Монстр из Арденнского леса

Деккер вернулся, встал, выжидательно глядя на нее.

– Пойдемте дальше, я тут закончила, – сказала Алис, подхватив чемоданчик.

Но что если ее версия неверна? Что если она поторопилась? Что если… С трудом заставив себя не паниковать, она осмотрелась по сторонам. Нужно найти очаг ускоренной эрозии…

– Здесь где-нибудь есть овраг или что-то подобное?

Деккер достал карту.

– Отмечено только старое русло.

– Отлично.

Она пошла вперед, незаметно для себя в нетерпении ускорив шаг, желая удостовериться, что права, и…

Нога внезапно промяла листья и ухнула куда-то вниз, будто в земляной колодец, – Алис от неожиданности потеряла равновесие, неловко всплеснула руками, выронила чемоданчик, не понимая, что произошло и за что хвататься. И вдруг теплые и сильные ладони с двух сторон легли ей на бока, легко приподняли и выдернули из ловушки.

– Смотрите под ноги, Янссенс, вы мне нужны.

Ошарашенная, она уставилась на неожиданно открывшуюся дыру в земле, на свою ногу, по колено испачканную в грязи и прелых листьях. А еще… в ушах стучала кровь, и горло неожиданно перехватило от волнения. От прозвучавших слов и оттого, как не сразу, будто нехотя, отстранился Деккер.

– Кажется, мы нашли то, что нужно, – заметил он.

Алис кивнула, отряхиваясь, снова подняла чемоданчик, пытаясь скрыть неловкость. Она все еще чувствовала это прикосновение. Его сильных и уверенных рук. И почему-то это не вызывало неприятных ощущений. Черт, наоборот. Она вдруг поймала себя на мысли, что в этот момент как будто почувствовала себя… защищенной?

Осмотрев провал, Алис махнула рукой:

– Вот в том направлении. Да, как раз уклон. Отлично.

Первым кости заметил Деккер – там, где со склона лощины недавно сошла земля.

– Янссенс! – Он указал на что-то белое, торчащее из земли.

«Что-то» оказалось крестцово-подвздошным суставом.

– Отличная работа, Деккер! – вырвалось у нее.

Это было неуместно: в конце концов, именно он руководил расследованием, и Алис прикусила язык, ожидая, что сейчас ей укажут на место. Но инспектор вдруг осклабился, как будто даже довольно, обнажив какие-то почти звериные зубы.

– Начинайте тут. Я отправлю остальных искать хранилище Боумана, это должно быть недалеко. Матье тут все оцепит. Что-то еще?

Алис посмотрела в хмурое небо.

– Может понадобиться тент. И прожекторы, если работа затянется. Они в большом кофре, вы клали в багажник.

Он кивнул и направился к машине.

Алис натянула свой костюм, достала из чемоданчика маркеры, взяла фотоаппарат… вздохнула, глянув по сторонам, прежде чем приступить к работе. И вздрогнула.

Что-то блеснуло.

Справа, в глубине леса, сквозь листву. Отчетливо блеснуло.

Черт.

Объектив? Бинокль? Оптический прицел? Внезапно ей очень захотелось, чтобы Деккер поскорее вернулся.

* * *

Когда он пришел с кофром, девчонка уже успела выкопать несколько костей, которые аккуратно разложила на куске полиэтилена.

«Отличная работа, Янссенс», – подумал он, вспоминая их… совместное озарение?

Черт подери, как давно он не испытывал этого чувства товарищества, не делил с кем-то горение интересным делом. Как давно он вообще не горел чем-то, кроме ненависти: к Жану, к себе, к своей жизни, сложившейся именно так; ко всем, кто был замешан в той истории…

Девчонка обернулась, услышав его шаги, и Марк уловил ее странную нервную возбужденность.

– Тут… я думаю, за нами следят. Когда вы ушли, в лесу что-то блеснуло. Как будто бинокль или объектив.

– Где?

Она показала рукой направо, и Марк тут же встал с той стороны так, чтобы закрыть ее собой. Огляделся. Разумеется, ничего не увидел, но мысль, что девчонка будет тут одна без присмотра, ему не нравилась.

– Я останусь с вами. Уступим Шмитт возможность найти тайник Боумана. Здесь лежит весь скелет?

– Вероятно. – Она кивнула, явно успокоившись оттого, что он будет рядом. – Но некоторые кости все равно могут быть утрачены.

– Что-то уже можете сказать?

– Это точно женщина. – Янссенс указала на тазовые кости. – Но это пока все.

