, поэтому возникновение хунт обороны внушало оптимизм многим демократическим и левым политикам. На самом деле хунты были ориентированы строго монархически, антикаталонски и критиковали «гражданских» политиков, ввергнувших страну в кризис. Тем не менее высшее руководство армии решило распустить хунты 25 мая 1917 года. Однако их руководство отказалось подчиниться и было арестовано 27 мая. Сразу же образовалась «запасная» центральная хунта, подготовившая настоящий заговор против власти. Подавляющее число военных высказало центральной хунте свою поддержку. Генерал-губернатор Барселоны генерал Марина, проведший арест членов хунты, сам оказался перед угрозой заключения.

С хунтами солидаризировались республиканцы, да и многие испанцы видели в них силу, способную обновить страну. 1 июня центральная хунта в ультимативном порядке потребовала освобождения арестованных офицеров и официального признания правительством «Союза хунт обороны». В тот же день правительство капитулировало, выпустило заключенных членов центральной хунты и чуть позднее ушло в отставку, так как король фактически открыто встал на сторону военных.

Это был еще один плохой знак для испанской демократии. Армия почувствовала, что вполне способна взять власть в стране (что она и сделала через 6 лет). И уже в августе 1917 года руководители офицерских хунт были среди наиболее жестоких палачей всеобщей забастовки.

События августа 1917 года стали своего рода «репетицией» гражданской войны между рабочими и армией, во многом определившей ход «настоящей» гражданской войны 1936–1939 годов. В 1917 году старый строй устоял, но ненависть между профсоюзами и военными стала непреодолимой.

В ноябре 1917 года до Испании дошли сообщения о социалистической революции в России. И уже в этом же месяце на многих митингах в защиту заключенных лидеров августовской забастовки люди скандировали «Вива Русия!» («Да здравствует Россия!»). ИСРП, ВСТ и НКТ приветствовали советскую власть. Когда весной 1919 года правительство Франции предложило послать испанские войска в Россию, в ходе массовых демонстраций протеста были разгромлены французские консульства в Барселоне и Валенсии. Профсоюзы пригрозили всеобщей стачкой.

Испанские крестьяне, узнавшие, что в России осуществили их основной лозунг «земля тем, кто ее обрабатывает», были просто очарованы далекой неведомой страной. Они спрашивали любого «образованного» горожанина: Что сеют в России? Какая погода в России? Сколько надо дней, чтобы добраться до России? Россия и Ленин стали магическими словами, способными зажечь людей на любые героические дела. Именно поэтому революционный подъем в Испании в 1917–1920 годах вошел в историю страны как «большевистское трехлетие».

В 1918 году было зарегистрировано 463 забастовки, в 1919 году – 900, а в 1920 году – 1060. Число бастующих выросло со 109 тысяч в 1918 году до 245 тысяч в 1920 году. Хотя главные требования были экономическими, все же это были «испанские» забастовки с баррикадами, стрельбой, убитыми и ранеными. Некоторые акции, такие, как всеобщая забастовка работников связи в марте 1918 года, приводили к отставке правительства.

Но в целом власти после августа 1917 года чувствовали себя уверенно: армия была на их стороне. Забастовка в Барселоне в марте 1919 года заставила правительство ввести осадное положение и арестовать более 6 тысяч человек. Но офицерским хунтам таких мер показалось недостаточно: они насильно выслали в Мадрид и генерал-губернатора, и начальника полиции Каталонии. И опять правительство сдалось и ушло в отставку. В апреле 1919 года НКТ в угоду хунтам была объявлена вне закона.

Но подавить анархизм в Каталонии обычными методами явно не удавалось. Тогда власти попытались сломить анархистов их же оружием – террором. С лета 1919 года в Каталонии активизировалась деятельность банд наемных убийц, так называемых пистолерос. Зажиточные каталонцы при поддержке армии создали свои вооруженные отряды – «соматен» (по-каталонски «soma tente» означает «мы начеку»), которые к лету 1919 года насчитывали 18 тысяч человек.

