Истории Кваэр

Сор сжал кулаки. Гнев кипел в нём, как лава в жерле, но слова застряли в горле. Он видел – его крик разбивался о каменную маску отца. Отец и сын смерялись взглядами, будто два агилкана перед схваткой, словно они вот-вот вцепятся друг другу в глотки.

– Нам стоит немного просветить остальных в подробности процесса объединения. Людям нужно знать, что их ждет, – раздался поистине чарующий голос.

Девушка поднялась из-за стола Мойр. Длинные волосы цвета вороньего крыла, бледное, будто выточенное из мрамора лицо. Шаги ее были бесшумны, словно скольжение тени.

– Но позвольте нам для начала представиться. Я Амарай. – Она изящно повела рукой, как будто раздавала невидимые дары.

Сор невольно поморщился. Лицо Амарай показалось ему подозрительно знакомым. Но он отогнал эти мысли, сейчас было не до них.

– А это мои братья.

– Локус, – девушка указала на крепкого парня с высокими скулами и волосами цвета спелой пшеницы. На его лице большую часть времени сияла обворожительная улыбка, а в руках он крутил большую золотую монету.

– И Вахарун.

Длинноволосый юноша лишь слегка склонил голову, не вставая. Глубокий капюшон скрывал лицо, но его взгляд, холодный и цепкий, ощущался на коже, как прикосновение мертвых пальцев.

Но даже когда собрание завороженно наблюдало за Мойрами, Кедэн и Сор продолжали обмениваться взглядами. Немыми и яростными.

***

Ансорус потерянно вышел из зала собраний, морской ветер резко ударил в лицо, но не смог сдуть тяжесть в груди. Слова Сора застряли в голове, как рыбья кость в горле.

«Так решил Ноён», эти слова всегда были каменной стеной, за которой можно укрыться. Теперь же стена дала трещину, сквозь которую сочились сомнения, чёрные и липкие, как смола. Внезапно в голове вспыхнуло что-то другое, острое и неудобное:

«Я сомневаюсь, потому что во мне нет крови Моробэев?»

Мысль обожгла похлеще удара кнутом. Он сжал кулаки.

«Нужно поговорить с айлунами. Сильнейшие, лучшие воины Дома, они всегда найдут что сказать. В них тоже нет крови Дома, но они сохранили верность. Ни один не дрогнул на собрании.»

Песок хрустел под сапогами, когда Ансорус шел к потухшему костру, где недвижимые, как скалы, виднелись три силуэта айлунов. Они чистили клинки с привычной неторопливостью. Металл пел под камнями, нередко отбрасывая пару искр.

– Место свободно? – пробормотал Ансорус, бросая на песок свой нож – старый ритуал просьбы о совете.

Седобородый айлун кивнул к свободному бревну, не прерывая размеренных движений точильного камня по изогнутой стали.

– В зале ждали вашего слова. Но вы первые дали согласие …

Ансорус принялся точить клинок сохраняя маску спокойствия.

– Охотники следуют за Кедэном, – пророкотал седобородый, не отрываясь от работы, – потому что он доказал свою мудрость тысячу раз. Когда моему волку перебило лапы в шторме, нас не бросили именно по его приказу. Если бы не Кедэн, Сульфур был бы мертв, и моя душа сгинула бы в море без моего волка. Сомневаться в нём – всё равно что сомневаться в приливе.

Второй айлун, помоложе, с шрамом через губу, усмехнулся:

– Не то, что некоторые.

Ансорус нахмурился:

– О чем вы?

– Атар или Инин, – пояснил шрамогубый, проверяя остроту лезвия большим пальцем, – сразу бы улаасон обнажили и крови в атриуме было бы не избежать. Вечно твердят, что преданность Дому и преданность Кедэну – разные вещи. Ну а ты видел когда-нибудь, чтобы голова спорила с руками?

– Это проведение самого Нокта, что их пригласили к себе хранители Саванны. Хотя учитывая, как крепка их связь с Великим Духом, уверен, что сам Нокт этого желал.

Ансорус почувствовал, как в висках застучало:

«Наставник ведь сказал, что айлуны уехали по приказу главы». Его руки замерли. Айлуны заметили, как похолодел взгляд Ансоруса. Юноша сглотнул и тихо спросил:

– Вы так уверены? Атар и Инин – одной крови с Кедэном. Неужели они стали бы бросать вызов без причины?