Марк кивнул.

Оставалось только наблюдать за работой своей криминалистки. Ах да. И еще обед ей принести.

Неожиданно она издала какой-то звук: удивленный и довольный. Опять прозвучавший на удивление сексуально. Марк отогнал ненужные мысли, шагнул ближе. Нашла что-то? Точно. Девчонка, поставив маркер и щелкнув камерой, извлекла из раскопа нож с синеватой ручкой, показала ему.

– Орудие убийства? – нахмурился он.

– Возможно. – Она упаковала нож в пакет. – Вы всегда так торопитесь с выводами, инспектор?

Марк пожал плечами.

– Это пока не вывод, а всего лишь версия. Но вообще, я крайне редко ошибаюсь.

Девчонка тихо фыркнула в ответ на это заявление, явно решив, что он просто решил покрасоваться. Он усмехнулся. Если бы все было так просто…

Сунув руки в карманы, Марк смотрел, как Янссенс возится в земле, и вспомнил, как поймал ее, когда она внезапно чуть не свалилась в прикрытый прелой листвой земляной провал. И как она замерла в его руках. Не испуганно, не напряженно, а как будто доверчиво. Не пыталась вырваться, отстраниться, пока он ее не отпустил, помедлив чуть дольше, чем требовалось. Как будто вся сразу отозвалась на проявленную заботу.

Казалось, она почему-то вычеркнула сексуальность из своей жизни. Стала бояться мужчин. Смущалась из-за прикосновений, с трудом могла говорить на эту тему. Выбирала для отношений нарочито святых бесплотных старцев вроде Жана. Искала защиты, а не страсти. Неужели… насилие?

Твою же!..

Его вдруг захлестнула волна яростного гнева. На тех, кто мог причинить ей боль, на Жана, который этим воспользовался, на себя за то, что сначала злился на нее и, позволив старой ненависти к дяде взять верх, посчитал расчетливой шлюхой. Надо осторожнее. Нежнее. И нет, не ради того, чтобы затащить ее в постель. Просто… Марк вдруг и в самом деле увидел в ней всего лишь девчонку, нарастившую колючки и отчаянно пытающуюся защититься ими от мира. А воевать с теми, кто слабее, он не имел привычки. Что бы там о нем ни говорили, конченым мудаком он все же не был.

– Шеф! – раздался вдруг трубный глас Кристин. – Нашли!

– Я скоро вернусь, – коротко сказал Марк и, обернувшись, крикнул: – Себастьян, принеси кофе для Янссенс! И побудь тут пока!

Девчонка кивнула и продолжила заниматься своей работой.

* * *

В участок вернулись уже под вечер. Когда Янссенс немного разобралась с костями и с тем, что нашла в схроне Боумана, а Марк со Шмитт – с найденным оружием, не хотелось уже ни о чем думать. Голова была перегружена мыслями, в таком состоянии анализировать что-то было бесполезно. Да, домой и спать. Утро вечера мудренее. Хотелось как-то сбросить напряжение, но на пробежку и другую физическую активность не осталось ни сил, ни времени.

Однако сон тоже никак не шел, и Марк, уже раздевшись, все же не удержался. Пошел в кабинет, достал копию той самой фотографии из конверта, вернулся с ней в кровать. Закурил, рассматривая снимок.

Янссенс в ближайшее время явно будет не до этого. Интересно, что она сейчас делает? Как проводит вечера в «Берлоге»? За каким-нибудь сериалом или старомодно читает книги? Хотя нет, должно быть, строчит коллегам возмущенные послания об арденнском мудаке. Или даже жалуется Жану…

Его передернуло, и, отогнав неприятные мысли, Марк вгляделся в фотографию. Еще раз остановил взгляд на лице криминалистки. Даже на фото было заметно, насколько она наслаждается кофе. Ей шло, когда она становилась такой расслабленной…

Так, черт, о деле. Где они тогда стояли? Судя по логотипу на стаканчике, возле Мелати, там, где он припарковался, чтобы купить картошку. Но картошки у Янссенс в руках уже не было, она только начала пить кофе. Что ж, значит, время можно вычислить довольно точно. Теперь угол. Снимали откуда-то… между домами. Надо бы заехать туда днем, посмотреть, где там можно спрятаться. Расспросить Мелати, местных жителей, они могли что-то видеть. Жаль, нельзя отправить Шмитт, которая… Марк усмехнулся. Которая в глазах местных была настоящим шефом полиции, таким, как положено: легко находила со всеми общий язык, решала проблемы, знала, кто кому кем приходится. Не он. Он был здесь чужим. Впрочем, это его не задевало. Ну, почти.

