Мертвая живая

Тут приехала скорая, Дарья назвала все препараты, что дала Кристине, и девушку, положив на носилки, унесли. Все это заняло не больше пятнадцати минут, но всем, кто был там, показалось, что почти вечность.

– Даша, что это было? Как ты поняла? – спросил Петр Николаевич, когда Дарья как ни в чем не бывало вернулась к подготовке трупа к транспортировке.

– Вы обратили внимание, что она не отвечала на ваши вопросы, а говорила просто сама по себе? И еще у нее были зрачки разного размера. Один раскрылся так, что радужка была почти черная, а второй стал крошечным. Это признак того, что все плохо. – Дарья вздохнула. – Довезут, я думаю, что у нее какое-то нарушение кровообращения в голове на фоне стресса. Если бы инсульт, она бы одну руку не смогла поднять, а так она не смогла поднять обе на нужную высоту, может быть… Да, я думаю, что сильный сосудистый криз на нервной почве.

Зайчикова вздохнула. Было видно, что она волнуется.

– Даш, забирай тогда тело к себе, а я тут еще пошуршу, хорошо? – попросил Гуров. Дарья кивнула, генерал тоже уехал, и Лев остался один, за исключением подпиравшего стену молодого оперативника, и решил еще раз осмотреться.

Офис был, если можно так сказать, стерилен. Никаких папок с отелями, с фотографиями, никаких дипломов и свидетельств, которыми обычно украшают стены офисов. Хотя, конечно, их могли убрать из-за ремонта. Мебель была дорогая, очень качественная, вся закрыта специальными чехлами на время ремонта.

А вот стена, в которой пытались спрятать тело, вообще не вписывалась в интерьер. Значит, ее ставили наспех. Просто фальшстена. Гуров еще раз внимательно осмотрел стену, прикинул размер и понял, что в целом, если не знать, какая именно была идея, то можно было бы списать на дизайнерский ход. Тот, кто пытался спрятать тело в этой стене, даже побелил ее.

Значит, нужно узнать, была ли эта стена изначально на плане.

И если ее в самом деле планировали тут сделать, то это может быть пусть пока тонкой, но все-таки ниточкой к убийце.

Еще Льву показалось, что пространство офиса какое-то неправильное, неровное, словно оно должно быть или больше, или меньше. Но если тут раньше были квартиры или, может быть, вообще коридор, то могли так неровно поставить стены. Разделили, налепили офисов, место уже знаменитое, дальше некуда, а с ремонтом и странностями пространства разбирайтесь сами, дорогие заказчики.

– С чего планируешь начать? – спросил Орлов, когда Гуров пришел к нему в кабинет после того, как вернулся в Главк. В Управлении жизнь по выходным не замирает, как во многих других учреждениях. Всегда есть дежурные, и всегда кто-то остается от отдела. Плавающий график. Только Гуров сегодня не планировал приходить на работу, потому что три дня просидел в своем кабинете до поздней ночи, закопавшись в бумагах.

– Подниму материалы дела, наведаюсь в дом Самойты. Кто там живет? Опрошу еще раз родню, если она у нее была.

– Никто, я уже узнал, пока ты ехал. Дом под арестом за долги. Стоит опечатанный.

Гуров вопросительно приподнял брови.

– Там интересная история оказалась. Генрих Самойта был не так богат, как хотел казаться. В общем, обычное дело, в долгах как в шелках, и деньги, по слухам, после того как все банки стали ему отказывать, он брал не у самых добрых и законопослушных людей. Если Елена оказалась очень толковым инвестором, то ее муж – нет. По данным налоговой, у них были раздельные счета, налоги они платили раздельно, вернее, так: Елена платила, время от времени она оплачивала и счета Генриха, но не более. И еще, это я помню по прошлому делу: у четы Самойта был брачный договор и раздельный бюджет, может быть, это важно для нашего дела.

Лев кивнул, записывая в блокнот новую информацию. Брачный договор – это хорошо. Это значит, что есть бумажка, в которой по пунктам могут быть расписаны причины, по которым муж-банкрот не мог развестись с богатой женой, так что убить ее было гораздо проще.

– Думаете, поэтому ему и было выгодно признаться в убийстве жены и сесть, чтобы заодно и все долги с него списали? – спросил Гуров.

