скачать книгу бесплатно
Бегство
Дэвид Нездешний
Возвращение Аватары #1
Топчут сапоги дорожную пыль Там, где сказка превращается в быль, Замирают в изумленье глаза, По щеке бежит скупая слеза… Оставляя за спиной много вёрст, Мы уходим под сияние звёзд, Это мог бы быть короткий рассказ, Но покой – это совсем не про нас! Нас ждут дороги, Нас ждут пути! Уносим ноги! Куда идти? Враги отстанут, Коль повезёт, И беспрестанно – Вперёд, вперёд!
Дэвид Нездешний
БЕГСТВО
Вступление
Поместье Разгона
Она продиралась сквозь густые заросли можжевельника и терновника, не говоря о репейных колючках, назойливо пристававших к скудной одежде. Глухие зловещие дебри ночного леса не самое приятное место для прогулок, но её не спрашивали, насколько ей мил легендарный Полуденный Лес, славящийся небывалой красотой пейзажа, захватывающими тайнами и… жуткими ночными кошмарами!
Даже в тёмное время суток Лес был полон жизни, Лес танцевал и пел, перекликаясь голосами филинов, хлопаньем крыльев ночных мотыльков и тонким попискиванием мелкого зверья. Но в ночной темноте скрывались не только милые и почти безобидные зверушки… Помимо них сухую прошлогоднюю листву бороздили изгнившие ноги вырванных зловещей силой из могил мертвецов, преследующих странницу. Она чуяла их запах, зловещий смрад разлагающейся плоти, так и не сумевшей обрести покой в Долине Скорби. Чувствовала их дикую злобу, ставшую почти материальной и опутывающую её хрупкое тельце со всех сторон. Она металась от одного дерева к другому, тщась найти укрытие в его спасительных ветвях, но Лес как будто не хотел дать девице приюта. Словно объединившись со зловещими мертвецами Бледное Око Митры ярко освещало её белоснежное, совсем не загорелое лицо. Как будто управляемые чьей-то чёрной волей, деревья расступались перед ожившими покойниками, всегда находя для них прямую тропинку к нагло вторгшейся в их владения чужеземке. И ей не оставалось ничего иного, кроме бегства… Бежать… Бежать, изводя на нет дыхание… Бежать из последних сил…
Не остановиться, не перевести дух. Оголтелая нежить находила её всюду. Только успевала она прислониться к стволу очередного раскидистого вяза, как тут же из темноты появлялась смердящая зловещая фигура охотника… Они ЗНАЛИ, где прячется нарушительница векового покоя древнего Леса. Чувствовали её запах, запах живой плоти, крови, яростно бегущей по жилам, слышали стук бешено бьющегося сердца…
Недаром сиды говорили, что ещё никто не уходил живым из владений Разгона без дозволения хозяина. Никому ещё не удавалось провести жуткого некроманта, чёрной волшбой сплотившего вокруг себя орды всякой нежити. И теперь он играл с ней, как охотник с дичью. Пугал её самыми слабыми из своего мёртвого воинства, смеясь и потешаясь над тем, что великая воительница, непревзойдённый мастер айд-эго, лучшая ученица сидов не может справиться ни с одним из них.
Наверное, она и не была лучшей. Ведь несмотря на то, что ни один послушник, да вряд ли и учитель Академии Высокого Мастерства, за исключением, разве что самого Патриарха, не мог одолеть её в честной схватке, всё же им были ведомы способы борьбы с этой напастью. А голубоглазой красавице не оставалось иных путей кроме бегства. Бежать, и слышать вязкое хлюпанье разлагающихся ног за спиной. Бежать и надеяться на чудо, да на свои усталые, измученные долгой дорогой ноги, не знавшие покоя уже несколько дней кряду. На то, что с помощью Высших они вынесут её из этого кошмара, ставшего её зловещей реальностью несколько дней назад.
…Очередная зловонная харя высунулась из темноты прямо напротив беглянки. С громким воинственным кличем «Хо!» она прыгнула ввысь, выбрасывая стройную, но сильную ножку вперёд, в полураспавшуюся челюсть назойливого мертвеца, и, расчистив дорогу, устремилась дальше, вглубь леса. Туда, где, как ей казалось, должны были заканчиваться владенья Разгона. Она знала, что уже через пару мгновений опрокинутый ею покойник вновь резво вскочит на ноги и устремится в погоню. Но пока он не страшен. Эти мертвяки слишком медлительны и неповоротливы, чтобы догнать её. Пока Разгон не выпустил настоящих гончих. И голубоглазая ученица сидов, когда-то не знавшая иных бед, кроме дворцовых сплетен, ныне всей душой молилась Высшим, дабы он не додумался сделать этого раньше, чем она достигнет заветного рубежа Лесничества. Там её ждали волки и ведьмы, ядовитые змеи и свирепые беры, но всё это было злом привычным и, главное, поддающимся обычной силе. В сравнении с полумёртвыми тварями они казались детской забавой, которая ничуть не пугала юную красавицу, когда-то давно сбежавшую на свой страх и риск из тёпла и уюта родного дома…
В руке утомившаяся беглянка сжимала посох. Чёрная, гладкая рукоять железного дерева, изрезанная причудливыми рунами, напоминающими картины ужасных пыток и кровавых обрядов в подземных копях какого-нибудь обезумевшего от собственной злобы изувера, увенчанная чёрным, чернее самой темноты набалдашником, вырезанным, казалось бы, из чёрного хрусталя. Но ученица сидов отлично знала, что за камень венчал этот кровью и потом добытый посох… Посох некроманта!