Марк отложил фотографию на прикроватный столик, загасил сигарету в пепельнице. Выключил свет.

… Он поднял с пола ее туфлю, подумав, что его криминалистка опять раскидывает свои вещи. Впрочем, это было приятно: ее вещи в его доме. Милый, живой беспорядок, который ему так нравился.

Теперь надо найти вторую… Марк сам не понял, почему ползет на четвереньках, почему вокруг дым и осколки. Красная туфля высовывалась из-за какого-то бетонного блока. Он подполз, накрыл ее рукой, скользнул пальцами выше и вздрогнул, ощутив холодную, скользкую от крови лодыжку.

«Не надо расстраиваться, – сказала Янссенс. – Смотри, какая она красивая. Целая».

Марк посмотрел в могилу, где среди цветов лежала черная белка.

«Целая, в отличие от меня. Ты на меня даже не смотришь теперь».

Он закрыл лицо руками.

«Ну, посмотри же на меня, – не унималась Янссенс. – Это же все из-за тебя, ты в этом виноват, так смотри!»

Она с силой отвела ему руки от лица. Марк открыл глаза…

И проснулся от собственного крика.

Глава 5

Он был в неожиданно хорошем настроении, что случалось редко, особенно после ночных кошмаров. Но утром дурные сны разогнало яркое солнце, залившее и спальню, и кухню, и старую гостиную, отчего весь дом преобразился и словно посветлел.

Марк даже не стал пить кофе дома, решив, что соберет подчиненных в кабинете и по случаю удачного завершения поисков угостит всех самолично. Тем более они все равно таскали у него зерна и пользовались кофемашиной в его отсутствие.

Праздничное настроение хотелось как-то поддержать, и, задумчиво разглядывая себя в зеркале в ванной, он тщательно побрился. Потом поразмышлял, стоит ли надеть рубашку и пиджак или даже… свитер винного цвета. Мать подарила несколько лет назад, заявив, что ему идет такой оттенок и надо носить не только черное. Кажется, свитер был от какого-то модного бренда и поэтому стоил кучу денег, но Марк в этом особо не разбирался. Ему казалось странным тратить время и силы на то, чтобы заниматься такой ерундой. Дорогие вещи от дешевых он отличал чисто тактильно: кашемировый свитер было приятно трогать. Впрочем, он все-таки надел рубашку и пиджак. Сегодня он шеф, который вместе со своей командой хорошо продвинулся в расследовании и хочет подчеркнуть торжественность момента.

В участке его ждала… доска. Которую Себастьян все же откуда-то приволок и теперь пытался убедить Кристин, что доска должна висеть на стене в кабинете шефа. К ней прилагались кнопки с головками в виде крошечных кактусов, моток красных ниток и маркер. Как ни странно, настроение не испортило даже это безобразие.

– Совещание через десять минут. Где Янссенс?

– Уже у себя, – доложил Себастьян.

– Сообщите ей.

– А доска? – Себастьян иногда умел смотреть взглядом мученика, которого уже привязали к дереву и собираются расстрелять из луков, но он все равно продолжает нести свет истины своим мучителям.

– Что доска? – фыркнул Марк. – Отнеси ко мне в кабинет, только закрепи нормально, чтобы не свалилась никому на голову.

Себастьян просиял, как будто к мученику спустился ангел, вытащил из него все стрелы и сказал: «Неси доску, и воздастся тебе, ибо за свой подвиг ты будешь вознесен живым на небо!» Кристин покачала головой, но ничего не сказала, проводив Матье взглядом, когда тот унесся искать крепежи.

Марк прошел в кабинет, открыл окно, закурил, стараясь продлить предвкушение. Чего он ждал больше: обсуждения вчерашних находок или…

Он сразу это почувствовал. Ее приближение.

Марк обернулся. В дверях, освещенная солнцем, стояла девчонка. На ней было вязаное платье, волосы собраны сзади и распущены по плечам. Распахнутые глаза как будто сияли, а эти приподнятые уголки губ…

Черт, в ярком ореоле света она казалась… ангелом.

Который, видимо, явился ему, как Себастьяну. И собирался отправить его живым на небеса.