– А убийство с целью получения страховки и продажи драгоценностей жены и прочее ты отмел сразу? – иронично спросил генерал, прекрасно понимая, о чем ему говорит его подчиненный. Если Генрих был настолько в долгах, то сесть в тюрьму было неплохим выходом для него на тот момент. Кредиторам невыгодно убивать того, кто должен им денег. Банки долги спишут, а остальные кредиторы подождут возвращения мужа-убийцы на свободу.

– Она не застраховала свою жизнь, это я узнал, пока ехал, – отозвался Гуров и добавил: – Насчет драгоценностей не знаю, но счета у Елены точно были. Насколько я помню, она была далеко не бедной девочкой. Кто наследник?

– Генрих.

– Но по закону убийца не может наследовать?

Петр Николаевич кивнул:

– Так уж вышло, что я это дело очень хорошо помню, хотя прошло три года. Согласно банковским документам и программе в телефоне убитой, у нее на счетах были очень крупные суммы. Но вот представь себе, какая незадача. Через три дня счета оказались пустыми. Мало того, сослались то ли на какой-то банковский сбой, то ли на программу защиты премиальных клиентов, но куда утекли деньги, никто сказать не смог. Вроде как сняли родители.

– А украшения? Светская львица наверняка любила блистать на публике?

– Старый трюк. Все украшения были хорошо выполненными подделками. Мало того, часть знаменитых бриллиантов Самойта просто брала в аренду, чтобы появиться в них на очередной тусовке. Все показное. Не люблю я эти светские рауты, блеск, мишуру, – поморщился генерал. – Все в этом деле либо поддельная мишура, либо блеск.

– Не скажите. Именно на таких раутах все дела и проворачивают. Пока играет музыка… – начал Гуров.

– Пока женщины щеголяют в красивых платьях, их мужья ворочают миллионами? Я только слышал про то, что разведчики наши очень любят на таких раутах свои дела разные проворачивать, – иронично продолжил генерал.

– Да чаще всего именно женщины там и ворочают миллионами, – рассмеялся Гуров. – Разрешите идти работать?

– Иди, Лев Иванович, иди.

Сказать по правде, Гуров не знал пока, с чего начать. Ну, кроме того, что нужно было поднять материалы старого дела. Но было еще кое-что, о чем полковник умолчал. Дело в том, что пока он ехал с Никольской улицы в Главк, через Рыбный переулок, он заметил, что за ним следят. Следили, если можно так сказать, нарочито. Грубовато. Словно специально хотели, чтобы полковник «срисовал» «хвост». Номер машины якобы случайно залепили грязью, хотя июнь в этом году был теплый, не дождливый. Цвет машины тоже – слишком обычный. Белый. Даже марка – «китаец». За последние несколько лет их появилось столько, что Лев давно поймал себя на мысли, что, кажется, слегка отстал от жизни и перестал следить за новинками автопрома. Все равно выговаривать все эти названия – язык сломаешь.

– Лев Иванович, я прошу прощения, но вы тут единственный сейчас, кто на дежурстве, остальные на выезде, – стоило Гурову войти в кабинет, как ему позвонил дежурный. Дежурный немного замялся, как будто стеснялся. Его смущение было понятно, Гуров – «важняк», а значит, по пустякам его лучше не дергать. И если в субботу он вышел на работу и все еще в Главке, к тому же и генерал на месте, в кабинете, то значит, у них сейчас очень серьезное дело, и лучше не мешать.

– Что случилось? – спросил Лев.

– Тут женщина просится на прием. Говорит, что у нее важная информация.

– По поводу?

– Ее ограбили. И она точно знает, что будут еще ограбления. Говорит, что знает, что в городе орудует мафия.

– Ладно, проводи.

Посетительница не просто вошла в кабинет. Она вплыла, распространяя вокруг себя удивительно знакомый аромат духов. Гуров принюхался и чуть улыбнулся, после чего, правда, тут же чихнул. Гостья щедро облилась духами «Красная Москва». Можно было, конечно, сказать, что это были просто похожие по запаху, но у полковника с детства была аллергия именно на этот аромат. В состав духов, видимо, входило что-то, что вызывало почти молниеносную реакцию. Но даже со слезящимися глазами и сдерживая приступы чихания, Лев все равно смог заметить, что неожиданная посетительница всячески пыталась сменить внешность. На ней явно был парик. Она слишком тепло оделась для начала июня. А вот обувь у нее, наоборот, подкачала. Босоножки не сочетались с летним палантином и тонким шерстяным платьем. Хотя возможен и другой вариант – она просто торопилась. Или полковник не разбирается в современной моде. Да что угодно, главное – пошире открыть окно, потому что запах духов был таким сильным, как если бы она вылила на себя весь флакон.

