скачать книгу бесплатно
– Зажигательная бомба там и осталась лежать? – спросил Набатов.
– Нет. Мы её прикопали в ящике с песком, – сказал Вовка. – Я хотел в домоуправлении спросить, что с ней делать? А потом прибился к группе Старыгина и забыл про зажигалку. Неделю проработал с ними на завалах, и вот только сегодня вспомнил о ней.
– Хорошо. Что было дальше? – поинтересовался майор.
– Мы услышали, что немцы улетели, и решили спускаться, – продолжал рассказывать мальчик. – Значит, идём к люку, а я и говорю Галке: «А хорошо, что мы сюда залезли и дом от пожара спасли. Надо будет почаще дежурить здесь». И вдруг видим, из люка высовывается голова какого-то дядьки и первое, что он сказал, когда вылез: «Откуда они у тебя?» – Это о сапогах. – Я говорю: «Немец дал». А дядька и спрашивает, где, мол, хозяин, в плену? А я отвечаю: «В земле». А потом он почему-то вдруг разозлился и стал кричать на нас с Галкой: «Что вы здесь делаете? Чтоб я вас больше не видел!» И смотрит с такой злостью, будто мы не гасили пожар, а разжигали его. Первой слезла вниз Галка, а когда я стал спускаться, то он так хлопнул крышкой люка, что я от испуга чуть поручни не выпустил из рук.
– А покажи-ка, брат, свои сапоги? – попросил начальник отделения.
– Вот они, – мальчик выставил сапог из-под стола.
– Точно, немецкий, – удивился начальник милиции. – Да ещё и офицерский. А что это за история с немцем?
– Да какая там история, – с видимой неохотой отозвался мальчик. – Просто случай.
– У кого-то на барахолке выменял? – спросил Набатов.
– Да нет, честно, у немца, – возразил мальчик.
– Ну, тогда, брат, не тяни. Рассказывай всё, как было. Расспрашиваю тебя не из праздного любопытства. Позже поймёшь.
– Ладно, – ответил мальчик. – Откуда же мне знать, что для вас важно, а что нет? Ну так, о сапогах. Это было за неделю до моего дня рождения. Как раз тогда начались дожди, а Платон Иванович…
– Это Садовников? – по привычке уточнил Набатов.
– Да. Он ушёл в ополчение, а свой дождевик в мастерской оставил. Я взял его и понёс мастеру. А когда вышел к позициям ополченцев, это уже под вечер, смотрю, идёт бой. Я спрятался в развалинах какого-то склада. Вдруг, вижу, прямо на окоп, в котором засел мастер, бегут два фрица с автоматами. И представляете, они уже совсем близко, – Вовкины глаза заблестели.
– Насколько близко? – подзадорил его майор.
– Ну, шагов тридцать будет. И тут Платон Иванович из винтовки как бахнет по рыжему немцу. И угодил в него. А тот, здоровый такой дядька, бух! под ноги второму. И оба вповалку. Мастер стал было высматривать живого. Да тот ловчей оказался: откатился в сторону, вскочил и очередью по Садовникову как полоснёт. Тот и сел в траншею.
– Так Платон Иванович убит? – подался вперёд Набатов.
– Тогда он был ещё жив, – подавленно сказал мальчик. – Чуть позже я сбегал за санитарной машиной, и его увезли в госпиталь.
– В какой? Тот, что на Суворовском? – полон дурных предчувствий, спросил майор.
– В тот самый.
– Понятно, – сумрачно сказал Набатов. – Значит, ещё одного моего старого товарища не стало. И что было дальше?
– А дальше случилось вот что. Немец, в тот самый момент, когда ранил Платона Ивановича из автомата, вдруг поскользнулся на краю воронки и упал в неё. Я больше не смог ждать, выскочил из-за укрытия и – к траншее, – там до неё шагов десять не больше. Влетел в окоп, схватил винтовку, и пока немец выбирался из воронки, выстрелил в него.
– И попал? – удивлённо спросил Набатов.
– Попал, – без малейшего воодушевления подтвердил мальчик. И, словно оправдываясь, пояснил: – Я ведь врасплох его захватил. Он, видно, был уверен, что в живых уже никого нет, и не торопился. И только-только успел выпрямиться, а тут я – как лягушка из кадушки. Хлоп. И прямо в живот ему угодил.