В нем вдруг плеснулось горячее, яростное и совершенно иррациональное чувство ревности. Собственничества. Необъяснимое и отчаянное желание забрать ее себе. Чтобы больше никто, никто не смел ее трогать, чтобы она принадлежала только ему, чтобы все, пытающиеся воспользоваться ей – начиная от тех, из ее прошлого, о ком он мог только догадываться, и заканчивая Жаном, – были испепелены его пылающим гневом.

Нет, не просто желание – решение.

Марк махнул рукой.

– Присаживайтесь.

В кабинет уже направлялись Кристин с Себастьяном. И проклятой доской, которую тот благоговейно, как святыню, нес на вытянутых руках.

После положенной суеты с выяснением, откуда лучше видно, не криво ли, будет ли держаться в таком положении или в вот таком, доску наконец прикрепили к стене. Марк тем временем помолол зерна и сделал кофе. На всех. Кто какой кофе пьет, он уже отлично знал, и после того как все уселись за стол, а он начал ставить перед каждым по очереди благоухающую чашку эфиопии сидамо, ангел посетил кабинет еще раз – настолько благостно выглядели его подчиненные. Янссенс, взглянув на него снизу вверх и придвинув к себе чашку, поблагодарила, а он…

Черт. Подол вязаного платья немного задрался, и Марк увидел ее колени, обтянутые плотными колготками. Он буквально ощутил дрожь на кончиках пальцев, представляя, как положил бы ладонь ей на ногу, как, слегка нажимая, провел бы выше, чувствуя под пальцами мягкость ткани и тепло ее бедра…

Вдруг некстати вспомнился фильм одного режиссера, по которому сходила с ума мать: «Колено Клер». Жанна однажды убедила посмотреть с ней эту муть. Кажется, он превращается в такого же одержимого желанием потрогать девичье колено, как главный герой.

Да чтоб тебя!..

Марк наконец отвернулся – не хватало еще, чтобы кто-нибудь это заметил, – и сел за стол.

– Так, что у нас есть на данный момент, – начал он. – Одно убийство, одно предположительно убийство, незаконное хранение оружия, угон транспортного средства и покушение на сарай мадам Дюпон.

При упоминании сарая Янссенс чуть улыбнулась. Отлично.

– Матье, раз ты притащил сюда доску… начинай. Фотография Боумана, фотография из его схрона, время смерти, время, когда был обнаружен череп, и так далее. Шмитт, что с оружием?

– Часть оружия российского и советского производства, в частности, калашников сотой серии… с бронебойными патронами. – Она едва успела отодвинуть стул, потому что Себастьян, залпом выпив кофе, подхватил приготовленные бумаги и фотографии и рванул мимо нее к доске. Проводив его недоуменным взглядом, Кристин продолжила: – Надо сообщить наверх, шеф.

Марк скрипнул зубами. Она была права, но как же не хотелось иметь дело с Мартеном и его людьми!

– Займитесь этим, – буркнул он, надеясь натравить Кристин на Анри Мартена. Пусть она с ним общается. – И продолжайте копать связи Боумана, убийство может быть связано именно с покупкой оружия на черном рынке. Проверьте телефонные звонки, платежи по карте… все, что поможет установить его перемещения, куда он ездил, где был. И людей из его досье. Возможно, он кого-то шантажировал. Тем не менее не исключено, что убийство связано с захоронением. Янссенс, у вас есть что-то новое?

Она радостно кивнула, протянув ему через стол папку с бумагами.

– Пришли результаты из лаборатории. Уровень азота и количество сохранившихся аминокислот свидетельствуют о том, что череп пролежал в земле около пятидесяти-шестидесяти лет. Предварительно могу сказать, что все обнаруженные кости принадлежат одному человеку, женщине, ростом около ста шестидесяти сантиметров. Причина смерти… это будет понятно ближе к вечеру.

– Значит, это не Одри Ламбер, – вздохнул Себастьян. – А я как раз распечатал ее фотографию, чтоб на доску повесить…

– Не Одри, – согласилась Шмитт. – Но это не значит, что Одри жива-здорова…

– Если вам так хочется выяснить ее местопребывание, можете заняться этим в свободное время! – рявкнул Марк.

Хорошее настроение мгновенно сдуло, как порывом ледяного ветра. Образы, обрывки воспоминаний, которые он так хотел стереть из памяти, нахлынули снова: ночной лес, липкая мерзлая хвоя под ногами, красная туфля в его руке… нет!

Он тряхнул головой и сухо резюмировал:

– Значит, ни одно дело об исчезновении нам не подходит.

