скачать книгу бесплатно
В середине стихотворения Тина открыла глаза, но её взгляд скользил мимо слушателей, словно между поэтом и толпой выросла нерушимая стена. Но когда всё закончилось и в зале послышались чьи-то восхищённые реплики, а Бахрам Оглы неожиданно для самого себя закричал «браво», девушка обернулась к сопернику. Дуэлянты несколько секунд разглядывали друг друга так, точно встретились впервые. Казалось, вот-вот случится примирительное рукопожатие, но Тина повернулась к поэту спиной и зашагала к противоположному углу стола.
Макс Летов торжественно поднялся со стула, неодобрительно покосился на Алису, которая громко обсуждала с новой подругой творчество Толстого и Чехова, и подошёл к окну. За пыльной стороной стекла начинался вечер, и небо провалилось в румяные щёки полусонного бога, а девушка подбрасывала смелые реплики, как мячики во время игры в пинг-понг. Она говорила, что восхищается мастером короткой прозы, ведь иногда слова затрудняют понимание идеи. Несколько штрихов – и образ сияет в лучах майского солнца, но всё же многословие Толстого обезоруживает. Ты невольно поддаёшься очарованию длинных историй и уже не пытаешься вырваться на свободу. Читатель становится единым целым с художественным текстом, и по холодной коже вместо мурашек пробегают случайные строчки. Макс улыбнулся и задумчиво покачал головой. Эта эмоциональная девушка, уничтожившая бумажного журавлика ради гневной записки, стреляла без промаха. Критик вытащил из груди невидимую стрелу и сделал вид, что не заметил поджатых губ и полупрезрительного взгляда Алисы. Макс заговорил ровным голосом, высоко подняв острый подбородок:
– Итак, объявляются результаты второго тура, – он откашлялся (это было необходимой прелюдией к его торжественной речи). – По моему скромному мнению, прекрасно то стихотворение, в котором понятна каждая строчка. И не нужно лезть в словарь, чтобы объяснить смысл какого-нибудь мудрёного слова, – он искоса взглянул на Тину, которая сидела у распахнутого окна, опёршись на подоконник. Капельки пота, похожие на слёзы, блестели на висках. Девушка забрала волосы за уши; каффы с драконами придавали ей сходство с эльфийкой. Как и всегда, она сохраняла серьёзное выражение лица и не позволяла нахальному румянцу выступить на узких скулах. Камешек, брошенный в её сад, замер под ногой задумчивого хозяина: ни одна колкая фраза не собьёт девушку-поэта с намеченного пути.
– Вы можете со мной не согласиться, – продолжал Макс Летов, – но, на мой взгляд, залог успеха – в минимализме. Конечно, работа Алевтины Лысенко заслуживает высоких баллов, но на этот раз жюри отдаёт предпочтение Лаврентию… – критик споткнулся, – Иванову, – растянул гласные так, чтобы было совершенно непонятно, на какой слог он поставил ударение, – в его стихотворении не было лишних метафор. Он написал о том, что на самом деле чувствовал.
Лавр встрепенулся, как испуганная птичка, подался вперёд и застыл с широко открытым ртом и вытаращенными глазами. Саша Ветрова слегка толкнула поэта, надеясь, что это приведёт его в чувство:
– Ну вот! А ты говорил, что он тебя ненавидит!
Лавр встал, сделал шаг по направлению к притихшему Летову, но остановился и пробормотал:
– Не может быть.
Тина даже не повела бровью, когда услышала окончательное решение судей: «Ничья». А Лавр пошатнулся, ощутив внезапную слабость в коленях. На миг ему показалось, что весь этот библиотечный зал с шумными ладонями зрителей сжался до размеров птичьей клетки.
