скачать книгу бесплатно
– Пора бы. Меня посадили в седло, когда я ещё ходить не умел.
– В городе всё по-другому, – мягко ответила Туркан. – Иногда я скучаю по нашему кишлаку. По просторам. Мы были так счастливы!
Тимур гладил мальчика по голове, а сам думал о привычных полевых буднях, о том, как разительно они отличаются от замкнутой жизни в столице. Сулейман плохо помнил своего дядю и прикосновения сносил, стиснув зубы, дожидаясь, когда взрослый устанет и выпустит из объятий. Однако настроение мальчика изменилось, едва он получил в подарок вырезанный из дерева меч. Округлившиеся глаза, вздох, широкая улыбка послужили лучшей благодарностью. «Нет, это точно сын воина, природу не обманешь», – Тимур почувствовал облегчение, когда Сулейман схватил меч и тут же начал ловко им орудовать, как будто очутился в разгаре сражения. – «Это ребёнок Барласов. Не изнеженный визирь. Кровь есть кровь».
Туркан-ага велела рабыне увести мальчика. Ей хотелось поговорить с братом о важном.
– Хан уже принимал тебя?
– Да, я видел повелителя.
– Но ты не видел и десятой доли происходящего, – женщина подалась ближе. – Моему мужу не раз предлагали примкнуть к Ильясу-Ходже. Некоторые эмиры только и ждут, когда хан уедет.
– Что Дауд знает об этом заговоре?
– Пока ничего. Он верен нам. Но послушай, не может ли получиться так, что с отбытием хана начнутся беспорядки? Ильяс-Ходжа трус, а трусливые всегда принимают решения поспешно. Пока его отец здесь, он головы не поднимет, но потом что?
– Ильяс-Ходжа не главная наша проблема. В городе прячутся сербедары, и только Аллаху ведомо, что они замышляют.
– Откуда же стало известно о сербедарах? Ещё вчера мы спали спокойно.
– Что ты имеешь в виду?
– Вдруг это ловушка? И никаких сербедаров здесь нет? – Туркан-ага искала в карих глазах брата хотя бы отголоски понимания. – Ильясу-Ходже нужен повод, чтобы провести в Самарканде чистку. Я много об этом думала…
– Он не настолько безумен! – резко осадил Тимур. – Не забывай, ты говоришь о наследнике Чингиз-хана! Не для того он совершал Хадж, чтобы потом устраивать бурю. Да и достаточно наши народы терпели… Войны, голод. От улуса мало что осталось: Хорезм сам по себе, Хорасан полностью подвластен Казгану. Нам бы Мавераннахр сохранить!
– Дай Аллах, это правда. Но ты должен предусмотреть все варианты.
Кутлуг Туркан-ага не уступила: на правах старшей высоко подняла голову, расправила плечи и заглянула брату прямо в лицо.
– Закулисные козни далеко не то же самое, что военные действия.
– Я не собираюсь сражаться с Ильясом.
– А разве оборона не часть сражения?
На это Тимур ничего не ответил.
– Благородство не позволит тебе упасть в яму.
– Что это значит?
– Ты пришёл ко мне за советом, брат. Так слушай. Правителем не стать за один день. А те, кому такая удача улыбается, умирают с первым же снегом. Не расстраивайся, если хан посчитает своего сына достойным звания наместника. Важно то, как пережить это время, не потеряв лицо. Помни обо всех клятвах, что ты давал, Тимур, и ни в коем случае не нарушай их.
Он не нашёл что возразить. Мудрые слова сумели срезать ростки негодования и опасений. Мужчина вкушал пищу в молчании, и сидевшая с ним сестра ни о чём больше не говорила. Туркан-ага уже сделала, что должна была.
Возможно, если бы по воле Аллаха эта встреча не состоялась, Тимур утонул бы в обиде и чувстве задетой гордости. Потому что вечером Туглук-Тимур хан вынес решение не в его пользу.
Но иначе повелитель поступить не мог. История многочисленных убийств за трон и бунт в Моголистане убеждали куда красноречивее, нежели честное имя барласа. Хан отдал Самарканд продолжателю своего рода – Ильясу, хотя и понимал, что без опыта ему будет трудно справиться с городом, самым большим в Мавераннахре. Именно это подтолкнуло к следующему решению: даровать Тимуру титул эмира и назначить полноправным владельцем Шехри-Себза. Столь щедрая награда дозволяла войти в состав Совета, а что-то большее для вождя чужого племени Туглук-Тимур хан и не сделал бы. Он верил в расчёт: с одной стороны сохранил власть, с другой – не потерял союзника.
Однако не все разделяли его точку зрения. Лицо Ильяса, поначалу светившееся от счастья, померкло, когда Тимур опустился на колени и принял ярлык.
