Останься со мной

– А как же ты? – спросил Олли.

– А что я?

– Ты любишь повеселиться или сидишь и смотришь, как веселятся другие?

– Не знаю… ни то, ни другое… и то, и другое. – Я вздохнула. – Я редко пью, так что сегодня у меня вечер раскрепощения.

Олли улыбнулся и склонился ко мне через локоть.

– Почему ты не пьешь?

– Потому что не люблю терять контроль. Не хочу оказаться на ее месте… – Я указала на Брию. – Я не целуюсь. Сплю с людьми, да, но целовалась всего… меньше раз, чем пальцев на одной руке. Это слишком личное.

Олли приподнял бровь.

– Ты хочешь сказать, что поцелуи для тебя куда более личные, чем секс?

– Да. И психологи, и ученые со мной согласны.

Олли попытался сдержаться, но пара смешков все равно сорвались с его губ.

– Смейся-смейся, но это правда. Смотрел «Красотку»?

Олли покачал головой и перестал улыбаться.

– Это фильм о проститутке, которая встретила мужчину. Они занимались сексом, но не целовались. А в конце концов поцеловались, и тогда все изменилось.

– Да ты гонишь, – сказал он. – Как по мне, ты просто пока не встретила того, кто сможет доказать тебе обратное.

Он приподнял бровь, словно бросая мне вызов.

Я снова перевела взгляд на танцующих ребят – они растворились в музыке и в алкоголе. И тогда я решила, что пора мне перестать быть скучной.

Я встала на колени и склонилась над Олли. Он чуть приподнялся. Выражение его лица изменилось.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Не волнуйся. Я не собираюсь тебя целовать… просто хочу кое-что доказать.

Меня накрыло волной адреналина.

Олли чуть приоткрыл рот и кивнул. А потом прокашлялся.

– Хорошо.

Я развела в стороны его колени, он поднял руки и склонился еще ближе. Олли положил руки мне на спину и притянул меня к себе. Наши лица были совсем близко. Я старалась не смотреть ему в глаза. Как-то я не успела все это продумать… О чем я вообще думала? Что решила доказать?

Я открыла рот, но из горла не выпало ни слова. Все вокруг поплыло.

Мои глаза все же поймали его взгляд, и меня накрыло внезапным спокойствием. Он словно пересек невидимый барьер, за которым я прятала то, что зрело внутри меня. Губы мои зашевелились, и я не узнала собственный голос.

– Твое желание смотреть мне в глаза куда больше, чем мысли о сексе, хотя ты всего лишь прикоснулся ко мне. – Мои пальцы скользнули по его рукам, и он прикрыл глаза. – Ты не хочешь со мной переспать, но ты хочешь чего-то большего. Чего-то более глубинного. Хочешь просто быть со мною рядом. Втянуть носом мой запах, выпить мое дыхание…

– Откуда ты знаешь, чего я хочу? – спросил Олли. Голос его дрожал.

Он не двигался. Руки его прижимались к моим бедрам, но ладоней со спины он не убрал.

– Потому что я сижу на тебе верхом, и ты боишься пошевелиться. Я удивлена, что ты все еще можешь говорить… ты ведь едва выдавил из себя это предложение.

Губы Олли задрожали, но взгляда он не отвел.

Я продолжила.

– Ты слишком легко сдался. Я всегда видела это в твоих глазах. Но ты все еще боишься, что я не приму тебя. Я слышу тревогу в твоем дыхании. Но сам ты не отвернулся, потому что уже принял всю меня. И возможность того, что это взаимно, стоит каждой секунды пытки.

Взгляд Олли опустился на мои губы. Он облизал свои. Сердце мое пропустило удар. Его пальцы задержались на ткани моей футболки, а затем провели по моей голой коже. Я втянула воздух сквозь зубы. Он выдохнул. Его пальцы провели по коже и остановились на моих боках. Это ощущалось правильным – это не должно было так ощущаться. Он коснулся моего лба своим. Его грудь часто вздымалась и опадала.

– И я не могу тебя поцеловать? – прошептал он, его дыхание обожгло мне кожу.

Я покачала головой, и он закрыл глаза.

– Поцелуи сделают нашу связь еще крепче. Это единственный акт, в котором оба партнера одновременно и принимают, и отдают, – и все это с помощью очень чувствительной части тела. То есть губ. Из всего тела именно на них у нас самый тонкий слой кожи. Если хочешь в самом деле кого-то узнать – его разум, тело и душу, то поцелуи в этом помогут. Не секс.