Седобородый наконец оторвал глаза от клинка, взглянул на Ансоруса, как на щенка, запутавшегося в собственных лапах.

– Конечно. Побудь с кем-то в сотне выездов, поспи на льдинах, подели последний сухарь в шторм – начнешь понимать человека куда лучше. – Он посмотрел исподлобья. – Кровь – не вода, но думаешь-то ты не ею.

Вместо ясности эти слова лишь разворошили еще больше вопросов. Ансорус встал, оставляя нож незаточенным – первый раз в жизни. Он шёл по пляжу, а в голове крутились обрывки: «Что если прав Сор?», «Что если правы айлуны?», «Имею ли я право судить, если моя верность никогда не испытывалась льдинами и штормами?»

Неустойчивый песок, так и норовил уйти из-под ног.

Глава 17

Поместье Моробэев пустело с ужасающей скоростью. Стены, помнившие кличи охотников, теперь оглашались лишь скрипом тележных колес да грубыми командами чужаков. Вырывали даже резные панели с изображением Великой Охоты, словно шкуру с тушки.

Холану держали под замком в дальних покоях – подальше от Волчьего двора. Она стояла у узкого окна, впиваясь ногтями в каменный подоконник, пока кровь не проступила под сломанными ногтевыми пластинами. Агилканы – вся ее жизнь и она утекала из поместья с каждым волком, что запирался в клетку.

Когда чужие начали тыкать острыми шестами в волков, она резко перехватила древко – не с криком, а с ледяным замечанием:

– Агилканы не скот.

Она лично проверяла каждую клетку, требовала переставить их по-своему, заставляла переделывать трижды. В её глазах это было заботой. Для Тогонэри – саботаж.

Теперь она в одинокой комнате. Не бьётся в дверь. Не кричит. Просто стоит у окна, следит за кораблями вдалеке и шепчет имена.

Ёна заточили после «самовольной выездки». Все Моробэи знали правду – она пыталась выйти в море вслед за «необычным ветром», «глаза волка» вели ее все дальше.

Сор появлялся на людях редко. Его руки были в ссадинах, костяшки разбиты в кровь. Он приходил к сестрам, но каждый раз натыкался на стражу. Обычно хватало пары крепких слов. Но иногда… иногда словам на помощь приходили кулаки. И тогда коридоры оглашались хрустом костей и приглушенными стонами. Охотники «Ловцов света» быстро поняли, что один на один с молодым волком им не справиться – поэтому теперь ходили стаями, как шакалы.

Айлуны держались особняком – не помогали Тогонэри, но и не вставали на сторону Сора. Они просто стояли у стен, скрестив руки, их молчание было красноречивее слов. Обычные охотники и хутэ вели себя иначе, между ними и чужаками вспыхивали десятки мелких стычек. Когда один из грузчиков позволил себе пнуть ногой резную панель с историей Дома, трое седых охотников молнией встали перед ним. Они не сказали ни слова – просто стояли, но в их глазах пылала ярость и желание пустить растяпу на шнурки. Другим членам дома, кто не мог похвастаться силой и мастерством приходилось искать другие способы расправы с вездесущими чужаками.

«Охотники» семьи Тогонэри чувствовали свою полнейшую безнаказанность. Ведь любое открытое сопротивление идущему слиянию, сам Кедэн лично разрешил пресекать. Поначалу чужаки вели себя смирно, но ощупывая рамки дозволенного заходили все дальше. Ради собственной прихоти они заставляли других выполнять абсурдные пожелания, порой переходя границы дозволенного. В какой-то момент ради злобной шутки пара надсмотрщиков решила испытать терпение Сора. Не самая умная идея. Они даже не успели закончить свою похабную шутку – кулак молодого волка уже сломал нос первому, а локтем разбил челюсть второму. Весь «бой» занял меньше времени, чем требуется для одного вдоха.

В момент, когда десяток их подельников бросились на помощь, Сору хватило одного удара сердца чтобы понять – эти люди никогда не охотились. Тогонэри собрали весь сброд, что смогли найти и нарядили в цвета своего дома.

«Их строй распадается, как гнилая ткань. Оставляют проходы, толкаются, мешают друг другу. Настоящие охотники двигались бы как единый механизм, перекрывая все пути отступлению.»

Как будущий охотник, он знал с десяток способов загона и ведения животных, от скота, до хищников. Но то, что демонстрировали его надзиратели было больше похоже игру в детском саду. Но их было много. Слишком много. Один лишний шаг, мог стоить удара деревянной дубинки по хребту или ногам. Сор не сомневался, что в честной драке ни один бы не смог выстоять против него.