– И последний тур – импровизация. Сейчас я назову случайную тему, – Макс потряс перед зрителями целлофановым пакетом с аккуратно свёрнутыми бумажками, – и дуэлянты попробуют сочинить по строчке стихотворение из трёх-четырёх строф. Но оно не должно быть верлибром…
Алиса оглядывается по сторонам: она не помнит, как оказалась в этом пустынном, пахнущем хлоркой зале, похожем на больничный коридор. Девушка обнимает себя за плечи, но это не помогает ни успокоиться, ни согреться. Полоумный ветер врывается в распахнутое окно, а над головой угрожающе раскачивается люстра. Из шести лампочек горят лишь две, да и те слишком тускло. Одна из них то угасает, то вспыхивает, точно у неё нервный тик. Алиса слышит в голове чей-то хриплый шёпот: незнакомец, путаясь и сбиваясь, говорит о человеке за стеной. Девушка знает: она обязательно должна с ним встретиться, и если этого не произойдёт, то вся вселенная окажется в опасности. Решительно толкает плечом железную дверь без ручки и замочной скважины. Та поддаётся, отзываясь ворчливым скрипом. Кем был загадочный друг (или всё-таки враг), к которому рвётся Алисина душа? Девушка не находит ответа, и только боль дрелью просверливает дыру внутри испуганного сердца. Алиса срывается на бег: она больше не может сопротивляться необъяснимому притяжению. Ей хочется плакать и смеяться одновременно, но больше всего остального – выхватить таинственного союзника (или опасного соперника) из когтистых лап тьмы. Но за дверью оказывается лишь комната-дубликат, где качается от ветра такая же люстра с четырьмя перегоревшими лампочками. На глазах выступают слёзы, но Алиса должна спасти несчастного человека, обнять за плечи и закрыть ему глаза, чтобы не смел бояться. Она уверена: незнакомцу страшно и одиноко и, возможно, даже намного хуже, чем ей самой. Открывает вторую железную дверь и… всё повторяется, как будто кто-то поставил испорченную пластинку, а сам исчез.
Мелодии съедают друг друга, пока не превращаются в неразборчивый шум, а девушка сдаётся. Она падает на колени, и в эту же секунду перегорают две последние лампочки. Пустынную комнату поглощает голодная тьма.
– Да что же это такое? – Алиса срывается на крик, и эхо вторит её страданиям.
– Импровизация, дорогая, – насмешливо отвечает тот, кого она так отчаянно ищет.
Когда на пороге возникает его силуэт, девушка протягивает руку. Хочет что-то сказать, назвать имя, но ещё не знает, сколько в нём будет букв. Кожей ощущает чужое прикосновение – и просыпается.
Алиса поёжилась: вот почему от слова «импровизация» веяло холодным замогильным ветром страха. Впрочем, дуэлянтам досталась гораздо более жизнерадостная тема – лето.
Лавр ещё пару секунд переминался с ноги на ногу и водил указательным пальцем по кончику носа. Наконец, на бескровных губах блеснула слабая улыбка:
Рыжий кусок раскалённого солнца
Тина совершенно не растерялась и сразу же выпалила:
Падает с неба в карман, – и можно было подумать, что эта девушка никогда не теряет самообладания, но Алиса заметила стиснутые кулаки. Всё это время – от начала и до конца словесного поединка – девушка сдерживала себя, пряча от других истинные чувства.
Хитрый июнь воду пьёт из колодца, – продолжил швыряться метафорами Лавр, а ненавистник красивых фраз Макс Летов поморщился. Тина закусила губу, раздумывая над рифмой, и громко, но без особенного воодушевления закончила строфу:
Кровь приливает к вискам.
Алиса вздрогнула от неожиданного прикосновения и хриплого шёпота над ухом:
– Если ты Алиса Лужицкая, то после мероприятия зайди к Безуглову.
Девушка обернулась: охрипший от бесконечных «браво» голос принадлежал куратору с факультета поэзии. Бахрам оглы выставил вперёд ладонь и отрицательно покачал головой, чтобы остановить зарождающийся вопрос. Студентка-прозаик облокотилась на стол. Где-то на самом дне живота оборвалась одна из натянутых струн.
– Ты в порядке? – спросила Саша Ветрова, коснувшись плеча задумчивой подруги.
Алиса кивнула, дождалась паузы между строфами и шёпотом призналась:
– Просто я немного боюсь нашего директора.
Саша Ветрова повела плечами:
– Брр… Это точно. Такой неприятный.
Тина ворвалась в невесёлые мысли девушки очередной метафорой, от которой у Макса Летова запершило в горле.
Рыжий ожог беззаботного лета…
Лавр поправил шёлковый бант на жёлтой кофте и продолжил:
Не бледной коже тоски.
Тина потянула вниз пряди запутанных волос:
Мы собираем в корзинку моменты, – она посмотрела сопернику прямо в глаза, и тот заметно смутился, но всё же овладел собой и растерянно пробормотал:
Вечность деля на куски.
– Я бы никогда так не смогла, – сказала Саша. – Вот почему я и не пишу стихи. Пытаешься не сбить ритм, но из-за этого всё становится каким-то искусственным.
Алиса наклонила голову на бок и сняла с щеки девушки выпавшую ресничку. Подруга залилась краской, а козырёк клетчатого берета снова сполз на глаза.
– Извини, что смутила тебя.
