Дура

Ханна Ник

Дура

Глава 1

Что назначено судьбою – обязательно случится: То ли самое прекрасное в окошко постучится, То ли самое напрасное в объятья упадет.

Булат Окуджава

…Он стоит передо мной – злой, красивый, опасный. По моей спине ползут струйки пота, но я держу себя в руках и делаю шаг ему навстречу…

Вы серьезно? Хочется спросить авторку подобного “шедевра”– ВЫ ВООБЩЕ СЕРЬЕЗНО?

Вы реально стояли перед опасным и обозленным мужиком, при этом не желая развернуться на сто восемьдесят градусов и драпануть от него во все лопатки?

Или это я – исключение? А остальные особи женского пола только и мечтают, когда перед ними окажется “красивый, злой и опасный”, чтобы истечь потом (читай – похотью)?

Вывод тут однозначен – никогда эти авторки реально не сталкивались с “опасными и злыми” (вопрос красоты исключительно субъективен).

Но в настоящий момент ОН действительно передо мной. И явно разгонялся не только спиртным, о чем говорят неестественно сузившиеся зрачки его тошнотворно голубых глаз.

Голубоглазый брюнет. Ухоженная борода (то, что борода попросту маскирует его безвольный подбородок, я поняла не сразу, но достаточно быстро). Фигура накаченная, пожалуй, сверх меры, но если он бросит посещать спортзал и заниматься на тренажерах, то превратится попросту в груду жира. Собственно, к этому все и идет.

Красавец, ага…

Какого черта я вообще с ним связалась? Сложный вопрос. Вопрос, на который вразумительно не ответишь.

Он же такой мачо. Какие татуировки… просто произведения искусства. Какие волосатые длинные руки (и чрезмерно волосатая грудь), какая мужественная рожа… А какой у него байк… за который он, кстати, кредит еще не выплатил.

Нет, я не делаю шага ему навстречу, я не самоубийца. Поджилки у меня трясутся и мечтаю я лишь об одном- быстрее агрессора добежать до входной двери (попутно схватив с вешалки в прихожей свой беличий полушубок и не забыть о сапожках) и вылететь в подъезд.

Ночью. Точнее – во втором часу ночи.

Иначе… не хочу думать о том, что может произойти, если останусь.

* * *

Небольшой экскурс в прошлое.

Зовут меня Валерия (просто Лера). Натуральной блондинкой назвать меня сложно, но еще сложнее назвать шатенкой (уж не говорю о брюнетках).

Впрочем, в настоящий момент я именно блондинка (не без помощи краски “золотистый блонд”). И, кажется, мозги у меня тоже типичной блондинки, иначе не связалась бы с “красивым и злым” ни за какие коврижки.

Впрочем, вопрос “коврижек” тут и не возникал. Мой предыдущий мужчина обеспечил меня и коврижками, и плюшками, и прочей всякой всячиной на годы вперед.

Мой Иван Иваныч, как он представился при первом знакомстве (и как я продолжаю его мысленно называть).

Познакомились мы чисто случайно в баре, куда я с подругой периодически заглядывала (врать не буду – с целью подснять обеспеченного мужичка). Проституцией (в грубом, вульгарном смысле) мы не занимались (во всяком случае, нам с Олькой так хотелось думать), скорее, мы просто развлекались на досуге (не желая думать, во что такие “эскапады” могут вылиться). Знаете, как у наркоманов? Я лишь разок попробую, исключительно от скуки, а потом сама не замечаешь, как увязла…

Впрочем, наркотой мы не баловались, упаси Боже, разве что травкой (и то от случая к случаю). Так, коктейли… скорее слабоалкогольные. Для раскованности. “Расслабона”, пользуясь терминологией “красивого и злого”.

Опять же вопрос – как мы докатились до жизни такой?

Ну, во-первых, какой именно “такой”? Нам хотелось красивой жизни, и мы ее получали. Дозированно, но и на том спасибо.

Иным и близко подобного не обламывалось.

Но мы с Олюшкой не “иные”. Мы с ней красотки и подружки “не разлей вода” едва ли не с первого класса. Нас даже девственности лишил один и тот же одноклассник… впрочем, о таком не только говорить не принято, но и вспоминать не хочется. Две шестнадцатилетние дурочки захотели на собственной шкуре испытать, что значит “секс по-взрослому”. Позднее, обмениваясь впечатлениями под бутылку “Амаретто” из барных запасов Ольгиного отца, пришли к выводу – овчинка выделки не стоила.