Засады лже-охотники начали устраивать регулярно, так что Сору приходилось держаться начеку за пределами своей комнаты.

Иногда Сор задумывался:

«Какой смысл нападать стайками снова и снова, именно тогда, когда я меньше всего этого жду? Поджидать у трапезной или из-за угла в коридоре, словно я какой-то мальчишка на побегушках, которого они должны проучить.

Даже животные не кусают просто так, чтобы излить свою злобу. Нет! Они стаей пытаются осилить того, кто сильнее каждого из них в отдельности. Жалкие шакалы.»

Сражаясь с толпой жаждущих его крови чужаков, Сор держался со всей присущей ему гордостью и силой. Ведь он не собирался проигрывать своре слабаков.

В этот раз Сор был удивлен. Ни одной засады по пути в покои. Ни одного оскорбительного выкрика. Даже привычные взгляды, обычно сверлящие спину, куда-то исчезли. Людей «Ловцов света» вообще не было видно.

Зайдя в свою комнату, Сор с облегчением вздохнул. «Может их растворила собственная желчь», он подумал и усмехнулся. Шутка показалась остроумной. «Ёна бы понравилось».

В глаза бросилось место, где раньше висел огромный гобелен. Работа неизвестного ткача висела в комнате Сора с момента рождения, и без него покоям чего-то катастрофически не хватало. Сор машинально провел пальцами по шероховатой поверхности стены, но под пальцами вместо толстого ворса был лишь холодный камень.

Тишина.

Из-за закрытых ставней, в комнате было слишком тихо. Остатки жизненных звуков покидали дом, оставляя только молчание. Но теперь было отлично слышно, когда кто-то подходил к дверям. Вот и сейчас в коридоре начался собираться народ. Топот каблуков становился все громче.

«Явились». Сор медленно развернулся к двери, его пальцы сами собой сжались в кулаки. «Интересно, в этот раз попробуют сразу вдесятером сюда вломиться? По звуку больше обычной четверки.»

Где-то в глубине сознания зазвучал голос отца: «Когда враг меняет тактику – жди смертельной угрозы».

Сор напряг свой слух и попытался подсчитать количество непрошенных гостей:

«Человек десять, не меньше».

Сор стянул верхнюю накидку и привычными движениями начал разминать руки. Он был готов ко всему, что могли предложить непрошенные гости.

Внезапно в дверь аккуратно постучали. Сказать, что это сильно удивило Сора, все равно что ничего не сказать. Он ожидал, что дверь попытаются выломать, разломать топорами, если у шайки совсем кончиться терпение. Да даже поджёг был бы более вероятным нежели вежливый и аккуратный стук. Сор продолжил слушать.

За дверью раздавался ровный гул приглушенных голосов, спокойная размеренная речь. Ни ругани, ни звона оружия. Затем снова аккуратно постучали.

Сор собрался с мыслями: «Сомневаюсь, что у шайки хватило бы ума на такой ход. Их максимум – поставить подножку и ударить лежащего.» Где-то на задворках создания ярким пламенем загоралась мысль: «Может кто-то из новеньких. Надеюсь, хоть он будет играть по-взрослому и предложит нормальный бой». В сердце Сора загорелась надежда. Он распахнул дверь одним резким движением, готовый ко всему.

В коридоре ждали люди в охотничьем снаряжении и в фамильных цветах Тогонэри. Но они разительно отличались от обычного сброда, что заполонили поместье. Обветренные морскими штормами лица, шрамы от гарпунов. Все: от выправки, до выражения лиц, выдавало серьезность и строгость. От них исходило ощущение спокойной силы.

«Похоже вот и настоящие охотники Тогонэри, а не фальшивки».

Сор выпрямился им подстать:

– Чем обязан?

Из всей группы шаг вперед сделал человек с очень знакомым лицом. Светлые волосы, нисходящая улыбка.

«Паренька вроде зовут Локус? Впервые вижу его не заливающего вино за воротник с отцом», подумал Сор. Он впервые увидел одного из Мойр в одиночку.

– Нэкэй, – слово прозвучало как плевок, – рад, что тебя застал. Хочу пригласить тебя на ужин с веткой твоей будущей семьи.

Кулаки Сора сжались еще сильнее:

«Один удар – и эта самодовольная морда встретится с каменным полом.»