Ставелит, издревле считавшийся проклятым всеми Высшими, даже самим Повелителем Мёртвых, чьим именем и под чьей опекой вершили некроманты всех времён свои жуткие дела. Однако, сами орудия зловещего Высшего не гнушались использовать этот камень, в котором, согласно верованиям подгорного народа и других подземных племён, селились души непокаянных, проживших нечестивую жизнь и умерших такой же нечестивой смертью… Говорили, что в определённые ночи, при удачных сочетаниях обеих лун мощь этого камня может быть высвобождена… И тогда ничто живое не устоит перед легионами освобождённых ей мертвецов, так и не сыскавших покоя в Долине Скорби, сдерживаемых до поры до времени великой властью защитника и благодетеля сущего мира, Повелителя Света, да славится имя его в веках!
Именно за этим камнем и была послана хрупкая на вид девица, почти в совершенстве овладевшая древним искусством айд-эго в славной Академии Высокого Мастерства.
Зачем он понадобился Патриарху, златокудрая красавица даже не задумывалась. Учитель сказал – надо, значит надо! Каждый выпускник Академии обязан был пройти испытание, прежде чем выйти из стен её признанным мастером. И послушница только молча кивнула, когда ей поручили пробраться в самое сердце владений Разгона и выкрасть его жуткий посох, способный стать причиной гибели всех окружных земель, будь на то воля его владельца. Задание усложнялось тем, что самого Разгона убивать запретили. Для чего-то он ещё был нужен сидам, но ученица даже и не пыталась строить домыслы. Эти загадочные создания никого не посвящают в свои планы и вообще стараются держаться особняком от остального мира. Хотя и не прячутся, и не скрывают свои земли пеленою чар, но всё же внушительная охрана, состоящая из лучших учеников Академии, несёт постоянный дозор и отбивает с лихвой любопытным охоту соваться в заповедные земли светлейшего ярла Вселада.
И уж вообще было неслыханным делом среди этого скрытного племени брать в обучение человека! Людей они презирали больше, чем всех остальных вместе взятых. И хотя открыто не враждовали, старались избегать всяческих столкновений с представителями, как они выражались, Дикого Народа.
Она была единственным исключением вот уже за много дюжин [1 - Дюжина – единица измерения количества, равная 12 штукам.], а то и гроссов [2 - Гросс – единица измерения количества, равная 12 дюжинам, или 144 штукам.] веков. Учитель никогда не объяснял, почему её приняли, почему просто не убили, или, хотя бы, не выпроводили за границы своих владений. Сказал только, что трое сражённых ей дозорных из числа учеников Академии тому вовсе не причина. Умение драться не впечатляло надменных сидов и не вызывало их восхищения. Несмотря на то, что при первом своём появлении в Эйтауне хрупкая на вид девчушка была способна одолеть любого послушника третьей ступени, Патриарх даже не обратил на это внимания. И сказал, что она слишком слаба, чтобы выжить в переполненном опасностью мире. Но, всё же, дал добро, и девушку полутора дюжин лет, хорошенько отмыв и отчистив от дорожной грязи, приняли на пятую ступень, вместе с ещё тремя новичками.
А теперь она бежала. Бежала, потому что впервые столкнулась с противником, которого не могла одолеть в честном бою. Бежала, стараясь бороться со спутывавшим ноги паническим страхом. Из последних сил старалась прорваться к спасительной грани Лесничества, где, наверняка, наложены чары суровых обитателей этого места, никогда не терпевших всякую нежить в своей округе. О том, ЧТО она несла в руках, беглянка не думала. Также не думала и не знала она о том, что таких камней во всей Британии сыщется не больше пяти, надёжно припрятанных в руках могущественнейших некромантов, и что Разгон отправится за ней хоть на край света, чтобы возвратить свой.
Узкая тропа, служившая условным разделом владений Разгона и земель лесничих, уже замелькала среди деревьев. До неё оставалось совсем немного, как вдруг беглянка почуяла новый, прежде не ведомый ей страх, во много раз сильнее прежнего. Собравшись с силами, она заставила своё тело двигаться ещё быстрее…
Разгон выпустил настоящих охотников.
