скачать книгу бесплатно
Два дня спустя, после вечерней трапезы, Ланс осторожно завела назревающий разговор.
– Уходить надо из города…
– То верно, – охотно подхватил Джеоф, – негоже нам сидеть на шее почтенного старца. От всего сердца тебе благодарен, старик, за кров и пищу, за то, что укрыл нас от прихвостней Тролля, будь он неладен. Но пора и честь знать. Думаю, как стемнеет, уйдём на полночь.
Мерлин задумчиво помешивал какое-то варево в широком глиняном горшке, и глядел куда-то вперёд, сквозь весь мир, периодически приподнимая одну бровь. Наблюдательная Пройдоха уже просекла, что это признак глубокого раздумья.
– Рано ещё, – наконец прервал он затянувшуюся паузу, – Вы мне не в тягость, поживите, пока всё не уляжется. Олвин прошлым днём ходил к полуденным вратам, дозор там усилен, не в пример обычному. Видать, поджидают вас, чай тоже не глупые.
– А восходные?
– Уверен, то же самое. Отправлю Олвина проверить, как появится. Выждать вам надо, ребятки, нечего зря рисковать.
Джеоф задумчиво отхлебнул эля из большой деревянной чарки, и резко встал.
– Будь по-твоему, старик. К воротам пока соваться опасно, нюхом чую. Но займи нас хоть делом каким, чтоб нам даром хлеб не есть. Я ж не только драться мастер, руками работать умею. Крышу вон справить могу, а то совсем покосилась уже. Али стены ровнять, дрова колоть, воду носить, на худой конец. А то сидим тут, как птицы в клетке, жрём, да чирикаем изо дня в день!
Ланс непроизвольно улыбнулась. До чего же простодушным выглядел этот здоровяк. Но в чём-то он был прав, сидеть на шее у нищего старика ей и самой было неуютно.
– Окстись! – рявкнул Мерлин, да так, что растерявшийся верзила тут же опустился на место, – Нельзя вам носу показывать на улицу. Соседи увидят кто, вдруг донесут, а тогда и меня с вами заодно загребут, давно уже по игле хожу. Узнает кто, что беглецов укрыл – доживать мне свои дни в дебрях Лесоповала. Это если сразу голову не оттяпают. Так что за дверь ни ногой. Сидите тихо, пока не поуляжется, там будем думать, как вас из города безопасно вывести.
– Это да, не подумал… – промямлил Джеоф.
– Думать – не твоё призвание, – усмехнулась Ланс, – Мерлин прав, увидит нас кто – ему несдобровать. Так что, Громила, сидим и чирикаем, пока наш добрый хозяин не скажет, что всё улеглось.
Ещё полдюжины дней беглецы жили у Мерлина. Днём помогали ему по дому и двору, пололи сорняк, кололи принесённые Олвином брёвна на дрова, даже подправили ограду, подогнав дощечка к дощечке и стянув косыми прутьями для крепости. Громила даже умудрился справить крышу, не высовывая носу наружу, работая из горницы. Олвин помогал сверху, заливая тщательно подогнанные доски какой-то вязкой жижей, быстро затвердевающей и защищающей дом от проливного дождя получше всякой глины.
А вечерами слушали увлекательные рассказы Мерлина о далёких землях, минувших годах, о чарах и об истории Британии. Но о себе самом он рассказывал очень мало. Правда, за это время они узнали, что алхимик, кроме прочего, был ещё и изобретателем, причём, как он, не хвастая, сообщил, довольно известным в высоких кругах. Большинство измышленных им приспособлений остались далеко от Джелома, в земле его молодости, как выразился старик, многие были отписаны королём различным ремесленникам и торговцам, что-то предано запрету и сожжено. Но некоторые, те, что удалось спасти от жадных рук придворных подхалимов, и сооружённые им уже при жизни в бедной лачужке, оставались целы и невредимы.
Был тут, например, агрегат, размягчающий обычные булыжники в вязкую массу, из которой можно было ваять, как из глины, только после затвердения изделия получались прочнее всякого камня. Был и какой-то странный очиститель воды, состоящий из причудливой кастрюльки, извилистых трубочек и колбочек. Откуда-то с задней ниши печи старик вытащил грубоватое сооружение, напоминающее мясорубку, напичканную множеством стёклышек, выдутых в неправильной форме, и непонятного предназначения рукояток. С помощью этого приспособления, гордо заявил Мерлин, можно наблюдать мелкие предметы увеличенными во много раз. Джеоф попробовал посмотреть сквозь этот «мелкозор» на лоскуток отшелушившейся с его ладони кожи, и мрачно пробурчал, что лучше бы старик ошибался.
Было и множество других приспособлений, должных облегчать жизнь тружеников всяких направлений. Малые и большие, простой и сложной конструкции, неимоверно полезные и не очень безопасные, но все гениальные и необыкновенные.
Олвин целыми днями носился по городу, то разнюхивая обстановку для гостей, то выполняя поручения старика, то по насущным домашним делам, и лишь к сумеркам присоединялся к компании за вечерней трапезой и рассказами Мерлина. Порой они оживлённо спорили, углубляясь в изыскания своего дела и обильно разбрасываясь незнакомыми гостям словечками. Порой удалялись в горницу, где тревожно переговаривались вполголоса, так, что временные постояльцы не могли разобрать ни слова.