– Аллах да не позволит мне осрамиться перед моим ханом.
– Аминь, – повелитель был более чем доволен, видя, что барлас понял всё правильно.
– Так даже лучше, – шепнул Бекчик новоиспечённому наместнику. – Чем ближе враг находится, тем скорее мы с ним разделаемся.
– Теперь он эмир, – выдавил Ильяс сквозь зубы. – Его люди почуют силу, от них нелегко будет избавиться.
– Напротив, – тот улыбнулся.
Юноша не стал ничего спрашивать, зная и так, что хитроумный Бекчик уже строит план. Между тем Тимур, не подозревая, какие мысли созревали в головах противников, поклонился в последний раз и, аккуратно поднявшись на ноги, отступил к своим воинам. Не сразу ему удалось поймать взгляд Ильяса. Взгляд, который обжигал ненавистью и обещанием расправы – с точки зрения Тимура, совершенно не заслуженный. Но молодому наследнику хана не было дела до того, на что враг надеялся. Он видел в нём человека, которым не мог стать: из-за возраста или характера, стойкости духа, кто бы сказал, – и это отравляло Ильясу душу, хотя власть без борьбы перешла в его руки.
– Отец бы гордился вами, – голос Кайхосрова возвратил задумавшегося барласа к весёлым бурным речам. – Вы эмир Шехри-Себза! О, Аллах, теперь вы можете сидеть за столом со всеми этими визирями.
– Разве господин ради застолья добивался доверия хана? – Зинда Чашм ответил ухмылкой. – Ты опять всё сводишь к еде.
– Так важные решения и принимают в компании жареного ягнёнка да бузы, или я не прав, господин?
– Прав.
Он не представлял, как потом ему будет не хватать друзей. От Джаку приходили короткие весточки, сухо сообщавшие, что в землях Каркары набран новый отряд: ничего, что бы касалось тоски и переживаний из-за разлуки. Кайхосров также исполнит долг, Тимур не сомневался в этом. Не хотелось ему сомневаться и в других собратьях по оружию. Будущее виделось туманным. Раньше, когда в Кеше руководил родич отца, эмир Хаджи, всё казалось простым и понятным: Тимуру надлежало заботиться о собственных землях. После – служить могульскому хану. Но чем ближе он становился к трону, тем быстрее бездна поглощала его жизнь.
– Вы оба отправитесь в Шехри-Себз, – сообщил он друзьям. – Как мои представители…
– Что? – зашумели сардары, с недоумением переглядываясь. – Как же так? Мы не оставим вас одного в Самарканде.
– Я вовсе не один. Кеш отныне полностью в наших руках, и, что бы ни произошло здесь, я должен сохранить власть на родине. Я доверяю вам, как братьям, – голос Тимура был твёрд, и мужчины, ведомые неизъяснимым чувством, склонили головы. – Пусть моё отсутствие не повредит порядку. Позже дам новые распоряжения.
– Мы сделаем всё необходимое, – промолвил Зинда Чашм. – Ваше слово всегда будет для нас законом.
– Дай Аллах.
Глава 3
Самарканд медленно просыпался. Под натиском палящих лучей холода отступили, глина прогревалась, и вот спустя два-три часа после рассвета город зажил обычной жизнью. Зашумел разноцветный базар, муэдзин принялся петь молитву, навьюченные верблюды фыркали, подражая горделивым хозяевам. Полторы тысячи лет хранились в стенах сооружений, в улицах и памяти самих обитателей, которые знали порядки так же хорошо, как собственные лица. Любая перемена грозила взрывом негодования, поэтому Тимур не понимал, чего добивался наместник.
Ильяс проникся дурманящим ароматом власти. Он – человек, не участвовавший в сражениях, прятавшийся в тени могущественного отца, – внезапно получил в распоряжение огромные земли, армию, богатства Мавераннахра. Набросив на плечи лисий мех, юноша занял трон со странным чувством, которое, как показало время, переросло в откровенную ненасытную жажду доказать всем свою силу, пусть даже это потребует крови. И что более опасно – вызов устоям.
– Нашим воинам нужна поддержка, – сообщил он Бекчику, – чтобы у них не было повода присоединяться к предателям.
– У господина есть мысли на этот счёт? – советник одарил Ильяса сальным взглядом.
– О, да. Заодно очистим город от блуда.
Пожелание было исполнено. Следуя приказу, стражники из каждого дома вытаскивали невольниц. Рабынь, которых не успели продать, отнимали у торговцев и волокли на площадь. Многих забирали прямо из рук хозяев: те, сколько бы ни пытались отстоять служанок и купленных наложниц, в ответ получали одни угрозы. Женщин клеймили и друг к другу привязывали, били плетьми, если норовили сбежать. Плач, ропот, мольбы о помощи разносились по всему городу.
