Сеятель. Осколки первого месяца

Его пафос в момент произнесения этого «воззвания» можно было резать на кусочки и фасовать по пакетикам. Я вздохнул, вспомнив правило, оглашенное в одной хорошей книге как раз для моего случая: «в своих галлюцинациях не выпадайте из образа, и будет вам щасье» и выдал в ответ: «Да, товарищ лейтенант, только возможно ли это? И каковы будут условия?»

– О, об этом не беспокойтесь. Все сделаем в лучшем виде! Условия… Я думаю, что стандартные нормы и профессиональная сетка ранга 3—4 вам обеспечена. – огласил свое предложение Кравцов, ожидая, видимо, с моей стороны бурного проявления положительных эмоций. Не найдя их во мне, быстро добавил:

– Станете полезны для коммуны и сможете получить еще больше!

Забавно. Ну пускай будет «согласен». Какая, в конце концов, разница? Правильно, никакой.

Еще через пять минут лейтенант ушел, оставив меня наедине со своими глюками. Обещал он, конечно, и вернуться, и принести мне базовый чип, бывший, по его словам, «ну совершенно незаменимым для нормальной жизни» и выполнявший еще и функцию документов.

Попинав еще некоторое время балду, потыкав в стеклянную и, оказывается, сенсорную стену, понюхав траву в нише (пахла она, кстати, преотвратно, но не сильно) я улегся и закемарил.

И снова стук в дверь, и снова этот подросток в форме с горящими глазами залетает в мою каморку, разгоняя навеянную скукой дымку сна. Залетел он, конечно, с новостями.

– Все, Александр Александрович, вот вам чистый чип! Еле нашел его! Там сейчас на складе такая неразбериха… – кинул он мне коробку из материала, тактильно напоминающего мне помесь пластика и картона, – устанавливайте пока что и потом вводите свои данные. Не буду Вас смущать, подожду за дверью!

Открыв коробку, я обнаружил лежащую в каких-то, видимо предохраняющих содержимое от падений, забавно пружинящих опилках, на ощупь и вид сходных с порезанной на кусочки сантиметров трех ароматной травой. Сверху лежала инструкция, отпечатанная на очень мягкой мелованной бумаге русским языком и начинающаяся обнадеживающим «Специальный интерфейсный модуль “Физарум-СМ” для нейросетей 2-го поколения». Под бумажкой в коробке располагался матово блестящий стальной кейс, выделанный явно без ненужной экономии: стенки его были толщиной в миллиметра три, а не менее тонкая крышка мягко открывалась на двух петлях, приятно щелкая, фокусируясь в верхнем положении. На ней красовалась выгравированная звезда, обрамленная лавровым венком. Внутри же располагалась круглая бляшка из все такой же матовой стали и с торчащей снизу иглой, длинной не больше сантиметра. Помимо нее в кейсе в двух стеклянных баночках плавали линзы.

Штука была явно невероятно дорогая и диссонировала со всем, что меня окружало. Нет, обстановка, как я уже говорил, была отнюдь не спартанская. Но все здесь было из материалов, словно самых дешевых из тех, что только могли сохранять приличный вид. А тут такое. Поэтому-то я и насторожился.

Прочитанная инструкция расставила все, ну или почти все, на свои места: этот модуль не предназначался для установки рядовым гражданам. «Специальная», что было отражено в названии, модель предназначалась для высших чинов Армии и Флота, но изготовлена была в 2237 году. Быстро подсчитав в уме, я с удивлением вновь посмотрел на кейс. Ему было уже 54 года. Помимо этого описание не оставляло сомнений – подходит этот модуль для сетей именно второго поколения, а лейтенант пророчил мне третье, а то и четвертое.

С одной стороны второе поколение должно быть всяко хуже третьего или четвертого, более того, я был вовсе не уверен, что сети второго поколения еще производятся, если здесь, конечно, работает «метод айфонов». Да и явно немалый возраст наводил на опасения: «А безопасно ли еще это в себя пихать?» С другой стороны «VIP»-исполнение манило эфемерными возможностями. Просидев с пять минут тупо уставившись на инструкцию, я начал уже опасаться, что неугомонный Кравцов завалится-таки в мою скромную обитель и все испортит. И решился. «Где наша не пропадала, да и вообще, кто не рискует – тот не пьет шампанского» – взбодрил я себя извечной формулой, но сознание гаденько дополнило фразу «в больнице через трубочку» и снова замолчало. Ладно, что там, мне просто было интересно, как дальше развернется мой бред, если я все-таки приму этого кота в мешке.