Разве что почувствовали себя взрослыми (на фоне сохранивших невинность дурочек одноклассниц).

Тут читатель вправе сделать вывод, что мы с Олькой обычные легкомысленные шалавы, но такой вывод будет большой ошибкой. В школе мы находились в числе если не круглых отличниц, то однозначно твердых хорошисток и были “на хорошем счету”. И в вузы поступили одновременно, я на филологический, Ольга решила стать психологом (как я ее поддразнивала – “психолухом”).

А дальше дела у меня пошли по кривой. На втором курсе меня отчислили за неуспеваемость. Впрочем, к тому моменту я уже отлично осознала, что совсем не горю желанием изучать всю эту лексическую мутоту и разбирать по косточкам писанину прославленных графоманов. Да и видеть себя в перспективе в качестве “училки”, честно говоря, не хотелось.

Ольга, в свою очередь, успела “сходить замуж” – ненадолго, примерно на год. Брак был заключен “по залету”, но ребенка выносить молодая жена не смогла, после чего молодые убедились, что совершенно не сходятся характерами и благополучно разбежались (особо делить было нечего, проживали на съемной квартире и ипотеку оформить не успели).

В общем, мы с подружкой находились в свободном поиске, когда в моей жизни возник Иван Иванович Иванов. И об этом следует рассказать подробно.

* * *

– Что пьем, девочки? – у него очень приятный баритон (такой называют “бархатным”) и привлекательная внешность. Тем не менее, мы с Ольгой смотрим на подсевшего к нам мужчину с недоумением – он же натуральный старик, лет пятьдесят, не меньше (позже я убедилась, что больше, причем СИЛЬНО больше). Одет с иголочки и со вкусом, густая шевелюра “с проседью” (стрижка определенно салонная), фигура подтянутая, даже сухопарая. А зубы, которые он обнажил в приветливой улыбке, выглядят настолько ровными и ЗДОРОВЫМИ, что сразу становится ясно – над такой ослепительной улыбкой наверняка в поте лица поработал дантист европейского уровня.

В общем, старикан, но старикан обеспеченный, что в перспективе сулило неплохой гонорар за ночь в номере ближайшего отеля, посему мы с Ольгой неосознанно “сделали стойку”.

Разговор завязался легко (мужчина представился Иваном Ивановичем, чему, конечно, не верилось, но мы лишь усмехнулись), а потом я осознала, что несмотря на присутствие моей симпатичной подруги, “Иван Иванович” рассматривает именно меня (причем, рассматривает внимательно) и обращается в основном ко мне. В конце концов Оленька “увяла”, переместилась к какому-то бородатому мачо в татухах, пожиравшему ее масляными глазами, а импозантный старик, представившийся Иваном Ивановичем, вызвался “проводить меня до дома”.

В реальности мы, конечно, отправились в отель. Правда, не в “ближайший”, а один из лучших в нашем городе. И отправились не на такси, а на машине с личным шофером, которую вызвал Иван Иванович. И номер, куда он меня привел, оказался люксовым.

А утехи наши продолжались чуть ли не до утра. С черной икрой, французским шампанским и изматывающим сексом, на который пятидесятилетний старикан (как я тогда думала) по определению не был способен.

Но он был способен. В свои шестьдесят три года (я не шучу!).

Он очень любил жизнь. Он был гедонистом. И он умел получать от жизни все самое лучшее.

* * *

…– Стой, сука! – рычит Эдик (тот самый – злой, красивый и опасный), стараясь ухватить меня за волосы. Я уже у двери, вожусь с замками, когда его обезьянья лапища все-таки хватает мои длинные блондинистые патлы. Ощущаю рывок и резкую боль, меня захлестывает паника, разворачиваюсь и уже совершенно неожиданно для себя самой впиваюсь зубами в волосатое запястье. Тут не до “нежностей”, я готова прокусить руку своего “возлюбленного” (лучше сказать – партнера) до крови, и это срабатывает – Эдик вопит и ослабляет хватку, чем я, конечно, не могу не воспользоваться. Вырываюсь и, лихорадочно провернув язычок замка, дергаю дверь на себя, выскакиваю в подъезд и стремительно бегу вниз по лестнице – в одной руке полушубок (на улице – март, а март в наших краях – практически та же зима), в другой – сапоги и сумка.