– Сколько месяцев воины сражаются за моего отца. Наверняка уже забыли о женской ласке, – Ильяс улыбался, сидя на своём троне. – Пусть оценят щедрость наследника Туглук-Тимур хана. Надеюсь, в будущем наши могульские друзья меня не покинут.
Бекчик не выступал против решений наместника, как, впрочем, и другие из его окружения. А юноше было достаточно слышать похвалу эмиров. Глас народа заглушали стены дворца. Вековые традиции, защищавшие неприкосновенность чужого имущества, волновали только одного человека. Это ему, стоя во главе отряда, приходилось усмирять недовольных и возвращать кипящие базары к порядку.
– Брат!
Кутлуг Туркан-ага преградила путь чёрному коню Тимура. На мгновение барлас растерялся, когда увидел её на главной улице Самарканда.
– Сегодня моих девушек отправят прямиком в ад. Немедленно прекрати этот позор, пока не поздно!
– Думаешь, мне это нравится? – рассерженно вскричал Тимур.
– Ты входишь в Совет, ты эмир! – Туркан-ага перехватила поводья, не давая коню отстраниться, а брату оборвать разговор. – Нечестивцы увели и моих рабынь. Сколько понадобится времени, чтобы хан добрался до знати?
– Возвращайся домой. С этим делом я разберусь.
Женщина поджала губы и отступила. С ним она ссоры не искала, а всё, что хотела сказать, Тимур и так знал. «Как будто недостаточно сербедаров. Очевидно же, жителей нельзя оставлять в убытке. Сегодня власти отняли у людей их собственность, попрали закон», – воин обратил взгляд к возмущённой толпе. – «Верно, пусть Самарканд шумит: это намного лучше молчания. Когда город молчит, ничего хорошего ждать не следует».
Раздражение, точно дикий зверь, вновь встрепыхнулось, стоило Тимуру обнаружить Бекчика: тот, разодетый в юаньские шелка, посмеивался над рабом, который в силу неопытности допустил ошибку. Другой бы ни слова не обронил, но могульский эмир жаждал развлечений. Он решил проверить, сколько унижений раб вытерпит, прежде чем примет смерть или будет отпущен.
– Довольно! – своим появлением Тимур заставил Бекчика оторваться от бедного мальчика. – Нам давно следовало поговорить. Это не проблема, надеюсь?
– Никаких проблем, – тот отмахнулся от раба, повелевая скрыться с глаз, и сосредоточил внимание на госте. – Добро пожаловать, Тимур ибн Тарагай! Что заставило тебя прийти?
– Последний указ. Четыреста девушек вот-вот уведут из города.
– Такова их судьба.
– У них есть хозяева.
– Всякий может обратиться к хану за выплатой, – Бекчик засмеялся. – Конечно, если смелости хватит.
– Чего вы добиваетесь? – Тимур пытался разглядеть на лице могола помимо лукавства хоть что-нибудь настоящее. – Вы же знаете, что таят улицы Самарканда.
– Вот именно. Очень скоро нечестивцы вылезут из канав, я уверен. Чем громче будут плакать их матери…, – он не закончил фразу, потому что противник сократил расстояние ещё на шаг.
– Я поклялся оберегать нашего хана. Вижу, оберегать его придётся не только от врагов. Но и от Совета тоже.
– Осторожно, Тимур ибн Тарагай. Это опасные слова.
Барлас остановился. Он вдруг увидел перед собой закалённого в интригах человека, жаждущего утвердить влияние через молодость Ильяса-Ходжи, его слабость, неопытность; никто не размышлял о природе язв, о длительных изнуряющих болезнях государства.
Самарканд долго терпеть не будет, это не стойло, из которого овец гонят в степи, а тысячелетняя твердыня – вот какую мысль старался донести Тимур, представ перед взором наместника. Снова и снова говорил об угнетённых жителях, которые примутся искать спасения у кого угодно – даже у персидских висельников, о долге, который Аллах взыщет с каждого, кто соприкоснулся с природой власти, но Ильяс воспринимал всё как шутку. «Не нужно так бояться, Тимур ибн Тарагай. Мы изловим предателей, где бы они ни прятались, – ответил возмущённому барласу. – Отец не успел разделаться с сербедарами. Это сделаю я. Пока наш хан, с благословения Аллаха, усмиряет непокорных в Джете[1 - Другое название Моголистана – Улус Джете]».
«Я знаю, как жаждешь ты оказаться на моём месте, – между тем звучали мысли Ильяса. – Мечтаешь уничтожить меня. Избавить родные земли от могульских эмиров. Я вижу, на что ты надеешься. Я не столь глуп, чтобы позволить себя обмануть. Только не здесь, не сейчас».