Я слышала только свой пульс и его участившееся дыхание.

– Нам нельзя целоваться, Олли. Нам обоим прекрасно известно все о химии. И если мы поцелуемся, ты в меня влюбишься. – Я пожала плечами. – Всего лишь наука.

Мое дыхание сбилось, в его зеленых глазах сверкнула ранимость, которой прежде я не замечала никогда. Эта его честность заставила кусок льда в моей груди стукнуться о ребра. Все звуки комнаты тонули, словно в океане. Чего уж я там хотела этим добиться? Я чуяла запах мяты от жвачки. И отчаянно пыталась подобрать слова.

Скажи что угодно, Мия. Что угодно.

– Теперь ты мне веришь? – прошептала я.

Олли сглотнул и облизал свои губы. Кивнул. Я начала слезать с его колен, но он меня остановил.

– Не надо, – то ли попросил, то ли просто предложил он. – Теперь моя очередь.

Его глаза впились в мои.

– Не понимаю, зачем тебе нужно с таким упорством анализировать каждую ситуацию, приплетать науку, просто чтобы объяснить, почему ты так смотришь на меня в столовой, – а я заметил, поверь. Но иногда нужно просто плыть по течению. Позволить всему случиться так, как и должно.

– Должно ли? – У меня пересохло в горле. Странно, что дрожи в моем голосе не прозвучало.

– Да, должно. Такие моменты должны случаться, а ты борешься с ними. Посмотри, что с нами стало. Как думаешь, что сделает с нами поцелуй? – Он провел большим пальцем по моей нижней губе – и я готова была ему сдаться. – Мия, после твоих слов… скажи-ка мне, почему я не должен хотя бы попытаться.

– Потому что…

Я теряю контроль.

– Потому что я следую правилам.

Он нахмурился и чуть отклонился назад.

– Правилам? У тебя есть еще правила?

– Да. Не позволять парням в себя влюбляться, например. Никому не понравится быть на месте такого парня, поверь. Это для твоего же блага.

Я поднялась с колен Олли и забрала у него плеер.

В попытке успокоиться после всего того, что только что произошло, я упала на матрас животом вниз и начала листать плейлист. Алкоголь притащил за собой рецидив, и мне стоило держаться от него подальше до конца вечера. Чувства возвращались ко мне только под чьим-то влиянием, и мне это не нравилось. Меня словно связали по рукам и ногам, бросили на пустынном поле и наставили на меня дюжину винтовок. Беззащитная жертва, ждущая, когда откроют огонь, который уничтожит меня за считаные секунды. Только это меня не убьет. По крайней мере не так, как мне бы того хотелось.

Я перевела взгляд на Олли, который теперь лежал на полу, глядя в потолок. Он заметил, что я на него смотрю, и вздохнул.

– И почему мне кажется, что ты меня чего-то лишила? – произнес он низким голосом, который явно с трудом контролировал.

– Ты просто пьян. Это пройдет.

Я была уверена в этом, но он закрыл глаза и покачал головой, не соглашаясь. Я снова вернулась к плейлисту и переключила на песню, которая, по моему мнению, подходила моменту. Заиграла Feel for me кого-то по имени Фой Ванс. Никогда такого не слышала. Из крошечного динамика полилась прекрасная мелодия, наигранная акустической гитарой. Ребята застонали – их лишили танцевальной музыки. Но мне было все равно.

Наконец все снова расселись по полу. Разговоры их превратились для меня в белый шум. Я лежала на животе, положив голову на скрещенные руки, и смотрела на Олли. Зелень его глаз была якорем в моем пьяном путешествии.

– Отличный выбор песни, – произнес он, когда наши взгляды снова встретились. – А наука ошибается, чтоб ты знала.

– Наука никогда не ошибается.

Он перевернулся на бок лицом ко мне и подложил под голову руку.

– Есть вещи, которые и наука объять не в силах, – произнес он.

Что он вообще этим имел в виду? Мой мозг отказывался работать.

Олли замолчал. А я не могла отвести взгляда от зелени его глаз, пока комната качалась вокруг нас. Далекий смех и разговоры звучали чуть тише хрипловатого голоса Фоя Ванса. Слова песни лились из динамиков, словно предназначенные лишь для меня одной. Обаяние Олли притягивало меня, или это был Фой, я уже ни в чем не была уверена.

– Совпадение… – выдохнула я.

– В чем совпадение, дорогая? – спросил Олли, когда заиграла другая песня.