– Ядвига-Иоанна Митрохина, – назвала свое имя удивительная гостья и добавила: – Прошу прощения за интенсивный аромат, я торопилась и случайно облила платье духами, а переодеваться не было времени, потому что мне кажется, что будут еще ограбления, а вам же не нужна смута в городе.

Почему-то последняя фраза прозвучала совсем не театрально, как-то очень обыденно. Хотелось даже подтвердить, что так-то да, в Москве смута – обычное дело, но в данный момент она будет совершенно лишней.

– Очень приятно. – Лев назвал свое имя, фамилию и должность и жестом предложил присаживаться.

– Итак. Что у вас случилось, как можно подробнее, пожалуйста.

– У меня из дома, после партии в преферанс, каждую пятницу мы с друзьями расписываем пульку, пропала крупная сумма денег.

Удивительно. Она даже голос попыталась изменить. Специально говорила низким голосом. Потом, правда, Митрохина вдруг извинилась и заговорила нормальным голосом.

– Насколько крупная? – устало потер виски полковник.

– Около семидесяти тысяч долларов.

Лев присвистнул:

– А зачем вы хранили дома такую крупную сумму? Дежурный сказал, что у вас есть информация еще и о других ограблениях.

– Я держала деньги не в валюте, а в золоте. В украшениях. И еще два слитка. Я же не дура. Но я вам точно могу сказать, что минимум троих богатых людей также ограбили за последнюю неделю, скажем так, тоже во время дружеских сеансов игры. И будут еще ограбления. Все случилось после визита к нам господ в полицейской форме.

– Итак. Давайте еще раз. У вас дома была встреча… – Гуров сделал вид, что подбирает слова, – а не организованная игра?

Гостья рассмеялась:

– Ну что вы. У меня была именно встреча. Просто друзья. Но я точно знаю, что те же грабители, что наведались ко мне, вырядившись полицейскими, скорее всего, работают и в других домах. У меня пропало не так много, не последние деньги, но я так понимаю, что они устроили рейд по другим компаниям, там организованы игры на деньги. Точные адреса я не знаю, это небольшие компании, которые собираются поиграть в карты. Преферанс, покер, бридж, часто даже под это дело снимают или отели, или небольшие загородные дома. Грабители не работают по-крупному, и меня тоже предупредили, официант шепнул, знаете, такой милый, заботливый юноша, он, пока мы все готовили и ждали гостей, сказал, что я, наверное, очень храбрая, раз не боюсь.

Ядвига-Иоанна изъяснялась такими длинными сложными фразами, что эта вычурная манера немного привязывалась, и полковник буквально почувствовал, что все эти лишние слова заполняли его голову, и думать становилось сложно.

Лев встал, взял лист бумаги из принтера, потом подумал, взял еще несколько, ручку и посадил гостью за свободный стол.

– Давайте так. Вы сейчас все подробно изложите, со всеми именами, фамилиями и телефонами гостей и тех, кого ограбили и еще планируют ограбить, напишите, откуда вы все это знаете, опишите все украденное. И ваши данные. И после этого будем думать.

Дама серьезно кивнула:

– Я все напишу. Правда, я не смогу дать все данные гостей других домов. Сами понимаете, мало кто из игроков называется своим именем. И телефоны тоже. Получается, что, по сути, кроме слухов и домыслов и моего собственного ограбления, у меня больше ничего нет.

Митрохина задумалась, а потом сняла парик:

– И за этот странный маскарад я тоже прошу прощения, мне стало казаться, что за мной следят, вот я и вырядилась как чучело, даже не знаю, от кого бежала.

– Мы все и всех найдем, золотые слитки, если у них есть проба и номер, легко отследить, – так же серьезно кивнул ей Лев, – напишите пока все.

Вот только городских сумасшедших не хватало полковнику для полного счастья. Но он не знал, что впереди его ждет не только дело об убийстве, но еще и, пожалуй, об одном из самых странных мошенничеств в его жизни. И даже несмотря на то, что они будут связаны между собой, именно эта странная дама станет ему неплохим помощником.