С другой стороны леворадикальные круги мелкой каталонской буржуазии во главе с полковником Ф. Масиа (1859–1933) создали партию «Национальная демократическая федерация». Многие члены партии требовали решить национальный вопрос в Испании по образцу Советской России. Правительство время от времени обещало заняться каталонским вопросом, но в действительности дело не шло дальше разговоров.

В ноябре 1920 года генерал-губернатором Каталонии был назначен крайне реакционный генерал М. Анидо, который приступил к массовым арестам руководства НКТ. От рук наемных убийц гибли наиболее авторитетные вожаки рабочего движения. Многих военные убивали «при попытке к бегству».

К началу 1921 года армия, казалось, навела в стране порядок. В этом году в Испании было отмечено всего 373 забастовки с количеством участников 83 тысячи человек. НКТ, отступая, огрызалась, прибегая к террору. В марте 1921 года анархистами был убит председатель Совета министров Э. Дато.

Описание «большевистского трехлетия» вполне уместно закончить анализом позиций рабочего движения Испании по отношению к III Интернационалу или Коминтерну. После первого конгресса Коминтерна (Москва, 2–6 марта 1919 года) в Испании стали спонтанно возникать группы его сторонников, создавшие Национальный комитет. ИСРП в том же году участвовала в воссоздании II (реформистского) Интернационала. В декабре 1919 года на внеочередном съезде ИСРП был признан «полностью оправданным» энтузиазм трудовых масс Испании по отношению к Советской России. Партия под давлением своих низов одобрила принцип диктатуры пролетариата. 14 010 голосами против 12 497 съезд, однако, постановил пока остаться в рядах II Интернационала. Но уже в апреле 1920 года молодежная организация ИСРП «Федерация социалистической молодежи» решила на своем съезде переименовать себя в Испанскую коммунистическую партию и послала делегацию на II конгресс Коминтерна в Москву (19 июля – 7 августа 1920 года).

19 июня 1920 года очередной съезд ИСРП под давлением партийных организаций Астурии и Басконии принял решение вступить в Коминтерн (8269 голосов за и 5061 – против). Однако, это решение сопровождалось рядом условий, часть из которых была заведомо невыполнимой (пересмотр Устава Коминтерна, полная автономия ИСРП в своей тактике и т. д.). В Москву была послана делегация социалистов, которая встречалась с Лениным.

II конгресс Коминтерна, как известно, принял «21 условие» членства в своих рядах, и эти условия, наоборот, предусматривали полное идеологическое и организационное подчинение отдельных партий Исполкому Коминтерна.

Поэтому на III чрезвычайном съезде ИСРП 9 апреля 1921 года 8858 голосов было подано против присоединения к Коминтерну, а 6094 – за. 13 апреля 1921 года часть членов ИСРП покинула партию и образовала еще одну Испанскую коммунистическую партию. Обе компартии объединились 7 ноября 1921 года, приняв название Коммунистическая партия Испании (КПИ). Ее центральным органом стала газета «Ла Анторча» («Факел»). В новой партии было не более 10 тысяч членов. I съезд объединенной партии прошел 15 марта 1922 года и представлял 80 организаций по всей стране. Генеральным секретарем ЦК стал Гарсиа Кехидо, бывший видный социалист.

ВСТ по примеру ИСРП отказался войти в коммунистический Профинтерн и исключил в 1922 году из своих рядов 29 профсоюзов во главе с коммунистами, в том числе наиболее боевые профсоюзы горняков Астурии и Басконии.

