скачать книгу бесплатно
Ноториэс пожал плечами:
– Как у всех практиков. Не забывай, что был одним из них. Извини, у меня нет на все это времени.
Рейн зашагал по коридору. Послышался вздох Анрейка, затем его шаги, удаляющиеся в другую сторону. Остановившись, практик прислонился спиной к стене и провел рукой по лицу.
Неужели все это правда? Он нащупал пачки киринов, затем поправил плащ, пряча оттопырившиеся карманы.
Уже не практик, а старший инквизитор. Все, что преследовало четыре года подряд, осталось позади. Кроме личных заданий Д-Арвиля. Но это ничего. Будет легче. К черту маску, к черту кинжалы и револьвер на поясе, к черту подвалы Черного дома. К черту! Рейн рассмеялся и потянул удерживающие маску завязку.
На улице по-прежнему задувал холодный ветер, к нему присоединился мелкий противный дождь. «Как в Кирьяне», – с улыбкой подумал Рейн. Он всего раз выбирался за пределы Лица, еще в детстве, с отцом. Тогда они проехали по железной дороге весь центральный остров Рин, затем сел на пароход и поплыли на северный Рьерд. В столице Рьерда, Кирьяне, даже летом шел дождь со снегом и не замолкали ветра.
Теперь, с такой суммой в кармане и новым жалованьем, он сможет поехать куда угодно. Например, уплыть на Лен, южный остров. Его столицу Эрнодамм называли городом развлечений. В Инции было столько воды, что вместо повозок или паромобилей там использовали длинные лодки. А Орно, прозванный городом ста народов, славился своей архитектурой и театрами. Рейн мечтательно улыбнулся.
– Не торопись, – мягко осадил Аст. – Сначала закончим начатое.
– Закончим что? Что мы вообще знаем?
Аст со вздохом начал:
– Вероятно, Я-Эльмон связан с Детьми Аша. Он ищет поддержки у глав Инквизиции и торговой гильдии одновременно. В народе болтают, что король спятил, и Д-Арвиль подтвердил это. В Совете начинается борьба за право возвести своего ставленника на престол. Что если Д-Арвиль сам метит в короли? – Аст тут же покачал головой. – Нет, он знает, что тот пешка. Он хочет подобраться к В-Бреймону, чтобы вместе с ним управлять новым королем. Или даже вместо него. Но у В-Бреймона свои планы, он что-то или кого-то ищет. «Он может подойти». Помнишь эти слова? Стоит быть осторожнее. Мы по-прежнему пытаемся выжить, только уже не среди уличных шавок, а среди опытных охотников.
Рейн с благодарностью посмотрел на демона. Церковь, все же, не могла быть права. Аст никогда не подводил, в отличие от остальных.
– Как ребенок, – фыркнул Аст, быстрым движением взъерошив волосы.
Рейн зашагал вдоль набережной. Надо спрятать деньги дома, а затем спешить к Эль.
Холодный свежий воздух проникал в легкие, и без маски дышалось по-особому легко и свободно. Рейн расслабленно повел плечами, закинул руки за голову и побрел, насвистывая мелодию.
Справа раздался крик боли, смех. Рейн повернулся к кованой ограде. Маленькое серое здание смотрелось уныло и больше напоминало тюрьму – так выглядели все школы для детей не из великих и благородных родов. Во дворе двое мальчишек держали третьего под руки, и еще один что-то выкрикивал ему в лицо и тыкал в объемистый живот, бока. Рейн вспомнил: в другой школе был другой мальчишка, но также страдал.
Подпрыгнув и зацепившись за верхнюю перекладину, Рейн уперся о решетку ногой, подтянулся и перемахнул через ограду. По ту сторону он схватил мальчишку, который бил, за шиворот, встряхнул его, точно нашкодившего щенка, и бросил на землю. Парень, неуклюже вскочив, побежал. Его друзья выпустили избиваемого и помчались следом.
– Что случилось? – Рейн протянул ученику ладонь.
– Спасибо, – буркнул мальчик, но руку принял. – Я бы справился.
– Я знаю. Я тоже всегда справлялся сам, но однажды мне пришлось уступить. Не дай себе уступить им. Что бы ни пришлось сделать.
– Рейн! – одернул Аст. – Не подталкивай его!
Это не было подталкиванием, ведь… Да, наверное. Это он видел выбор: ответить, но стать изгоем, или смолчать, проглотив обиды – должен был существовать третий вариант, и мальчишка мог найти его.
