Зимнее кружево. Эта история… (сборник)

скачать книгу бесплатно

у чума – вьюгой замело,
в награду псам – от рыбы мясо,
и одеялом – полотно.

Ямщик

– Запрягу коней я, барин,
вдаль по снегу во всю мочь,
прокачу аж до испарин,
и поспеем мы полночь.

И в кабак, и до цыганей,
и до свадьбы удалой,
так усаживайся в сани,
как в карету, свет ты мой.

Ветерок пускай обдует,
снег завьюжит, запылит,
чтоб морозца поцелуи,
щеки он-то забелит.

С посвистом, с веселой песней,
чтобы дух прям занялся,
прокачу зимой чудесной,
не серчай лишь на меня.

Север

Бескрайний Север снежным чудом
проникнул вкрадчиво во взор,
раскинувшись Полярным кругом,
ласкает взгляд снегов узор.

Бежит упряжка удалая,
собак лохматых слышен вздох,
и лай несется, не смолкая,
вдали завиднелся дымок.

Стоянка близится уж скоро,
горит костер, кипит котел,
в ночную призрачную пору
снежок дорожку всю замел.

А поутру оленей стадо
пройдет за сопку по снегам,
и вновь помчатся псы устало,
их встретит ветер-ураган.

Завьюжит вьюга и завоет,
пурга затеется игрой,
и, диво! – выйдет дневной ночью
в сиянье месяц золотой.

Вокруг блеснет, зажегшись, всполох,
затмит аж звезды из выси,
пурга все скроет уж и долу
накинет белые платки.

