скачать книгу бесплатно
Глендауэр шёл за владыкой Антуриумом и не верил глазам. Лес Барклей радовал взор и тонул в океане зелени. Даже воздух тут казался зелёным. Зелёным и тяжелым от влаги – чудилось, им можно жажду утолить. Мшистые стволы деревьев высились на каждом шагу. Под ногами пружинил ковёр из пожухлых листьев.
Улыбка тронула губы Глена, но стёрлась, стоило владыке замереть. С ветви перед ним спрыгнул смуглый мальчишка – тощий и угловатый, с растрепанными каштановыми волосами и цепким взглядом.
Сын правителя Антуриума? Скорее всего. Слишком уж похоже они выглядели: у обоих ямочки на подбородках и брови вразлёт. Только цвет глаз разнился – радужки владыки сверкали золотом. Многие, верно, сказали бы, что у его сына очи зелёные, но Глен не обманулся – сразу же приметил в них холодноватые вкрапления.
– Они малахитовые, – едва слышно прошептал он. – Не зелёные.
– Олеандр… – вымолвил владыка Антуриум. – Разве я не запрещал тебе бродить по лесу в одиночестве?
– Я хотел встретить вас. – Олеандр тряхнул головой, и запутавшиеся в его шевелюре листья полетели во все стороны.
Вестимо, он года на четыре младше Глена. Или лет на пять-шесть? Поди разбери! Хрупкое тельце и малый рост подсказывали, что Олеандру ещё полагается лепить куличики из глины. Но глубокий малахитовый взгляд рушил это впечатление, путал и намекал, что детские забавы давно и благополучно забыты, а их место заняли тяжелые для ума ветхие книги – один такой фолиант как раз покоился у дерева. «Законы доминирования света и тьмы» – гласила золотая надпись на истрепавшемся кожаном корешке.
– Так! – Олеандр подскочил к Глену и принялся обходить его по кругу. – Так-так-так… Значит, ты сын владыки Дуги?? Белый такой… О, ещё и разноглазый! Забавно. И холодом от тебя веет…
– Благого дня, господин, – отмер Глен, как только мальчонка застыл перед ним. – Боюсь, в словах ваших кроется зерно заблуждения…
Бровь Олеандра выразительно изогнулась. Похоже, ему претила мысль, что где-то и в чём-то он мог ошибиться.
– … Я бастард.
– Чушь хинова! – вздыбился Олеандр и сунул в рот пару алых ягод.
– Не бранись! – осадил его отошедший в тень лиственных крон владыка.
– Не буду. – Розоватый сок стекал по подбородку Олеандра. Он жевал ягоды и смотрел на Глендауэра как на диковинную зверушку. – Но я ведь прав? Бастард – тот же сын, только зачатый вне брака.
– Но я гибрид, – воспротивился Глен. – Рождён от наложницы. Кровь моя осквернена. Я не такой…
– Не такой, говоришь?! – Голос Олеандра громом разнёсся по лесу. Услышанное, судя по всему, задело его за живое, завитки его длинных ушей встали торчком. – Рехнулся?!
Олеандр зыркнул на Глена и обратил взгляд к владыке:
– На кой он унижает себя? Он сумасшедший?
– Он океанид.
– А, ну да. И этим всё сказано.
– Давай-ка полюбезнее, Олеандр, – пожурил его владыка. – Не оскорбляй доброго юношу.
Глендауэр молчал, стараясь, чтобы его лицо ничего не выражало. Хотя в груди всё клокотало от напряжения.
Не оскорбляй… Не бранись… Полюбезнее… Правитель Антуриум только беззлобно одёргивал и поправлял сына. Диво какое, а? Владыка Дуги?, услыхав столь дерзкие и смелые речи, уже бы давно залепил Олеандру пощечину.
– Кто поселил в твоей голове столь дикую мысль? – Надрывный восклик вырвал Глена из размышлений. Он моргнул, глядя в малахитовые глаза напротив. – Не смей так думать! Ты такой! И всем ты хорош! Не позволяй чужим домыслам посеять в душе сомнения!
Радость, охватившая разум, сплелась со страхом и запела в сердце Глена. Краска прилила к щекам, и он посинел до кончиков ушей. А вот до ушей Олеандра растянулась улыбка. Он протянул розоватую от ягодного сока ладонь, к которой прилипла древесная стружка. Глену захотелось ответить на приветствие. Но в памяти набатом отразились речи отца, велевшего не мараться в грязи без нужды.