Дверь захлопнулась у “злого и красивого” под носом. Он, разумеется, помчится следом, ибо находится в запале и одержим охотничьим азартом. Тут уже не имеет значения, с чего начался конфликт, собственно, это вообще неважно. Моему партнеру нужно сорвать злость, и я самый подходящий в настоящий момент объект. Раньше злоба вымещалась на предметах утвари и даже мебели, теперь я стала в глазах мальчика первопричиной его бед и неудач. Именно – мальчика, вы не ошиблись. Поскольку в такие моменты этот крупный бородатый мужик тридцати лет – не более, чем инфантильный мальчик, не получивший желанных игрушек и срывающий злость на том, кто заведомо слабее.

Он ведь неудачник по сути дела, этот красавец. Ему необходимо самоутвердиться, реализоваться, но для этого нужны прежде всего мозги и, конечно, морально-волевые качества. А вот с этим большие проблемы.

И, напиваясь (а может, и закидываясь чем-то посерьезнее, чем виски), он тут же начинает припоминать все свои неудачи и промахи.

Почему он в свое время не женился на дочери некой важной персоны (далеко не факт, что дочь важной персоны за него бы пошла, но для Эдика это неважно). Почему я не зарабатываю достаточно, чтобы дарить ему шикарные тачки и обеспечить беззаботную жизнь где-нибудь на Канарах… Почему, наконец, я не выплачиваю за него кредит на байк и не беру новых -на его, любимого, нужды. Повод, повторяю, неважен, важно только то, что именно на мне он может выместить злость.

“Какое счастье, что не успели оформить отношения и что я предохранялась”, – проносится у меня в мозгу, когда, оказавшись в переулке, я лихорадочно натягиваю сапоги на свои голые (без колготок) ноги (небрежно сбросив домашние тапочки, в которых вылетела за дверь). Надеваю полушубок и направляюсь к проспекту в надежде поймать такси и доехать до собственной квартиры. Вернее, квартиры, которую мне подарил мой пожилой любовник. Сожитель. “Папик”.

Иван Иванович Иванов. Единственный, пожалуй, мужчина в моей жизни, который меня действительно любил.

* * *

Снова возвращаюсь в недавнее прошлое.

…После бурной ночи просыпаюсь в гостиничном номере, зная, что мне нужно немедленно отсюда убраться. Тем не менее, мой новый знакомый – “Иван Иванович” – уже заказал завтрак и приглашает меня присоединиться. Я испытываю жуткую неловкость (как обычно, по утрам, особенно если вечер и часть ночи сопровождались возлияниями), к тому же предчувствуя расспросы матери по возвращении домой (я тогда жила с мамой и младшей сестрой). Конечно, солгать, что ночевала у подруги, для меня дело привычное (а мама в свою очередь сделает вид, что поверила), и все-таки…

Кстати, мой спутник не выглядит “помятым”, хотя в беспощадном утреннем свете заметно, что ему уже не пятьдесят и даже не пятьдесят два (в открытую расспрашивать того, кто назвался явно фальшивым именем, думаю, не имеет смысла). Ну что ж, раз он приглашает выпить с ним кофе, я соглашаюсь.

Вопрос финансов не затрагивается. Хотя, если он сунет в мою сумочку несколько серо-зеленых купюр, отказываться, разумеется, не стану.

Но Иван Иванович настроен на разговор.

Смотрит серьезно, внимательно.

– Что собираешься делать дальше?

В смысле – дальше? Дальше поеду домой, отсыпаться. На работу (я числилась на полставки в должности референта у одного босса некой строительной фирмы) мне в тот день было ехать не нужно (если не возникнет форс-мажора).

Но Иван Иванович имеет в виду не мои ближайшие планы.

Его вопрос можно перефразировать: “Как дальше жить собираешься?”

Примерно так и он и спрашивает.

Меня бросает в жар. “Испанский стыд”.

Каким боком его касается, как я дальше собираюсь строить свою жизнь? Он провел веселую ночку в моей компании, самое время распрощаться и в идеале вручить девочке вознаграждение, только и всего. Но он бьет наотмашь (в фигуральном смысле, разумеется), задавая следующий вопрос:

– Ты ведь понимаешь, что так долго не продлится? Вы с подругой пока на “свободном выпасе”, но вас рано или поздно заметят и в лучшем случае заставят “работать” регулярно, отстегивая процент сутенеру. В худшем… нет, перспектива очень печальна, – он сокрушенно разводит руками, после чего аккуратно берет свою чашечку с черным (без сливок и сахара) кофе, делает пару глотков (манеры отменны, ему бы какую-нибудь “недобитую белогвардейскую сволочь” играть в советском фильме), а потом запивает кофе холодной водой. Как и положено "в лучших домах ЛондОна".