– Презренный шейх Халифе проповедовал, что каждый может занять трон. Крестьянин, торговец, дервиш… Кого выберет народ, – юноша вертел в руках изящный кинжал, подаренный отцом в день праздника. – Подумать только! Чтобы государство возглавил оборванец без роду и племени! Шейха Халифе и его учеников убили, но проповеди! Проповеди продолжали оглашать, проповеди слушали, внимали им… И верили. Напомнить, что случилось потом? Сербедары лишили жизни Тук-Тимура, внука Великого хана. Очередь за нами! Мы, могульские правители, прямые наследники Чагатая, у них как кость в горле! Мы их природные враги, кровные враги! Эти проклятые ненавидят завоевателей и жаждут не только нашей погибели, но и краха, полного распада империи! Шейхи, сейиды… они ходят из города в город и обольщают народ сказками о добрых правителях, которых те сами себе назначат. Отвратительная ложь! Что стало с ильханатом Хулагу после восстания? Где эти добрые правители, где обещанный порядок? Разруха. Вот что постигло Иран и что ожидает Мавераннахр и остальные земли на Востоке, если мы пропустим сербедаров, если уступим им.
– Мой хан? – Бекчик низко поклонился, ожидая распоряжений.
– Схватить каждого шейха, каждого сейида и дервиша, кто вызывает подозрения, кто пользуется любовью мусульман… И бросить в яму!
В глазах Ильяса пылал злой огонь.
– Господин, это преступление против шариата, – возразил Тимур.
– По шариату, восставать против правителя куда более тяжкое преступление! – рыкнул наместник, но затем добавил уже тише. – Бесполезно рубить ветви анчара, они вырастут снова. Избавляться нужно от самого корня.
– Это мудрое решение, – поддержал юношу другой эмир из ставки Бекчика. – Кто поручится, что в медресе не распространяют учение шейха Халифе? Не будем забывать, что сербедары убили хана Тук-Тимура в его же шатре, хотя были приглашены на переговоры как гости. У висельников нет чести, с ними бесполезно вести дела.
– Вот поэтому ждать больше нельзя, – пылко произнёс Ильяс. – Бросайте проповедников в ямы, сажайте в клетку, только не вздумайте проявлять снисхождение! Я не пощажу того, кто предложит им помощь!
– Не понимаю, чем ты огорчён, брат.
Кутлуг Туркан-ага разожгла очаг в комнате. Женщина выпроводила евнуха, когда Тимур появился на пороге её дома. Он явно был не в себе. Грудь тяжело вздымалась, а предчувствие чего-то нехорошего искажало и, как болезнь, портило красивое лицо. На улице свирепствовал холод, от которого не спасал даже накинутый на плечи мех. Туркан-ага сразу предложила травяной отвар: он быстро согревал желудок и возвращал ясность рассудку.
– Семьдесят наших учителей отправлены в тюрьмы.
Услышав это, она едва не выронила поднос.
– Защити, Аллах!
– Наместник не станет разбираться, связаны они с сербедарами или нет. Их казнят, Туркан. Казнят служителей ислама, – вымолвил Тимур через силу и сделал несколько глотков, прочищая кипятком горло. – Это начало великой беды.
– Хан сошёл с ума?
– Он верит, что сможет таким образом победить. Но сражаться с армией не то же самое, что губить прямых представителей шариата. Если шейхов казнят, разразится смута. И сербедары воспользуются преступлением против Аллаха как поводом для свержения чингизидов.
– Неужели никто не скажет об этом Ильясу?
– Совет хочет утвердить влияние. Эмиров не волнуют последствия.
Туркан-ага присела возле брата.
– А как бы ты поступил, Тимур? Что предпримешь?
Барлас устремил взгляд во тьму, которая, словно чудовище, притаилась в углах дома и готовилась наброситься на него с последней искрой огня.
– Я не знаю, сестра. Я лишь вижу, что мы поступаем неправильно, потворствуя страху чингизида и гневу его врагов. Мы ищем способы выжить, бросаем на растерзание рабов и отрекаемся от веры, – он зажмурился, сжимая пальцами пиалу. – Это не путь, это падение.
– Думаешь, сын Тарагая усидит на месте?
Ильяс гладил по щеке черноволосую девушку, покорно лежавшую в ногах.
– Всем известно, как он относится к духовным наставникам, – промолвил в ответ Бекчик. – Мой господин одним ударом решил убить двух волков?
– Тимур многое готов снести. Но есть кое-что, с чем он не смирится.
– Попрание веры, – эмир кивнул. – У этого барласа странная любовь к религии. Ему впору быть каляндаром, а не воином.