– Ничего страшного! Всё в порядке. Правда, – прокартавила Саша, сталкивая друг с другом торопливые слова, – когда кто-то касается моего лица, я всегда невольно зажмуриваюсь и готовлюсь к пощёчине.
Алиса не стала ничего спрашивать, но именно тогда она пообещала себе, что будет приглядывать за этим добрым одиноким ребёнком.
Макс Летов снова попросил тишины – пришло время узнать результаты поэтической дуэли и надеть лавровый венок на голову победителя. Он поправил полосатый шарф, затянув его потуже, спрятал правую руку в карман брюк, а левой обнял уставший микрофон. Тот огласил библиотечный зал истошным воплем прокажённого.
– Извините. На этот раз я буду кратким. Во время третьего тура Лаврентий блистательно справился со своей задачей. Но вы видели, какой грациозной и невозмутимой была Алевтина? Чтобы стать поэтом, важно не только научиться писать стихи, но и правильно подать себя.
Лавр опустился на стул, руки безвольно повисли в воздухе. Всё предрешено, и вовсе не обязательно дослушивать монолог Летова до конца. Тина не улыбнулась, не бросила надменный взгляд на проигравшего, холодно ответила на рукопожатие Макса и даже не поблагодарила за лавровый венок. Она продолжала оглядываться на Лавра, и в её глазах Алиса уловила проблеск сочувствия. Поэт избегал встречаться взглядом с соперницей, но проводил её вялыми аплодисментами. Тина вышла из зала, не дождавшись зрительских отзывов.
В школе неожиданно отключили электричество. Алиса услышала вздох облегчения:
– Слава богу, что не во время мероприятия.
Кто-то толкнул девушку, и она врезалась в письменный стол. Цветочный горшок тревожно закачался на месте, но не упал. Алиса достала телефон, чтобы включить фонарик. Всего десять процентов зарядки, а значит, через пару минут экран предательски погаснет, и совершенно бесполезно рассчитывать на помощь высших сил. Девушка осторожно пробралась к выходу, сетуя на куриную слепоту. И почему, как только выключают свет, её охватывает такой чудовищный страх?
Алиса собиралась приободрить Лавра и поблагодарить Сашу за приятную компанию, но не нашла ни одного знакомого силуэта и застыла посреди длинного коридора. Девушка обняла себя за плечи, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. В голове, как клавиши печатной машинки, стучали слова куратора-поэта:
«Если ты Алиса Лужицкая, то после мероприятия зайди к Безуглову».
В эту минуту она бы всё отдала, чтобы стать другой: только не Алисой Лужицкой, посмевшей вступить в спор с преподавателем-демоном. Внимательные сощуренные глаза. Слегка растрёпанные волосы. Полуулыбка на уголках губ. Он всегда смеётся над протестующими одиночками и их жалким воплем в пустыне. Мудрый хранитель истины. Что ему нужно от несчастной студентки, с которой он виделся лишь однажды? Алиса отчаянно затрясла головой, пытаясь прогнать назойливые мысли. Догадки пугали девушку: а вдруг каждому новичку «Фатума» предстояло заключить сделку с дьяволом? Мурашки побежали по коже, а объятие бабочки больше не помогало успокоиться. Люди рассеялись, точно всё увиденное и услышанное Алисой было странным и шумным сном. Нужно было двигаться хотя бы вперёд. Кроме куриной слепоты, Алиса страдала ещё одной болезнью – топографическим кретинизмом.
Девушка припоминала, что кабинет директора находится на втором этаже, а библиотека – на четвёртом. Но для начала нужно найти лестницу, которая приведёт её в ад. И какой здравомыслящий человек добровольно решится на такое испытание? Алиса зажмурилась: может быть, не ходить, проигнорировать сообщение, назваться другим именем, сбежать? Отдалённые голоса прервали её поток сознания, и девушка с надеждой бросилась на звук, как будто всё это время была на необитаемом острове и наконец-то заметила огонь от костра. Но внезапно замерла у полуоткрытой двери: женский силуэт болтал ногами, сидя на парте, а мужской – гладил возлюбленную по волосам. Алиса совсем не хотела, чтобы её обнаружили, поэтому, скрестив пальцы, загадала желание исчезнуть. Девушка сбежала бы, если бы знала куда, но сердце делало такие пируэты в груди, что ей пришлось остановиться и задержать дыхание. Наверное, даже на расстоянии можно было услышать этот оглушительный стук.
– Любимый, ты что, обиделся? – знакомый и одновременно чужой голос. Алиса нахмурилась: она определённо знала этот тембр, но интонации казались ей совершенно новыми.
