Пепел снов

Её сестра не просто воспоминание, не просто образ в голове. Официальный сон. Зафиксированный. Совпадение ДНК. Значит, Лия где-то есть.

Элль пришла в школу почти автоматически. Привычное здание казалось чужим. Лестницы слишком громкими. Стены слишком гладкими. Люди будто размытые. Её внимание было в другом месте.

Сэт сидел у окна, на подоконнике. Солнце било в спину, выцветшая куртка казалась почти прозрачной.

Он взглянул на неё, не задавая ни одного вопроса. Просто достал второй бумажный стакан и протянул ей. Чай был терпким, немного горьким. Таким, как она любила.

– Нашёл кое-что, – сказал он, когда она молча села рядом.

– Что?

– Парень, который пропал. Лоа. Помнишь?

Она кивнула рассеянно.

– Его метка снова активна. Вчера ночью. Но по частоте импульсов видно: он за пределами границы. Не в городе. И не вне. Где-то… между.

– Между?

Сэт пожал плечами.

– Они называют это “Пограничье”. Теоретически – это невозможное место. Там ничего не фиксируется. Но если туда проваливаешься – то всё: нет тела, нет сна, нет личности. Только

след.

После разговора с Сэтом Элль долго сидела молча. Её пальцы сжимали пустой стакан. Мысли были вязкими. Лоа в “Пограничье”. Лия во сне, официально зафиксированном. Метка всё ещё пульсирует.

Она чувствовала, как нарастает дрожь. Не от холода, от перегрузки. Слишком много звеньев, слишком много совпадений.

Дом встретил её тишиной. Отец ещё не вернулся. Или ушёл раньше, чем она пришла, уже было неважно. Элль разделась почти на автомате, бросила сумку в угол, задернула шторы.

Ночь была тёмной и тяжёлой, как простыня, намокшая от дождя.

Она сидела на кровати долго. Тело застыло в напряжении, будто ждало удара. Закрыть глаза было страшнее,

чем держать их открытыми.

Но потом всё же легла. Впервые за три дня. И на этот раз сон пришёл.

***

Она стояла на том же берегу. Вода снова вязкая, чёрная. Но на этот раз она была не одна.

Справа фигура. Человеческая. Она не поворачивалась. Только стояла и смотрела вдаль.

– Лия? – прошептала Элль.

Фигура не ответила. Только подняла руку и указала на море.

Там, в воде двигалось что-то. Оно смотрело.

***

Элль проснулась с криком. На простынях влага. Пахло солью и кровью. А на полу под окном лежала записка. Бумага была мокрой, как будто её достали из реки.

“Не оборачивайся. Пока не поздно.”

– Лия.

Глава 3

Глава 3. Пустой

С тех пор как пропал Лоа, в расписание добавили новое занятие. На двери висела табличка: «Регистрация сновидческих отклонений. Класс B». Учителя говорили, что это как медосмотр, ничего страшного, просто профилактика.

Но Элль не верила. Те, кто выходил оттуда, шли тише, чем обычно. И никто не спрашивал, что именно им сказали.

Она стояла в кабинете сна и смотрела на экран. Тот был тускло-серым, со вспыхивающими линиями: тонкими, дрожащими, будто фиксировали сердцебиение. Сигналы от метки на запястье считывались в реальном времени, превращаясь в колебания – визуальный отклик на образы, всплывающие в сознании. График мигал, замирал, едва заметно

колебался, словно что-то внутри неё боялось проявиться.

– Попробуй ещё раз, – мягко сказала девушка в белом халате. – Не подавляй. Позволь образу всплыть.

Элль кивнула. Закрыла глаза. Вдохнула медленно, глубоко.

Представила берег. Чёрную воду. Падающий пепел.

На экране линия вздрогнула и резко метнулась вверх.

Система умела сканировать сны. Улавливать частоты, строить сигнатуры, даже классифицировать образы по уровню опасности. Но отличать, кому именно принадлежал сон, особенно если он был общим, не могла. Коллективные образы появлялись редко. Обычно это были древние структуры из фольклора, из страха, передаваемого с поколением. Сны о волках. О лесах. О тонущих

детях. Их связывали с первичным подсознанием, с культурной памятью.

Может быть, и берег с пеплом был частью такого. Но Элль в это не верила.

У неё было другое подозрение. Более простое. Более страшное.

Что кто-то внедряет образы, как вирус. Это не воспоминание, а что-то чужое, встроенное под кожу. След, оставленный намеренно. И берег, возможно, не место, а порог, через который кто-то уже прошёл.

Линия на экране снова метнулась вверх. Резко, как вспышка. Техник в белом халате напряглась. Что-то быстро набрала на панели, но ничего не сказала. Только кивнула, как будто всё идёт в пределах допустимого. Но Элль уловила в её взгляде был страх.

Маленький, спрятанный. Но настоящий.

– Этого достаточно, – тихо сказала девушка. – Мы сохраним отклик.

Элль кивнула и вышла, не оборачиваясь.

После занятий она снова пошла в архив.