Послышалось злое цоканье каблуков. Дородная женщина директорского вида надвигалась быстро и неотвратимого, и летящие от нее молнии гнева ощущались даже за два десятка метров.
– Не упади, парень, – сказал Рейн вместо прощания и перемахнул через ограду.
Глава 7. Ни слова правды
Когда Рейн вернулся домой, мать позвала его. Вместе с Агной она вязала в гостиной. Окна стояли нараспашку, заставляя ежиться: мама всегда открывала их, чтобы ослабить запах сырости и плесени, только уходить он не хотел.
– Рейн, у меня опять нога разболелась. Сходишь на рынок?
– Конечно. А окна лучше не открывать в такую погоду. – Рейн с хлопком закрыл их. Шум дождя остался снаружи, и в комнате сразу сделалось тише. – Вызови доктора, пожалуйста. Я оплачу визит.
Мать протестующе взмахнула рукой:
– Ну что ты говоришь! Ни у тебя, ни у Арджана нет плащей на зиму, и крыс надо потравить, они из подвала уже и до нашего этажа добрались… – она, задумавшись, перевела взгляд на окно.
– У меня теперь есть деньги. Скажи, чего ты хочешь?
– Откуда? Что ты сделал, Рейн? – Вопрос прозвучал громко и отрывисто и напомнил пощечину. Рейн сжал зубы. Даже для матери его определяло клеймо и только.
– Ничего, – процедил он. – Меня повысили и хорошо заплатили за последние задания.
Мама ахнула. Агна расплылась в улыбке:
– Молодец-мальчик. Старается, работает не покладая рук.
– Я так рада! Я горжусь тобой, Рейн. Но те задания, они… – не закончив, мать только махнула рукой. Продолжать и не стоило – смысл был ясен.
– Чего бы ты хотела? – настойчиво повторил сын.
Мать помедлила с ответом, затем нерешительно улыбнулась:
– Помнишь, в том доме у нас на кухне висели белые занавески? Я так хочу такие же!
Рейн помнил. Однажды ему пришлось взять на себя вину за поджог штор, потому что Кай уже подобрался к верхней границе терпения отца – а младшему брату было-то тогда всего восемь.
– А я хочу пояс, – настойчиво сказала Агна. – Из собачьей шерсти. – Рейн недоуменно уставился на старуху. – Хорошо помогает при больной пояснице!
– Ну к чему это? – мать устало вздохнула. – Тебе нужны новые ботинки, да и штаны бы не помешали – уже все колени белые! Не до хозяйства пока.
– Я все куплю, – прервал ее Рейн и вышел из комнаты, качая головой. Занавески. Когда-то мать мечтала о рубинах, привезенных с островов Южного моря. Жене церковника не полагалось думать об украшениях, но он слышал, как она шептала о своих желаниях подруге. Как же рубины превратились в белые занавески?
Рейн плотно закрыл дверь своей комнаты. Два метра в длину, два в ширину – такой же была его камера в Черном доме.
Он бросил плащ на кровать, затем бережно достал из карманов кирины и с удовольствием пересчитал каждую пачку. Рейн опустился на пол – расстояние между полом и кроватью не превышало ладонь – и сунул две пачки в дальний угол.
Поднявшись, Рейн взялся за осмотр одежды, сваленной на тумбе в кучу.
– Тебе надо быть аккуратнее, – заметил Аст.
Старый черный плащ. Он носил его первые два года в Инквизиции. Агна все обещала его перешить и подлатать, но никак не могла взяться за дело. Черные штаны. Выглядели лучше тех, которые были на нем, но больше подходили для зимней погоды. Рейн вытянул из кучи черную рубашку, черный жилет, затем положил обратно. В них он был на вечере у Я-Эльмона и в них же пойдет в театр. Инквизитор достал черную куртку и накинул на плечи – будет жарковато, зато скроет нашивку Инквизиции на рукаве и потертости на локтях.
– Одежды другого цвета у тебя нет? – хныкнул Аст.
– Закончилась еще в семнадцать, – Рейн ухмыльнулся так же, как демон. – Я куплю рубашку, – решил он. – Белую. И бордовую, – в голосе послышалось озорство.
Он не покупал одежду других цветов уже четыре года. Зачем, если весь мир крутится вокруг работы? Но теперь он вышел за пределы инквизиторских стен, а значит, настала пора примерить что-то новое.