От такой притягательной мысли Сор почти улыбнулся. Внезапно его посетила неожиданная мысль: «Может он и Мойры такая же фальшивка как и та шайка? Какие-нибудь наёмные обманщики.»

Но девять пар жестоких глаз за спиной Локуса развеяли сомнения.

– Откажусь. Занят, – бросил Сор.

С этими словами он попытался закрыть дверь, но Локус ловко перехватил створку, его пальцы впились в дерево с неестественной для пьяницы силой.

– Ну же, это небольшая просьба. К тому же я смогу тоже кое-что предложить взамен…

Сор не мог понять испытывает ли это недоразумение его терпение или от количества выпитого вина в белокурой башке совсем не осталось мозгов.

– Мне нечего просить, – бросил он сквозь зубы.

Локус сделал вид, что его осенила идея и сказал:

– Ну как же. Мы могли бы поговорить об улучшение условий для твоих сестер. – Он сделал паузу, наслаждаясь эффектом. – Ай, чего мелочиться. У меня есть идея получше! Если посетишь наш маленький ужин, мы уменьшим количество наших помощников.

«Ловушка», – пронеслось в голове Сора. Но мысль о Холане, бледной как мел, запертой в покоях, заставила пальцы ослабить хватку.

– У меня нет гарантий, что ты сдержишь свои слова.

Глаза Локуса загорелись, он легким движением облизнул нижнюю губу.

– Ох, нэкэй, если начнем обсуждать гарантии… – он наклонился ближе, – …ужин остынет раньше, чем мы договоримся. Но подумай – последние мгновения в родных стенах… все вместе… без лишних глаз. Разве не стоит одного вечера. Кое-кому из твоих сестер это правда было бы полезно. Чахнет без вас на глазах. А я не могу такого допустить.

Слово «нэкэй», что значило «щенок», снова резануло слух, но Сор уже не слышал оскорблений. В ушах стучало:

«Если он сдержит слово, то я смогу бы провести еще немного времени с семьей. Хотя бы в последние мгновения мы не будем ощущать себя как в тюрьме».

Без капли удовольствия Сор сказал:

– Хорошо.

А про себя подумал: «Эсселя им в пасти, если не сдержат слово. Пережить ради такого один ужин я смогу».

– Восхитительно! – Локус буквально подпрыгнул, его белокурые кудри затряслись. – Одежду пришлём. Я лично сопровожу – так что… до скорого.

Когда их шаги затихли, Сор вновь остался один. Пустая комната, пустые коридоры, пустые стены. Только в груди бушевало что-то живое и яростное.

***

Когда наряд принесли, Сор невольно поднял бровь. Вместо ожидаемых вычурных нарядов перед ним лежали простые, но качественные парадные мундиры глубокого синего оттенка – фамильного цвета Моробэев. Материал был прочным, а швы – аккуратными, без лишних украшений.

Локус появился как раз, когда Сор застегивал последний ремень, в сопровождении всего двух охотников.

У одного из сопровождающего его охотников были поистине огромные руки и плечи – ходячая гора мышц. Кулаки размером с кузнечные молоты свисали по бокам, а каждое движение напоминало движение медведя. Сор мысленно прикинул – попади такой в челюсть, и можно попрощаться с сознанием.

Второй охотник не мог похвастаться размерами или мускулами, но его внешний вид вызвал бы у обычного человека неприятную дрожь. Бритый череп пересекали шрамы, уши были изуродованы – явные следы укусов в ближнем бою. Его холодные глаза бесстрастно скользили по Сору, оценивая, высчитывая.

– Ну что, готовы? – Локус суетился как торгаш на рынке, то и дело покрикивая на своих же охотников. Те отвечали ему угрюмыми взглядами – явно непривыкшие к такому обращению.

Струна терпения Сора была натянута до предела. Он чувствовал, как в висках пульсирует раздражение. Искусственная улыбка Локуса, его напускная вежливость – все это напоминало плохую театральную постановку. «Как будто на лбу у него написано: „Делаю вид, что вы можете вытереть об меня ноги, но за глаза мечтаю чтобы вы сдохли“.

– К чему такая спешка? – резко оборвал он очередные причитания Локуса. – Ужин уже не сможет сбежать?

Они только вышли за ворота поместья, как Локус снова начал свое:

– Ох, мой дорогой нэкэй… – театрально вздохнул Локус, готовясь выдать толи тираду, толи упрек.