– Ты, я, Фой, водка, Долор, эта страна… все это.

Слова лились с моих губ, а их смысла я и сама не понимала. Я попыталась поднять голову, но гравитация мне этого не позволила.

– А наука твоя верит в совпадения? – честно спросил Олли, но по лицу его расползлась улыбка.

– Наука и совпадения никак не связаны.

Пять

Я пуленепробиваем, но она медленно прошивает каждую часть меня.

Оливер Мастерс

Уйти из комнаты Олли было куда сложнее, чем ввалиться сюда. Будь тут мебель, было бы куда проще выбраться. Ребята разработали целую систему: забирались друг на дружку, а потом тот, кто залез наверх первым, подтягивал остальных.

Сразу после шести утра я добралась до душевой и включила воду в последней кабинке. Прошло не больше минуты, прежде чем вода нагрелась, и я зашла внутрь и задвинула шторку. Я все рассчитала. Олли всегда уходил до того, как я приходила, и мне удавалось избежать утренней толкучки. Если я заходила в душевую в шесть десять и уходила не позднее шести двадцати пяти.

Но не успела я смыть шампунь, как шторка распахнулась, и я увидела рассерженную Брию.

– Вот черт. Ты меня испугала. – Я смахнула с глаз воду.

Брия скрестила на груди руки и нахмурилась.

– Чего тебе, Брия?

– Оставь Олли в покое.

Я закатила глаза и продолжила смывать с волос шампунь.

– Я серьезно, Америка. Найди себе другую игрушку. Олли и Айзек мои.

– А я думала, что все, что происходит в комнате Олли, там и остается.

Брия думала, что сможет меня смутить, раз решила поговорить со мной в душе. Но на самом деле я гораздо комфортнее чувствовала себя голой. Брия не шевелилась, явно ожидая моей реакции.

– Ты идиотка. – Я схватила с крючка полотенце и завернулась в него, а потом прошла мимо Брии.

– Прошу прощения? – Она последовала за мной к зеркалу, и я достала из корзинки зубную пасту.

– Теория реактивного сопротивления. Ты отговариваешь кого-то что-то сделать, они чувствуют угрозу своей свободе и будут еще упорнее добиваться прежнего, чтобы вернуть себе контроль. – Я вытащила изо рта щетку и развернулась к девушке. – Запретный плод сладок.

Она перенесла вес на другую ногу и выпрямилась. Ее короткие волосы не топорщились во все стороны, как обычно. Она походила на темную версию феи Динь-Динь, только вооружена была не фейской пыльцой, а пулями.

– Лучше бы ты ничего не говорила, – добавила я.

– Просто… держись от него подальше.

Я сплюнула пасту и указала на Брию щеткой.

– Ты только что бросила мне вызов, Брия, и лучшая часть в том, что мне нечего терять.

Мы с Брией мерились взглядами несколько секунд, а потом она наконец развернулась и ушла. Я ненавидела драму, но, в то же время, мне нравилось ставить девчонок на место. Мне не было дела до Олли. Черт, мне вообще ни до кого не было дела. Но Брию словно против шерсти погладили. Она могла потерять свою «игрушку», и ей это не нравилось. А мне – еще как. Отличное утро.

Неспособность сочувствовать всегда хранила меня от чего-то серьезного.

Я попыталась однажды, просто чтобы проверить, насколько далеко могут зайти наши отношения, во что они превратятся. Но ничего. Любовь – всего лишь миф. То, что корпорации производят ради выгоды. Если верить онлайн-словарю, то «любить» – означает «проявлять привязанность». Определение «привязанности» – это любовь. Что и требовалось доказать.

Однажды в старшей школе я опросила пятьдесят человек на предмет того, что же значит для них любовь. Пятьдесят человек – пятьдесят разных мнений. Никто не мог дать точное определение. А что случалось, когда что-то нельзя было доказать? Результаты выходили неточными.

Я верила в химию и комфорт. Рядом с человеком можно чувствовать себя в безопасности, поэтому мы и проводим с ним столько времени. Возьми моего отца и Диану. Отец находил в ней какое-то утешение – потому и женился. Их свела химия, но остаться заставило именно это ощущение безопасности и комфорта. Довольно простое объяснение. А вот что онлайн-словарю стоило бы написать:

любить (гл.)

[л’убит’] испытывать идеальное соотношение комфорта и химии

В столовой я присела за свой обычный стол и погоняла по тарелке яичницу, наблюдая за тем, как мои ребята рассаживаются за своим столом. Джейк мне помахал, но я отвернулась. Хватит с меня их компании.