– Придумываешь, – фыркнул в ответ юноша. – Я рад за тебя. Ты это заслужила, – слегка обиженный надтреснутый голос. Слова не соответствовали чувствам, и Алиса вздохнула. Но почти сразу опомнилась, прикрыла рот рукой и отошла от двери. Влюблённые ничего не услышали. Алисе стоило оставаться незаметной: теперь она просто подслушивала чужой разговор и едва ли нашла бы слова для оправдания.
– Ты лучший! – девушка чмокнула молодого человека в щёку.
– Знаешь, – продолжила она уже совершенно другим, серьёзным тоном, – тебе действительно не надо было выбирать Лермонтова.
– Почему это? – искреннее изумление и лёгкая досада.
– Не знаю… – пауза длиною в несколько секунд. Женский силуэт пожимает плечами. – Он такой мрачный, и я его побаиваюсь.
Алиса снова закрыла рот руками, чтобы не вскрикнуть: она неожиданно осознала, кто эти влюблённые.
– Тогда мне нужно было выбрать Есенина? – послышался сдавленный смех и щелчок зажигалки.
– Терпеть его не могу! – отрезала девушка. – Ты же знаешь, больше всего тебе подходит Маяковский.
Шумная затяжка. Алиса закрыла нос, чтобы не закашляться. Ещё одна болезнь девушки – непереносимость запаха сигарет.
– И почему это он мне подходит? Из-за жёлтой кофты? Думаешь, Лермонтов никогда бы не надел ничего вызывающего?
– Лаврик, давай не будем спорить, – девушка погладила юношу по руке.
Алиса перестала подглядывать и прислонилась к стене. Страшная боль в затылке мешала ей думать. Девушка обхватила голову, которая напоминала теперь раскалённый шар и грозилась взорваться.
Сложно представить, что грациозная девушка-поэт, не умеющая улыбаться, может осыпать возлюбленного уменьшительно-ласкательными суффиксами. Лаврик – это почти что котик, зайчик и иже с ними. Алиса подавила рвотный рефлекс: романтика для неё – всего лишь розовая выдумка коммерческого писаки. «Безуглов бы убил за такие выражения», – внезапно подумала она.
– Прогуляемся, когда все уйдут спать? – предложил Лавр, но, как показалось Алисе, без особого энтузиазма.
– Не сегодня. Ты же знаешь, что произойдёт, если кто-нибудь узнает о наших отношениях, – с нескрываемой горечью ответила Тина.
– Это будет восхитительный скандал, – весело заявил Лавр. Казалось, на самом деле он обрадовался этой отложенной встрече.
И как они могут любить друг друга? Два человека, которые пару минут назад сражались на дуэли? Но всё-таки невозможно поверить, что словесный поединок станет серьёзным препятствием для влюблённых. Алиса присела на корточки: ноги устали от высоких каблуков, и лучше бы она надела привычные кроссовки, чтобы не обрекать себя на такие мучения.
– А кто та девушка, с которой ты провёл полдня? – послышались ревнивые нотки.
У Алисы предательски заурчало в животе. Она села на холодный пол, обхватила колени и опустила голову. Нужно отсюда выбираться, вот только как и куда?
– Алиса-Марго, – ответил Лавр, и девушка в коридоре вздрогнула. – Классная девчонка. Весёлая такая.
– Что-то я не видела её на нашем факультете, – хладнокровным тоном заметила Тина. «Делает вид, что ей без разницы, а внутри всё кипит от злости», – подумала Алиса и решила, что в её романе обязательно будет героиня, похожая на Тину.
– Она из прозаиков, – спокойно отозвался Лавр, словно не замечая зарождающейся вспышки ревности.
– Прозаики, – пренебрежительно проговорила девушка-поэт. – Из прозаиков я уважаю только Чехова… за минимализм. А остальные… они все скучные.
Скучные. Скучная. Скука. Алиса ненавидела эти слова. Они напоминали ей разъярённых крыс, готовых наброситься друг на друга и сгрызть заживо. Девушка закрыла глаза…
Крошечная девочка с вьющимися волосами стояла у огромных ворот с протянутой грязной ладошкой. Слишком худенькая и хрупкая для своего возраста, она напоминала сновидение. Казалось, нужно только открыть глаза, чтобы оно рассеялось, как дым от трубки безучастного сторожа. Девочка решительно прорвалась через ворота, когда дверь ворчливо скрипнула, и мужчина в чёрной рясе бросился прочь, не разбирая дороги. Несчастная попрошайка с любопытством взглянула на серое, изрытое морщинами лицо. Но оно не выразило ни тени изумления. Священник не удостоил бедняжку вниманием.