В части о «способе использования» бумажка давала мне совет протереть специальным антисептиком, являющимся по совместительству еще и анестетиком, ту бляшку с иглой и левую руку в районе запястья, после чего просто вогнать туда (в запястье) эту самую иглу. Потом нужно было надеть линзы. Их материал, по заверению производителя, в течении пяти минут рассосется, а само устройство навсегда врастет в глаз.

В очередной раз офигев от доставшейся приблуды, я выдохнул и вогнал указанную иглу в себя. На удивление я ничего не почувствовал – запястье было сковано удивительно глубокой местной анестезией, и только визуальное воображение заставило меня скривиться. Когда я вставил и линзы, в голове начало странно шуметь, прошло еще не больше двух минут, и мое сознание вновь начало гаснуть.

«Как меня уже это задолбало» – успел подумать я, пинком отправляя коробку с кейсом и всеми новыми уликами под шкаф.

***

Темнота… Неопределенное время только она соседствовала в моем сознании с вяло копошащимися песчинками мыслей.

Уже став к ней привыкать, я вдруг увидел вспыхнувшие в этой темноте нестерпимо белые надписи:

…

Попытка установки контакта с мозгом носителя №38745 – неудача

Переход на резервный источник питания

Попытка установки контакта с мозгом носителя №38747 – неудача

Попытка установки контакта с мозгом носителя №38748 – успешно

Распаковка архива главной оболочки

Подключение к энергосистеме организма

Распаковка дистрибутивных пакетов сервисных программ

Применение базовых настроек

Сканирование состояния организма

Обнаружены повреждения нейронных связей

Поиск каналов связи с экстренными службами

Ошибка – несоответствие протоколов безопасности

Переход на резервные протоколы

Ошибка – несоответствие протоколов безопасности

Попытка связи с каналами ВС

Ошибка – несоответствие протоколов безопасности

Вмешательство в работу мозга носителя

Ожидание реакции

Ожидание реакции

…

Раскинув мозгами, я пришел к выводу, что это активированная просроченная нейросеть шалит и пытается что-то со мной сделать.

Наспамила она, конечно, знатно – около 40000 сообщений. И, как назло, кнопки «пролистать» нет. Вообще, если честно, никаких кнопок нет, но листать «вниз» мне удается словно бы на уровне инстинктов.

Субъективная вечность перематывания этого остросюжетного блокбастера с регулярными попытками заставить злобную систему пролистнуть все разом, и вот долгожданный конец:

Реакция получена, подтвердите, чтобы перейти в интерфейс

Это была моя маленькая победа. Вопрос только, как это сделать… Мысленное усилие результата не дало. Побарахтавшись, я решил довериться привычке. Постарался максимально абстрагироваться, подумать о чем-то другом и емком. Решил в уме десяток уравнений позубодробительнее, потом начал вспоминать ТТХ своей ласточки, регламенты, алгоритмы, предписания… В общем, то, что может забить любой мозг по самую маковку. А потом, в какой-то момент, словно забив это все в новый файл, просто дал мозгу команду нажать «Enter».

И это сработало! Перед моим взором открылось приветственное окно с той же, что и на кейсе, звездой и заглавием «руководство пользователя».

Радостью моя была омрачена тем, что темнота никуда не исчезла. Я по-прежнему не чувствовал ничего, кроме нее и этого весьма спасительного окошка.

«Что-то мне слабо верится, что так и должно быть», – отрешенно заметил я, начиная читать «инструкцию».

Происходящее по-прежнему представлялось мне сном, и, вероятно, поэтому я, не испытывая уместного в этой ситуации страха, забурился в дебри обширной базы данных, встроенной в этот чип. Затрагивала она в основном вопросы, касающиеся сопряжения чипа с другими элементами нейросети и его взаимодействие с окружающим миром – являясь именно интерфейсным элементом нейросети, он имел в этой сфере обширные функции.