– А что если расспросить мадам Дюпон? – не унимался Матье. – Или месье Класа? Вдруг какая-то женщина в те годы… ну, как Одри…

Очень хотелось метнуть в Матье чем-нибудь тяжелым. Например, этой самой его драгоценной доской. Но Марк только с усилием выдохнул, подумав, что не хочет пугать свою криминалистку.

– Расспроси. Заодно займешься ее сараем. И отпечатками с бульдозера. Всем все ясно?

* * *

Все занимались делами, в участке ощущались флюиды сосредоточенной работы. Марк понял, что совсем погряз в бесконечных бумагах, когда, потянувшись, чтобы размять затекшие мышцы, взглянул на настенные часы: пора было обедать.

Он как раз взял куртку и проверил ключи от машины, и тут в кабинет заглянул Матье – принес фото найденного ножа для доски. Марк велел ему сводить Янссенс на обед, сказал, что вернется позже, и ушел.

Вместо своего обеда он предполагал заняться другим делом.

К счастью, Мелати была на месте – в ларьке с картошкой и кофе. Он постучал в окошко, и она, вытирая руки о фартук, тут же ему открыла.

– Привет, – кивнула она.

– Привет. Мне как обычно. Сделаешь?

Пока она возилась с картошкой, Марк огляделся. Да, отсюда было хорошо видно ту точку, с которой, очевидно, велась съемка. Машину он в тот раз припарковал слева, чуть в стороне, а фотограф находился справа. Вопрос, помнит ли Мелати хоть что-то, впрочем… никакой другой зацепки все равно не было. Если не выйдет с ней, придется пойти по соседним домам, искать хоть кого-то, кто что-то видел.

Мелати наконец поставила перед ним лоток с картошкой, политой майонезом. Марк взял крошечную пластиковую вилочку, наколол несколько долек и начал есть, не отходя от окошка.

– В понедельник, когда я покупал две порции картошки с собой, ты ничего странного не заметила?

Мелати задумалась.

– Кого-нибудь… с фотоаппаратом? – продолжил Марк.

– Точно! Я как раз удивилась, кого сюда принесло. Не иначе как снимал для проекта «Депрессивная бельгийская глубинка». Или местечко для мрачного сериала подбирал.

– Это был мужчина?

– М-м-м… не то чтобы я хорошо разглядела. Да, кажется, мужчина. Снимал из машины. Объектив такой здоровенный мелькнул. Профессиональный как будто. Хотя я в этом мало понимаю. И сразу скажу, что номеров я не видела.

– А где стояла машина?

– Справа, вон там. Наполовину за кустом. Потом меня отвлекли, заказ большой был, отвернулась, – а ее уже нет.

– Цвет? Модель?

– Серебристая… вроде. Даже не знаю. Модель… так-то я в них не разбираюсь. Ну, такая… машина, каких много.

– Хэтчбек или седан? Может, универсал?

– Ой, спроси что полегче, – фыркнула Мелати.

– Тип кузова. Он вот такой, – Марк начертил вилкой по майонезу в уже почти пустом лотке из-под картошки, – такой или такой?

– Скорее, такой, – задумчиво протянула она, показывая на хэтчбек.

– Спасибо, Мелати.

Марк кинул последнюю дольку в рот, взял кофе в бумажном стаканчике и шагнул в сторону машины.

– Не за что. А правду говорят, что…

Он обернулся и покачал головой:

– Нет, это не Пати. Извини.

Мелати кивнула.

– Я тебе скажу, если увижу этого… с фотоаппаратом еще раз.

Ну что ж, серебристый хэтчбек – уже что-то. Даже в их дыре была пара мест с камерами наружного наблюдения. Банк, мэрия… И, учитывая размеры городка, существовал шанс, что машина проедет мимо одной из камер. Или мимо дома мадам Дюпон.

Глотнув кофе, Марк завел мотор. Солнце ушло за набежавшие тучи так же внезапно и без предупреждения, как вышло утром. Сразу стало сумрачно и тоскливо. Чтобы развеять гнетущую тишину в машине, он включил радио.

Oh Ariadne, I am coming, I just need to work this maze inside my head

I came here like you asked, I`ve killed the beast, that part of me is dead[6].

Марк усмехнулся. Да, выйти из лабиринта в собственной голове… Как знакомо. Только вот он отлично знал, что это невозможно. Сколько раз он пытался разобраться, сколько раз надеялся, что если приложить усилия, то можно все изменить.