– Слушайте, – меня охватывает досада, – Вам-то что за дело?

Он смотрит пристально, оценивающе.

– Да, похоже, дело есть. Как ты смотришь на то, чтобы стать моей содержанкой?

От изумления у меня попросту перехватывает дыхание. Ну точно дед спятил. Ранняя деменция, не иначе.

– А как к этому может отнестись ваша жена? – спрашиваю с нескрываемой ехидцей.

Он не возмущен. И не смущен. Его спокойный взгляд (глаза цвета спелого крыжовника – желто-коричневые и прозрачные) не меняется.

– Жена проживает за границей и на мои похождения, – изображает пальцами кавычки и слегка усмехается, – Ей по большому счету плевать. Пока я не затеял развода, конечно. А этого не произойдет. – коротко (и довольно холодно) улыбается и добавляет, – Опережая твой следующий вопрос – детей двое, взрослые и тоже проживают в Европе. Так что с этой стороны проблем не возникнет.

И тут до меня начинает доходить, что мой партнер говорит серьезно.

– Ну, знаете…-бормочу я, поднося к губам стакан с апельсиновым соком (сок он, вероятно, заказал исключительно для меня, поскольку сам пьет лишь кофе и воду), – Как-то слишком неожиданно… А как вас по-настоящему зовут?

Он называет имя. Только имя, не отчество. И не фамилию. Все это, а также его настоящий возраст и даже национальность – в нем “намешано” несколько кровей, как сам он иронично признался, – я узнаю потом. Потом. Когда по-настоящему стану его… нет, не содержанкой, не терплю это слово. Скорее, его неофициальной женой. Подругой. Спутницей жизни, как ни пафосно это звучит.

– И еще, – добавляет “Иван Иванович” с ироничной усмешкой, – Я не люблю крашеных блондинок. Есть в них нечто дешевое. Тебе, пожалуй, пойдет быть шатенкой. Темной шатенкой с коротким каре.

Я пожимаю плечами. Что я теряю, в самом деле? Папик серьезный и определенно очень обеспеченный. А наши с Олькой похождения по барам действительно добром не закончатся…

Короче, от его предложения я не отказываюсь.

* * *

…Итак, бегу по ночной улице (агрессор, слава Богу, не преследует, не иначе просто махнул на меня рукой – куда ж она денется, эта тупая блондинка?), напротив притормаживает “опель Astra”, стекло со стороны пассажирского сиденья опускается.

– Девушка, куда так торопитесь? Может, мы вас подбросим?

Ясно, молодые люди (наверняка поддатые и настроенные на экстрим) желают поразвлечься. Только таких приключений мне сейчас и не хватает. Ускоряю шаг, стараясь не реагировать на отморозков (ну, а кто же, если не отморозки, будут преследовать во втором часу ночи одинокую молодую женщину?) Схема проста – затащить в тачку, отвезти в безлюдное место и вволю позабавиться, после чего выкинуть где-нибудь на обочине (в лучшем случае, еще живую. Но определенно не невредимую).

Ну я и влипла… Сворачиваю в первый попавшийся переулок. Идти проходными дворами? До моего дома еще как минимум час ходьбы пешком. По ночной улице.

Хоть бы те герои на “опеле” отстали…

Увы, я барышня приметная. Длинные ноги, стройная фигура. Полушубок короткий, сапожки, опять же, на каблуке… Еще и блондинка.

В сотый раз мысленно проклинаю “красивого и опасного”, с которым сдуру связалась. Психопат, абъюзер, почему я его сразу не раскусила? Почему терпела вообще, ведь еще полгода назад, когда он по пьяни поставил мне под глазом изрядный фингал, нужно было с ним рвать раз и навсегда… Поверила покаянным речам наутро, стоянию на коленях, пышным букетам в знак примирения, шикарному ужину в ресторане… заплатить за который, на минуточку, Эдик полностью не смог. Пришлось мне его, болезного, выручать, превысив лимит по собственной кредитке.