Словно пружина, сорвавшаяся с крепления, Сор в мгновение ока схватил Локуса за воротник и притянул к себе так близко, что почувствовал, как белокурые волосы пропахли вином.

– Произнесешь это слово еще раз, – его голос звучал тихо и опасно, как шипение змеи перед ударом, – и твои зубы придется собирать по всему кварталу. Понял?

Двое охотников тут же попытались оттащить Сора, но он сам отпустил Локуса и сделал шаг назад.

– Все в порядке, – спокойно ответил Локус. Его голос перестал быть звонким и чистым, словно ребяческим. Он начал отдавать хрипотцой. Выражение лица было серьезным, от напускной учтивости не осталось и следа. Взгляд стал цепким и оценивающим, словно с Локуса сняли маску и он наконец мог явить свое настоящее лицо.

– Будь мы на ринге, я бы даже сделал ставку на нашу драку, – с немалым удовольствием в голосе добавил Локус. В его глазах горел азарт, а на лице растянулась довольная, даже немного безумная улыбка.

Локус внезапно рассмеялся – звонко, неестественно, будто актер, переигрывающий свою роль. Его лицо в мгновение ока преобразилось, снова надев маску легкомысленного аристократа.

– Но это мы узнаем как-нибудь в другой раз. Нас уже ждут. Вива такого как ты с руками оторвет, – с энтузиазмом сказал Локус.

Сор насторожился. Такая мгновенная смена масок была почти пугающей. Но больше его заинтересовало другое.

– Что еще за Вива?

– Вивален, глава самой влиятельной ветви нашего Дома. Она подняла ставки на тебя в двадцать раз!

– Ставки? – сцедил Сор. В его глазах сверкнула ярость. Локус прикусил язык. Двое сопровождающих охотников вцепились в рукояти рапир.

– Вы что, торговали нами как скотом? Это вы у живых насмотрелись? Историй о рабах и невольниках? Мою семью в бесправных слуг хотите превратить?

Локус, казалось, только сейчас осознал свою оплошность, но раскаяния в его глазах не было – лишь холодный расчет.

– Не драматизируй. Шесть ветвей, все хотят лучших. Кого твой отец не распределил – выставили на внутренний аукцион. Деньги пойдут на переезд. Никто не посягает на вашу свободу.

– И они не почувствуют, что купили нас как вещи? – Сор скривил губы в ядовитой усмешке.

Локус не смутился. Он знал – правда всплывет рано или поздно. Для Тогонэри деньги решали все, даже семейные раздоры.

В Соре кипела ярость. На отца, что не просто раздал своих детей подобно породистым щекам, а распродал их тому, кто больше заплатит, на Локуса и даже на эту Вивален, пусть он даже ее не знал.

Пусть все и было решено, но Сор не собирался просто так мириться с уготованной ему ролью. Он был готов безжалостно вцепится в любую возможность, пусть и самую крохотную, чтобы не дать слиянию завершиться или хотя бы как-то ему помешать.

«Тогонэри аристократичны. Эта Вивален купила кота в мешке, будет обидно, если он окажется невоспитанным до безобразия. В крайнем случае можно пустить немного крови. Великосветские дамы такого не терпят. Свалиться в обморок и подумает еще разок», думал про себя Сор.

Сопровождающие охотники держали руки на гардах своего оружия, они были готовы охладить пыл холодной сталью. Взгляд Сора был ожесточен до предела, казалось он готов голыми руками убить охотников, Локуса и любого, кто попадется ему на глаза. После мимолетной паузы Сор сказал:

– Мы задерживаемся, – его голос был ледяным, лишенным всех оттенков.

– Действительно, нам уже пора, – сказал Локус и улыбнулся, словно предыдущих разговор был простой болтовней за чашкой чая.

Охотники переглянулись, не решаясь убрать руки от клинков. Лишь после раздраженного взгляда Локуса они двинулись дальше. Группа шла в гробовой тишине – только сапоги стучали по камням.

***

Сор, Локус и охотники остановились у огромной решетчатой калитки. Несмотря на то, что район Тогонэри находился близко к поместью Моробэев, Сор никогда не видел, что находится за идеально отполированными белыми стенами и черными коваными калитками. Он бы солгал, если бы сказал, что не пытался перелезть через ограду.

Сейчас же двери сами открылись с тихим скрежетом, как только группка подошла к границе. Внутри каждая мелочь источала ощущение богатства. На вымощенных дорожках ветвились сверкающие прожилки, каждый цветок был в пике своего цветения. Сору было неуютно, он то и дело одергивал мешающиеся рукава мундира. Лощеная идеальность слепила и все казалось не натуральным, словно застывшим во времени.