Нельзя. Получается лишь бродить среди стен, то и дело утыкаясь в тупики, не имея даже примерной карты, особенно когда не можешь рассчитывать на собственную память, когда не знаешь, что случилось с тобой на самом деле, а что просто выдумал твой больной разум. Убить монстра, убить часть себя – наверное, для этого надо быть героем. А Марк им не был. Да и кого он назначил бы монстром в этом лабиринте? Жана, который сначала выжал его как лимон, эксплуатируя то, что с придыханием называл даром, а потом… потом… когда Марк сломался, просто… выкинул? Нет, скорее отправил в семейный гараж со всяким хламом, как безнадежно испорченную машину, которая уже не работает, но которую жалко выкидывать по сентиментальным соображениям. Дорого как память, да.

Или все дело в том, что чудовищем, вокруг которого вырос лабиринт, был он сам, Марк Деккер, и его ненормальность, жившая в нем с самого начала, даже тогда, когда еще получалось все держать под контролем.

Oh Ariadne, I was coming, but I failed you in this labyrinth of my past[7]

Вот она, вечная актуальность древних мифов. Начнешь размышлять, прикладывать к себе – и не можешь остановиться. Ариадна. Красивый образ, трогательная история о девушке, которая протягивает нить герою. Смешно верить, что это возможно в реальности. В его реальности – так точно нет. Откуда может появиться такой человек, женщина настолько храбрая, чтобы не сбежать в ужасе, увидев то, что ей откроется? Если даже самые родные люди не могли этого выносить? Да даже он сам боялся заглядывать в свой лабиринт и нащупать правду.

В отношениях все ищут выгоды для себя, никому не хочется возиться с чужими проблемами. А те, кто самоотверженно кидаются спасать погибающего, обычно думают не о погибающем, а о том, чтобы красиво смотреться со стороны. О, такое Марк тоже проходил, и не раз. Он идеально подходил для роли чудовища в клетке, к которому проявляют жалость и так выигрышно выглядят рядом в образе спасителя. Бросить или пристрелить не гуманно, поэтому его станут держать под контролем, наденут ошейник, приставят охранника, будут кормить по часам. Например, старый друг Анри, вечно страдающий оттого, что не он родился у Жанны Морелль. О, с каким рвением он всегда вызывался заботиться о сумасшедшем Марке! Скорбно сидеть с его матерью и дядей, принимать горячее участие в его делах, будто таким образом мог стать частью знаменитой семьи.

Ариадна… нет, никакая Ариадна не станет рисковать жизнью ради него самого. Никакая Ариадна не разглядит в чудовище человека, если сам он его в себе почти не видел. Никакая Ариадна к нему не придет, и он так и будет бесконечно бродить в темноте, пожираемый ненавистью, сомнениями в собственной нормальности, без памяти, без надежды…

Он переключил радио на другую волну: какие-то новости, бодрый голос ведущего.

«Да ты поэт, Марк Деккер, – фыркнул он. – Такой же хреновый, как в четырнадцать лет, все те же завывания про тьму, одиночество и смерть. Уймись уже, хватит страдать, займись делом».

Только вот образ девушки с красной нитью в протянутой руке почему-то никак не желал уходить.

* * *

– Ну, есть что-то новое?

Алис была готова к вторжению. После обеда она просидела в своей подсобке до вечера, и, судя по звукам в коридоре, Деккер тоже, вернувшись в свой кабинет, никуда не выходил. Теперь же громыхающие шаги приближались, и Алис уже знала, что сейчас он распахнет дверь.

– Да. – Она указала на лобковые кости лежащего перед ней скелета. – Эта женщина рожала, симфиз сильно разошелся, возможно, у нее был крупный плод и тяжелые роды. И произошли они незадолго до смерти.

– Это сужает круг поисков, – кивнул Деккер и подошел ближе, наклонившись над ней и рассматривая разложенные на столе кости.

Кофе, сигареты и ветивер… опять пропахнут волосы и невозможно будет уснуть. Алис тряхнула головой, пытаясь не думать об этом запахе.

– Причина смерти? – спросил Деккер.

– Сложно сказать. Я не нашла никаких повреждений, которые могли бы быть нанесены ножом. Но скелет… не полный. По-видимому, когда произошел сдвиг почвы, отнесло в сторону не только череп, но и, в частности, некоторые мелкие кости горла, например, подъязычную. Пястные кости тоже отсутствуют. Так нередко случается, если по тем или иным причинам был нарушен анатомический порядок. Если учесть, что часть костей оказалась на поверхности, нам очень повезло с сохранностью…