Руки дрожали, когда листала старые папки. Стол перед ней был заставлен: “Групповые проекции”, “Фольклорно опасные”, “Зоны смешения”. Она выбрала последнюю.

На первой странице схема города. Сектора. Серые, синие, перечёркнутые. И пометки сбоку, как предупреждения:

“7B – зона разлома. Избегать контакта.”

“5C – следы образа без владельца.”

“3A – отголосок Пустого (подтверждение не зафиксировано).”

Её пальцы сжались. Пустой. Она слышала это слово однажды. Только однажды. От Лии.

“Если он смотрит – не дыши.

Если он говорит – не слушай.

Если он зовёт – значит, ты уже пошла.”

Лия тогда нарисовала мелом круг. Села внутрь. И больше её не видели.

Элль закрыла папку. Ощущение липкости между лопатками не исчезло. Словно кто-то читал через её глаза. Она вышла из архива на дрожащих ногах. В коридоре было пусто. Только гул ламп над головой и глухой скрип под подошвами.

Внутри всё сжималось. Слово "Пустой"крутилось в голове, как заноза – не вытащить, не забыть.

Она почти не заметила, как дошла до заднего двора. За школой тянулась старая спортивная площадка: асфальт в трещинах, ржавые турники,

и воздух, в котором всё давно замолчало.

Сэт сидел на скамейке, жевал сухую травинку. Увидел её, но ничего не сказал. Просто подвинулся, давая место.

Элль села рядом.

– У тебя бывало… – Она замялась. – Что-то вроде ощущения, будто кто-то есть, а потом – нет?

Он чуть повернул голову, не сразу отвечая.

– Когда?

– Ну… иногда. После сна. Или наоборот, до него. Будто кто-то смотрит. Или ждёт.

– Тебе снилось?

Она не ответила сразу, только сжала пальцы на колене.

– Не совсем. Это не сон. Оно как будто между.

Сэт задумался. Потом сказал неуверенно:

– Это похоже на то, о чём иногда шепчут в городе. Есть места, где сны застревают. Или не сны. – Он повёл рукой. – Словно человек что-то сбросил, а оно осталось. Висит, как чужая кожа.

Элль посмотрела на него исподлобья.

– Ты слышал про Пустого?

Он резко поднял взгляд.

– Что?

– Ну, просто, – Она пожала плечами. – В одном месте упомянули. Кто-то сказал: "пустота ждёт". Я не знаю, к чему это. Но звучит знакомо.

Сэт помолчал.

– Я слышал.

– И?

– Ничего определённого. Он не снится. Он приходит. Без лица. Без имени. Как будто откликнулся не на слова – на мысли.

– Это просто история? – тихо спросила она.

– Возможно. А возможно хуже.

Сэт вздохнул, медленно поднялся и бросил жеванную травинку в пыль.

– Есть такие вещи, – сказал он наконец, не оборачиваясь, – которые

лучше не называть дважды.

Она молчала.

Слова Сэта уже угасли, но не исчезли, будто осели в ней. Знакомо до мурашек. Как если бы кто-то прошептал это раньше. Внутри. Во сне.

Она сжала руки на коленях. Медленно вдохнула. И, не глядя на него, сказала:

– Я хочу войти.

Сэт развернулся пристально разглядывая Элль.

– Куда?

Элль повернула голову, встретилась с его взглядом.

– В сон. Не просто вспомнить. А войти туда. Осознанно. Найти берег. Найти Лию.

Он выпрямился, будто слова ударили.

– Ты с ума сошла?

– Нет. – Она покачала головой. – Или уже да. Но это неважно.

– Элль…

– Я уже внутри, Сэт. – Голос дрогнул. – Просто… я ещё не поняла этого до конца.

Тишина повисла между ними, как одеяло после пожара, пропитанная дымом и страхом. Сэт долго молчал. Он смотрел на неё, не моргая. В его взгляде было всё: страх, непонимание и то самое молчаливое “не надо”, которое кричит громче слов.

– Ты правда это сделаешь? – тихо спросил он.

Элль кивнула. Она не знала, как объяснить. Не могла. Но внутри всё уже сдвинулось, как шестерёнка, которую не повернуть назад.

– Если он начнёт говорить, – прошептал Сэт, – ты не слушай.

– Я помню, – сказала она. – Если смотрит – не дышать. Если говорит – не слушать.

– И если позовёт…

– …значит, я уже пошла, – закончила она.

Ночью она приготовилась. Комната была темна. Только дрожащий свет уличного фонаря просачивался сквозь край шторы.

Элль закрыла дверь. Медленно, с усилием. Будто сама пыталась себя запереть.

В центре комнаты круг, нарисованный мелом по памяти. Белые линии слегка расплылись на деревянном полу. Она села внутрь, поджав ноги.

К груди прижала старый блокнот. Рядом положила записку. Пожелтевшая бумага. Почерк Лии.

Она сидела, пока дрожь не отпустила. Пока дыхание не стало тише. И тогда, впервые за много лет, прошептала:

– Пусти меня.