Скоро пришел и Олли – он отодвинул стул, а потом отыскал меня взглядом. Он за секунду умудрился напомнить мне о событиях прошлой ночи, и я закусила щеку, чтобы перебить пружину у себя в груди. Олли сонно мне улыбнулся, но я отвела взгляд.

Химия – тот еще дьявол.

Прозвенел звонок. Я поднялась, схватила поднос и поспешила из столовки вместе с потоком. Шла куда быстрее, чем вообще стоило ходить так рано утром. Мне просто не хотелось, чтобы меня догнал Джейк. Или кто угодно. Я повернула за угол в левом крыле, и меня тут же схватили за локоть и втащили в пустую комнату.

Мои глаза столкнулись со взглядом знакомых зеленых. Он припер меня к стенке. В комнате было темно, не считая бледных утренних лучей, льющихся сквозь окошко. Олли склонился надо мной и положил ладони по обе стороны от моего лица. Он облизал губы и я снова почуяла запах мяты, а спустя секунду увидела зажатую в его зубах жвачку.

– Не могу перестать думать о прошлой ночи, – признался он. – Я проснулся трезвым, но чего-то во мне все равно не хватало.

Я открыла рот, но промолчала и закрыла его. Дыхание Олли участилось. И мое тоже. Я видела, как вздымалась и опадала его грудь, и не могла оторвать от него взгляда.

– Ты сказала, что это пройдет, но оно не прошло. А в столовой ты на меня даже не посмотрела… но я хочу, чтобы ты на меня смотрела, Мия. – Его взгляд пробежался по моему лицу. – Мне это нравится.

– Тебе нравится, когда на тебя смотрят?

Наконец-то! Слова!

Я не потеряла дар речи.

Он приподнял бровь.

– Нарциссизм подпитывает, да, но с тобой все по-другому. – Он отлепил от стены руку. – Хотя ты утверждаешь, что это опасно.

Я распрямилась и протиснулась мимо него, к двери, прижав к груди книги. Он запомнил каждую деталь – и мои правила, и опасность пересечения черты… и попытался использовать их против меня. Он играл с огнем, и в конце концов Олли обожжется.

Я зашла в класс латыни и поняла, что все здесь сумасшедшие. И Брия, и Олли расхаживали тут с правилами вроде «никаких обид», но сами не могли им следовать. Мне стоило об этом догадаться. Все, что происходит в комнате Олли, никогда не останется только там. Но мне не стоило переживать об обидах – как обидеть ту, кто ничего не чувствует? Я решила повеселиться, и, когда все полетит к чертям, последней смеяться буду я.

Я заняла место позади Лиама. Он был младше меня на несколько лет и полным придурком, но мне это нравилось. С затянутыми в пучок светлыми волосами и такими пухлыми губами… неудивительно, что девчонки вокруг него вьются. Мы с ним были похожи. Во многом. Может, потому я и держалась поближе к нему по вторникам и четвергам.

Мы вместе шли на обед, но я не садилась с ним и его друзьями. Обычно к таким людям притягивалась старая я, но какая-то часть меня хотела перемен. Я продолжала убеждать себя, что мне неважно, окажусь я в психушке или нет, но где-то глубоко внутри я очень не хотела туда отправляться. А если бы я оказалась в группе Лиама, я бы никогда не выбралась отсюда живой.

– Какие планы на завтра? – спросил меня он, когда мы стояли в очереди за едой.

– Не знаю… домашка, наверное. А что еще делать по пятницам?

Лиам закинул руку мне на плечо и повернул в сторону студентов, рассевшихся в столовой. Он указал на спортивных качков – даже форменные рубашки Долора не могли скрыть их мускулатуры.

– Каждую пятницу они играют в футбол во дворе. – Он заставил меня обратить внимание на группку девчонок, которые не сводили взглядов с качков. Одну я знала по имени – Гвен. Она откинула свое короткие светлые волосы назад и прошептала что-то в ухо своей соседке.

Лиам продолжил:

– Девчонки сидят на скамейках и хлопают своими прелестными глазками. – Его палец указал на стол с шестью огромными чуваками. – А эти играют в покер, 10 фунтов за вход.

Лиам перевел взгляд на Олли. Тот сжал зубы, когда парень склонился к моему уху.

– А эти отправляются в лес и… вообще-то никто не знает, что они там делают. Настоящий мусор.