– Ну, ты, брат, и озадачил меня, не знаю, что и думать, – сказал Набатов. – Ну, ладно. А что дальше было?
– Дальше? – Вовка почесал затылок. – Когда Платона Ивановича увезли, я остался, чтобы забрать у немцев оружие. Рыжего здоровяка я разоружил легко, он лежал на ровном месте. А вот второй – в воронке. Что делать? Деваться некуда – надо лезть к нему. И полез. Обувь у меня прохудилась. И пока я лез в ту воронку, у ботинка подошва оторвалась, так что и пальцы наружу высунулись. Подсумок с магазинами и гранатную сумку я снял с немца. А вот чтобы вытащить из-под него автомат, пришлось приподнять и посадить его. И тут каска с его головы падает, и он, представляете, смотрит на меня. Я сначала так испугался, что у меня аж волосы на голове зашевелились.
Брови начальника милиции приподнялись.
– Он был ещё жив?
– Жив. Вот тут-то мы и поговорили с ним: сначала накричали друг на друга, потом немного помирились. Гюнтер, так его звали, стал уставать. Он сказал, что я похож на Гавроша. И когда он увидел мой рваный ботинок, предложил поменяться с ним. Я согласился. А потом он умер, и я закопал его в той самой воронке. Вот и всё про мои сапоги.
– Ты понимаешь по-немецки?
– Да там и так всё понятно было. Сначала он глаза таращил, орал и плевался. Потом кричал про своего Гитлера и Ленинград. Ну и жесты, имена.
– А у тех немцев форма одинаковая была? – спросил Набатов.
– Нет, немного разная. У Гюнтера покрасивей была. И ещё крестик здесь, – Вовка ткнул себя пальцем в грудь.
– Что? Какой такой крестик?
– Ну, железный такой, награда. Я его не очень-то и рассмотрел.
– А где он сейчас?
– Там, вместе с ним, только уже не на груди. Когда мы ругались с Гюнтером, я сорвал с него этот крестик и бросил в грязь, на самое дно воронки. Говорю, там ему и место.
– Вот как? А ты, случайно, не догадался изъять их документы? – спросил майор.
– Вытащил, а как же, – сказал Вовка. – Документы рыжего я сунул в подсумок с магазинами и вместе с оружием отдал его матросу.
– Фамилию матроса ты, конечно, не помнишь?
– Почему? Помню. Его фамилия Силкин, а старшины – Краско.
– Завидная память. Молодец, – похвалил мальчика Набатов. – А документы второго фашиста…
– У меня дома лежат, – буднично сообщил Вовка.
– Дома?
Глаза начальника отделения расширились.
– Ага, – кивнул паренёк. – Я взял их у немца вместе с письмом, которое он не успел отправить.
– Кому? – всё более удивляясь странностям поведения мальчика, спросил майор.
– Известно кому: своей семье – жене и дочке.
– Зачем?!
– Это его последняя просьба, – пояснил Вовка. – Я пообещал ему дописать в письме, как всё было и где он похоронен. А после войны, если жив буду, отправлю это письмо ему на родину.
– Володька, скажи мне честно, откуда ты такой взялся?
– Из Тубышек я.
– Из Тубышек? – переспросил начальник милиции. Лицо его стало багроветь, и вдруг он захохотал. – Из Тубышек! Это ж надо. Ха-ха-ха.
– Да, из Тубышек, – подтвердил Вовка. – Это деревня такая, от Могилева недалеко.
– Ну, ты парень даёшь! Хотел бы, и я так бесшабашно пожить хоть недельку. Чтобы ни в чём своей душе не перечить. Но, увы, увы. Так, выходит, ты из Белоруссии?
– Да, я белорус.
– А говоришь как русский.
– Учительница научила. И книжки русские читал. Много.
– Славно. А тётка-то твоя что-нибудь знает обо всём этом?
– А зачем ей, женщине, знать такое? Только зря волноваться станет. Ведь правда? – обратился он за поддержкой к Набатову.
– Тут ты прав. У неё и своих проблем в избытке, – согласился майор. – А документы и то письмо ты сейчас должен мне принести.
– Принесу, конечно. А письмо вернёте? Я обещал…
– Хорошо. И я тебе обещаю: снимем копию и верну. Только о письме больше никому ни звука. Ты даже не представляешь, насколько сегодня опасно для семьи хранить в доме подобные бумаги. Ты понял? Никому ни единого слова. Договорились?
