Контролер

– Я понял, товарищ Сталин, – спокойно и с достоинством ответил Андрей Януарьевич.

– Тогда можете готовиться.

Первым на выход двинулся Вышинский. Я пропустил его вперед, все еще пребывая в замешательстве от внезапно свалившейся на меня работы. Что-то круто Иосиф Виссарионович стал мне ее подкидывать. Не много ли для всё еще студента? Ведь Винокуров прав, раз это входит в полномочия Верховного суда, пусть те этим и занимаются. Но нет, меня припрягли. Как бы не переломиться под этой тяжестью.

Уже делая шаг за порог кабинета, меня остановил голос Сталина:

– А вас, товарищ Огнев, я попрошу остаться.

Глава 6

Конец ноября 1930 года

– А вас, товарищ Огнев, я попрошу остаться.

Знакомая почему-то фраза, пробирающая до мурашек, словно я шпион какой-то в стане врага. Где я ее мог слышать?

Молча поворачиваюсь и с ожиданием смотрю на товарища Сталина. Дверь за Вышинским закрывается, и лишь тогда Иосиф Виссарионович продолжает.

– Товарищ Огнев, как у вас продвигаются дела по наблюдению за ведением следствия сотрудниками ОГПУ? Есть какие-то результаты, или ничего не поменялось?

– Увы, товарищ Сталин, все также, – пожал я плечами. – Я посмотрел на работу как минимум десятка уполномоченных, но их методы не сильно разнятся. Да и документацию они все ведут кое-как. У кого-то данных по задержанным больше, у кого-то меньше, но четкой и полной картины ведения дела не заполняет никто.

– Вот как, – нахмурился генеральный секретарь. – И что вы по этому поводу думаете?

– Либо так получилось, что это мне пока что попались только такие специалисты, – с легкой иронией в голосе, сказал я, – либо такие люди в ОГПУ не задерживаются. Что их совсем нет – не верю.

– Я вас услышал, – медленно кивнул товарищ Сталин. – Продолжайте работать.

Вот теперь и я покинул кабинет вождя. И, лишь выйдя из Кремля, вспомнил, где я слышал подобную фразу, которой меня остановил Сталин. В моей прошлой жизни мой дед любил подкалывать окружающих ей! «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Так вроде она звучала. Как раз из кинофильма про нашего шпиона во Второй Мировой. Уж анекдотов про этого «Штирлица» я слышал кучу. И не только от деда. Забавное совпадение получилось. Ведь такого фильма в этом времени точно еще нет.

Выкинув это из головы, я поспешил домой. А то из-за срочного вызова в Кремль даже поесть не успел. Пора восполнять силы!

***

Сталин посмотрел на закрывшуюся за Сергеем дверь, после чего вернулся к своим мыслям о нынешнем руководстве ОГПУ. Вячеслав совсем сдал. Здоровье все сильнее сказывается на его работе. Пора найти ему замену на столь ответственный пост. Но кого? Раньше самым логичным шагом стало бы назначить на это место его заместителя. Проблема была в том, что Генрих и так уже давно в значительной степени подменяет своего начальника. То есть не может быть не в курсе дел службы и тем более мог бы хоть что-то сделать для улучшения дел. Но нет. Наоборот, судя по тем документам, что изучил Сталин, именно при Ягоде и стал развиваться курс на ужесточение работы с задержанными и ускоренным выполнением судопроизводства. Была у Иосифа Виссарионовича слабая надежда на то, что Огнев найдет опытного следока среди службы. Для поста руководителя он может и не подошел бы, но на роль заместителя – почему нет? А на пост главы ОГПУ Сталин бы поставил верного партийца, которому с грамотным замом не обязательно быть профессионалом своего дела. Не срослось.

– Ладно, – прошептал себе под нос генеральный секретарь, – совсем уж спешить не стоит. Пускай Огнев с Вышинским снова проявят себя.

Заодно будет время присмотреться к другим членам ОГПУ из руководящего состава, – про себя закончил свою мысль Сталин.

***

На следующее утро я «переезжал» в Кремль. Андрей обрадовался этому. Его даже не смущало, что нам придется пропустить неделю занятий. А ведь на четвертом курсе большинство предметов – профильные!