– А как же ты? – Я отвела взгляд от напрягшегося Олли.

Лиам усмехнулся и притянул меня к себе.

– Встретимся после завтрака и посмотрим, а?

Мне понравился его выбор слов.

– Я подумаю.

Я проглотила ужасный сырный сэндвич и достала из стопки книг «Убить пересмешника». Пусть книга отвлечет меня от Олли и его нарциссического поведения.

– Мия, ты опоздала. – Доктор Конуэй глянула на часы, висящие над диваном.

Я опустилась на кожаное кресло и протянула ей книгу.

– Я ее прочла. Отстой, а не книга. И стоило мне тратить на нее время?

Доктор Конуэй забрала у меня книгу и поставила обратно на полку.

– Это всего лишь разогрев. Расскажи, почему она тебе не понравилась.

– Вы ведь шутите? – Я откинулась на спинку кресла и провела пальцами по трещинам в его подлокотниках. – Начнем с того, что герой – обеспеченный мужчина средних лет, который хочет преподать урок своим детям, а потом называет жертву изнасилования вруньей и практически шлюхой. Писательница выкатилась на успешной теме расизма, которая тогда накрыла Америку, и продала миллионы копий книги, в которой жертвы насилия преподносятся как те, кто сами напрашивались и кого не стоит слушать. Поверить не могу, что этот бред изучают в школе.

Брови доктора Конуэй поползли вверх.

– Интересно… Так кто из персонажей тебе ближе всего?

– Чушь какая. И это что, мое следующее задание? – Я отвернулась и уставилась в окно на ворота перед зданием. О, сколько я всего отдала бы, чтобы оказаться сейчас на той стороне, как можно дальше отсюда.

– Задание будет письменным. – Доктор Конуэй повернулась на стуле, схватила бумажный планшет и передала мне. – Начиная с сегодняшнего дня, пиши в день двадцать минут. О чем угодно. Что только в голову придет. Неважно о чем. Возьми ручку и листочек, глубоко вдохни и пиши.

– На сегодня все?

Доктор Конуэй одарила меня тяжелым взглядом и сжала губы в тонкую линию, явно хорошенько подбирая свои следующие слова. Я снова отвернулась к окну. В комнате воцарилась тишина – только тикала минутная стрелка и шумела вентиляция.

– Что вы там хотели сказать? Говорите, – выдохнула я. – Я могу целый день здесь просидеть.

– Я хочу задать тебе вопрос, но отвечать на него не нужно. Просто хочу, чтобы ты об этом подумала… – Она отклонилась на стуле и скрестила руки, ноги у нее уже были скрещены. – Если бы сегодня был последний день твоей жизни, ты провела бы его не так, как всегда?

Я открыла было рот, но доктор Конуэй подняла руку.

– Не отвечай.

Забавно, но я в самом деле и понятия не имела, что сказать. Не могло же меня накрыть какое-то прозрение? Скорее всего, я съязвила бы. Не знаю, стала бы я что-то менять, сегодня у меня была встреча с два-толчка-и-кончил-Оскаром. Если я не проснусь завтра, хотела бы я, чтобы последние часы моя вагина провела именно с сэром Кряхтуном? Хотела ли я вообще заниматься с ним сексом?

Доктор Конуэй и ее дурацкий вопрос выбили меня из колеи. Я схватила книги и отвесила ей реверанс.

– До свиданьица, – бросила я через плечо, попытавшись сымитировать британский акцент.

Я завернула за угол в свое крыло и увидела замершего у моей двери Олли. У меня закружилась голова. До прихода Оскара оставалось минут пять.

– Что, нарциссизм твой сдает? Нужно, чтобы на тебя попялились? – Я улыбнулась и распахнула глаза.

Олли драматично схватился за грудь, словно мои слова ранили его эго, но тоже усмехнулся.

– Так что, вы теперь с Лиамом дружите?

– Мне не нужны друзья, так что нет. Предпочитаю одиночество.

Олли склонил голову и обвел меня скептическим взглядом. Вот он, тот самый взгляд, который у Олли получался и в пьяном, и в трезвом состоянии. Ничто не могло сбить его с курса, и мне это в нем нравилось.

Он был простым и понятным. Я не прятала свой яд, а он – свои эмоции. Мне не нужно было гадать, какой он человек, – он говорил и делал то, что думает. Сам Олли не был сложным, но вот эта штука между нами… еще какой.

– То есть ты думаешь, что сможешь улыбаться так, как сейчас, и в своей собственной компании? – спросил он.