Однако, простила. Может, потому что деваться (как я тогда считала) было некуда. Я все еще находилась в некотором шоке после ухода в мир иной своего покровителя – Ивана Ивановича. Мы прожили вместе в общей сложности без малого пять лет. Я рассчитывала как минимум на десять. Я к нему привязалась, как никогда не привязывалась даже к родному отцу (тот погиб в результате несчастного случая на производстве, когда мне было девять).

Иван Иванович в буквальном смысле построил мою жизнь заново.

Поселил в просторной квартире в кондоминиуме. Оплачивал практически все расходы. Заставил освоить востребованную профессию -я стала специалистом по лечебному массажу, попутно закончив курсы медсестер. Он же пристроил меня в платный медицинский центр, где, впрочем, сильно упахиваться мне не приходилось. Дважды в год, как по расписанию, мы отправлялись к теплому морю – разумеется, не в Сочи, не в Турцию и даже не в Египет. На куда более престижные курорты.

Да, я стала фактически его официальной любовницей. Он водил меня по разного рода светским сборищам (исподволь обучал хорошим манерам, я была послушной “ученицей”), представляя меня знакомым как свою подругу.

Неважно, что по возрасту я годилась ему даже не в дочери, а во внучки. Это для нас не имело значения. В постели он был вполне состоятелен.

И не только в постели.

Об истинных размерах его состояния я могла лишь догадываться. Сам себя он называл финансовым аналитиком и консультантом по инвестициям. Да, у него были широкие связи с руководством банков и крупных предприятий, а также инвестиционных фондов и страховых компаний.

Но в действительности Иван Иванович являлся воротилой теневого бизнеса. И далеко не вся его деятельность (приносящая офигенную прибыль) укладывалась в рамки закона.

Как он однажды рассказал, во времена СССР он служил ни много, ни мало, в министерстве внешней торговли. Часто бывал за границей (и не только в странах социалистического лагеря).

Иван Иванович блестяще владел английским и немецким, неплохо – итальянским и испанским. Меня он тоже заставлял практиковаться в “инглише”, поскольку это, никуда не деться, язык международного общения.

Единственным условием, которое я не должна была нарушать, являлось ПОСТОЯНСТВО (разумеется, с моей стороны). Я не должна была и мысли держать, чтобы закрутить интрижку с другим мужчиной. Собственно, выполнять это условие было для меня совсем нетрудно. На фоне моего нового “папика” большинство мужчин (в том числе и молодых) проигрывали вчистую.

И еще Иван Иванович меня предупредил, что появление еще одного ребенка в его планы не входит. По этой причине устроил в клинику, где о моей контрацепции позаботились, вживив в матку некий имплант, не позволяющий беременеть в течение нескольких лет.

…Вы спросите – а как же его легальная семья? Как жена?

А никак. С его семьей я не пересекалась. Жене, разумеется, было известно о наличии у супруга любовницы на родине (как было известно и Ивану Ивановичу о ее похождениях в Италии, где та постоянно проживала). Главным было – не затевать развода и не пытаться разделить “совместно нажитое” имущество. Ибо основными наследниками моего пожилого покровителя являлись его дети и внуки (а таковых было четверо, и все проживали в Европе).

* * *

…Возвращаюсь к настоящему (предаться печальным воспоминаниям еще успею).

Мой маневр с подворотней не сработал – “тачка” отморозков сворачивает туда же. Ускоряю шаг, почти бегом снова направляюсь к проспекту (хоть в эту ночную пору он безлюден, но в темном дворе находиться куда страшнее, тут кричи-не кричи, никто на подмогу не явится и даже полицию не вызовет – кому охота вмешиваться?).

“Опель” тянется за мной как привязанный, отморозки в машине наверняка предвкушают веселое приключение.

В какой-то момент эта погоня им надоедает, машина слегка увеличивает скорость, обгоняет меня и останавливается. Из тачки выходит парень. Явно настроен меня схватить и затащить в салон силой. Приближается. Замираю, как напуганный заяц под светом фар (собственно, такой до смерти испуганной зайчихой себя и ощущаю). Я не героиня голливудского триллера, увы. Драться ногами не умею (вообще не умею драться). Бежать тоже смысла нет.

– Ну ты чего? -бормочет приблизившийся ко мне едва ли не вплотную отморозок из тачки (в салоне осталось еще как минимум двое, а то и трое, включая водителя).– Боишься нас, что ли?