– Теория без практики мертва или бесплодна, – весело ответил мне Кондрашев, когда я спросил его, почему он так рад. – А уж такая практика не у каждого юриста бывает! Что уж про нас, студентов, говорить.

Тут он прав. Это я «зажрался» после работы с Жижиленко и Вышинским над законами по коллективизации.

Вопреки моим ожиданиям, кабинет нам выделили не маленький. Квадратов двадцать. Но как оказалось, это было помещение «на троих». В дверях я столкнулся с Андреем Януарьевичем, который руководил двумя рабочими, заносящими мебель.

– Сергей, здравствуй, – протянул он мне руку, после чего перевел взгляд на Кондрашева.

Тот не растерялся и, как только Вышинский отпустил мою руку, представился сам.

– Андрей, – протянул он первым руку. – Работаю под началом Сергея.

– Тезка значит, – хмыкнул Вышинский и представился сам. – Андрей Януарьевич.

– Очень рад познакомиться.

– Чтож, сейчас нам расставят мебель, после чего нужно будет сходить за материалами к Александру Николаевичу, – продолжил Вышинский руководить процессом на правах старшего. – Вот ты, Андрей, и сходишь. А мы с Сергеем пока обсудим, как приняться за это дело.

Кондрашев кривиться не стал, лишь молча кивнув, после чего мы дождались, когда нам расставят столы, стулья и шкафы. Даже телефонный провод принесли с самим аппаратом. Правда лишь один на всех. Его Вышинский тут же определил на стол Андрея – раз уж он выполняет обязанности секретаря, то ему и отвечать на звонки.

Сами столы по распоряжению Андрея Януарьевича были поставлены буквой «П». Во главе оказался стол самого Вышинского, прямо у окна, справа от него мой стол, а слева – стол для Кондрашева. Получилось, что если позвонят, то ответить сможет любой из Андреев, а вот мне для звонка придется уже подниматься из-за стола и обходить его. Но спорить я не стал. Вряд ли такая ситуация будет возникать очень уж часто, если вообще произойдет.

– Итак, – Вышинский уселся за стол и дождался, когда я усядусь за свой, после чего продолжил, – расскажи, в чем ты видишь проблемы в ведении следствия сотрудниками ОГПУ. Своими словами.

Андрея сейчас в кабинете не было – убежал за материалами, которые должен передать Винокуров.

Я коротко пересказал мужчине примерно то же, что сказал и товарищу Сталину.

– Если я правильно понимаю, первоочередная проблема – не компетентная регистрация задержанного и причин, по которым вообще возник к человеку интерес этой службы, так?

– Получается так, – кивнул я.

– Хорошо. Идем дальше. Ты вот сказал, что уполномоченные не ловят задержанных на противоречиях в показаниях. Но это ведь не так? Разве не было, что кто-то из следователей не ловил задержанных на противоречивых показаниях, когда дело касалось работы против государства? Создания той же партии?

– Ну, – задумался я, – было что-то подобное.

– Вот! – стукнул пальцем по столу Вышинский. – Получается, что ловить на противоречиях они умеют. Но почти не делают. Почему?

Он вел себя словно экзаменатор перед сдающим студентом. Наверное в его глазах я таким и был. Да и его наводящие вопросы позволяли мне самому взглянуть на дело под иным углом. Вот как сейчас.

– У них не стоит такая задача? – догадался я.

– Именно. Уверен, среди сотрудников ОГПУ достаточно людей, способных грамотно докопаться до сути дела. Из-за чего был получен донос, и кто виноват. Однако их задача – найти и покарать врагов нашей страны. И как я понимаю, они настолько на ней сконцентрировались, что отметают любые другие версии. Вот в этом и нужен за ними контроль.

– И как это сделать? – невольно вырвался у меня вопрос.

– Очень просто, – скупо улыбнулся Андрей Януарьевич. – Для этого существует прокуратура.

Я не очень понимал, что он имеет в виду и как видит такую проверку, поэтому Вышинскому пришлось пояснять свою мысль.