Съезд НКТ, достигшей апогея своего развития в 1919 году (700 тысяч членов), в декабре этого же года принял резолюцию в поддержку Коминтерна и заявил о временном присоединении к этой организации. Одновременно в этой же резолюции содержалось положение о приверженности Бакунину! Многих анархистов Россия и Коминтерн привлекли своей радикальной политикой, хотя большевики, к прискорбию анархистов, не собирались отменять государство, а, наоборот, всячески его укрепляли. В апреле 1921 года НКТ постановила принять участие в учредительном Конгрессе Профинтерна и направить туда специальную делегацию. Но затем полномочия этой делегации были аннулированы, и в июне 1922 года НКТ окончательно порвала связи (которых, собственно, практически не было) с Коминтерном и Профинтерном.

Таким образом, «большевистское трехлетие» не привело к единству рабочего класса, а лишь усилило его раскол. Лидерам ИСРП, ВСТ и НКТ с большим трудом удалось удержать большинство членов в своих рядах, хотя инстинктивное тяготение рядовых масс к коммунизму и «русским методам» борьбы было огромным.

Итак, революционный взрыв 1918–1920 годов явно выдохся. Но тут Испанию постигла национальная катастрофа, сравнимая только с 1898 годом.

Ночью 20 июля 1921 года в испанскую столицу стали просачиваться страшные слухи о поражении армии в Марокко под Аннуалем. 22 июля правду скрывать уже стало невозможно. Талантливый военачальник и вождь рифских племен Абд-эль-Керим наголову разгромил 15-тысячный корпус генерала Сильвестре, остатки которого едва смогли спастись за крепостными стенами Мелильи. Всего было убито 12 981 человек, потеряно 14 тысяч винтовок, 100 пулеметов, 115 единиц артиллерии. Много офицеров попало в плен.

Была образована специальная следственная комиссия во главе с генералом Пикассо, которая выявила невиданные масштабы коррупции в марокканских частях испанской армии. Многие подразделения и боевая техника, на которые были затрачены бюджетные деньги, существовали только на бумаге. Высшие офицеры редко появлялись на передовой, предпочитая ей бордели и бары Мелильи. Видный деятель соцпартии Индалесио Прието в блестящей речи в парламенте (она была позднее отпечатана в виде листовки) потребовал коренной реформы армии. Но самым страшным для правящего режима было то обстоятельство, что стали выявляться связи незадачливого генерала Сильвестре с королем. Монарх всячески подталкивал генерала к роковому наступлению на Аннуаль, советуя ему не обращать внимания на предостережения военного министра и губернатора Марокко.

Катастрофа под Аннуалем вызвала новый подъем рабочего и национального движения. Летом 1923 года революционные настроения проникли и в саму армию. В августе в Малаге взбунтовался батальон пехоты, отказавшийся отправляться в Марокко. В стычке был убит капрал гражданской гвардии. Генералов взбесил тот факт, что зачинщик мятежа, приговоренный к смертной казни, был помилован. Еще в ноябре 1922 года правительственным декретом были распущены военные хунты и офицерам было запрещено состоять в любых военных союзах. Почва явно уходила из-под ног армии.

К тому же страну снова накрыла волна красного и белого террора. В марте 1923 года изрешеченный пулями наемных убийц, пал видный лидер НКТ Сальвадор Сеги, выступавший за единство действий рабочих организаций. Анархисты ответили убийством сарагосского архиепископа Сольдевильи. Всего с декабря 1922 года по май 1923 года в одной только Барселоне жертвами терактов стало 34 человека.

Пока парламент спорил о том, как наказать виновников катастрофы под Аннуалем, армия начала готовить военный переворот. Генерал-губернатор Каталонии генерал Мигель Примо де Ривера, подталкиваемый льстившей ему каталонской буржуазией, не скрывал своих намерений свергнуть гражданское правительство и установить военную диктатуру.

9 сентября 1923 года стало известно, что следственная комиссия генерала Пикассо 20 сентября доложит парламенту о результатах своей работы. Медлить путчистам уже было нельзя.