Часть I
Джелом
Познакомились случайно,
Угодили в переплет
И сражались так отчаянно!
Впереди – дорога ждет
Ярмарка
Небольшой городок, под названием Джелом, находящийся где-то к полудню Британии, в это время года был очень многолюден. Каждый год, в самый разгар жаркого лета, на главной его площади собиралась огромная ярмарка. Сюда приезжали купцы со всех городов, аж до самой столицы. Привозили разные товары, от обыденной глиняной посуды до невероятных волшебных безделушек из Лунного Сияния, должных намного облегчать повседневную жизнь владетелей и ремесленников, но, почему-то, работающих только в руках хитроумных торговцев. Расположились тут и всеразличные карусели, качели и прочие забавные игрища. И, конечно же, разряженные во всевозможные смешные и страшные наряды балаганщики, потешающие зрителей захватывающими и уморительными представлениями.
На весёлое празднество собрались покупатели и зеваки со всего города и окрестных деревень. Даже из Калриджа и Эриданна прибыли многочисленные повозки, гружёные местным добротным элем, расписным фарфором и, конечно, прославленным арийским оружием от небольших изящных кинжалов грубой закалки до величественных пламоров [3 - Пламор – клинок с искривлённым, подобно пламени, лезвием. Британский аналог фламберга.], поражающих своей громоздкостью и причудливой, но опасной в бою формой клинка.
Всем хотелось поглазеть на гибких гимнастов, величественных канатоходцев, забавных жонглёров, потешных клоунов, широкоплечих силачей, легко играющих пудовыми шарами. И, естественно, в первую очередь, на загадочных и всемогущих факиров и фокусников, поражающих народ волшебными трюками.
В этой шумящей и гогочущей толпе затерялась и странная златокудрая красавица, нежной кожей, королевской осанкой и проницательным холодным взглядом небесно-голубых глаз никак не походящая на обычных сельских батрачек [4 - Батрак – подневольный крестьянин.], или даже на великосветских глуповатых жён местных богатеев, более напоминающих изящные статуэтки, вырезанные из белого мрамора, нежели живых тёплых женщин. Она, несомненно, прибыла откуда-то издалека. И, судя по полному отсутствию хотя бы лёгкого загара, свойственного этим жарким местам, недавно с холодной полуночи. Палящие лучи Яркого Ока Митры, казалось, вообще не касались её белоснежной, но местами потёртой кожи.
Бледная странница заметно выделялась из толпы джеломских смугляночек, однако её совершенно неподходящий такой красавице наряд привлекал ещё больше излишнего внимания. Плотные, сужающиеся к голени портки, упрятанные в высокие шнурованные сапоги из толстой кожи, больше подходили мужчине-охотнику, а не прекрасной деве с такой благородной осанкой. Походное платье до колен поверх тонкотканной рубахи туго стягивала пеньковая верёвка в два оборота, к которой крепился гнутым прутом кошель. Кожаная перевязь от плеча к бедру с креплением для кресала под грудью. Спина и плечи укрыты короткой шерстяной накидкой на тесёмке, но откинутый назад капюшон скрывался под развивающимися золотистыми локонами. Она словно бы собиралась и в храм и на охоту, да так и не решила куда, а оказалась и вовсе на ярмарке. Мало кому из городского люда могла прийти в голову мысль, что опытная странница привыкла ждать любых капризов от погоды.
Разумеется, необычная гостья не осталась незамеченной. На неё, не стесняясь, таращились во все глаза, и множество местных щёголей пытались привлечь внимание загадочной незнакомки. Узкое платье подчёркивало упругую грудь, а открытый ворот рубахи обнажал жадным взорам нежную шейку, разжигая кровь их обладателей. Нашлись даже отчаянные головы, попытавшиеся уволочь красавицу силой, но она легко справлялась с наглецами, отправляя в беспамятство самых бойких, на потеху многочисленным зевакам. И, к немалому огорчению грубого мужичья, к коему относились и нахальные сынки местных богатеев, никому так и не удавалось добиться её благосклонности.
Странницу мало заботили всеобщие потехи. Её вела вполне определённая цель – заработать как можно больше звонких монет, приятно отягчающих почти опустевший кошель на поясе. Когда-то она не ведала нужды во всякой роскоши, на которую только ляжет её зоркий глаз. Но те времена давно прошли, а нынче ей приходилось изрядно потрудиться, что бы просто добыть себе хлеб и крышу над головой, не говоря уж о каких-то приятных излишествах.