– Смотри: сотрудник ОГПУ получает сигнал о ведении кем-то из граждан контрреволюционной деятельности или намеренного саботажа. Этот человек задерживается, и составляется подробная описательная часть, как раз та, чего им очень не хватает. Откуда был получен донос, кто его совершил, подробно описан сам донос, а лучше – приложен к делу. Если донос устный, обязательно сделать его письменную запись. После чего сотрудники ОГПУ задерживают подозреваемого и проводят первичный допрос. Как было проведено задержание, слова самого задержанного, его характеристика с рабочего места и из организаций, где он состоит – все должно быть приложено к делу. Дальше – опрос его ближайшего окружения, и это тоже должно быть приложено к делу. После чего все это передается на оценку в прокуратуру. И уже там компетентный следователь делает вывод – причастен задержанный к выдвинутым против него обвинениям, или нет. Если будет дана положительная резолюция, то задержанного возвращают в ОГПУ, и там уже пусть сотрудники ведомства выполняют свою работу. Если же нет, то дело или переквалифицируется или вообще закрывается. Но это уже будет не проблема ОГПУ. Понимаешь меня?

Я медленно кивнул. Андрей Януарьевич предлагал не менять структуру ОГПУ. Вообще ее почти не касался. По его словам – пускай они работают так же, как сейчас. Лишь «крутят» своими методами тех, кто по мнению уже прокуратуры будет подходить под приписываемую задержанным статью.

– Но правильно ли это? – спросил я. – Я уже пару недель наблюдаю за работой уполномоченных ОГПУ. И их методы… довольно жесткие, можно их даже назвать жестокими.

– А ты думаешь, истинный враг государства сам сознается? – лязгнул голосом Вышинский. – Нет! Он будет отпираться до последнего. Юлить, обвинять всех вокруг, лишь бы уйти от ответственности. Мягкость здесь недопустима.

Может, он и прав. Тут мне оспорить его мнение было трудно. Аргументов просто не нашлось. Поэтому, когда вернулся Кондрашев с материалами, мы уже пришли к первичной договоренности, на что направить наши силы.

Спустя неделю я стоял в приемной товарища Сталина с папочкой в руках. «Защищать» наш труд отправили меня, так как Иосиф Виссарионович поручил дело в первую очередь мне. Вышинский же хоть и взял все бразды правления над нашей работой, от доклада открестился.

– Товарищ Сталин вас ждет, – сказал мне Агапенко, после чего я прошел в кабинет генсека.

Иосиф Виссарионович впервые на моей памяти встретил меня молча. Дождался, когда я передам ему папочку, и тут же принялся за ее изучение. Лишь когда дочитал ее до конца, он наконец задал первый вопрос.

– Кто автор идеи о передаче дел для оценки прокуратуре?

– Товарищ Вышинский.

Кивнув каким-то своим мыслям, он продолжил.

– А вы сами что об этом думаете?

– Идея хорошая. Тут и контроль, пусть неявный, за ОГПУ будет, и квалифицировать преступления будут люди, которые этому учились. Ведь в прокуратуре работают выпускники ЮрФаков?

– В основном, – кивнул товарищ Сталин. – Хорошо. А как вы видите внедрение вашей «методички», – положил он руку на папочку, – в жизнь?

– Сделать тираж, раздать уполномоченным для изучения, после чего провести экзамен – кто ее освоил, тот подтвердил квалификацию и остается на своем посту. Кто нет – снимается с должности.

– А если многие не пройдут? – вкрадчиво спросил генеральный секретарь.

– Так там все максимально просто описано, – удивился я. – Ее же только запомнить надо, она в основном из типовых бланков для заполнения состоит. Это уж совсем тупым нужно быть, чтобы не пройти такой экзамен. А зачем нам глупые люди в столь важной организации?

– И все же. Если многие не пройдут? Тогда как быть? – продолжил настаивать на своем товарищ Сталин.

– Пускай ее тогда не только уполномоченные заучивают, но и агенты, – пожал я плечами. – Они же занимаются задержанием. Все равно должны знать хотя бы бланки первичного опроса доносчика и бланк процесса задержания. Тех, кто сможет усвоить всю методичку – повысить взамен не справившихся уполномоченных. Уж агентов-то у ОГПУ явно больше, чем следователей. Заодно будет стимул по ее изучению и применению.