Прямолинейный и неучтивый Олеандр сбивал с толку, но в то же время вселял надежду. Существовало два мнения – «его» и «неправильное», и он будто вызов бросал всем несогласным. Но, что важнее, между слов Олеандра звучало: «Добро пожаловать в Барклей, Глендауэр».
Сознание Глена кольнуло постижение, что здесь, в лесу, он обретёт покой. Никто не будет косо глядеть на Глена и наказывать розгами. Никто не запрёт его в пещере, ежели он, например, повысит голос или возьмёт не тот столовый прибор.
– Я постараюсь, – Глендауэр пожал замершую рядом ладонь. Поразмыслив, добавил: – Малахит…
– Малахит? – В глазах Олеандра по-прежнему стоял наглый вызов.
– Столь заурядное прозвище не приходится вам по нраву?
– Оно придётся мне по нраву, ежели ты прекратишь выкать.
В тот миг их души словно коснулись друг друга. Исчез владыка Антуриум. Исчезли лес и прыгавшие по ветвям птицы. Осталось лишь биение двух сердец. Лишь ощущение непостижимого единства взглядов и стремлений.
Тогда-то сын Антуриума и стал для Глена названным братом, а заодно – лучом надежды на светлое будущее.
– Брат… – Глен разлепил веки.
Ожидал, что до слуха долетят голоса Олеандра и Антуриума, затеявших поутру спор. Ожидал, что к ним примешаются звон кружек и повеление Камелии[3 - Камелия – мать Олеандра, ныне покойная супруга владыки Антуриума.] не захламлять книгами обеденный стол. Но сонливость развеяли кроткие переговоры служанок за распахнутыми оконными створками. Из-за приоткрытой двери лилась заунывная мелодия скрипки, расшевелившая подавленные тревоги.
Лин взялась за инструмент Глена? Поразительно! Прежде сестра отбрыкивалась от скрипки, будто та могла вдруг выпустить когти.
Дрожащие перед глазами синие пятна склеились в конус балдахина. Глен спустил ноги с ложа и сел. Босая ступня опустилась на что-то гладкое и подвижное. Тело! Усталость как рукой сняло. Глен вскочил. Благо cхватился за сердце – не за саблю, к которой потянулся, спутав валявшуюся на ковре куклу с врагом.
Вот бы дядя обрадовался, ежели бы Глен отсек Леит лохматую голову.
Боги! Глен выпустил воздух из лёгких, косясь на подругу Камуса, таращившую в потолок глаза-пуговицы. Как она сюда попала? Хотя ответ очевиден.
Для дяди не существовало непроходимых путей и запертых дверей. Ему следовало родиться змеёй – до того ловко и бесшумно он просачивался в любые щели под носом у стражи.
О дяде гуляли путаные мнения. Одни поговаривали, что он родился с чудинкой. Другие возражали, мол, поначалу он рос и ничем не выделялся, потом уж повредился умом и прослыл чудаком, когда старший брат – Лета? – невесть за какие грехи избил его хлыстом до полусмерти. Правда ли это? Глен не ведал, зная одно: при упоминании имени Лета? обычно живой и озорной Камус менялся в лице и терял весь свой порой устрашающий шарм.
Глен пинком откатил треклятую куклу к окну и принялся одеваться, стягивая с тумбы заранее приготовленные рубаху и портки. Едва облачился и спустился в трапезную, как Сурия распахнула перед Дилом входную дверь.
– Благой ночи, наследник. – Дил даже не удосужился переступить порог. Сразу озвучил весть: – Владыка Дуги? избрал воина для поединка с господином Сэра?.
– Кому оказана честь?
– Господину Лета?.
– Кому?!
***
Когда Дил и Глен покинули поместье, лик солнца уже наполовину потонул в океане и расстелил по воде медно-золотую дорогу. Подгоняемые жаждой узреть живую легенду, они подстегнули ифралов и рванули к узилищу до того лихо, что взвихрившиеся осколки льда замолотили по сапогам.
Дил скакал впереди. Глен держался за ним и никак не мог взять в толк, какой водный бес попутал отца. Вывести на бой давнего узника? Виртуозного бойца, истинно. Но вместе с тем – изменника, предавшего родной клан и отринувшего наследие предков ради Азалии, дочери владыки Эониума.