Благо среди ярмарочного люда встречалось немало остолопов и ротозеев. Нет, необычная гостья Джелома не воровала – гордость не позволила бы ей склониться к этому постыдному занятию даже в самой крайней нужде. Зато успешно опустошала карманы держателей многочисленных игральных шатров. Ловко обманывая самых бывалых и закаленных жуликов, которые сами были не прочь надуть доверчивых посетителей, она успешно пополняла свою тощую мошну пусть и «грязным», но серебром. А в том, что деньги не пахнут, опытная странница не единожды убеждалась на горьком опыте.
Обойдя уже почти всю ярмарку, златовласка, довольно подсчитывая выуженное у заправских мошенников серебро, лёгкой походкой устремилась в небольшой переулочек, намериваясь покинуть шумную площадь. День становился невыносимо жарким, поэтому долгая задержка могла стать губительной для её нежной кожи. В «Круглом Столе» ожидала мягкая постель в далеко не лучшей, но весьма уютной комнате. И кружка терпкого, прохладного эля, одна мысль о которой заставляла красавицу шагать быстрее.
Улов оказался не плох – около дюжины полновесных серебряников. Вполне достаточно для путешествия в Ю, и даже останется на лишнюю кружечку эля. Златовласка весело улыбнулась, позвякивая драгоценными монетами, и лёгкой поступью зашагала по мощёной булыжниками улочке. В её глубоких нежно-бирюзовых глазах играла мечтательная задумчивость – она уже видела себя в дороге, среди бескрайних степных просторов, необъятных лесов, величественных гор и кристально чистых озёр. Странница даже подумывала когда-нибудь поселиться вдали от людей, на берегу весело журчащей речки… Когда-нибудь, ближе к тем годам, что отнимают у человека необоримую жажду куда-то идти, что-то делать, к чему-то стремиться… А пока её молодое здоровое тело было полно сил, голубоглазая красавица просто слонялась по миру в поисках приключений и такого жуткого, но вместе с тем ужасно приятного ощущения опасности… Хотя в последние дни всё чаще и чаще ей приходилось впадать в русло размеренной городской жизни в вечных поисках средств к пропитанию и оплате постоя. В этих чуждых краях мало кто был готов приютить и накормить незнакомку из одних лишь добрых чувств.
Вдруг из сказочного полузабытья красавицу вырвали шум голосов и восторженные крики большой толпы, собравшейся неподалеку на площади. Несмотря на мучительную духоту и жар летнего полудня, люди жались друг к другу так плотно, что протиснуться меж ними мог только очень маленький и юркий проныра. И, естественно, от такого столпотворения за версту разило запахом пота и грязной одежды, отчего народ познатнее старался обходить сие скопище стороной. Зато людины [5 - Людин – свободный простолюдин, ремесленник или мелкий владетель, не из знати.] слетались туда как мухи на мёд, и любопытная странница поспешила последовать их примеру.
Конечно, чужеземка могла и не обратить внимания на происходящее там, внутри собравшейся толпы. Но как же не сунуть нос всюду, куда только можно? Она редко задумывалась над тем, что однажды его могут и прищемить.
Заставив себя на время позабыть об отдыхе и эле, странница пробралась сквозь гогочущую потную толпу зевак, в окружении которой увидела здоровенного детину, которому какой-то верзила поменьше отсчитывал, видимо только что проигранные, монеты. Оба мужчины были обнажены до пояса, физиономии горели красным жаром, а мускулистые, жилистые тела обливались горячим солёным потом.
– Люди! Удалые молодцы! Кто не трус – подходи силой меряться! – закричал мордоворот, получивший свой выигрыш.
Странница сразу сообразила, что здесь проводится одно из многих забавных для толпы игрищ, случайно пропущенное ею. Правда, этот здоровяк совсем не походил на тех матёрых пройдох, с которыми ей приходилось сталкиваться прежде. Как и большинство сильных людей, он обладал простым, бесхитростным взглядом и добродушной улыбкой, выдававшей в нём человека не слишком-то изощрённого. Многочисленные давно зарубцевавшиеся шрамы на свитом канатами мышц здоровенном теле и обветренном мужественном лице говорили о том, что ему приходилось участвовать не в одном сражении. А стройная осанка подсказывала, что былому вояке доводилось служить в строго организованном войске, вернее всего, у местного правителя. Короткие густые чёрные усы и волнистые смолисто-чёрные волосы, а так же тёмно-зелёные широко поставленные глаза сообщали о принадлежности детины не к местному люду, среди которого встречались, как правило, русоволосые и синеглазые. Скорее всего, он выходец одного из закатных народов, вроде тофов и шорлдов, которых странница сама ни разу не видела, но наслушалась о них самых удивительных и невероятных историй. Однако блестящий тёмный загар не оставлял сомнений, что здоровяку пришлось прожить в этих, а может и других жарких краях немалое время. Нахмуренные, сдвинутые брови и поджатые губы отражали в нём человека сурового склада характера. Вернее всего, эта суровость происходила от пережитых жестоких боёв, яркими памятками оставшихся на всём его могучем теле.