Вот тут Иосиф Виссарионович был удовлетворен моим ответом. Идея, которая пришла ко мне на ходу, пришлась ему по вкусу.

– Хорошо, продолжайте работу.

– В том же темпе? – уточнил я.

– Если успеете в срок, то можете вернуться к учебе, – сразу понял, что меня беспокоит, товарищ Сталин.

На этом я покинул его кабинет. А уже на следующий день вновь отправился в университет на занятия. Даже успел соскучиться по ним. Тогда я еще не знал, что надо мной уже сгущаются тучи, грозящие разрушить всю мою устоявшуюся жизнь.

***

Генрих Григорьевич далеко не сразу понял, что земля под его ногами начинает гореть. Перспективы казались радужными. Собственное начальство на работе показывается редко. Прекрасный шанс проявить себя, чтобы в подходящий момент подхватить «знамя борца с врагами народа» у окончательно ослабевшей руки. И Генрих Григорьевич старался. Всего себя отдавал работе!

Из главных препятствий заместитель главы ОГПУ видел лишь Винокурова, так и норовившего перетянуть Главное Политическое Управление в свое подчинение. Терять же те полномочия, что были у организации в данный момент, Генрих Григорьевич не хотел категорически. Это же стоит лишь начать процесс и его будет уже не остановить! И влиятельнейшая должность превратится в придаток прокуратуры и Верховного суда.

Когда мужчине доложили о появлении в управлении студента, направленного товарищем Сталиным, Генрих Григорьевич поначалу не придал этому значения. Узнал только, что парня продвигает генеральный секретарь лично, учится тот в МГУ на факультете советского права, и мужчина даже порадовался. Значит, товарищ Сталин заметил его усилия! Вон, своего протеже к нему приставил. Не иначе ума набраться, на реальную работу чтобы посмотрел. Генрих даже думал сойтись с парнем. Устроить случайную встречу, да пообщаться. Но тут некстати навалились дела о вызревании целого заговора на промышленных предприятиях. Такое упустить никак нельзя! Если пусть и на словах будет создана альтернативная партия, Иосиф Виссарионович тут же с него, Генриха, голову снимет! И вовсе не фигурально.

Кто же знал, что парень приставлен контролером?! Да еще изначально негативно настроенным к его службе.

Об этом Генрих Григорьевич узнал от самого товарища Сталина, когда его «вызвали на ковер» вместе с собственным начальником. Старания Ягоды, его труд, вменили ему же в вину! Не такого ожидал мужчина, когда с усердием принялся за очищение страны от вредителей и предателей.

Тогда, после выволочки от генерального секретаря, Генрих Григорьевич вернулся в свой кабинет и тут же вызвал к себе начальника следственной части. Приказав тщательно следить, с кем общается в управлении парень, что его интересует и как реагирует на работу сотрудников, но не мешать при этом, Генрих Григорьевич отпустил подчиненного. А сам задумался, что ему делать. Весь его опыт говорил – надо надавить на парня. Найти рычаг влияния, а еще лучше очернить и устранить. Но только для этого необходимо собрать информацию, причем желательно втайне от парня, чтобы он не побежал к товарищу Сталину жаловаться.

И тут как на удачу Винокуров перестал давить, освободив время мужчины. Что позволило лично найти исполнителей для слежки и не привлекающего внимания опроса окружения студента.

Первые результаты были неутешительны. Парень – отличник учебы, комсомолец, состоит в партии, член ЦКК. Серьезно продвинулся. Кроме того знаком с начальником ВВС Барановым, написал несколько книг для популяризации советской промышленности и просветительской деятельности касательно идей коммунизма. Понятно, почему его заметил генеральный секретарь. К тому же в хулиганстве, бандитизме или участии в сомнительных инициативах не замечен. Вообще со сверстниками почти не общается. У кого не спросишь – положительный аж до тошноты. Нет, есть и те, кто парня не любит, но лишь из зависти. Улик против него нет.