– Договорились.
– А место, где ты похоронил своего личного врага, сможешь найти?
– Конечно, – уверенно ответил мальчик. – А вы что… хотите его выкопать? Зачем?
– Ох, и неудобный же ты человек, Вовка! – покачал головой Набатов. – Такие вопросы у нас не обсуждаются. У тебя своя голова на плечах, скоро и сам все поймёшь.
– Юрий Иванович, а вы можете обменять мне на милицейском складе эти сапоги на русские? Они ещё совсем как новые.
– Могу, – с едва заметной усмешкой ответил начальник милиции.
– Вам нужна одежда Гюнтера? – тут же спросил Вовка.
– Тьфу ты. Вот болтун! – с весёлой досадой воскликнул Набатов. – Ты что же это, хочешь, чтобы я с тобой все существующие инструкции нарушил?
– Нет, что вы? Мне просто показалось, что я вам сейчас нужен.
– Ты? – Конечно, нужен. Ну ладно, отвечу. Только гляди у меня! – майор погрозил Вовке пальцем. – Одежды у нас хватает. Нужны документы немца, его награды и что-нибудь из личных вещей. А что, его сапоги тебе уже надоели?
– Сапоги-то крепкие. И на ноге нормально сидят, – с сожалением сказал мальчик. – Только он стал сниться мне. Вернее, не сам Гюнтер, а его глаза: лютые, лютые. От них аж душа холодеет. Такими глазами он смотрел на меня, когда с его головы каска свалилась.
– А что, немец видел, как ты в него выстрелил? – поинтересовался Набатов.
– Видел. Когда он заметил, что я целюсь, он даже успел автомат вскинуть, но я чуть опередил его. Поэтому он очень злой был, прямо бешеный.
– И теперь он снится тебе?
– Только глаза, – уточнил Вовка. – Представляете, вот снится мне какой-то сон, хороший-прехороший, и вдруг, прямо посреди этого сна, как на фотографии, проявляются его глаза, ледяные, бешеные-бешеные. Просто жуть.
– Ты думаешь, избавишься от его сапог, и всё прекратится? – спросил Набатов.
– Не знаю. Но я хочу забыть о нём. Очень хочу! – Вовка даже пристукнул кулаком по столу. – И о его глазах.
И тут мальчик ошеломлённо взглянул на майора. Тот с недоумением спросил:
– Ты что-то вспомнил?
– Да. Я всё понял! – воскликнул тот. – Как же я сразу не догадался, что он враг, и самый настоящий.
– А ты, что же, сомневался в этом? – спросил Набатов.
Но Вовка, явно не слыша вопроса, продолжал говорить о своём.
– А я думаю: откуда такое знакомое чувство? Так ведь у него глаза Гюнтера! Такие же лютые.
– Ты… это, о ком? – удивился Набатов.
– Так о том дядьке на чердаке. Он тогда ещё посмотрел на меня его глазами.
– Ты уверен? – строго спросил его начальник милиции.
– Да, – твёрдо ответил Вовка. – Я тогда думал, что он работает здесь. А ведь нет. И потом ещё он тогда вздрогнул, когда я сказал, что хозяин этих сапог в земле. Я тогда почему-то не обратил на это внимания.
– Так-так-так. Это уже интересно. А что тебе ещё в нем пришлось не по нраву? Может быть, что во внешности не так?
– Нет, выглядит он как все. Там что-то другое…
– На уровне ощущений? – старался помочь ему майор.
– Да. Знаете, от него повеяло чем-то таким чужим…
– Ненавистью?
– Точно. Вот как от собаки иногда потом несёт, так от него враждой потянуло. Только запаха нет. А я думаю: откуда у него такая злость? Вроде бы о нас беспокоится, а сам чуть крышкой меня не прихлопнул. Я ещё тогда Галке сказал, что если бы её не было со мной, то он бы меня наверно пришиб.
– Понятно, – сказал майор. – Похоже, он тот, кого мы ищем. Володя, а как ты думаешь, где он живёт?
– Наверно, не в нашем доме, а где-нибудь поблизости, – ответил он.
– Почему ты так решил?
– Он ведь пришёл не сразу после начала тревоги, значит, живёт не в нашем доме. Но во время бомбёжки по улицам тоже особо не походишь: первый же постовой заставит в убежище лезть. Выходит, он обитает по соседству.