На вызов здоровяка откликнулся молодой мужчина, не выглядевший таким же сильным, зато казавшийся более проворным и подвижным, облачённый в богатое одеяние, вызывающее зависть знатнейших купцов и помещиков. На поясе с золотой бляшкой болтались изящные, инкрустированные сапфирами и рубинами ножны, в которых покоился широкий полуторный меч. Под алым бархатным шёлком скрывалась тяжёлая трёхслойная кольчуга, никак иначе, работы подгорных племён. Уже по одной выступающей из-под одежды нижней её части можно было заметить, что к созданию сего великолепного доспеха приложились руки этого искусного народа.
Из восторженного перешёпота толпы чужеземка поняла, что принял вызов верзилы никто иной, как сын самого Всемилостейшего Городничего, Кэлар Эрберт, которого за глаза величали не иначе, как Троллем. И, правда – грубой развалистой походкой, которую не могли скрыть даже величественная осанка и гордый взгляд, но ещё более – заносчивым и нахальным характером – он походил на описание лесного чудовища из жутких бабушкиных сказок.
Тролль надменно вышагивал, высоко подняв голову, с видом человека, привыкшего повелевать. Конечно же, ему не нужны были деньги простодушного здоровяка, просто хотелось позабавиться и в очередной раз доказать свою силу. До сего времени городничий отпрыск слыл непобедимым в рукопашной схватке.
В воздухе застыло напряжённое молчание. Даже беззаботно лающие на всех прохожих бездомные собаки, казалось, умолкли, дабы ничем не нарушить тревожного ожидания, окружившего противников. Странница была, пожалуй, единственной из зрителей, кто не знал о давней вражде этих двоих. В скрестившихся взорах силачей читалась жгучая ненависть друг к другу.
Правила боя были предельно просты – если верзила укладывает противника на обе лопатки за то время, пока не вытечет последняя капля воды из небольшого глиняного кувшина, что стоял на деревянном столике подле силача – победа присваивается ему. Не успевает – придётся платить проигрыш – полновесный серебряник. А ежели кому удастся положить самого затейщика игрища, то победитель получит всю дюжину. Конечно, молоденькую смекалистую хитрюгу не могли не привлечь такие деньги, превышающие весь её сегодняшний улов. И надо было всего лишь обвести вокруг пальца одного дурака. В находчивой головке тут же принялось подбираться нужное решение. Котелок стремительно заварил, степенно откидывая заранее невозможные и невероятные идеи.
Тем временем поединок начался и во дне сосуда был открыт узкий клапан. Водички в нём плескалось совсем немного. Противники сурово пожали друг другу руки, глядя в упор немигающими глазами. Как тот, так и другой взгляд излучал непоколебимую уверенность. Только у Тролля это была твёрдость человека, привыкшего побеждать и получать всё, чего он хочет. А невозмутимый здоровяк попросту не сомневался в том, что сумеет уделать самодовольного выскочку.
– Я сражаюсь без оружия, – кивнул верзила на внушительный клинок Тролля, – Ведь могу и зашибить случайно насмерть.
Сын городничего язвительно ухмыльнулся, отвечая здоровяку презрительным взглядом, молча отстегнул ножны и передал их вынырнувшему из толпы дружиннику. Немного помедлив, стянул с себя кольчугу и камзол и аккуратно сложил у края круга. Могучий торс Тролля обливался струйками жаркого пота, вызвавшего осторожные усмешки в толпе зевак, никогда не понимавших для чего таскать на себе груду металла в такую духотень.
Оба борца предупреждающе подняли руки, внимательно следя за каждым движением противника. Плотная людская масса, окружавшая их, широко расступилась, давая место для поединка. Крепкие, мускулистые руки вцепились в такие же здоровенные плечи. Ноги прочно упёрлись в песок, взрыхляя из без того перепаханную за день поединков площадку. Капля за каплей утекала вода, звонкими шлепками приближая чей-то триумф и чьё-то поражение. Но никто из двоих борющихся в поту силачей пока не мог хоть сколь-нибудь серьёзно пошатнуть другого.
Оба вцепились в могучие плечи друг друга, вкладывая всю свою немереную силу в один сокрушающий бросок. Но как ни тщились пыхтящие от натуги борцы, как не ухищрялись, ни один из них не мог одолеть противника. Широченные ладони железной хваткой сжимали разгорячённые, обливающиеся потом тела. Хладнокровные, почти ледяные взгляды сошлись в своём собственном поединке, подвластном лишь силе характера, а не стальным мускулам. Два жестоких луча – презрение и ненависть, не отрываясь, били друг в друга. Теперь даже бледная чужеземка поняла, что борцы вовсе не случайно встретились сегодня в «дружеской» схватке, а знали друг друга давно. И не с самой лучшей стороны…
И вот, наконец, когда последняя капля воды звонко плюхнулась на землю, возвещая своим пением о конце поединка, Тролль растянулся на сыпучем песке на обеих лопатках. А победитель гордо поставил ногу ему на грудь. Не церемонясь, он попросту перебросил противника через себя, выиграв этим усилием тяжёлую борьбу.