12 сентября Примо де Ривера отдал приказ всем частям каталонского военного округа выступить на следующий день. 13 сентября вся Каталония была объявлена на осадном положении. Однако в остальной Испании к путчистам присоединился лишь гарнизон Сарагосы во главе с генералом Санхурхо. Правительство обратилось к отдыхавшему на побережье королю с проектом декрета о смещении Примо де Риверы. Но Альфонс XIII, помедлив немного, отказался его подписать. Все стало ясно. В отставку пришлось уйти самому правительству.

15 сентября Примо де Ривера прибыл в Мадрид и образовал Военную директорию. По всей стране было объявлено осадное положение и приостановлено действие конституции.

Испания встретила переворот удивительно пассивно. Страна была измотана трехлетним внутриполитическим кризисом и подавлена разгромом в Марокко. Никто не желал защищать насквозь прогнившую систему политической власти узкого круга профессиональных политиканов. Многих сбило с толку обращение Примо де Риверы к нации, в котором подчеркивался временный характер военного правления, которое должно привлечь к руководству Испанией новых «образованных и трудолюбивых» правителей.

ИСРП и ВСТ, реагируя на многочисленные требования низовых организаций об объявлении всеобщей забастовки, рекомендовали рабочим не вмешиваться в чужую для них борьбу. Компартия предложила НКТ совместными усилиями свалить диктатуру. Но барселонское руководство НКТ, парализованное убийством Сеги, ничего не могло или не хотело делать. Наоборот, «революционный» профсоюз заявил о самороспуске, что потом подтвердил своим декретом Примо де Ривера.

Это был странный диктатор. Как и всякий уроженец южной Андалусии (он родился в 1870 году в городе Херес в семье военного), он был любителем вина, женщин, азартных игр и хорошего застолья. Генерал был смел в бою, что проявилось во время его службы в Марокко, на Кубе и Филиппинах. В то же время он был несдержан, вспыльчив, а его речь часто опережала мысли. Генерала подводило свойственное большинству его коллег отсутствие широкого кругозора и сносного образования.

Диктатура начала с милитаризации всей административной системы страны. Все гражданские губернаторы были заменены военными. Декреты Военной директории в Мадриде выходили за двумя подписями – короля и Примо де Риверы.

17 сентября директория объявила о создании по каталонскому образцу по всей Испании отрядов «соматен». Но уже здесь выявилось отношение испанцев к диктатуре: ее не боялись, а скорее игнорировали. В «соматен» вступили лишь некоторые почтенные люди преклонного возраста – «отцы семейств», и парады этой организации вызывали только насмешки.

Сами каталонские буржуа скоро поняли, что поставили у власти не того человека. Диктатор запретил использование в публичных выступлениях и государственных актах каталонского языка и вывешивание каталонского флага.

Зато довольно популярным было решение Примо де Риверы запретить всем бывшим министрам занимать любые государственные должности. Диктатор поставил вне закона КПИ и НКТ, ввел строгую цензуру печати.

Но главной проблемой, стоящей перед бравым генералом, была, конечно, марокканская. В 1922 году много шуму наделало заявление Примо де Риверы о необходимости вывести из Марокко все войска. Некоторые генералы-«африканцы» даже готовили смещение диктатора в 1924 году. Все изменилось после инспекционной поездки Примо де Риверы в Марокко в июле того же года, в которой его сопровождал молодой и популярный среди «африканцев» полковник Франсиско Франко. В конце 1924 года в Марокко было сконцентрировано 200 тысяч солдат, которые, действуя совместно с французами, к осени 1926 года разгромили рифские племена. Эта кампания принесла Франко чин генерала – самого молодого в испанской армии (33 года). Таким образом, диктатуре сравнительно быстро удалось умиротворить Марокко. Позор Аннуаля был смыт, а его виновники, естественно, не понесли никакого наказания. Однако диктатор сознавал, что править, опираясь только на штыки, невозможно.

В апреле 1924 года было объявлено об образовании новой партии «Патриотический союз», куда сгоняли чиновников и всех тех, кто явно зависел от правительства. Союз выдавал себя за надклассовую партию, объединяющую всех честных испанцев и без предпочтений ни слева, ни справа. Но и эта затея натолкнулась на полное равнодушие общественности. Массовой организацией «Патриотический союз» так и не стал.