Рейн спрятал под курткой короткий нож – так он чувствовал себя спокойнее, – и вышел из дома. Часы показывали чуть больше четырех. К пяти он должен быть в парке. От Первой до него не меньше сорока минут ходьбы. Рейн сжал часы, задумчиво посмотрел на Аста. А ведь теперь он мог купить билет на трамвай без судорожных подсчетов своей мелочи. Новые возможности опьяняли, и Рейн рассмеялся.
– Не торопись, – предостерег демон.
Рейн кивнул с кислым лицом и провел пальцем по краю пачки. Это занавески, пояс и переезд. Сам дойдет. Полезнее.
Фигурку Эль он заметил еще издалека. Она одиноко стояла у входа в парк и глазела по сторонам. Одетая в голубую юбку, коричневый бархатный жилет и шляпку, Эль выглядела настоящей дочерью великого рода. И не скажешь, что отец жалел для нее лишний кирин.
Кончики губ сами поползли вверх. «Она здесь из-за спора», – напомнил он себе. Пусть наслаждается победой, а ему надо сделать так, чтобы в пятницу дочь главы Церкви пришла вновь и сама захотела рассказать о вечере с главами гильдий.
– Кира Эль, – Рейн положил руку на плечо и поклонился.
– Кир Рейн, – девушка присела, склонив голову. – Сегодня ты без маски, – она улыбнулась.
Рейн потянулся в карман.
– Нет, – оборвал Аст. – Хочешь быть свободным – сначала дай себе свободу сам. Хватит пряток. Пусть смотрят.
«Пусть смотрят», – повторил Рейн. Демон прав. Он уже не практик. И давно заплатил за все. Может, сейчас другие в это не верили, но еще поверят. Нужно только перестать прятаться.
– Да, сегодня так, – Рейн улыбнулся.
– Может быть, погуляем по улицам? Если опять начнется дождь, в парке будет негде укрыться.
Рейн помедлил. Наверное, стоило предложить ей зайти в кофейню или кондитерскую. Так ведь было принято? Эль, видимо, сама понимала незавидное положение практика и не требовала от него ничего. Надо показать, что она ошибается, иначе спор так и останется спором.
– Давай погуляем и обязательно зайдем на кофе, – Рейн все не убирал улыбки с лица, нещадно выжимая из себя все обаяние, на которое только был способен.
Они направились вдоль ограды парка. Это были те редкие вечерние минуты, когда можно дышать свободно: еще не закончили работу офисные клерки и рабочие дневной смены, далеко до начала ночной, не оставили занятий студенты и школьники. Однако до конца оставалось уже меньше часа – стрелки коснутся шести, и потянутся по улицам вереницы прохожих.
Эль прервала молчание:
– Рейн, это ведь неправда, что практики – наемники на службе Инквизиции?
– Нет, – жестко ответил Рейн и сделал глубокий вдох. Это ведь не первый предрассудок по поводу его работы – довольно мирный, к тому же. – Как и другие, мы приносим клятву, прежде чем поступить на службу.
– Клятву?
– В практики берут многих, это верно. Но сначала мы три месяца учимся основам, затем сдаем экзамен, а после даем обещание служить. – Рейн вздохнул, вспомнив слова. Тогда он еще верил, что ему дадут шанс бороться за правое дело, и это искупит его в глазах общества.
– Между пыточными комнатами и камерами… – Рейн глянул на Эль, проверяю ее реакцию. Она широко округлила глаза, но молчала и не подавала виду, что боится или волнуется. – …Есть большой зал. Он освещен слабо, но в центре стоит статуя Яра из белого, почти прозрачного камня, и кажется, что она светится. Во время клятвы практики подходят к Яру, склоняются перед ним и говорят: «Где и кем бы я ни был рожден, я отдаю тебе и государству твоему свое сердце и кровь, и только смерть освободит меня от обещания». Звучит глупо, да?
Тогда Рейн во все глаза смотрел на освещенную фигуру каменного бога и даже чуточку верил, что тот услышит его и даст шанс. Не услышал. Не дал. Теперь он не смотрел на фигуры богов вовсе.
– Нет. Послушники церкви ведь тоже дают клятву. Что значат ваши слова? Ты не можешь уйти из Инквизиции?