Конечно, продираться сквозь неизвестные термины было мне трудно, приходилось соображать, основываясь исключительно на понимании контекста и попытках «расшифровки» неизвестных слов по отдельным морфемам.

К полному пониманию процесса это не вело, но я решил довольствоваться тем, что имел. В первую очередь я попытался понять, нормально ли мое нынешнее состояние.

Полчаса стараний привели к ожидаемо неутешительному выводу: быть так не должно. Должно все проходить спокойно. Как включение нового телефона: недолгая загрузка и приветственный экран с тем самым руководством пользователя. Далее нормальных людей ждало окно с авторизацией, где нужно было подтвердить свое имя, приложив руку с чипом к специальному прибору в медицинском центре, где проходила установка, или в любом отделении полиции. После подтверждения личности интерфейс активировался, и все. Не было в расписанном алгоритме никаких полотен текста с тысячами сообщений об ошибках, не было и темноты, и отключившегося сознания.

Глубже в дебрях этой своеобразной базы знаний я нашел и пояснения о градации нейросетей. Обобщая, можно представить это так: основой для любой сети, базой, на которую она ставилась, являлся интерфейсный модуль (он был довольно универсален и отличался, по сути, только возможными к подключению уровнями нейросетей); на него ставилась уже основная нейросеть, являвшаяся набором имплантов, подобранных под конкретные задачи. Различали четыре основных категории сетей:

1. Базовые. Эти сетки дополняли интерфейсный модуль, позволяя взаимодействовать с системами не только на базовых протоколах Содружества, но и на специальных. Подключались они и к органам чувств, давая носителю доступ в вирт, а значит, и ко всевозможным развлечениям.

2. Профессиональные. Помимо возможностей базовых нейросетей, они имели большую интеграцию с мозгом, ряд встроенных вычислителей и особенные для каждой профессии модули (так, пилотские сети имели мозжечковый имплант, что позволяло пилоту ощущать и координировать работу бортовых систем как собственные пять пальцев). Это уже было действительно дорогое оборудование, требующее больше энергии, что, в свою очередь, делало необходимым наличие дополнительных внешних разъемов.

3. Специальные нейросети были аналогом профессиональных для тружеников бумаги и ручки. Все, кому было необходимо оперировать большими объемами тех или иных данных, вычислениями, статистикой – все сюда. Почему их разделили? Я полагаю, что по причине кардинально большей сложности интеграции внешних вычислений в мозг без его разрушения, по сравнению со встраиванием модулей, работающих с органами чувств. В них зачастую старались встроить объемные накопители информации и иногда – объемные аккумуляторы, позволяющие, например, ботанику работать с суперкомпьютером в своей голове прямо «в поле».

4. И, наконец, индивидуальные. Они создавались по заказу влиятельных личностей и конструировались специалистами под конкретный мозг. В них было все, что только захочет заказчик: они могли срастить профессиональные модули какого-нибудь техника, заточенные под программы анализа различных устройств в «живом» исполнении, и специальные модули какого-нибудь инженера-конструктора, позволяющие использовать специальные программы моделирования. Так на выходе получался страшный самоделкин, воплощающий только что созданную схему в железе.

Естественно, от первой к последующей категории цена росла и росла по экспоненте, да и не всем эти навороченные модели были нужны. Вот и бегало половина Содружества с базовыми сетками, перебиваясь работой в сфере услуг, принеси-подай или вирте. Из первых двух ниш этих людей под их недовольный ропот стремительно продолжали выдавливать андроиды. Но были среди этих людей и те, кому конкуренцию андроиды составить пока не смогли: труженики искусства (люди до сих пор не принимали чисто машинный труд, требуя хоть малейшего человеческого участия, да и хотел народ зрелищ разнообразных, постоянных и непременных новинок), операторы всевозможных пустотных объектов (нанимаемые для принятия быстрых нестандартных решений в экстренных ситуациях и решения всяческих ошибок), приличная часть работников сферы услуг, от которых требуется взаимодействие с людьми (в определенный момент внезапно выяснилось, что повальная роботизация дала все ужасно приторным и искусственным, люди теряли все социальные навыки и путали берега, у них все чаще развивались различные психологические расстройства).