Весьма оригинальной была экономическая политика Примо де Риверы, которую направлял талантливый экономист Кальво Сотело. Протекционистскими тарифами была ограждена национальная промышленность. Много средств выделялось на развитие инфраструктуры, особенно электроэнергетики и ирригации, железных дорог. Массированное строительство привело, например, к росту производства цемента с 800 тысяч тонн в 1923 году до 1,8 миллиона тонн в 1929 году. В два раза выросла выработка электроэнергии на душу населения. К 1930 году стало активным сальдо внешней торговли. Все эти позитивные изменения сопровождались ростом государственных расходов, не всегда целевых и эффективных.

К реформе в аграрном секторе диктатура не приступала вовсе.

В декабре 1925 года Примо де Ривера объявил о формировании в стране гражданского правительства, правда, с собою во главе. Начинать пришлось с непопулярных мер: повышения налогов и эмиссии ценных бумаг, призванных покрыть расходы на активную государственную инвестиционную политику. Стало расти недовольство в рабочих центрах. В августе 1926 года в Испании был издан «Кодекс труда», объединивший рабочих и предпринимателей в общенациональные корпорации (пример итальянского фашизма просматривался здесь довольно четко). Создавались смешанные комиссии для разрешения трудовых споров.

Какова же была политика основных политических сил Испании в годы диктатуры?

ВСТ и ИСРП первоначально относились к Примо де Ривере лояльно, а в октябре 1924 года популярный лидер левого крыла социалистов Ларго Кабальеро даже вошел в созданный при диктаторе Государственный совет в качестве официального представителя рабочего класса.

НКТ, находясь в подполье, подвергалась серьезным репрессиям и переживала период идейного разброда. Ее ряды таяли: с 1 миллиона в 1920 году до 250 тысяч в 1923 году.

КПИ также была запрещена и к 1925 году скатилась на левосектантские позиции, когда к руководству партией пришла группа Хосе Бульехоса.

Консерваторы, либералы и республиканцы в первые годы диктатуры были крайне пассивны.

Ведущую роль в оппозиционной борьбе взяла на себя Каталония, а именно – партия «Каталонское государство», основанная в 1922 году полковником Масиа и загнанная диктатурой в эмиграцию во Францию. В ноябре 1924 года Масиа попытался перейти франко-испанскую границу во главе небольшого отряда, но в результате предательства его силы были без труда обезврежены полицией.

С 1926 года в оппозицию к Примо де Ривере переходит часть армии. Офицеры артиллерии протестовали против введенного диктатором права короля повышать в званиях в зависимости от заслуг, а не от выслуги лет (была сильна боязнь фаворитизма). Произошли вооруженные беспорядки в гарнизонах Мадрида, Сеговии и Памплоны. В ноябре 1926 года опять попытался перейти франко-испанскую границу неутомимый Масиа и опять его отряд был рассеян, а полковник оказался в тюрьме.

В июле 1926 года провалилась попытка военного переворота, которую поддержали НКТ и либералы-монархисты.

11 февраля 1926 года различные республиканские силы Испании объединились в Республиканский альянс, наиболее видными деятелями которого (и одновременно непримиримыми противниками друг друга) были Мануэль Асанья и Алехандро Леррус. Этим людям скоро предстояло сыграть в судьбе своей страны выдающуюся роль, хотя и с разными знаками.

Для расширения своей социальной базы диктатура попыталась созвать в сентябре 1927 года Национальную ассамблею, призванную выработать в течение трех лет «общее и полное законодательство» страны. Но в ассамблею отказались войти ИСРП и ВСТ, республиканцы и многие монархисты. Начались волнения в университетах Испании, где студенты и преподаватели протестовали против королевского указа о привилегиях религиозным университетам.