Подходя ближе к поместью Сор замечал все больше золотистых вставок на окружающих предметах: на ободе фонтанчика, на окантовке скамейки. Сверкающие края предметов выделяли их еще сильнее на фоне вездесущей зелени.

В глаза бросился огромный красный полупрозрачный камень, что стоял в тени дерева. В идеальной рубиновой глыбе было вырезано углубление, заполненное водой. Вокруг летали птички и наполняли нежным пением всю округу.

«Чтоб я сдох. Рубиновая поилка для птиц», только и смог подумать Сор. Он впервые в своей жизни видел подобную расточительность.

– Драгоценные камни должны радовать глаза. Зачем же дробить такую прелесть на сотни кусочков поменьше, если можно восхищаться ей целиком, – внезапно сказал Локус, словно читая мысли.

Но рубиновая поилка была не последним шедевром расточительных драгоценностей в этом визите.

Локус, Сор и охотники подошли к огромной белой двери и остановились. Превосходный камень повсюду был украшен золотыми вставками: обрамление, прямые вертикальные узоры, все сияло и блестело.

Внезапно тишину нарушил Локус:

– Вивален хотела тебя порадовать поэтому зал украшен в традиционные цвета Моробэев. Она внимательно относится к своим гостям. Так что надеюсь и ее гость будет в этот раз учтив и приветлив.

– В условиях сделки не было ничего про учтивость, было только требование прийти, – холодно заметил Сор.

Локус залился смехом, словно ему рассказали самую забавную шутку в мире, и похлопал Сора по плечу.

– Тебе самое место среди нас, а ты еще брыкаешься.

Двери медленно распахнулись, и перед прибывшими предстал огромный зал. Стены зала, вытесанные из того же камня, что и массивные двери, тоже были украшены золотистыми вставками и строгими вертикальными линиями, больше похожими на священные письмена, чем на простой узор. Под высоким белым потолком висели стяги двух родов: темно-синие, со знаком чёрного волка – Моробэев, и белые, прошитые золотом и алой нитью, – Тогонэри.

«Значит вот где все наши знамена…хотя чему тут удивляться», с неким прискорбием подумал Сор.

В белом зале сразу бросился в глазаогромный стол, длинной почти в половину всего помещения, из того же камня, что и комната, все с теми же белыми прямыми вставками. Только вот его ножки были сделаны из синего полупрозрачного валуна.

Двери на другом конце зала так же медленно открылись. Люди в роскошных костюмах начали заходить один за другим и Локус представлял каждого по имени. Сор не придавал потоку имен никакого внимания, он ждал свою главную жертву. Конечно навлечение на себя публичного позора не было в числе его навыков, но и аристократические ужины тоже.

Традиционные ужины Моробэев больше напоминали охотничьи пиры, чем аристократические приемы. В центре зала на дубовом вертеле медленно поворачивалась тушка, с которой каждый мог отрезать себе кусок острым охотничьим ножом. Кости бросали под стол – там уже толпились ловчие, терпеливо ожидая своей доли.

Столы ломились от простой, но сытной еды: копченого мяса, печеных корнеплодов, грубого хлеба. Вино разливали из общих кувшинов, а эль черпали прямо из бочки деревянными кружками.

Атмосфера царила шумная и оживленная. Охотники наперебой рассказывали истории о последней охоте, жестикулируя маслянистыми ножами. Иногда споры о том, чей выстрел оказался самым метким, перерастали в дружеские потасовки – но не более чем на пару ударов, после чего противники, хохочу, снова брались за кружки.

Ни общего вертела, ни больших бочек в идеальном белом зале не было, как и намека на то, что ужин будет хотя бы чем-то напоминать обычное застолье Моробэев.

Вивален появилась последней. Дородная женщина была втиснута в струящееся синее платье с длинным шлейфом. Ее декольте было неприлично низким, так что верхнюю часть груди покрывало только затейливое ожерелье. Сложная прическа была украшена синими шпильками, которые похоже тоже были из какого-то драгоценного камня.

Гости наблюдали на Сором издалека, разглядывая его как новую диковинку и перешептываясь между собой за раскрытыми веерам. Взгляд Вивален же был властным, будто весь мир принадлежит только ей одной, и она это знала лучше любого из присутствующих.