Не ворошите старую грибницу. роман

От Владимира приходили редкие письма с фронта. Писал, что бьют германца, был легко ранен, награждён, произведён в поручики, затем в штабс-капитаны. Но по слухам, положение на фронтах было критическим.

Жила Аня у Остен-Сакен. Анна Васильевна категорически возражала против отдельного проживания своей любимой племянницы. Зато изредка Анечка имела возможность прямо из квартиры Алексея Иосифовича связываться по телефону с родителями.

Потом грянула революция, следом полыхнула гражданская война. Аня по совету Алексея Иосифовича, имея на руках необходимые документы и рекомендации, уехала в Камышин. На свои сбережения купила в Петрушино домик, стала учить сельских ребятишек. О происхождении Анны Сергеевны никто особо не расспрашивал, а иным она коротко говорила, что осталась одна, муж пропал на фронте. Так, собственно, было и на самом деле. Ни об одной родной душе она ничегошеньки не знала.

Только бывают в жизни чудеса, если в них очень захочется верить. Видно, мольбы одинокой женщины тронули небеса. Однажды, летом 1919-го, накануне наступления белых на Камышин, Анна уже довольно поздно вечером вышла к реке, чтобы сполоснуть с мостков постиранное бельё. Вдруг в кустах раздался щелчок: треснула сухая ветка, и чей-то лёгкий стон резанул по ушам. Испуганно попятившись, Анна вновь услышала человеческий стон и чей-то неясный вскрик: «На помощь!»

Превозмогая страх, Анна раздвинула ветки и обомлела: закрывая ладонью сочащийся кровью бок, на неё глядел помутнённым взором её Володя. Наган в его руке дрожал, а голос всё так же безжизненно доносил: «Помогите!»

– Володенька! – бросилась к раненому Анна, – родной мой, откуда ты здесь? Что с тобой?

– Ты? Аннушка, милая, это ты? Это мне снится? Я брежу?

– Я, я это, родимый мой, – целуя бледное лицо мужа, ревела, позабыв про оставленное на мостках бельё, Анна.

Опираясь на плечо жены, Владимир встал; пошатываясь, опираясь на плетнёвую изгородь, они побрели к дому. Анна осмотрела и обработала рану. Пуля прошла ниже левого подреберья навылет. Внутренние органы, по-видимому, остались целы, но кровопотеря была значительная. Заплетающимся языком, едва не теряя сознание, Владимир рассказал о неудачном столкновении с хитрющим красным лазутчиком, расстрелявшим его дозор. О том, как он сам, раненый, почти ползком добрался до Петрушино. Напился прозрачной воды из Иловли. Полегчало вроде. А тут и эта чудесная встреча!

Выздоравливал Владимир недолго. Ему, начальнику разведки пятого кавалерийского корпуса генерала Деникина, отлёживаться было некогда. Белые взяли Камышин и однажды вечером он, не привлекая внимания жителей, тайком выбрался из Петрушинских хуторов в сторону города. Анна проводила мужа только до берега Иловли. Он поцеловал её сухие, горячие губы и выдохнул горько:

– Ничего тебе не могу обещать, Аннушка. Я давал присягу. Я офицер. Моё дело – до конца служить России. Спасибо тебе и… прощай. Даст Бог – увидимся. Будь сильной.

С Владимиром Анна Сергеевна нос к носу столкнулась уже в конце 1930 года в Камышине, куда она ездила на совещание руководителей сельских школ. Владимир Петрович, проходя по коридору, сделал вид, что не узнал её, растерявшуюся от неожиданности и вдруг, остановившись рядом, спросил нарочито строго:

– В чём дело, гражданка? Что вы так на меня смотрите? Я заведующий торговой секцией плановой комиссии Царицынского губисполкома Штукарёв Сергей Сергеевич. У вас ко мне какой-то вопрос? Извините, у меня дела, освобожусь только часа через два.

– А можно мне вас на улице подождать? – веря и не веря своим глазам, с замиранием сердца произнесла Анна Сергеевна.

– Хорошо, как раз обеденный перерыв. Ждите.

«Может, обозналась? А вдруг это не он? Мало ли похожих людей на свете! Тогда почему он остановился передо мной?», – мысли роились и путались в голове Анны Сергеевны…

Они молча прошли к обрывистому берегу Волги, спрятавшись в тень акаций не то от палящего солнца, не то от посторонних взглядов.

– Ну, здравствуй, Аня! – губы его непроизвольно дрогнули под узкой полоской усов.

– Здравствуй! Я всё-таки не ошиблась. Это ты, Володя…

– Тише, прошу тебя, не волноваться. Я теперь не Володя. Меня зовут Сергей Сергеевич Штукарёв, ответственный работник губисполкома. Здесь с внеплановой ревизией. Раньше увидеть тебя просто не мог. И не спрашивай ни о чём. Сюда, в эти края, рвусь вот уже десять лет. Был за границей, в Париже. В двадцать шестом вернулся и по выправленным документам начал новую жизнь. Здесь меня никто не знает, а кто знал – вряд ли уцелел за эти годы. Но приходится быть очень осторожным. Все перемещения по должностям связаны с тщательными проверками со стороны НКВД и мне повезло по легенде, что происхожу из самой, что ни на есть, пролетарской династии. Родители погибли в гражданскую. Как ты? Рассказывай!

– У меня всё по-прежнему. Учительствую. Что-нибудь слышно о наших родителях?

– Они за границей. Живы. Скучают по России. Но вернуться вряд ли решатся. Я виделся с ними. Елена Васильевна была впечатлена нашей последней встречей…

– Бедная мама!

– Не надо нам жалеть друг друга понапрасну, Анечка. Мы живы и это главное. Не всем так повезло, как нам с тобой.