Ядвига-Иоанна Митрохина оставила заявление на одиннадцать страниц, где подробно изложила все факты, подробности нелегальных казино, если можно было назвать так эти встречи для игр. Описала людей с тех сеансов, в которых Ядвига участвовала сама.

– Вы не думайте, это не потому, что я не доверяю нашим органам, – сказала она, прикладывая руку к груди, – просто понимаю, что у вас невероятно много дел, люди постоянно умирают, кого-то грабят, и есть преступления в масштабах страны! Вот и решила немного помочь, если нужно будет кого-то ловить на живца, имейте в виду, я в полном вашем распоряжении.

– Надеюсь, что до этого не дойдет.

Лев посмотрел на страницы, исписанные мелким бисерным почерком, и кивнул, пообещав, что обязательно ей позвонит.

Но бумаги не убрал. Полковник знал по собственному опыту, что зерно правды можно найти в чем угодно. Даже вот в таком, казалось бы, бреде.

– Ее задушили, притом, я сказала бы, что достаточно грубо. – Дарья вошла через двадцать минут, когда Гуров успел только позвонить в архив, чтобы заказать дело. Так как убийство Самойты расследовали не так давно, то дело было не только полностью укомплектовано, но еще и частично оцифровано и занесено в базу Главка. Но Лев хотел поработать именно с бумагами. Ему так было проще. По старинке пощупать вещдоки, почитать бумаги, посмотреть на фотографии.

– Что ты имеешь в виду?

Эксперт Главка попыталась объяснить:

– Ну вот представьте себе, что вы кого-то душите. Ну хорошо, не вы. Просто душат. Это на самом деле неудобно и тяжело. Человеческая шея – не самый удобный объект, чтобы ее душить. В общем, это делал не профессионал, явно торопился и еще постоянно тряс тело, сразу задушить человека не так просто, как кажется. По характеру гематом на теле – она лежала на полу, и убийца несколько раз встряхнул ее, как тряпичную куклу. От этого остались следы на виске и над ухом. Убили, скорее всего, в офисе. В ране на виске, там есть небольшая рана под волосами, я нашла ворсинки ткани, они налипли на крови. Пока еще точно не могу сказать, я не успела рассмотреть, но, если я права, скорее всего, это укрывной материал, то, чем закрыта вся мебель в офисе. Чехлы качественные, хорошие, там, конечно, не сразу видно, что по мебели били человеком.

– То есть мы ищем кого-то достаточно сильного, – припомнив рост и комплекцию убитой, уточнил полковник.

– Да. И быстрого, потому что, судя по телосложению, убитая любила спорт, может быть, занималась какими-то единоборствами, в общем, просто так она бы не дала себя убить.

– Отпечатки проверили?

– Да. Это не копия Елены Самойты, а она сама. По отпечаткам все совпадает. Странно.

– Что?

– Ну, если бы я была ею, то, наверное, сделала бы пластическую операцию, может быть, сменила бы внешность как-то, – Зайчикова замялась, – но это же ненормально. Ее убили, муж сел в тюрьму, а она тут живет… жила как ни в чем не бывало. Ходила на работу даже. И ездила куда-то.

– Но для начала мы не знаем, как именно она тут оказалась, – предположил Гуров, – может быть, все это время Елена жила где-то на югах, а тут вернулась, и поклонницы мужа ее и придушили.

– Мне нравилась их пара. Такие, знаете… не пустые. На них приятно было смотреть, потому что оба были заняты делом. Она постоянно работала на благотворительность, придумывала свою одежду, украшения, рисовала, писала книги. И он тоже. То есть было видно, что вот вроде как селебрити, а в то же время им хорошо друг с другом, – неожиданно сказала Дарья, и Гуров чуть было не открыл рот от удивления, вот уж от кого он не ожидал интереса к светской жизни, так это от Даши.

– И вот еще что, – Дарья затормозила, – Самойта много занималась благотворительностью не просто так, не потому, что это модно. Посмотрите ее проекты, они были очень яркими и интересными. Она как-то притягивала людей, и, что самое главное, все они были реализованы. Если Елена собирала фонд, то фонд работал. Если открывала школу, то она тоже работала. Вокруг Самойты крутились люди, очень много людей, и от этого мне еще страннее, что она вот так вот ходила живая по Москве и никто ее не узнавал.