Эта история…

Рассказы и новеллы

Драматическая ошибка

Эта трагическая история произошла в середине двадцатого века. В небольшое село приехал молодой и еще не очень опытный врач – таких в старину в деревнях называли «земский доктор». Проблем со здоровьем в том населенном пункте было предостаточно, как, пожалуй, и везде – люди болеют, кто-то выздоравливает, кто-то умирает, как повезет и как положено по судьбе – у всех свой век. В том селе была только одна медсестра, да и она вскоре уехала и вышла замуж где-то в городе. Туда же, в общем-то, и держали путь все страждущие, но, конечно, не к ней, а в больницу. Правда, дорога была долгая и длинная, транспорт старый и малопроходимый, появлялся автобус крайне редко. Иногда кто-нибудь привозил на заказ лекарства из городских аптек, но и они быстро заканчивались. Были многочисленные просьбы прислать наконец-то доктора, которому обещали и дом, и помощь в подсобном хозяйстве. Жалоб с просьбами было столько, да и сама статистика заболеваемости и смертности в далеком селе говорила за себя, что где-то наверху все же выбили распределение в село одного медицинского кадра. Парень был молод и только окончил институт, до этого проживал в общежитии тоже с довольно суровыми условиями обитания, поэтому перспектива поехать в деревню не испугала (молодецкое этакое «где наша не пропадала»). Ему выделили дом, односельчане подарили несколько кур и цыплят, дойную козу и все сопроводили советами по уходу с обещаниями помочь в трудную минуту. Полдома он обустроил как жилую площадь, а вторую половину – как приемную-амбулаторию. Надо сказать, что медицинских средств было мало, но самое необходимое все же завезли – на неопределенный срок. Буквально со следующего дня потянулся народ со своими бедами и бедками. Молодой доктор тщательно выслушивал жалобы, осматривал, заглядывал в горло, мерил давление и слушал легкие, кому-то щупал животы и бил молоточком по коленям. Давались советы, имеющиеся в наличии лекарства, иным предписывалось незамедлительно ехать в город, в больницу или аптеку. Все текло своим чередом. Кто-то был доволен, некоторые ворчали – всё как всегда. Проходит месяц, и слух о появившемся докторе доходит до лесничества, а именно – до избушки, где жил сам лесник-вдовец со своим взрослым сыном. Надо сказать, что оба уже много лет страдали каким-то невыясненным кожным недугом. Сначала заболел отец, а потом и подросший сын. Так как они жили в отдалении, то в город не ездили вообще, а вели свое хозяйство – тем и питались. Но раз в округе появился доктор – лесник решил до него дойти: может, хоть мазь или примочки с травками какие посоветует, вдруг даже найдет их в своей амбулатории. Лесник засобирался, оставил сына смотреть за домом и ушел. К ночи он уже стучался в дом доктора. Стояла тьма, были перебои с электричеством, и врач вышел на крыльцо со свечой в руках. То, что он увидел, его удивило. На лице у лесника были пятна и бляшки, некоторые походили даже на небольшие узлы. Врач пригласил ночного посетителя в дом и попросил раздеться. Такие же уродливые бляшки были и на руках ближе к локтям, на теле – также местами пятна и, как показалось, язвочки. Осмотр был поверхностный, да еще при свете свечи. Лесник сказал, что не так давно такой оказией заболел и сын, но у него немного получше. Доктор был человеком впечатлительным, книжным, сразу возникла перед глазами картинка из учебника, и в мозгу сложился страшный диагноз – лепра, болезнь Хансена, в простонародье – проказа. Это заразное, но малоконтагиозное заболевание. Ну все равно – двое заболевших, живущих в тесном контакте, есть. Не подумав, он поделился опасениями со старым лесником, объяснил, что лечение долгое, результаты не гарантированы, а проходит оно в специализированных учреждениях – лепрозориях, но и там ведь люди живут, он должен срочно сообщить в город и область об этом редчайшем случае. Лесник испугался, стал молить молодого доктора отпустить его обратно, ведь живут они с сыном одни, и так практически в изоляции, никто их не видит и не слышит. Доктор по-юношески самонадеянно поделился исторической справкой, что в средние века таких больных вообще одевали в специальные балахоны с капюшоном и давали колокольчик, чтобы ни один прохожий к ним близко даже не приближался. Им запрещалось есть в трактирах, спать в гостиницах, да и вообще подходить к населенным пунктам. Они становились изгнанниками и умирали, покрытые страшными гранулемами и язвами, и часто – от сопроводительных инфекций. Доктор плел еще что-то и запугивал лесника, потом потушил огарок свечи, зажег новую, посетовал на электричество и успокоил, что в лепрозориях специализированный медперсонал, лекарства, такие же больные и там тоже жизнь, но полная изоляция от окружающего мира. Лесник заплакал. Он вырос в лесу, как и его умершая жена и взрослый сын. Он не видит себе жизни в запертой комнате без природы, дубравы и березняка, реки и свежего воздуха. Он умолял оставить все как есть и сохранить тайну, обещал до гробовой доски не приближаться к людям и селу, но не ссылать его в то страшное заведение с не менее страшным названием «лепрозорий». Доктор же все больше и больше убеждал себя в правильности своего диагноза и решения. Он тщательно протер спиртом руки и лицо, открыл окно и сказал: «Ступай, дед, обратно в свою халупу к сыну, я наведу справки у вышестоящего руководства, поставлю в известность, но лепрозория вам не избежать». Старик надел рубаху, накинул плащ-дождевик и молча, не сказав уже ни единого слова на прощанье, вышел за дверь. Врач с брезгливостью поморщился и пробормотал, что этого только не хватало на его голову и что в такой глуши он чего-то подобного ждал и опасался. Остается загадкой, почему он так твердо и мгновенно уверился в страшном диагнозе, почему вновь не полистал учебники и почему хотя бы не оставил все до завтра – чтобы получше рассмотреть дедовы болячки при дневном свете. Ему казалось, что в этой заблудшей деревне он попал в какой-то древний, средневековый мир, где такие случаи еще имеют место. Через несколько дней, отослав с оказией письма в город, он направился в то самое лесничество (дорогу указали односельчане), заодно он хотел взглянуть и на сына лесника. Избушка встретила молчанием, только несколько голодных кошек буквально орали на всю округу, требуя еды, куры также, заслышав шаги, подняли гвалт. Но людей не было. Доктор подумал: сбежали, теперь ему попадет, зараза такая по свету дальше поползет. Дверь была не заперта, и он вошел в лачугу. На кровати лежал юноша с простреленной головой, а в углу сидел дед в одном сапоге и с ружьем во рту. Полголовы просто не было, зияла какая-то кровавая масса. Запах уже был несвежим, пахло трупами. Врач схватился за горло и выбежал на улицу – его рвало. Доктор бежал без оглядки, его гнал ужас и страшная вина перед этими людьми. Но конец истории оказался еще более трагичным. Конечно, приезжала и милиция, и следователи, тела отправили в город на вскрытие. Результат был ошеломляющий – у отца и сына был диагностирован банальный, хоть и крайне запущенный псориаз, к которому можно иметь наследственную предрасположенность. Было серьезное разбирательство из-за допущенной врачебной ошибки, которая привела к такому драматическому концу. Доктор, конечно же, уехал из этой деревни. Его простили в силу его молодости и недостаточного опыта, но он долго и крайне тяжело переживал это сам, а потом неожиданно переквалифицировался из врача общей практики в дерматологи, перечитал и пересмотрел гору специальной литературы и нашел слабое утешение для своей профессиональной и просто человеческой совести: еще Гиппократ в своих работах и врачебной практике путал порой проказу и псориаз. Спустя много лет, когда эта история забылась, он написал научную работу и стал кандидатом наук, ушел преподавать студентам и, по слухам, был самым страшным и суровым экзаменатором – не прощал даже малейшей неточности и оплошности, всегда повторяя: «Вы можете недочитать и недоучить самую малость, а именно она, возможно, в итоге выльется в большую ошибку со страшными и непоправимыми последствиями».