Задерживаю дыхание… Нет, добровольно я в их машину, конечно, не сяду, стану сопротивляться до последнего…

И тут замечаю, что парень повернул голову и смотрит на дорогу. Машинально проследив за его взглядом, вижу, что позади “Опеля” тормозит еще одна тачка. Тоже немецкая. Темная. Марки “Фольксваген Golf”.

После чего дверца со стороны водителя распахивается, и на асфальт ступают ноги в утепленных финских ботинках. Мужские, разумеется.

Парень, вышедший из “Фольксвагена”, не поражает своими габаритами. Он довольно высок и спортивен, но отнюдь не “качок”. Кожаная куртка, джинсы, добротная обувь. Шапки на голове нет, как нет и модной бороды, да и шевелюра не впечатляет, ибо стрижка короткая, которая уместно смотрелась бы и в 90-е, и в 80-е, и наверное, в 60-е. Нестареющая классика.

На вид незнакомцу лет тридцать, может, больше, но не сильно.

Лицо спокойное, невозмутимое. Походка уверенная.

Не успеваю сообразить, что происходит, как слышу насмешливое:

– Милая, ты куда собралась? А ну быстро в машину, дома поговорим…

Это он мне?! От изумления не нахожу, что ответить и надо ли отвечать вообще, а незнакомец из темного “Фольксвагена” уже обращается к отморозку, стоящему напротив меня и тоже, кажется, растерявшемуся:

– Спасибо, господа, что решили помочь моей женщине, но дальше я сам, – приближается ко мне и ненавязчиво приобняв за талию, слегка подталкивает к своей тачке.

Слышу над ухом очень тихое и очень четкое:

– Идите в мою машину…

Говорит, почти не разжимая губ. “На автомате” делаю несколько шагов в сторону “Фольксвагена”.

Отморозок из “Опеля” наконец “отмирает”.

– Слышь, мужик, ты кто такой? Че ты вмешиваешься?

Незнакомец небрежно пожимает плечами и вдруг обезоруживающе улыбается.

– А вы, ребята, не поняли? Я сейчас забираю даму, а вы продолжите свое сафари с другими антилопами.

Попутно как бы ненароком распахивает свою куртку и я, холодея, вижу у него на боку кобуру с пистолетом, поверх свитера. Очень четко вижу (фонари на ночном проспекте горят исправно).

До отморозка из паршивого “Опеля” доходит моментально, он уже не “возбухает” и не перечит.

Бормочет под нос какое-то ругательство и возвращается в машину.

Меня снова ненавязчиво подталкивают в спину в направлении темного “Фольксвагена”. Будто в трансе сажусь на пассажирское место (вооруженный незнакомец предупредительно распахивает дверцу). Сам он садится на водительское место и плавно тронувшись с места, объезжает “Опель Astra” с гопниками и, оказавшись на проспекте, немного увеличивает скорость.

Я молчу, в голове у меня полный хаос. Что лучше – вариант оказаться схваченной поддатыми отморозками, желающими позабавиться, или вариант очутиться в лапах незнакомца с пистолетом? Причем, решительного незнакомца. Уверенного в себе.

Как говорится, “оба хуже”. Но последний вариант явно предпочтительнее, ибо водитель “Фольксвагена” не выглядит ни пьяным, ни психопатом.

Он выглядит НОРМАЛЬНЫМ.

Наверняка ощущает на себе мой взгляд, слегка поворачивает голову.

– Расслабьтесь, я не маньяк.

Небрежный тон. Если это заигрывание… да нет, не похоже. Он опять отвернулся, смотрит на дорогу. Профиль четкий, классический. “Римский” нос, отнюдь не безвольный подбородок. Но челюсть не обезьянья и вообще…

Вообще мужик привлекательный. Даже очень привлекательный. Можно сказать – красивый, но неброско. Такие не слишком выделяются в толпе, но, если к нему присмотреться, взгляд отвести уже трудно.

Мне точно трудно. Он мне кого-то напоминает, но определенно не того, с кем знакома. Скорее, какого-то актера. Определенно не отечественного.

– Куда вас везти? – снова спрашивает он, опять бросая на меня короткий взгляд. Глаза у него светлые. То ли серо-голубые, то ли серо-зеленые… то ли просто серые.

К счастью, не голубые, как у Эдика. Да и вообще с Эдиком у него нет ничего общего.

Что мне уже нравится.

Вот только кобура с пистолетом…