Окружающие ротозеи в страхе замерли, ожидая последующих событий. Никто не мог позволить себе даже слишком громкого выдоха. Произошло ужасное – городничий сын проиграл какому-то простому мужику. А значит, за его свободу, если не жизнь, никто не дал бы и медяшки. Любопытный люд искренне радовался, что никто не рискнул делать ставки на этот бой.
И в наступающей тишине – шум остальной ярмарки казался каким-то далёким и почти неслышимым – раздался яростный вопль Тролля:
– Он боролся нечестно! Ко всем зорнам! Он сделал подножку! Ты сподличал, презренный смерд [6 - Смерд – презрительнее обращение знати к простолюдинам в Британии. В отношении свободных людинов используется в ситуациях, когда тот совершает «подлый» поступок, например жульничает. В остальном же со стороны знати подобное обращение допустимо только к подневольным батракам.]!
Сын городничего отнюдь не жалел потерянных денег. И даже не так болезненно терпел поражения – Тролль умел проигрывать, хотя состязания в силе и были его коньком. Он не мог смириться с победой над собой этого человека. Человека, над которым он сам лишь хотел посмеяться, ввязавшись в поединок. Медленно и без того красная физиономия Тролля наливалась свинцом. Его враг, именно так он готов был назвать могучего верзилу, показал всё своё торжество одной кратковременной вспышкой в глазах, едва ли замеченной раззявившей рты толпой. Когда победитель убрал с его груди тяжеловесную ногу, лицо здоровяка уже обрело выражение будничного равнодушия, как будто он столкнулся со средним противником, одним из многих, справиться с которым ему не составило особого труда. Его хладнокровие просто взъярило наследника городничего.
– Подножка! Все же видели, что была подножка! – не унимался Тролль.
На что здоровяк спокойно ответил:
– Подножка не запрещается правилами борьбы.
Он, как и зрители, знал, что никакой подножки не было, но не решился обвинять отпрыска городничего во лжи. В конце-концов, жалкие попытки оправдаться ущемляют только достоинство проигравшего. Хватит с него и одного поражения на этот день.
Тролль, скрипя зубами, убрался восвояси и даже заплатил верзиле проигранное золото – серебра у него при себе не оказалось, городничий сын привык рассчитываться «чистой» монетой. Но, уходя, пробурчал что-то о незаставящем себя ждать возмездии. Здоровяк только хрипло усмехнулся в ответ. И толпа, вторя ему, разразилась презрительным хохотом. Хотя все и побаивались Тролля, но каждый понимал, что сегодня вся его месть обратится только против нахального борца. И потому от души давали волю грубым насмешкам и подколкам. Хотя нескольким, самым острым языкам, их язвительность стоила крепкой порки. Блистательная дружина Кэлара заставила наглецов поплатиться за грубые речи.
А верзила, довольный собой, припрятал золотой в кошелку и принялся снова громко зазывать народ. Но после недавнего представления, у окружающих зевак отпало желание меряться силой с победителем лучшего борца города. Никто не сомневался в своём поражении, но более того не хотел терять свои деньги. Мало кому из присутствующих могла прийти в голову мысль выбросить драгоценное серебро на ветер просто ради забавы.
День клонился к закату. Здоровяк без дела расхаживал туда-сюда, играя бугристыми мускулами и перешучивался с наиболее крепкими из зевак, в надежде спровоцировать их испытать свою силу. Однако, ему повезло опрокинуть лишь ещё пару соперников, не видавших поражения Тролля. Вскоре желающих и вовсе не стало и люд потихоньку стал расходиться, понимая, что потехи больше не будет.
Тогда один человек осмелился откликнуться на вызов здоровяка. Им оказалась златовласая красавица, двух дюжин лет без трети, с загадочным проницательным взглядом небесно-голубых глаз и тонкими нежно-розовыми губами, сложившимися в неком холодном подобии улыбки.
В голове пройдохи уже созрел подходящий обман. Она не могла состязаться с таким мордоворотом в грубой силе. Нечего было и думать пытаться поднять эту мясистую гору мышц. Значит, придётся действовать, как обычно, хитростью…
Странница подошла поближе к верзиле, внимательно оглядывая его с ног до головы. Черные, как смоль волосы, изумрудные глаза, мощные скулы, широкий открытый лоб и большой прямой нос с благородной горбинкой, под которым красовались короткие черные усы. Губы тонкие, поджатые, зубы ровные и белые, упрямый подбородок, говорящий о твердом характере этого человека, который подтверждал также и суровый гордый взгляд, сразу привлекший внимание молодой красавицы. У борца была очень жесткая, местами обожженная кожа с бронзовым загаром. И все же этому мужественному облику кое-чего недоставало – слишком уж простодушным он казался, а значит, вряд ли был достаточно сообразителен и, скорее всего, отличался легковерностью. И сметливая пройдоха решила этим воспользоваться.