Вот черт. Я даже не поняла, что улыбаюсь.

Я сжала губы.

– Не улыбаюсь я, – пробормотала я, проконтролировав все мышцы своего лица.

Олли закинул голову назад и провел рукой по лицу.

– Никакого у меня шанса, дорогая. Скажи-ка, когда ты в последний раз по-настоящему смеялась? Подожди-ка… смеялась ли ты вообще?

– А, так вот для чего нужны друзья? Думаешь, сможешь заставить меня рассмеяться?

– Мы с тобой, Мия, никогда не сможем остаться друзьями, но да, парочка шуток у меня найдется. – Олли чуть наклонился вперед. – Ты только никому об этом не рассказывай. Это подпортит мою репутацию.

Хорошо, что мы с ним оба понимали, что не сможем остаться друзьями… хотя, может, он имел в виду что-то другое?

Я перехватила книжки поудобнее, другой рукой, и вздохнула.

– Ладненько. Давай-ка их послушаем.

– Если я тебя рассмешу, впустишь меня в свою комнату? – спросил Олли, забирая у меня книги. – А я пока их подержу. Не стоит благодарности…

Улыбка его стала чуть самодовольной.

Я уперла руку в бок и опустила голову, чтобы он не увидел мою улыбку. Ему не удастся задуманное – к этому я готова.

– Тук-тук, – произнес он с самым нечитаемым лицом на свете, и я сжала губы.

Шутка про стук? Серьезно? Хотя ладно, одно только выражение его лица и дурацкие намерения могли меня достать. Это оказалось сложнее, чем я думала.

– Кто там?

– Спас.

– Кого?

– Спас Ибо.

Я повторила за ним одними губами и покачала головой.

– А я ведь говорил, что не стоит благодарности, но пожалуйста! – Олли заметил, что я делаю, и протянул мне руку, широко улыбнувшись.

Я закрыла лицо ладонью, чтобы он не увидел моей улыбки, и снова покачала головой. Олли потянулся к моей руке.

– Кажется, я заметил улыбку!

Я опустила взгляд.

– Да, улыбнуться ты меня заставил. Но я не засмеялась.

– Блин. Ладно, давай еще разок.

Я подняла вверх указательный палец – мне нужно было время, чтобы успокоиться.

Олли подождал, пока улыбка сойдет с моего лица, не спуская с меня глаз.

– Ну что, готова?

Я кивнула.

– Тук-тук.

– Кто там?

– Вода.

Я передразнила его акцент:

– Какая вода?

И вместе с этими словами изо рта моего выпал громкий смешок. Я тут же попыталась прикрыть рот, а Олли вскинул свободную руку.

– Это что? Твоя попытка в британский акцент? – Он тоже смеялся и указал двумя пальцами на свои глаза. – Это ужасно… ты все испортила!

Мне удалось отсмеяться, я выставила вперед руку.

– Вообще-то я сама себя рассмешила.

– Но результат один и тот же! – Олли подпер стенку и чуть выдвинул вперед ногу.

Лицо его приобрело мечтательное выражение.

– С таким смехом… тебе стоит смеяться почаще.

Оскар должен был появиться здесь в любую секунду, но мне почему-то совсем расхотелось его видеть. Я схватила Олли за руку и сама себя удивила, выпалив:

– Давай уберемся отсюда.

Мне не хотелось, чтобы сегодня меня лапал Оскар. Зато мне хотелось улыбаться.

В моей голове прозвучали слова доктор Конуэй: «Если бы сегодня был последний день твоей жизни, ты бы провела его не так, как всегда?»

Полагаю, что не так.

Я потащила Олли в сторону его комнаты. Как только мы оказались за закрытыми дверьми, я упала на его матрас, а Олли положил мои книжки у стены.

– А это не опасно? – спросил он, выпрямляясь. На его щеке снова появилась ямочка. Он провел рукой по волосам, а потом оглядел комнату, словно не понимал, что ему теперь делать.

– Еще как, но мне пока нельзя возвращаться в свою комнату. – Я сложила руки за голову и уставилась в потолок. – Я там задыхаюсь. Дьявол, да всюду тут задыхаюсь.

Олли опустился у кровати, поднял колени и положил на них руки.

– Понимаю, о чем ты, но нужно ведь и хорошее во всем видеть. Иначе с ума сойдешь.

– Да ну… и что же тут хорошего? – Я повернулась к нему, подперев голову рукой.