Не Глену порочить честь господина Лета?. Он и сам по юности ступил на путь падших и едва не повторил судьбу первого дяди. Но отец!.. Ужель он настолько доверяет окаянному брату-предателю? Ужель законы Танглей дозволяют узникам сражаться друг с другом?
Вестимо, прямого запрета не существовало. В противном случае отец не поступил бы столь опрометчиво. Да и выбор его не лишён здравого смысла, ибо взор отца пал на недостойного, но выдающегося – на искусного воина-карателя, прослывшего непробиваемым. В прошлом господину Лета? даровали боевое прозвище – Алмаз.
– Пропустите наследника! – Возглас Дила резанул по ушам, и Глен вынырнул из раздумий.
Они на полном скаку приближались к стене. От неё отделился внушительный кусок льда и обратился хлынувшей под копыта ифралов водицей. Она разлетелась брызгами, стоило скакунам проскакать по ней и влететь под своды открывшейся арки. За ней, насколько хватало глаз, стелился лоснящийся багряными отблесками океан. И лишь узкий перешеек пересекал его, утекая к заснеженному острову.
Жаждавшие тишины не отыскали бы её сегодня у острова. Тут она отступала под натиском неуёмных перешептываний, и вечер оживал хлопаньем крыльев и криками птиц. Волны врезались в плавучие ледники и омывали десятки беловолосых голов, торчавших над поверхностью океана – целая толпа океанидов вынырнула, чтобы поглядеть на Лета?. Все как один навострили уши-плавники и устремили к острову рассеченные вертикальными зрачками глаза.
Там до неба вырастало узилище. Покрытый изморозью гигантский утёс, отливавший кармином закатного солнца. По стенам, врезаясь в камень, тянулись зигзаги-лестницы. Облака кольцом окружали плоскую вершину, словно надеясь задушить её в петле. Призрачные, ежели глядеть снизу, хранители несли наверху караул. Метели расписывали воздух вокруг них мудрёными завитками.
Глендауэр никогда не наведывался в узилище. В детстве никто не предлагал ему оценить мрачную красоту утёса. Юность Глен провёл в лесу Барклей. А когда возвратился в родные края, в душе бушевал столь лютый шторм, что Глен даже смотреть не отваживался в сторону пристанища заключенных. В то время он по горло увязал в своих тревогах. Не желал приближаться к мрачной твердыне и размышлять ещё и о нелёгкой доле узников.
Перед теми, кто выходил из узилища, расстилались лишь две дороги, и у обеих скалилась Смерть, ибо вели они либо на эшафот, либо на суд поединком. Думается, небеса впервые стали свидетелями непостижимого – узника выводили для боя с иным узником.
Дил гнал ифрала по перешейку. Глен дышал ему в спину и ощущал источаемые собратьями интерес и нетерпение. Два скакуна ступили на остров, запруженный океанидами. Дил и Глен спешились. Бок о бок заняли места в одной из двух линеек, расступившихся перед шедшими от узилища.
По образовавшемуся коридору шагали четверо: отец, отдавший силы разрешению насущных проблем, о чём свидетельствовали глубокие тени под глазами; двое стражников в белых плащах; и ожившая легенда – господин Лета?, которого встречали толпой как восставшего из мёртвых стража.
Томление в узилище не иссушило Лета?. Он не походил на обтянутый кожей скелет со впалыми глазницами. Отнюдь. Налитые мышцы змеились под прилипшей к телу белоснежной рубахой. Ноги Лета? не протестовали против ходьбы. Он ступал твёрдо и уверенно, в тишине слышался скрип его сапог. Парок от дыхания с шипением вырывался из груди и струился в ускользавшем свету.
Лицо Лета? украшала густая борода. Ветра осыпали её кристаллами льда и перебирали перепутанное серебро его волос. Шириной плеч и ростом Лета? превосходил владыку Дуги?.
Внезапно Гленом овладело странное безумие. Захотелось встретить прямой взгляд первого дяди.
– Господин Лета?? – оклик сорвался с уст, сломив оковы напускной покорности.
Лета? застыл. Повернул на зов бледное лицо, наполовину терявшееся в подмороженной бороде. Мелкие сосульки свисали и с бровей, и с ресниц.
Стражники обернулись. Отец тоже обернулся, но по какой-то причине не упрекнул Глена за проявленное своеволие.
– Глендауэр… – едва шевеля губами прохрипел Лета?, и его глубокие белые глаза засверкали, как лёд.