Вообще, говоря о многих сферах местной жизни, я мог сказать, что ИИ и его производные (в том числе и продвинутая алгоритмика) здесь стали безальтернативным помощником людей, но не заменил их.

Что касается людей с профессиональными сетками: их было еще без малого 30%. Внезапно оказалось, что, имея на десяток интеллектуальных роботов одного специалиста, способного ими управлять на месте сообразно уникальной сложившейся ситуации и при необходимости «вкрутить болт отверткой», а не звать специального робота, который для этого будет использовать специальную программу, еще и способного после, на основе своего опыта, переработанного в самом совершенном компьютере (человеческом мозге), придумать что-то новое и при необходимости договориться с кем-то, гораздо выгоднее, чем держать 20 таких же роботов (за те же деньги). Конечно, выгоднее это было только в долгосрочной перспективе, но ее, к счастью, кто-то когда-то заметил и сумел донести до других.

Со специалистами было и проще, и сложнее одновременно. Даже самая умная созданная человеком машина не дотягивала до человеческого мозга в способах обработки информации: до конца не познанный орган действовал непонятно, он отличался от местных вычислителей, как квантовый компьютер от суперкомпьютера моего времени – он был менее точен, меньше подходил для решения «разведанных» задач, но там, где вычислитель пасовал, один из тысяч человеческих мозгов выдавал победное решение, по тем или иным причинам не рассмотренное машиной или отброшенное.

Все сноски об этом так или иначе вели к «основной проблеме искусственного интеллекта».

Конечно, основной научной базы в инструкцию моего модуля никто не положил, но в жутких дебрях «ссылок на ссылки на ссылки» я набрел на такую короткую формулировку:

«Человек, создавая принципы функционирования и задавая рамки, не способен создать машины умнее себя»

Возвращаясь к основной теме, с этими специальными сетями ходили, по крайней мере на момент создания моего модуля, еще почти 20% Содружества. А вот индивидуальными сетками блистало меньше 0,1% жителей. Это были видные функционеры местных кооперативов, являющихся чистой воды корпорациями, это были политики и видные ученые, военные, в общем, весь высший слой.

Главной проблемой на пути становления «элиты с индивидуалками» было то, что удалить профессиональную или специальную сеть было очень трудно и опасно, а поверх нее устанавливать что-то – затея вообще бесперспективная. Нарушая только нащупанный, но не изученный толком учеными Содружества баланс в человеческом мозге, горе-врачи могли запросто превратить этот самый мозг в дурно пахнущую жижу, неспособную вообще ни на какую деятельность.

Насколько я понял, вообще любая имплантация в мозг была связана с риском получить на выходе не разогнанного специалиста, а овощ, и чем эта имплантация сложнее и обширнее, тем больше эта вероятность.

Вы спросите: «Откуда ты это все узнал?» А я отвечу, что 7 часов штудирования обширных пояснительных окошек со ссылками на другие окошки с еще большим количеством информации способны дать очень многое, если действительно уметь читать. Всю ту структурированную совершенно для другого информацию я уже по-своему записывал себе в «блокнот», найденный тут же. Какие-то выводы сделал из весьма косвенных данных, каюсь. Но теперь я обладал хоть какими-то данными про этот мир.

***

От дальнейшей «работы с источником» меня отвлекли глаза. Вернее, резь в них, словно песка насыпали. Начал моргать и… увидел свет. Он доставлял боль, но был весьма желанным.

Как только глаза привыкли, я осмотрелся и увидел вместо уже понятной палаты что-то больше похожее на операционную. По крайней мере, здесь было целых два врача и куча оборудования. И, о чудо, оба они с тревогой смотрели на меня.

– Кхе-кхе, буль-буль-буль! – вежливо поприветствовал я собравшихся.

– Сейчас-сейчас! – пробулькал мне в ответ один из врачей, снимая с меня какую-то маску, – вы говорить можете?

– Кхе-кхе буль! – отчетливо повторил я.