Верзила оторопело уставился на нее – неужели с ним собралась драться женщина? Да к тому же такая хрупкая и тоненькая, как тростник. При других обстоятельствах он счёл бы подобный вызов оскорблением, но в этот миг мог только смотреть, раскрыв рот, не в силах произнести ни слова.
– Ну что, здоровяк, померяемся силой, – усмехнулась она, вкладывая свою худенькую ладонь в его грубоватую лапищу. И тихим шёпотом добавила, – Ничего, что я больна проказой?
Странница бросила эти слова так непринуждённо, что простоватый верзила даже сперва не обратил на них внимания. Но мгновение спустя до него дошёл смысл услышанного, и его тёмно-зелёные глаза испуганно округлились, увеличившись до размера полновесных серебряников…
Сначала он резво подпрыгнул, едва не потеряв запотевшие портки, и попытался вырвать свою руку из хрупких пальцев обманщицы, но она вцепилась в его ладонь такой крепкой хваткой, что разжать её смогла бы, наверное, только старуха смерть. Мысль ударить её и высвободиться даже не пришла здоровяку в голову – не в его привычках было бить представительниц прекрасного пола. Он отчаянно дёргал руку из стороны в сторону, но златовласка повисла на ней, будто это было самое дорогое, что у неё есть в жизни.
После нескольких безуспешных попыток освободиться, верзила, наконец, сдался и яростно проскрежетал сквозь зубы:
– Что тебе от меня нужно, ведьма!
– Ничего, кроме обещанной тобой дюжины серебром, – тихо прошептала хитрюга.
– Но ты не одолела меня в поединке!
– Соображаешь! – озарила верзилу её лукавая улыбка, – Значит, тебе придётся маленько мне подыграть. Да не трясись ты так! Я отпущу твою руку, если ты упадёшь на обе лопатки и прилюдно признаешь своё поражение. Мне, видишь ли, нужны мои ЧЕСТНО выигранные звонкие монеты, которые уже слишком долго засиделись в твоём кошеле.
– Отдам, отдам, только отцепись от меня!
– Откуда я знаю, что ты сдержишь слово?
– Я всегда держу слово! – злобно огрызнулся здоровяк, – Зорн с тобой, мошенница, но эти деньги тебе поперёк горла встанут!
– Не беспокойся за меня, как-нибудь не поперхнусь, – парировала красавица, легонько толкая его, – Давай, падай!
Не очень-то приятно добывать деньги таким способом, но странница давно засунула свою совесть в соответствующее тёмное место, откуда она не могла помешать ей выживать в этом безумном мире. Хотя обманщица и жалела простодушного верзилу, она убедила себя, что ей деньги куда нужнее, чем ему.
– Я проиграл, – громко прохрипел здоровяк, падая на горячий, прогретый дневным светилом, песок. Но голос его звучал слишком наигранно, благо толпе до этого не было никакого дела. Она устроила целый кавардак криков и разочарованных вздохов, вызванных падением новоиспечённого героя. А кто-то уже начал возносить до небес чужеземку, считая её чуть ли не живым воплощением Отайры-Воительницы, испокон веков считавшейся сильнее и отважнее всех мужчин, вместе взятых.
Пройдоха, довольно улыбаясь, освободила незадачливого верзилу, но тут же жестоко раскаялась в этом. Здоровяк оказался не так уж и глуп, как показалось с первого взгляда, и попытался быстренько испариться. Хотя, возможно, этот порыв в нём вызвала вовсе не жалость к своей скудной мошне, а всё тот же панический страх перед страшной болезнью, который не позволил ему рассмеяться коварной обманщице в лицо, а заставил сыграть по её правилам. Как бы там не было, уйти далеко он не смог – путь преградила возмущенная толпа. Точно так же, как ещё недавно она роптала на городничьего сынка, не желавшего признавать поражения, теперь эта грубая масса людинов взъярилась на уходящего от расплаты силача.
Конечно, все любопытные зеваки были полностью на стороне чужеземки – когда ещё увидишь, что бы такое хрупкое и нежное создание одним лёгоньким толчком побеждало могучего воина. Все так искренне уверовали в её силу, что не могли и мысли допустить о каком-то обмане. И, не смотря на все попытки верзилы предупредить их о грозящей опасности, ярмарочный люд грозно выталкивал его обратно в круг, отвечая презрительными насмешками. Будь, мол, мужчиной и умей признавать поражение! И нечего клеветать на такую обворожительную красавицу, у которой даже на лице сама невинность написана.