По коже Глена пробежали мурашки, когда на его плечо легла широкая ладонь в выцветшей перчатке.
– Ты уже совсем взрослый. – Голос Лета? трещал, как иней на ветвях, но в речах таилось неподдельное тепло.
– Я… – Глен стоял, будто каменный, в голове окоченели мысли, кровь невыносимо стучала в висках.
– Лета?… – процедил отец.
– Иду, брат.
Чужая ладонь соскользнула с плеча Глена. Морщинки вокруг глаз Лета? сложились в улыбку, и он догнал стражников.
– Великий Умбра, пощади, – пустил Дил по ветру слова, напоминавшие начало молитвы. – В смутное время мы живём, брат.
Глен поёжился. Осознание, что совсем скоро прогремит роковое сражение, прокатилось по телу волной дрожи.
– Ведаешь, когда бой грянет? – Глен посмотрел на Дила.
– На рассвете.
– Так скоро?!
– Истинно, – с холодной сдержанностью произнес Дил. – Владыка Дуги? милостив, он дозволил господину Лета? опомниться – предложил восполнить в памяти боевые приёмы. Но получил отказ. Господин Лета? поведал, что не утерял мышечную память и готов выйти на бой, когда прикажут.
Блеск! Глен прищелкнул языком. Казалось, невезение дышало в затылок: сперва в клане не оказалось Нереуса, теперь вот господин Лета? торопился лишить жизни мастера Сэра?. И всё же одна надежда ещё теплилась в сердце Глена. Мелькала перед внутренним взором ликом Эсфирь.
Она рассказала о цуйре и фениксах. И её повествование не противоречило покаяниям мастера. Но в миг беседы с ней Глен не ведал, каким бедствием обернется нападение огненных разбойников. Ежели бы ведал, задал бы Эсфирь сотню вопросов и допытался до каждой мелочи.
Нужно поговорить с Эсфирь.
– Я отлучусь. – Глен помчался к перешейку.
– Куда? – вопросил Дил, но ответа не получил.
Терпимость к вырожденцам не входила в число достоинств Дила. А Глен не хотел задерживаться и устраивать разборки.
Возможно, он не убережёт мастера от гибели. Возможно, сомнения в виновности Сэра? лишены доходчивых подоплёк. Но Глен хотя бы приструнит свою подозрительность. Переговорит с Эсфирь, и у него не останется сожалений, что в попытках докопаться до мнимой правды он не сделал всё возможное.
Лишь бы Эсфирь не улетела. Лишь бы была у пристанища исчезнувших соплеменников…
Глава 7. Луч надежды
Глен покинул селение и повёл Ириса по тропке, пересекая заснеженный берег.
В быстро рассеивающемся тумане проявились очертания пустых сетей, покоившихся у кромки океана. Волны качали небольшое судёнышко, поскрипывавшее уключинами. У воды топтались два молодых наяда. Кучерявые и хорошо сложенные, они приходились Глену ровесниками. Тот, что повыше, глядел на потемневший небосвод, на котором зажигались бриллиантовые капли звезд. Другой то прыгал из стороны в сторону, то растирал плечи, будто готовясь к схватке.
Рыбаки. Но на кой им лодка? Не проще ли использовать чарующий голос как наживку?
– Пойте, любезный, пойте, – с ноткой издёвки прочирикал высокий. – Что ж вы дурью-то маетесь? Рыба сама себя не поймает!
– Да что-то голос меня нынче подводит, милейший господин, – сладенько проворковал низкорослый. – Будьте любезны, подсобите страдальцу. Усладите рыбий слух дивной песнью.
– У рыб есть уши? – изумился первый наяд.
– Сударь! – вскрикнул его собрат. – Вы редкостный бездарь, ведаете? Давайте-давайте, не робейте! Пробудите воображение! Представьте, что вы соблазняете юную деву с прелестными округлостями.
Высокий скривился.
– Пучеглазую деву, которая и говорить-то не умеет? – пробурчал он. – Только губами шлёпает…
– На кой девкам говорить?
– Так мы о девках или о рыбах?
– Одно к одному, – отмахнулся низкорослый.
Наяды осеклись и поклонились, видя, как Глен проезжает мимо. Он учтиво кивнул и оставил их за спиной. Появилось тягостное чувство, затмившее разум чернотой подозрений. Поведение рыбаков настораживало. Но почему? Из-за нарочито наигранных бесед? Нежелания петь? Лодки?