Доктор чертыхнулся и полез куда-то в глубину программы. Что-то обнаружив, он радостно воскликнул и с энтузиазмом, достойным лучшего применения, вдавил на сенсоре какую-то кнопку. Почти сразу я почувствовал большое облегчение и смог говорить нормально.

После потока не всегда цензурной благодарности с моей стороны, ко мне подошел какой-то третий человек в халате, на доктора смахивающий меньше, чем я на кандибобер, и безапелляционно потребовал ото всех покинуть помещение. И они его послушались.

– Александр Александрович, что вы помните из жизни до попадания в аномалию?

– Что, простите? И кто вы такой, елкино? – тупо уставился я на визави.

– Я Филипп Рудковский и… мне… я почти уверен, что под действием аномалии у вас могли возникнуть приинтереснейшие особенности головного мозга! Это все здесь, все очень похоже на недавний случай в Глизе! К сожалению, выживших тогда не оказалось, а сейчас у нас есть вы! Может быть, вы что-то помните оттуда, из самой аномалии, или еще что-то необычное присудствует?

– Как сказать. По-моему, у меня легкие галлюцинации. Чудится мне странный мир, в котором я пилот того самого летательного аппарата, на котором я и свалился со второго перехода.

– Феноменально! – воскликнул этот псих. – Вы определенно должны мне все рассказать! Да и парочка опытов с вами не помешает…

– Э-э-э, дядя, мы так не договаривались, хрен тебе поперек редьки, а не моя тушка на опыты!

– О да, простите, мне стоило быть сдержаннее, все-таки вы очень ценный экземпляр…

– Экземпляр… – пробубнил я, – что вы можете мне предложить взамен на мои знания и не причинят ли мне вреда ваши опыты?

– Понятия не имею! – залихватски всплеснул он руками.

– Хороший подход. И почему мне здесь встречаются все не от мира сего? Этот лейтенант – восторженный юнец, теперь это вот. Филипп. – очень тихо и неразборчиво квакнул я и, прокашлявшись, добавил на человечьем, – это я хотел спросить у вас, какими ресурсами вы обладаете?

– Ну, на удачу у нас все есть! Медобследование вам мы точно сделаем, соберем образцы тканей, записи речи, фото, просканируем сигнатуру мозга, в нашем распоряжении лучшее исследовательское судно Содружества!

– А на вашем судне есть интернет и оборудование для установки нейросетей?

– Что такое интернет? Межсетевой? Я вас решительно не понимаю.

– Ну, сеть, как сказать… способ обмена информацией между людьми, можно там ее находить и так далее…

– Да, я вас понял, глобальная сеть, это нормальный термин. Но почему интернет? Вы не похожи на англичанина. Вы с планеты с превалирующим английским?

– Сначала деньги, потом стулья, Филипп, – перебил я его, пытаясь исполнить родившийся в моменте план, – давайте так. Я вам себя на опыты, а вы мне свободный доступ в глобальную сеть и индивидуальную нейросеть! – предложил я с замиранием сердца, ведь вся полученная мною информация вела к выводу: индивидуальная сеть ≈ успех.

– Та-а-ак, ну сеть мы вам как-нибудь сообразим. Давно хотел кое-что проверить в создании сеток. Только вы мне пообещайте поменьше об этом распространяться. Конечно, не стоит говорить о том, что это, вообще-то, везде запрещено. Да. И последнее время тяжело, тяжело с материалом для экспериментов. Да, тяжело. А вот с доступом в сеть сложнее. У вас нет ни личного идентификатора, ни, соответственно, норм. Да и стандартных не на многое там хватит, в открытом секторе совершенно неинтересно.

– Но без этого никак… – подбодрил я Кулибина, несмотря на то, что мои внутренности сжимались от попытки представить, что мог вкорячить в мой мозг этот человек.

– Хорошо, я отдам вам свой коммуникатор, он работает без идентификатора, – вздохнул ученый, – у меня и у самого сетки нет, мда, – зачем-то добавил он.