– Тихо ты, – прошипела обманщица в самое ухо мечущегося здоровяка, дружелюбно улыбаясь уже почти молящейся на неё толпе, – Не знаешь, как прокаженные выглядят, болван! И где только делают наивных дурачков, верящих в такую чушь?!
Наконец-то до силача дошло, как подло и бессовестно его только что, прямо сказать, надули. Вид у верзилы был наиглупейший – бесхитростные глаза растерянно бегали взад-вперёд, в тщетных поисках хоть какой-нибудь поддержки. Рот изумлённо приоткрылся, и чёрные короткие усики нервно подёргивались, выдавая его смятение. Но толпа отвечала лишь ехидными насмешками и острыми, болезненными шутками. Теперь он стал похож на загнанного в ловушку бера. Дюжины насмехающихся глаз уставились в его изменившееся лицо. Он кожей чувствовал их, как они прожигают его мускулистое тело, как они осуждающе смотрят, не желая слушать никаких оправданий. В этот момент даже сама коварная обманщица питала к нему глубокое сочувствие. Но она давно научилась не давать воли своим порой губительным чувствам. Простак-верзила был так растерян, что не мог даже воспылать к опозорившей его красавице ненавистью или, хотя бы, обидой.
Здоровяк быстро понял, как он глуп, раз дал провести себя какой-то бабёнке. Но делать нечего, попался на своей доверчивости – будь добр, плати. Не стоит и того больше унижать себя в глазах стольких зрителей. Ему ещё жить и жить с ними в одном городе, думал он, а слухи в Джеломе разлетаются быстро.
Верзила не без сожаления достал из-под кушака кошелку, в которой мелодично позвякивали серебряные монеты, и уже было собирался отдать проигранное, быстро смирившись со своим поражением…
Негодующие крики толпы поначалу заглушали громкий топот копыт. Но неожиданно её грубый ропот сменился дикими воплями. Избиваемые бичами люди вмиг расступились, пропуская четверых облачённых в великолепные латы всадников во главе с нагло ухмыляющимся Троллем. На груди каждого из них сияло золочёное изображение величественного ягуара, символа королевской власти. На головах блистали начищенные закрытые шлемы с такими же эмблемами.
Один из всадников, видимо герольд, вынул из седельной сумки желтый пергамент, исписанный чёрными буквами, и громко огласил указ Его Милости Городничего о заключении нахального проходимца под стражу за мошенничество, выуживание обманом денёг у честных горожан и гостей славного Джелома, а так же за нанесение оскорбления и урона чести уважаемого и почитаемого человека города и всех его окрестностей, Кэлара из рода Эрберта.
Слушая нелепое обвинение, в котором не набралось бы и капли правды, здоровяк медленно наливался краской. Огрубелые пальцы непроизвольно сжались в кулак. Изумрудные глаза сверлили Тролля горячими лучами презрения. Но сын городничего только ехидно ухмылялся и посмеивался в ответ.
Наконец груда лживых словоизлияний закончилась, и один из всадников, грубо приставив острие копья к груди здоровяка, поинтересовался, сдастся ли тот добровольно или придётся доблестным стражам Джелома применить силу.
Верзила молча опустил руки и понуро кивнул, соглашаясь. Его слово ничего не значило против слова третьего в городе, после Его Величества и своего отца, человека. А многолюдная толпа, которая могла бы вступиться за него, мгновенно растворилась, предпочтя наблюдать за происходящим с безопасного и недосягаемого расстояния. Потому здоровяк обул башмаки, накинул распашонку и собрался идти, куда велят.
Но только что обдурившая его хитрюга, возмущённая таким оборотом дел, не осталась в стороне, а решила вмешаться. Обострённое чувство справедливости ещё с раннего детства мешало ей жить спокойно. Хотя все окружающие, исключая ближайших родственников, относили его, скорее, к достоинствам, чем к недостаткам. Она остановила покорно двинувшегося за стражниками верзилу и смело бросила осклабившемуся Троллю.
– Да что я слышу?! Ты, – ткнула она пальцем в городничьего сына, – ты проиграл, и проиграл честно, безо всяких там обманов и ухищрений, описанных в твоей бумажонке. Так какого зорна ты явился сюда со своими вояками? Или ты думаешь, что тебе всё дозволено?
– Да, я так думаю, – нагло ответил Кэлар, кинув на чужеземку гневный взгляд, – И не тебе, девчонка, вставать у меня на пути. Топай своей дорогой и не вмешивайся!
– Что же ты сам тогда не скрутил этого увальня? Неужели струсил?
Но Тролль отнюдь не изменил своего намерения. И даже не показал изумления неожиданным вмешательством весьма привлекательной, но столь же наглой барышни. Он только равнодушно спросил:
