скачать книгу бесплатно
Изображая зло. Книга первая
Евгения Никифорова
Даже в самые тёмные времена культ философского камня оставался нетронутым веяниями религиозной философии, провозглашавшей смирение высшей ценностью; бессмертие – мечта, от которой люди не смогли отречься.События происходят в Европе XXI века. Виктория Морреаф – женщина, чья жизнь насчитывает семь столетий, ищет наследника.Между тем Лондон подвергается атаке загадочных сектантов. Убийство соратницы вынуждает Викторию начать расследование, в ходе которого она понимает: с ней ведут жестокую игру.
Изображая зло
Книга первая
Евгения Никифорова
Оформление обложки Евгения Олеговна Никифорова
© Евгения Никифорова, 2021
ISBN 978-5-4485-1548-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Виктория Морреаф
– Я благодарен за визит, – произнёс отец Мартин. – Простите, что потревожил, но надежды возлагаю только на вас.
Священнослужитель распахнул железные узорчатые ворота, пропуская гостью на территорию монастыря. Каменное древнее сооружение с тяжёлыми колоколами в башнях приветствовало угрюмостью и простотой веры, всем видом показывая, что уже ничего не ждёт от живых. Виктория Морреаф в роскошном дорогом пальто выглядела неуместно возле переминавшегося с ноги на ногу старика, довольствовавшегося поношенной рясой. Послушники, завидев женщину, отворачивались, старательно пряча глаза. Но Виктория не обращала ни на кого внимания, кроме отца Мартина.
– Кто? – задала она первый вопрос.
– Лукас Монсо, двадцать три года, не женат, детей нет.
– Он назвал причины, почему выбрал Лукаса?
– Сказал, что Лукас хорошо его подкармливает.
– И больше ничего?
– Ещё его забавляют страдания жертвы.
– Сколько?
– Месяц.
Виктория подставила лицо сухому ветру.
– Лукас необычный человек?
– Архитектор.
– Значит, с долей воображения и логики.
– Прошу прощения?
– У меня пока нет вопросов. Я должна увидеть его.
Отец Мартин засеменил впереди гостьи, показывая путь в помещение, откуда вылетали крепкие ругательства. Старик отворил дверь и вошёл первым, после чего обернулся к женщине, намереваясь произнести заветные слова отпущения грехов перед ритуалом. Но та качнула головой, мол, не надо, и встала у облезлой стены. Незнакомый ей юноша был привязан к стулу в центре пустой комнаты. В неверном свете зажжённых свечей показалось его бледное лицо, которое искажали судороги. Чудовищные синяки под глазами, худоба и грязные всклокоченные волосы производили сильное впечатление. Вид Лукаса Монсо можно было бы счесть жалким, если бы не бегающий озорной взгляд – необычайно живой для человека, который провёл в заключении месяц. Пахло потом и мочой. Отец Мартин с крестом и раскрытой Библией в руках принялся громко читать молитвы. Похоже, присутствие гостьи прибавило старому священнослужителю уверенности.
– Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum[1 - Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё].
– Morte sola Dei[2 - Смерть ваш единственный Бог], – прошелестел тихий ответ.
– Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo, et in terra[3 - Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе].
– Voluntas data est homini[4 - Воля дана человеку].
– Panem nostrum quotidianum da nobis hodie, et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris[5 - Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим].
– Nulla indulgentiae qui repulit Deus[6 - Нет прощения тому, кто отверг Бога], – вторил одержимый.
– Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo[7 - И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого].
– Nulla libertas a propria umbra[8 - Нет свободы от своей тени].
– Amen[9 - Аминь].
Одержимый оскалился, демонстрируя поломанные коричневато-жёлтые зубы. Алчный плотоядный взгляд нацелился на женщину.
– Tempus tuum exspirat[10 - Твоё время истекает].
– Мне нужно получить его имя, – шепнул отец Мартин и вытер со лба капли пота.
– Знаю, – несколько усталым тоном ответила Виктория.
– Конечно, она знает! – возликовал рычащий утробный голос. – Иначе бы не пришла!
– Он впервые заговорил на итальянском. До этого на латыни, ещё я слышал иврит и язык, очень похожий на сирийский, – добавил святой отец.
– Значит, знаком с арамейским письмом? Похоже, это дух из Ближнего Востока.
– Nulla nomen – nulla virtute[11 - Нет имени – нет силы].
Они переглянулись, услышав последнюю реплику одержимого.
– Что ж, я продолжу, – выдохнул отец Мартин.
– Вначале с ним поработаю я.
Виктория медленно приблизилась к жертве, после чего, неожиданно для священника, позволила себе присесть перед Лукасом. Одержимый шумно втянул воздух, не сводя с женщины цепкого взгляда. На протяжении нескольких минут отец Мартин ощущал себя лишним в их неторопливой беседе. Он не понимал ни слова из того, о чём говорили эти двое. Инстинкт требовал предупредить Викторию о возможной опасности, однако, судя по мелькавшей улыбке, в помощи она не нуждалась.
Вскоре священнику начало казаться, что одержимый расслабился. Женщина вдруг поднялась, достала из внутреннего кармана пальто несколько фотографий, отобрала две и помахала перед лицом Лукаса. Отец Мартин успел разглядеть изображения девочек.
– Vivas[12 - Живы], – дух вернулся к латыни.
– А эти? – Виктория предъявила фотографии мальчиков.
– Mortui[13 - Мертвы].
Одержимый облизал треснувшие, обкусанные до крови губы.
– Я чую их сладкие души.
– Ясно, – сделав известный ей одной вывод, женщина убрала фотографии и обошла стул, пристально разглядывая с разных сторон тело Лукаса.
– Мне приступить к молитвам? – напомнил о себе священник.
– Обязательно, как только назову его имя.
Тот визгливо рассмеялся в ответ.
– Целый месяц сидишь на цепи, как щенок, – Виктория бесстрастно смотрела в безумные глаза. – Ну же, покажи чудо. Удиви меня.
Она склонилась над изуродованным юношей.
– Похоже, ты не в настроении. Жаль, я надеялась уйти под впечатлением.
Взгляд упал на исцарапанную синюю руку. Виктория, наконец, обнаружила то, что её интересовало. Большой палец Лукаса был обглодан едва ли не до кости.
– Vos mortem propinquus[14 - Ты близка к смерти / Ты на грани смерти], – изрёк дух прежде, чем она успела отвернуться и сказать:
– Его имя Орниас.
Отец Мартин облегчённо вздохнул и перекрестился.
– Осталась самая лёгкая часть. Не буду вас беспокоить, – бросила Виктория напоследок и, не обращая внимания на крик поражённого демона, захлопнула за собой дверь.
Некоторое время ещё был слышан шум борьбы, но вскоре ритуал завершился, и монастырь впал в протяжную тягучую тишину. Священник из последних сил выкарабкался на воздух. Спотыкаясь на ступенях и придерживаясь за холодные стены, он кое-как дошёл до каменной скамьи, где его поджидала Виктория Морреаф. С мученическим стоном отец Мартин рухнул рядом.
– Не советую больше этим заниматься.
Гостья вытянула ноги и выгнулась, как старая кошка. Прикрыв глаза, подставила лицо сухому итальянскому ветру. Её движения были нарочито медленны и ленивы.
– Мой ученик пока не готов к испытаниям, – скромно ответил старик.
Из-под ресниц мелькнул проницательный взгляд.
– Бережёте его? – уголок рта дёрнулся в полуулыбке. – Не попробует, не узнает.
– На всё воля Господа, – прикрылся заученными словами священник, желая опустить неприятную тему. – А вы не изменились за пятьдесят лет. Кажется, тогда мы встретились впервые? Полвека назад?
– А не виделись сколько? Почти десять? Я начала думать, что вы забыли меня.
– Это невозможно.
Священник деловито поправил одну из тридцати трёх пуговиц на своей рясе.
– Как вам удалось вычислить имя? – спросил он с профессиональным интересом.
– Демон предпочитал общаться на арамейских языках. Логично предположить, что он родом из Ближнего Востока. Привлекают его души мужчин, а не женщин. И чем моложе, тем лучше. Большой палец на руке Лукаса чуть ли не съеден. Мне вспомнилась история о том, как царь Соломон подчинил злых духов и заставил их построить храм Божий. Иерусалим, Палестина, Ближний Восток…
– Имена всех покорённых духов перечислены в апокрифах, – кивнул отец Мартин.
– И первое имя – Орниас. Этот дух преследовал мальчика, верного раба Соломона. И доказательством тому был большой ссохшийся палец ребёнка, из которого демон высасывал жизнь.
– Хорошо, что я догадался позвать специалиста.
Он взволнованно протёр ладони.
– Я подумал… вам следует передать знания достойному человеку.
Виктория вынула пачку дешёвых сигарет, щёлкнула зажигалкой и закурила. Если бы отец Мартин увидел её впервые, непременно бы сделал замечание. Но опыт долгого знакомства подсказывал, что привычка этой женщины тянуться к сигаретам связана с потаёнными глубоко личными переживаниями, о которых вряд ли кому-нибудь доведётся узнать.
– Вы слышали, что сказал дух? – спросила она спустя минуту.
– О том, что вы скоро умрёте? – священник фыркнул. – Никто не солжёт лучше дьявола.
– И всё же это любопытно.
Виктория глубоко затянулась, пропуская смог через лёгкие.
– Если бы мне предложили выбирать себе смерть, я бы предпочла самопожертвование.
– Я нисколько не сомневаюсь в вашем стремлении защищать людей. Вы трижды спасли мне жизнь, а сегодня помогли бедному Лукасу, – отец Мартин еле-еле подавил желание схватить её за плечо. – На ваших глазах свершались великие подвиги и страшные катастрофы. Кто-то смотрит на вас с восхищением, и очень многие с озлобленностью. Но мне вы видитесь глубоко несчастным человеком. Человеком, наказанным за гордость. Время жестоко подшутило над вами. Однако никому не дано судить… Лишь тот, кто несёт крест, может сказать, насколько он тяжёл.
– Святой отец, – прошептала Виктория со снисходительной улыбкой. – Жалость безобидного старика последнее, в чём я нуждаюсь. Я не жертва жестокого бога и уж тем более не покровитель слабых и обездоленных. Я влачу существование, за которое люди готовы продать душу. Все мои родственники умерли ещё в четырнадцатом веке. И никто из знакомых не похвастается, что по-настоящему знает меня. Я одна могу сказать… Я игрок. Я развлекаюсь бесконечными играми в историю событий. Закладываю бомбу в одном столетии и поджидаю, как она взорвётся в следующем. Я давно оторвалась от общества, потеряла связь с сегодняшним днём. Почему? Я жду чего-то особенного, надеюсь увидеть то, что потрясёт до глубины души. И это что-то обязательно должно произойти завтра… Так я говорю себе. Но разочаровываюсь с каждым днём. Приходится мириться с повторяемостью событий, с закономерностью людских поступков. Кажется, это зовётся спиралью истории. Я судорожно ищу новое, не засиживаюсь на месте, утоляю страсть к приключениям. Рискую, не задумываясь о последствиях… Может, потому что заранее знаю исход? Сколько смертей поджидает человека за углом, но ни от одной я не пряталась! За семь столетий я успела пережить самые страшные мгновения. Я следую за смертью, словно за давним и единственным возлюбленным, но она без конца убегает от меня… как будто боится, что если меня коснётся, её покарает сам Бог.
Стальной взгляд женщины обратились к старику.
– Время позволило мне вдоволь изучить природу людей. Я ненавижу их… ненавижу за узость мышления, за примитивность, убогую ограниченность. И знаете, на фоне живых мёртвые кажутся лучше.
Виктория постучала дымящимся окурком по скамье, затушив его.
– Так вы считаете, люди злы? – спросил священник.
– Зло заложено в генотипе человека с начала сотворения мира.
– Но есть множество примеров, когда люди преодолевали свою тёмную сторону и шли на поистине великий акт самопожертвования!
– Этому есть только одна причина, – Виктория склонила голову, спрятав лицо за прядями тяжёлых смоляных волос. – Любовь.
Отец Мартин улыбнулся.
– Разгром городов, уничтожение культуры, массовая гибель людей… Война снится мне в кошмарах, святой отец. Тысячи раз я участвовала в этих кошмарах. Людей клеймили, как бракованный товар, сжигали. И эти сладострастные крики насильников, призывы к вожделению зла… Инквизиция, Холокост, джихад… Человечество негодует, откуда берутся чудовища, которым не ведомы уважение и сострадание. Лучшие умы ломают голову над этим вопросом и не подозревают, что чудовища живут и бодрствуют всюду, они не исчезали ни на день. Больше всего человек любит играть в Господа Бога, и нет искушения порочнее, чем власть над разумом. Если не можешь отличить правду от вымысла, до конца жизни будешь следовать приказам тех, кто создаёт изо лжи целый мир. В стадо людей сбивает вера, а выводит собственное мнение. Кукловод задумывает и ведёт войну, а гибнут в ней марионетки. И это безумие никогда не прекратится.