На 29 января 1929 года был намечен очередной военный переворот, в котором собирались участвовать каталонские националисты, республиканцы, монархисты и НКТ. Но военным удалось взять власть только в небольшом городе Сьюдад-Реаль. Восстание было быстро подавлено подошедшими из Мадрида войсками.

Однако волнения в стране не прекращались. Оживились анархисты, образовавшие в июле 1927 года свою политическую партию – Федерацию анархистов Иберии (ФАИ). Стали вновь возникать и боевые штурмовые группы партии, которые были неплохо законспирированы. ИСРП тем временем сблизилась с республиканцами.

Примо де Ривера чувствовал, что почва уходит у него из-под ног. «Мы должны готовиться красиво умереть», – говорил диктатор в конце 1929 года своим приближенным. 31 декабря 1929 года генерал представил королю проект декрета о восстановлении конституционных гарантий и создании до 13 сентября 1930 года нового правительства. Король отверг этот проект, давая понять Примо де Ривере, что его время вышло. 26 января диктатор обратился с письмом к высшим военным Испании, в котором содержалась просьба о поддержке. Уже через день стали поступать негативные ответы. 28 января Мигель Примо де Ривера подал в отставку. Диктатура пала также легко, как и была установлена.

В советской историографии режим Примо де Риверы иногда называли фашистским. При этом в качестве доказательства приводили в основном визит короля и генерала в фашистскую Италию в ноябре 1923 года. Там Муссолини церемониальным ударом шпаги произвел Примо де Риверу в лидеры испанского фашизма. Казалось бы, в пользу тезиса о фашистском характере диктатуры говорит и введенная корпоративная система в промышленности.

И все же этого мало. Режим Примо де Риверы был попыткой навести порядок армейскими методами, создать регулируемую экономику. Но никакого свойственного тоталитарным фашистским режимам проникновения государства в общественную и частную жизнь граждан не наблюдалось. Общество и диктатура существовали отдельно друг от друга. Оппозиционные настроения проявлялись довольно открыто.

Основная ошибка Примо де Риверы состояла в том, что он попытался управлять свободомыслящей, имеющей богатые революционные и либеральные традиции страной, как пехотной дивизией. Настоящий диктатор в такой стране, как Испания, должен был быть либо властителем умов, либо жестоким палачом. Примо де Ривера не был ни тем, ни другим, поэтому и оказался в конце своего правления в полнейшей изоляции. Генерал бежал в Париж, где и умер, всеми покинутый, уже в 1930 году.

30 января 1930 года Альфонс XIII поручил сформировать новое правительство генералу Беренгеру. Глава кабинета был личностью весьма посредственной: его министры – тоже. Они вяло попытались демонтировать диктатуру, чтобы спасти короля.

Была распущена Национальная ассамблея, восстановлена конституция 1876 года, амнистированы политзаключенные и возвращены эмигранты.

Чтобы выпустить пар, новое правительство предало гласности факты судебного произвола и экономических афер 1923–1930 годов, хотя на всех решениях того периода стояла виза короля.

Страна оживала. Испанию захлестывали массовые митинги, на которых звучало одно требование – установление республики. Республика сделалась в глазах многих тем, чем была Россия в 1917–1920 годы, – волшебным средством, которое в одночасье разрешит все проблемы, даст людям свободу и достаток.

Монархические партии за время диктатуры практически развалились, а многие их лидеры стали выступать за республику! По-настоящему идейные республиканцы, придерживаясь верной тактики, включили былых сторонников короля в свои ряды, предоставив им видные посты. Мануэль Асанья (1880–1940), утонченный оратор, неплохой писатель, благородный и очень требовательный к себе человек стал настоящей звездой республиканского лагеря, без которого не обходился ни один крупный митинг. Так, обращаясь к своим сторонникам 11 февраля 1930 года, он говорил: «Республика примет в свои объятья всех испанцев, предоставит всем свободу и обеспечит справедливость».