Глава 2. Блага цивилизации

По мнению сослуживцев, майор Стоун во всем был изрядно среден, но, как водится, сам полагал иначе. Качественное образование, специализированная нейросеть третьего уровня и полагающийся хорошему офицеру карьеризм, который он, пусть и не зная заветов Драгомирова, демонстрировать не стремился. Теперь уже и средних лет, этот майор своей должностью при этом странном ученом дорожил не сильно. Он просто «отбывал номер», искренне полагая, что ничего на самом деле особенного и опасного здесь быть не может. Он все бредовые, по его мнению, «выдумки» Рудковского просто-напросто игнорировал, не раз прямо заявляя подчиненным, что они подтирают за «золотым мальчиком». Его мрачный настрой разгоняли только мысли о предстоящем уже вот-вот повышении, обещанном ему «все понимающим» начальством за эту «нелегкую службу» и означающем неминуемое прощание с этой большой научной калошей.

Вот и сейчас, мыслями уже на трапе, он тем не менее внимательно вслушивался в разговор подопечного и этого странного «пациента». Настораживало его поведение обоих. Нелюдимый в большинстве случаев ученый, вечно витающий в облаках и неспособный связать и двух слов без какого-то непонятного бурчания между ними, сейчас больше походил на залихватского хедхантера, а его собеседник… Весьма странный тип. Уж больно быстро он сориентировался в ситуации. При этом затребовав, надо сказать, немалый гишевт. Конечно, сам Стоун не согласился бы лечь под нож этому чекнутому ни при каких условиях, но ценность такого «гонорара» от этого уменьшалась не сильно (это все те же невероятно дорогостоящие модули, которые требовалось устанавливать на весьма редком и сложном оборудовании). Да и выход в сеть с незарегестрированного устройства. Что он собирается там найти? «Нет-нет, он изначально не требовал именно такого устройства, это инициатива нашего психа», – поправил себя майор, слегка сбавляя напор в своих рассуждениях и пытаясь мыслить чуть более объективно.

Когда Филипп наконец покинул гостя, Стоун потянулся в кресле и, вставая, скомандовал с еле заметным мягким акцентом:

– Ну, Петя, пошли разговаривать с пациентом. Или как его назвал наш подопечный… «экземпляром», хек! Да-да, Казим, задержи как-нибудь его, Рудковского в смысле, по возможности без скандалов.

– Сделаю, шеф! – ответил последний и зашебуршал пальцами по панели, «случайно» закрывая Филиппа в отсеке: «Подумаешь, кто-то тащит негабаритный груз отсеком позади и отсеком впереди, всякое бывает!»

Тем временем, пробежавшись по железному полу десятка через два отсеков, сотрудники СГБС4 приняли под белы рученьки пытающегося встать с кушетки Александра.

Состоявшийся их разговор подтвердил ожидания Стоуна. Этот человек изначально казался ему ушлым типом, пытавшимся просто погреть руки на сложившейся ситуации.

«Вы меня поймите, какая-то каша в голове, непонятно, где явь, а где галлюцинации, что вообще происходит… Еще нейросеть эта! А как тут без нее! Ну а вы, я вижу, люди серьезные. Да и согласился уже ваш Кулибин на мои условия!» – сказал в сердцах Александр.

Безопасник точно знал – он говорил правду. Возможно, не всю. Вот только лжи в его словах не было.

Эта скорость, с которой тот ориентировался, эта забота о своем благе, полное наплевательство на произошедшее само по себе, на других… Да, он без сомнений был простым проходимцем. «Такие люди опасны, но только если не знать, с кем имеешь дело», – подумал Стоун. Теперь-то он понимал, что можно от него ожидать, и в случае чего СГБС будет готова!

***

12 мая 2291 года. Вторник. Где-то в центральном секторе Содружества. Борт научного корабля ГЦМПИ.

Прошедшая неделя была полна новых открытий. Неудивительно, если учесть, что именно в ее начале я получил доступ ко всему интернету Содружества. Если быть до конца откровенным, то решить все поставленные перед собой после разговора с Рудковским задачи мне так и не удалось. Колоссальный объем информации, разделенный к тому же на отдельные сектора, доступ к которым был далеко не у всех, тем не менее оказался структурирован по совершенно иным традициям, нежели интернет моего мира.