– Ты женат, Володя?

– Нет. В моём положении связи чреваты. Советская власть доверяя, очень придирчиво проверяет. К тому же мы с тобой венчаны, я не могу иметь другую жену перед богом. Хотя, каюсь, это был бы не самый смертный из моих грехов.

– Кто ты, Володя? Кому служишь? Почему всё именно так? – Анна заплакала, вцепившись в рукав френча Штукарёва.

– Поверь мне, дорогая, всё образуется. Я в Царицын переехал с огромным трудом аж из Архангельска. Только из-за тебя. Теперь мы сможем видеться чаще. Я попробую сделать всё, чтобы наша встреча и связь не стала для тебя гибельной. Кстати, Ольга, дочь Алексея Иосифовича, сейчас замужем за красным командиром. Можно через него попробовать организовать твой переезд в Царицын. Там проще затеряться.

– Ты и впрямь стал чего-то бояться. И скрываешь, видимо, от меня не мало.

– Я, Анюта, русский офицер. И честь имею. В двадцатом году мы были в Крыму. Я и мой боевой товарищ Сергей Шмелёв находились в лазарете. У меня было лёгкое сабельное ранение плеча, а у него перебита нога. Наши, те, кто попал на корабли, отчалили из России. А мы, в основном раненые, находились на лечении, вверяя свои судьбы Богу. Слышали, будто объявили амнистию и регистрацию в ЧК для набора на службу в Красную Армию. Некоторые не верили, в том числе и я, этим обещаниям всепрощения. Стали обдумывать план побега. Сергей отказался. Сказал, что верит в Россию, тут у него семья. Остался. По приказу Крымского ревкома его и всех офицеров, кто не покинул лазарет, выволокли и расстреляли. А мы с группой боевых товарищей из Феодосии двинулись на запад, прошли румынскую границу. Потом переправились во Францию. Там и нашёл родителей – моих и твоих. Были живы и здоровы. Я служил некоторое время в одной организации, состоящей из наших соотечественников. Через них и удалось оформить официальное возвращение меня в Россию. Только по легенде я красный боец, даже в партию вступил. Ну, это моё дело и свои счёты у меня с большевиками. Я им никогда не смогу простить ни нашу разлуку, ни разлуку с родителями, ни Сергея и тысяч таких, как он. Но и без России мне не жить…

Вдоль Волги бегала гурьбой босоногая пацанва, пугая крикливых чаек и задорно разбивая серебристую гладь реки пущенными камушками-голышами.

Мужчина на берегу закурил. Покачиваясь, он молча смотрел на быстрое течение волжской воды, на бурные волны, плескающиеся в каменистый берег и о чём-то думал, хмуря в табачном дыму изогнутые брови. Облокотившись на ствол дерева, рядом стояла грустная женщина. Её взор был обречённо печальным.

Окутанная пеленой этих воспоминаний, Анна Сергеевна задремала, прильнув щекой к горячему плечу мужа. Как редко они видятся! И когда теперь он, как красное солнышко в дождливую осеннюю пору, явится к ней ещё? Сколь долгим будет их робкое, неустроенное счастье?

* * *

Субботний день на Петрушинских хуторах поначалу как-то не заладился. С утра и почти до обеда зарядил дождь – мелкий, по-осеннему противный. Полевые работы были приостановлены. Примерно в полдень проглянуло солнце. Ветер мощными порывами, словно невидимый могучий лось, трепал остатки туч, разбрасывая их, как серых волчат по сторонам небосвода.

Серёжка Пустовидов договорился с Евлампиевной на вечерние посиделки. Предварительно согласовал со старшиной увольнительную для солдат-музыкантов.

Старик Пантелей Лошкарёв на каурой лошадке поехал в пойму, перевезти домой стог сена, пока дожди совсем не сгноят его. Во дворе сено можно раскидать, хорошенько просушить и затем уже собрать в скирду. Всё же удобнее, чем где-то на стороне. В колхозе в будний день и лошадь-то не допросишься.

Часам к четырём пополудни на выгоне перед крайними домами показалась щуплая фигурка какого-то паренька. Одетый в однотонный, коричневого цвета костюм, шикарные ботинки, в кепи, из-под которой выглядывали смоляные кудри, он сразу привлёк внимание стариков и детворы. Расположившись в пригреве солнца на завалинке, они обменивались разговорами о былом, отвечали малышне на вопросы «про старину», рассказывали доверчивым ребятишкам всякие небылицы и страшные истории про ведьм и колдунов.

Парень подошёл поближе и вежливо поздоровался. Старики деликатно приподняли свои картузы, любопытства ради поинтересовались, чей он да откуда-куда путь держит. Оказалось, что зовут молодого человека Михаилом, добирается домой в Камышин из самой Москвы, куда ездил поступать в цирковое училище. Заезжал по пути в Елань, а оттуда на перекладных третий день теперь малым сапом следует к мамке. Попросил водички и чего-нибудь перекусить. Поставил между ног кожаный чемоданчик с облезлыми углами и жадными глотками выпил целую кружку холодной колодезной воды. Не спеша очистил принесённое кем-то варёное яйцо, откусил пучок зелёного лука и довольно задвигал челюстями.

– Ну, а ты в чём силён-то, мил-человек, что таким мудрёным наукам обучаться изволил? – дед Савелий прищурил правый глаз, затягиваясь душистым самосадом.

– А я, дедушка, фокусы могу показывать.

– Эка невидаль! Это как же ты народ удивляешь? Ловкость рук, али как? Мне вон мой Федотка надысь тоже фокус показал: закрыл меня, паршивец, в чулане, а сам курил за сараем, негодник. А этому курильщику ещё и шести нет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.