– И тем страннее наше дело. Тем страннее, – повторил Гуров. Эксперт выскользнула из кабинета именно в тот момент, когда полковнику позвонил заведующий архивом и сказал, что поднял интересующее его дело.

Кажется, телефон сегодня не давал полковнику даже полшанса на то, что у него будет время спокойно подумать.

Глава вторая

Для начала Лев сделал то же, с чего начал его коллега Лемигов. Полковник взял дело в архиве, переписал все адреса, бегло просмотрев показания, и поехал к родителям Самойты.

Всю дорогу Лев поглядывал в зеркало заднего вида и даже почти не удивился. За ним снова неотрывно следовала машина, и в этот раз полковник был уверен на двести процентов, что за ним не просто следят, а еще и специально постоянно маячат позади, раздражая полковника. Либо чтобы он сорвался, либо чтобы предпринял какие-либо действия против машины, либо… Примерно то же самое говорила Митрохина. Что когда она поехала в Главк на такси, за ней с какой-то раздражающей прилипчивостью следовала одна и та же машина. Но вряд ли за ними следит один и тот же человек.

Гуров поступил гораздо проще. Следили за ним не в первый раз, а уходить от слежки он умел уже давно и очень хорошо. Доехав до Киевского вокзала, на всякий случай запомнив номер и марку машины – снова китаец и снова, скорее всего, арендованная, полковник просто пересел на пригородную электричку, оставив машину в одном из дворов, благо район этот Лев знал очень хорошо. Дом родителей погибшей располагался в небольшом подмосковном поселке, в десяти минутах езды на электричке от Москвы. Уютное шато на берегу озера. С большим садом, просторной верандой. Удивительно, что тут было так тихо, казалось, что в таком месте уже должен был вырасти дом отдыха или санаторий.

Озеро так и манило искупаться, даже несмотря на то что июнь в этом году выдался не такой жаркий.

Перед тем как навестить чету Салимхановых – Елена, когда вышла замуж, взяла фамилию мужа, – Гуров позвонил родителям убитой и согласовал визит, и поэтому его уже ждали. Родители погибшей были… были похожи на пару с обложки. Оба высокие, подтянутые, они явно следили за собой. И за домом, собственно, тоже – над интерьером определенно поработали дизайнеры. Как-то слишком много глянцевых людей уже было в этом деле, а ведь расследование только началось.

Глядя на такие идеальные картинки, всегда хочется увидеть что-то неправильное. Бутерброд с толстым куском колбасы на тарелке. Брошенную в раковине чашку. Доказательство того, что люди тут живут.

– А где у вас жилая часть дома? – спросил Лев. – Ни за что не поверю, что вы тут живете.

Роман, отец погибшей, рассмеялся:

– Ну если вы нас так легко раскрыли, то прошу, пройдем на кухню.

Его жена кивнула:

– Да, там уже все готово. В гостиной мы, правда, обычно только принимаем гостей. Большие компании.

На кухне в самом деле все было готово. Чай, кофе, пирог с яблоками, пряники, шоколадные конфеты. Надо же. Буквально «сообразили на скорую руку».

– Только не говорите, что вы все время после моего звонка стояли у плиты. Мне стало немного неловко.

– Ну, что-то вроде того, полковник, чем обязаны вашему визиту? – Мать убитой улыбнулась: – Просто я люблю готовить и знаю много рецептов.

Лев вздохнул. Они заранее обсудили с Орловым этот визит и пока решили, что не стоит нигде объявлять о том, что нашли тело Елены. Может быть, именно на это и рассчитывает убийца – на то, что начнется шумиха, можно будет все свалить на плохую работу Главка, и, пока сыщики и руководство Управления будут отбиваться от прессы и адвокатов, ему будет проще уйти.

– Были подняты некоторые новые обстоятельства дела. Скорее всего, Генрих вел незаконный бизнес, и нам нужно провести доследование, возможно, что по итогам срок его станет больше, а судьба вашей дочери – чуть понятнее, – выдал заранее приготовленную легенду полковник.

– Какого рода бизнес? – уточнил Роман Салимханов, встрепенувшись.