Генрих Григорьевич уже совсем было отчаялся и хотел всерьез ухватиться за ложные доносы завистников, хоть это и очень опасно – если вскроется, Ягода потеряет все и в том числе жизнь. Но тут его люди перешли к изучению прошлого близких парню людей, и тут же вскрылось, что отец студента сочувствовал правым идеям! Более того, покинул партию, когда начали давить оппозицию. Не иначе, чтобы уйти от справедливого правосудия! Да еще и о товарище Сталине высказывался крайне не лестно. Пусть это было давно, и сейчас Огнев-старший держит язык за зубами, но назад в партию-то не вернулся! И с парторгом завода отношения у него натянутые. А вот отношения между отцом и сыном – самые теплые. Ну и как не ухватиться за это? Ведь получается, что студент-то – скрытый враг. Втирается в доверие к товарищу Сталину, чтобы добившись большого влияния ударить в спину!

– Ну, теперь ты у меня уже не отвертишься, – потер довольно руки Генрих Григорьевич, подписывая документ об аресте Федора Огнева. – Начнем с твоего отца, а там уже и до тебя, щенок, доберусь.

Глава 7

Начало декабря 1930 года

Трагедия случилась через день после моего похода к товарищу Сталину.

Я только вернулся из Кремля и собирался поужинать, как в дверь громко забарабанили. Открывать пошел отец. Мама встревоженно выглянула из кухни, прижимая к себе любопытную Настю.

– Кто там? – спросил батя.

– Откройте, ОГПУ! – раздался требовательный голос.

Уже приученные к тому, что обычно из этой организации приходят ко мне, отец спокойно открыл дверь. Я же торопливо прожевал кашу и поспешил в коридор. Как и родители, посчитал, что что-то срочно понадобилось или товарищу Сталину или тому же Вышинскому. Хотя можно ведь было и позвонить. Но опять же, я тоже думал, что нежданные гости пришли ко мне.

– Федор Иванович Огнев? – спросил рослый парень с угрюмым лицом и сбитыми костяшками на руках.

– Он самый, – удивленно ответил батя.

– Вы арестованы, – как гром среди ясного неба прозвучал голос ОГПУшника.

Он тут же стал крутить отцу руки, но тут подоспел я.

– Предъявите ваши документы, – перехватил я его за кисть, привлекая внимание.

Тот попытался отмахнуться от меня, но занятия в секции не прошли для меня даром. Пусть он и выше и сильнее, однако мастерство бьет голую силу. Что я тут же и доказал, заломив вторженцу руку за спину. Тот зашипел от боли и принялся угрожать.

– Вы оказываете сопротивление агенту ОГПУ! Я вас арестую за пособничество преступнику!

– До вынесения решения суда мой отец не может считаться преступником. Предъявите документы! Откуда мне знать, что вы нам не врете?

– Тсс… В кармане… Нагрудном, – процедил парень.

Отпустив его, я дождался, пока тот достанет корочки и покажет мне их в развернутом виде. После чего задал новый вопрос.

– За что вы хотите арестовать моего отца? Вы обязаны озвучивать причину!

– Участие в оппозиционной деятельности и подготовка контрреволюции, – буркнул агент, после чего сунул руку под шинель и тут же достал револьвер. – Руки вверх! Не сопротивляться. Иначе открою огонь на поражение!

Я нахмурился, но спорить не стал. Сзади ахнула сдавленно мама.

– Огнев, вы идете со мной. А ты… – тут парень посмотрел со злостью на меня. – Пока живи. И за тобой придем.

– Хоть одеться дай, – пробурчал отец.

– Так дойдешь. Не растаешь.

Я посмотрел ему в глаза и понял, этот стрельнет. И сомневаться не будет. Батя понял то же самое, потому больше спорить не стал. Когда они ушли, я первым делом бросился к телефону и набрал номер секретаря товарища Сталина, мысленно молясь всем богам, чтобы тот еще был на месте. Мои молитвы были услышаны, и товарищ Агапенко даже подтвердил, что и Иосиф Виссарионович еще работает. Не теряя времени, я оделся и кинулся обратно в Кремль. Действовать нужно быстро!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.