– На словах могу, но инквизиторы редко доживают до пенсии, – ответив, Рейн поспешил улыбнуться. – Ты сказала, что хотела бы поступить в университет. На какой факультет? Почему отец запретил тебе?
Эль пожала плечами:
– Разве у нас большой выбор? Девушек принимают только в педагогический университет или на факультет искусств. Знаешь, когда мне было двенадцать, я хотела сбежать с цирком. В четырнадцать – играть в театре, а потом – стать художницей, – Эль мечтательно улыбнулась. – Конечно, я решила поступать на факультет искусств.
– Но отец?..
– Он говорит, это блажь, так демон склоняет к разврату и лености. А сам-то! – воскликнув, она сразу прикусила язык. Рейн понимающе вздохнул, и Эль решилась продолжить: – Отец отправил меня учиться в закрытый пансион на Лене. Я приезжала домой раз в год и так на протяжении шести лет. Мы совсем не понимаем друг друга, мы чужие.
Рейн едва сдержал вздох разочарования. Вчера ее слова отдавали спорами между ними, но и доверием тоже. Если она ничего не знает… Ей придется захотеть узнать.
– В чем он не понимает тебя?
Рейн и Эль перешли дорогу и прошли маленькой тихой улицей. Напротив друг друга стояли две пекарни: о войнах между их сотрудниками ходили легенды. Украшением витрин, улыбками, сладостью ароматов они старались обойти другого, и пахло здесь всегда до безумия сладко: карамелью и корицей, пудрой, свежим хлебом – и вкусно.
– Легче рассказать, в чем он понимает! Мы оба не любим завтракать, вот и все. – Она вздохнула. – А когда отец услышал, что я хочу стать художницей! Сказал, что позорю его и весь наш род.
– Мой отец такой же.
– Церковники! – одновременно воскликнули Рейн и Эль и улыбнулись друг другу.
Они вышли на Светлый проспект – центральный в Лице. Свое название он получил из-за того, что заканчивался двумя башнями, ровно между которыми садилось солнце, окрашивая дорогу в оранжевый. Однако сегодня все вокруг было серым: одинаково унылыми казались и дома, и паромобили, и прохожие – и даже гудение моторов и скрип колес, голоса, топот складывались в похожую заунывную мелодию.
Эль продолжила:
– Что плохого в том, чтобы рисовать? Если я нашла дело, которое делает меня счастливой, как оно может быть от демона? – Она посмотрела на Рейна, ища поддержки. Тот быстро откликнулся:
– Что ты рисуешь?
– Людей. – Эль бойко заговорила: – Они часть природы, и мне нравится показывать это. Ты посмотри! – В глазах загорелся озорной блеск. Она вытянула руки, из рукавов выглянули тонкие запястья. – Вены похожи на речной узор. У нас есть родинки, и они точно созвездия на небе, а шрамы напоминают молнии. Каждый человек удивителен, его тело и желания просто не могут быть от демона.
– А узор на пальцах похож на кольца срубленного дерева, – согласился Рейн. – Я тоже любил рисовать, но все это было слишком давно.
Он почувствовал сожаление. Они похожи: оба оказались чужими, оба не исполнили мечты. Рейн был уверен: дай Эль нужное слово – она заговорит со своим демоном. С Рейном они могли бы стать друзьями. Но ее что-то толкнуло поспорить, а он слишком держался за работу в Инквизиции.
– Что тебе помешало?
Рейн уставился на Эль:
– Ты не видишь, кто я? Ноториэсов берут только в убийцы. Вопрос лишь в том, кого им легче убивать: людей – и стать практиком или наемником, или животных – и идти на скотобойню. Я даже в магазин не могу зайти без косого взгляда. Так что мне помешало? – Рейн сделал паузу. – Я сам, пожалуй. Мои же поступки привели меня в Черный дом.
С минуту они шли молча, затем девушка удивилась:
– Куда это все идут?
Рейн огляделся: Эль, и правда, заметила то, на что не обратил внимания он. На проспекте всегда было людно, но сейчас прохожих стало особенно много, и все они, как единый организм, доходили до середины, затем поворачивали к набережной Эсты.
– Я вспомнила, король Райс должен выступить сегодня. Отец говорил, что вчера состоялись выборы нового великого судьи. Его должны представить народу.
Больше всего хотелось уйти подальше от толпы, но Рейн не позволил себе этого: стоило показать заинтересованность в политике, чтобы узнать мнение Эль – мнение ее отца, вернее.