Сон не пришёл. Он обрушился. Не

плавно, как раньше, сквозь образы, тающие по краям. А резко. С грохотом.

Будто кто-то распахнул дверь изнутри её головы и втащил за волосы, без предупреждения, без пощады.

***

Элль не упала. Она уже стояла. Холод бил от земли через ступни, лодыжки, по позвоночнику вверх.

Берег. Чёрная, вязкая вода. Пепел в воздухе, тяжёлый, как мокрая мука. Тишина.

Но она не была одна. По самой кромке волны, туда-сюда, будто по кругу, шла девочка. Та самая. Босая, с лентой в волосах, будто вырезанная из старой фотографии.

Она пела. Едва слышно. Голос был тонкий, будто размытый водой. Мелодия прилипала к воздуху. К коже. К горлу.

– Если он зовёт – ты не спи…

– Если он ждёт – уходи…

Элль шагнула вперёд. Медленно, с усилием, словно тянула за собой собственные ноги. Голос вышел шёпотом, как при температуре:

– Лия?

Девочка замерла. Словно кто-то нажал на паузу. Затем повернулась. Очень медленно. Движение, будто в воде. И в этом лице не было ничего от Лии.

Глаза чёрные. Гладкие, как гладь пруда в полночь. Кожа бледная, будто посыпанная солью. Мокрой. Рот медленно раздвинулся, и голос, который вышел, звучал не отсюда. Он был слишком глубокий для ребёнка. Словно говорил кто-то изнутри неё.

– Ты была не первой, – сказала девочка. – Но станешь последней.

Что-то двинулось за спиной. Как будто сон сдвинулся, и ты понимаешь – кто-то уже там. Слишком близко. Слишком

тихо. И будто всегда был.

Она обернулась и увидела его. Фигура стояла в нескольких шагах. Человеческая по силуэту. Высокая. Узкая. Но движения… никакого. Ни дыхания. Ни тени.

И самое главное – лица не было. Не замазано. Не прикрыто. Не изуродовано. А именно не было. Как будто кто-то вырезал его из ткани сна. Оставил дыру. Провал. Место, куда нельзя смотреть и невозможно не смотреть.

Оно не двигалось. Но мир вокруг начал. Воздух завихрился, стал плотным, будто вода. Шевельнулись волосы на шее. Пространство закручивалось спиралью, как бывает в последних секундах сна, когда всё начинает сжиматься, исчезать, вырываться из-под контроля.

Но она не проснулась. Не могла.

Потому что оно было здесь. С ней. Элль сделала шаг назад. Потом ещё один.

Сердце билось так, будто хотело выскочить наружу в пепел, в дрожащий воздух, в фигуру перед собой.

– Ты меня звал, – прошептала она. – Я пришла.

Фигура не ответила. Никакого звука. Никакого движения, кроме одного. Он поднял руку. Медленно. Не угрожающе. Словно проверяя, услышит ли этот жест сама ткань мира.

И мир отозвался. Воздух загудел. Сначала глухо, как будто где-то под землёй кто-то включил огромный механизм.

Вода вспенилась, побежала вверх по склону. Пепел сорвался с земли и взвился к небу, как дождь наоборот. Девочка исчезла. Просто мгновенно её не стало, без единого шороха. Будто она здесь никогда и не стояла.

Элль осталась одна.

Мир вокруг будто задержал дыхание. Пепел больше не падал. Волны стихли. Воздух дрожал от тишины, слишком полной, слишком густой, будто её можно пить ложкой. Она сжала записку в ладони. Слишком крепко, бумага хрустнула, как лёд.

«Не оборачивайся.»

Слова расплылись в голове, как чернила в воде. Слишком знакомые. Слишком поздние. Пальцы дрогнули. Она уже обернулась.

***

Проснулась с криком, но тишина осталась. Звук будто застрял внутри, не дойдя до губ.

Комната… не та. Не её.

Стены – серые, с шероховатой пылью, будто их не касались десятилетиями. Потолок – трещины, напоминающие

тонкие линии на коже, расходились паутиной. Воздух – вязкий. С привкусом железа и сна. Того самого незаконченного.

Она сидела на полу. Одинокий отблеск освещал откуда-то сверху, будто свет не имел источника.

Помещение было пустым. Без окон. Без времени. Дверь – массивная, железная, с тусклым отблеском ржавчины. За ней тишина, но не глухая. А такая, что в ней что-то дышит. Ждёт.

И всё это слишком реально, чтобы быть сном. И слишком неестественно, чтобы быть явью.

На запястье лишь след. Метка больше не жила, не отзывалась. Словно затихла навсегда. Как шрам, который уже не болит, но всё ещё с тобой.

Элль поднялась. Ноги дрожали. В груди щемящая пустота. Она подошла к двери. Рука сама коснулась металла,

холодного, как лёд.

На внутренней стороне, неровными, будто дрожащими линиями, кто-то выцарапал углём:

«Добро пожаловать в Пограничье.»

Глава 4

Глава 4. Те, кто не пр