Девочка взошла на ступеньки и остановилась перед входом старого покосившегося здания с зелёной крышей. Одна нога – босая и чёрная от грязи, вторая – в красном сандалике. Коротенькая лиловая юбочка едва прикрывала разбитые коленки. Правда, глядя на уверенное нахмуренное лицо, можно было подумать, что эта девочка больше никогда не позволит себе упасть.
– Вот пугало, – бросил ей в лицо долговязый мальчишка в безразмерной вязаной кофте с заплатками на локтях. Он держал за руку высокую девчонку в резиновых сапогах до колен. Она трясла светлыми кудряшками из стороны в сторону и хохотала над каждым словом нахального спутника.
– Мамочка, что ль, бросила? – девчонка толкнула попрошайку, и та слетела со ступеньки, но чудом удержала равновесие.
Маленькая незнакомка напоминала заблудившегося волчонка (правда, она ещё не знала, что это станет её вторым именем. Первое имя – Алиса. Только девочка всё равно его не вспомнит, и воспитательница возьмёт судьбу брошенной бедняжки в свои руки. Отчество и фамилию она выберет сама, когда вырастет).
Долговязый парень закатил глаза и протянул ладонь, подражая незнакомке, а его подружка исступлённо заматерилась. Никто не заметил, как омрачилось лицо девочки. Она заскрежетала зубами и топнула ногой. Ещё одна девчонка с грязными, прилипшими к коже волосами и выбитым передним зубом положила холодный камень в протянутую руку Волчонка. На скулах незнакомки заиграли желваки; она плюнула в лицо обидчице. Та замахнулась, но всё-таки не ударила, скривилась и плюнула в ответ.
– Я бы тебя побила. Но воспиталка тогда меня точно вытурит.
Подружка долговязого парня приобняла любительницу драк и сказала – нарочито громко, глядя прямо в глаза девочке с волчьим взглядом:
– Пойдём отсюдова. Она такая скучная.
Алиса не расслышала пару ругательств, презрительно брошенных долговязым парнем. Но слово «скучная» врезалось в её память. Даже сейчас, в этом душном тёмном коридоре, девушка будто бы слышит издевательскую реплику:
– Она такая скучная.
Абсолютное попадание в интонацию, но Тина не могла об этом знать: ни о волчонке, ни о девочке с выбитым зубом. Всего лишь случайность, совпадение, вот только ногти Алисы с силой впились в ладони так же, как и несколько лет назад. Тогда у неё был камень, и она бросила его вдогонку обидчикам, но не попала. Девочка рухнула на колени и разрыдалась, а они даже не обернулись.
Включился свет, от которого сразу же зарябило в глазах. Алиса встала и столкнулась с ошеломлённой Тиной. Она крепко сжимала дверную ручку и несколько секунд разглядывала вытянувшееся лицо девушки.
– Давно ты здесь? – охрипшим голосом спросила Тина. Побелевшие губы превратились в тонкую, небрежно нарисованную линию.
– Только что пришла, – соврала Алиса. Она увидела, что Алевтина наконец-то сняла браслеты, которые так сильно мешали ей во время поэтической дуэли. Алиса заметила на запястьях девушки свежие красные полосы. Лавр появился в дверном проёме, перехватил взгляд непрошеной гостьи и заслонил собой возлюбленную.
– Ты не можешь никому об этом рассказывать, – Лавр поднёс к губам указательный палец. – Ни о венах, ни о нас, поняла?
Алиса кивнула: в горле страшно пересохло, и она мечтала только добраться до комнаты, выпить стакан воды и скрыться под одеялом.
– Пожалуйста… Марго, – поэт нахмурил лоб, вопросительно поднял бровь и зачем-то похлопал собеседницу по плечу.
Алиса растерянно покачала головой и вдруг увидела спасительную лестницу, которую не заметила в темноте. Не попрощавшись с влюблёнными дуэлянтами, она кинулась вниз по ступенькам. Перепрыгивала через одну, но даже не замечала этого и, наконец, растянулась на полу, не в силах пошевелиться. Из разбитой коленки потекла кровь, а из глаз брызнули слёзы. Алиса подобрала слетевшую с ноги туфлю: как и ожидалось, каблук не выдержал и сломался. Придётся добираться до комнаты босиком.
– Не меня ищешь? – чья-то тяжёлая ладонь самоуверенно опустилась на плечо девушки.
Она подняла глаза, хотя уже знала, что увидит директора, и закусила губу, пытаясь сдержать рыдания:
– Искала, но так и не нашла, – тоном обиженного ребёнка сказала Алиса.
Рудольф улыбнулся и потрепал девушку по голове.