– К сожалению, не могу пока разглашать эту информацию в интересах следствия. Но я хотел бы задать вам пару вопросов. Понимаю, что вы бы хотели забыть все как страш…

– Нет, – спокойно перебила сыщика мать Елены, Алена. Когда она представилась, Гуров мысленно хмыкнул: интересный в этом семействе выбор имен. Назвали дочь в честь матери. Тем временем Алена Салимханова продолжила: – Не хотели бы. Я думаю, что вы читали материалы дела, но на всякий случай – повторю. Мы очень много работали. Действительно много. И вложили все, что у нас было, в нашу дочь. У Елены в самое сложное для нашей страны время было все. Образование, спорт, витамины, все. Мы…

Лев подавил улыбку. Алена была права. Это было в материалах дела. Но самое интересное, что обо всем этом Гуров помнил и сам. Работа у него была такая. Помнить. В начале девяностых чета Салимхановых, вернувшись из Франции, объявила, что они разработали и успешно испытали в нескольких детских садах Франции и Польши собственную образовательную программу для детей младшего возраста. Суть программы Лев уже не помнил, да и не вникал тогда особо, но дело в том, что в некоторых европейских городах программа для развития одаренных детей, разработанная Салимхановыми, была принята и внедрена в практику. А вот в России дело не пошло. Критики было много, хотя ничего такого уж особенного в самой программе не было. Дети росли в строгости, в полном отказе от телевизора, радио… Там были еще какие-то идеи, но Льву захотелось услышать сначала то, что скажут родители убитой, а потом он планировал освежить знания по тем делам давно минувших дней.

Никогда не знаешь, что может пригодиться при расследовании очередного дела.

– Елена росла очень одаренным ребенком. У нее были потрясающие артистические таланты. Она легко перевоплощалась в кого угодно, не меняя внешность, но перенимая какие-то черты, черточки, если можно было так сказать. Походку, мимику, манеру говорить. Иногда я не узнавала своего собственного ребенка, – задумчиво сказала Алена. – Она… как будто не хотела быть самой собой. Конечно, все наши разработки мы использовали в том числе и при работе с дочерью. Было бы нечестно учить других родителей, как воспитывать своих детей, но при этом не применять все это к ней. А Елена…

– Она бунтовала. Ей не нужно было все то, что мы давали ей. Знания, путешествия. Дочь путешествовала вместе с нами по миру. Росла на Кубе, Тибете, в странах Европы. И все это ей претило. Она хотела обычную среднестатистическую жизнь. Мы с Романом постоянно пытались наладить с ней какое-то общение, найти общие точки, обычно детям нравится путешествовать. Обычно им доставляет удовольствие, когда их родители знамениты. Но Елене – нет, все это было не по вкусу. Только вот потом, надо же, когда она стала совсем взрослой, то все стало наоборот. Теперь она устраивала для нас приятные сюрпризы и организовывала путешествия, – Алена улыбнулась с легким вызовом, предлагая оспорить ее методы воспитания, – но тогда, в ее детстве, мы поняли, что не справляемся с Еленой и нам ее уже не вырастить.

– И что вы сделали?

Родители убитой переглянулись:

– Ничего. К ее десяти годам мы поняли, что это наш провал. Педагогический. Елена была необучаемая. Вернее, мы так думали. Поэтому мы уехали работать с детьми на Кубу, а она осталась в Сухуми с бабушкой. В ее восемнадцать, когда мы вернулись с Алонсо и Педро, Елена уехала в Москву учиться.

– С кем, простите? – спросил Гуров, снова доставая блокнот.

– Нашими сыновьями. Нашей гордостью.

Не нужно было быть экспертом по психологии и физиогномике, чтобы понять, что сыновьями они действительно гордились. Лица обоих родителей осветились таким счастьем, что сразу стало видно, кто тут самый любимый ребенок, надежда и опора, а кто сбежал в восемнадцать и о ком постарались забыть, пока этот кто-то не разбогател настолько, что о таком «педагогическом провале» стало незазорно помнить.

– Мы нашли близнецов в одном детском доме в Варадеро. Усыновили, и оказалось, что они идеально подходили для нашей программы. Быстро учились, впитывали как губки. Им нравилось узнавать новое. И они полностью, еще с раннего детства, разделили наши идеалы, – гордо сказала Елена. Ее муж просто кивнул. Говорила в основном жена, Роман явно был на вторых ролях, но при этом он поддерживал супругу и время от времени, как замечал Гуров, бросал на нее взгляды, полные гордости.