Ученик алхимика оказался весёлым и общительным юношей. Почтительность к учителю не мешала ему время от времени делать колкие замечания, когда старик ошибался в рассказе или сбивался с мысли. Но шутил он по-доброму, поэтому Мерлин лишь напускал грозный вид и сулил суровые кары за вмешательство в его речь, после чего сам заливался добродушным смехом.
Вечером очередного дня старик, усадив гостей и ученика за стол, поведал им трагичную и невероятную историю своей увлекательной жизни.
Сага Чародея
«Родился я далеко отсюда, на полуночи, в городе под названием Лунное Сияние в низовье Великой Реки. О! Это славный город! Город магов, колдунов и чародеев. Сам воздух в нём насыщен изобилием ню [10 - Ню – мера инертности силовой плотности, являющаяся продолжением вещества в уплотнении реальности и его первопричиной. Поскольку в той же плотности лежит разум, используется для сотворения чар и заклятий.]! Там даже беднейший сапожник немного знаком с искусством плетения чар.
С раннего детства, как и все жители нашего славного города, я обучался волшебству. И, скажу, не хвастая, учеником я рос очень способным. Оно и не удивительно – мои родители, почтенные Эйлина и Юлтар, чтились среди величайших чародеев моей родины. Они занимали почётные места в Лунном Собрании, и сам архимаг Магларус внимал им и следовал их совету.
Я так быстро все схватывал, что в дюжину лет уже вступил в права «иллюзиониста», а в полторы – «волшебника». А это, надо сказать, было великим достижением для подростка тех лет. Многие мои сверстники сгорали от зависти и частенько пытались строить мне пакости своими примитивными заклятьями, но мое мастерство и посох волшебника помогли справиться со всеми завистниками.
И вот, наконец, мне исполнилось две дюжины лет – День Второго Взросления – так у нас называется переход подростка в более осознанный возраст. И в тот же день я получал посох мага! Это был мой первый большой успех! На памяти архимага Магларуса не было ни одного мага младше трёх дюжин лет, даже мой почтенный отец достиг этого права лишь четырьмя годами боле. Я заслужил высокое уважение и восхищение своих сограждан. Предо мной открылись широкие возможности искусства Магии, и я старался постичь глубину их до самого дна.
Тогда же я поставил себе цель заслужить право именоваться колдуном. Я старался, как мог, мои изыскания в магии открыли сие явление в новом свете даже многим опытным чародеям, и по сей день новичков обучают так же и по моим трактатам. Я нашёл способ использовать магию в новой, ранее неизученной области и сотворил множество небывалых ранее чар. Я получал признания одно за другим: «маг низкого искусства», «маг приподнятого искусства», «маг срединного искусства»… «маг высокого искусства». И, наконец – «маг вышнего искусства». Мой посох накапливал ню, и мне становились доступны все более и более могущественные чары… но, к сожалению, только сфер Магии, Волшебства и Иллюзии. Допускать к Колдовству меня почему-то не желали…
Время шло, и мои успехи требовали признания, а кто-то наверху очень не хотел, чтобы я его достиг. Моя любезная матушка имела множество врагов в высших кругах, и, вероятно, они препятствовали моему развитию. Наверное, потому придумали особое признание – «маг, достигающий искусства колдуна», которое я незамедлительно получил.
Магия – это, конечно, хорошо. Но только для зелёного сопляка, мечтающего превзойти сверстников своим умением, да покрасоваться впечатляющими стихийными чарами, вроде огненных шаров и водяных плетей. А мне требовалось больше – я не собирался становиться простым магом по найму и в глубине души метил на местечко в Собрании. И я твёрдо собрался доказать этим, наверху, кто бы они не были, что рановато они хоронят моё развитие! Мои почтенные родители тем временем отправились в далёкое путешествие, на поиски одного из величайших чародеев, Яна Нордолина, и пропали без вести. Без их поддержки мне стало очень сложно противостоять сильным мира сего, всё ещё мстящим мне из вражды к моему отцу и матушке.
А началась в ту пору Ледяная Война. Да-да, я жил в то время и еще только-только вступил в Третье Взросление, что начинается в четыре дюжины лет. Жители Лунного Сияния живут гораздо дольше, чем остальные люди… Так вот, началась кровопролитная война с одним из Высших. Союзные силы Британии были обречены на разгром и погибель. Наши войска смогли остановить полчища диких горцев, орков и даже скреперов, но совладать с Ледяной Дружиной не был в силах никто. Множество славных героев погибло, пытаясь покончить с этой напастью. Реки крови заливали густые чащобы Полуночного Леса и чистые улочки Канделлома, принявшего на себя первый удар. В решительном бою на Плато Таригола британцев ждал окончательный разгром… А еще Скалистые… Нынче и ребенок знает, что нужно всего лишь разбить маску на их тупом лице, но тогда…
Мы несли такие грандиозные потери, каких не бывало еще ни разу за всю историю со времён Войны Ветров. Пешие и конные падали под ударами выкованных изо льда и камня мечей и огромных сокрушающих молотов. Наши прославленные нюдеи [11 - Нюдей – тот, кто способен использовать ню.] ничего не могли поделать с крепчайшим заклятием, наложенным на ожившие ледяные изваяния и подобные им порождения из цельного камня скал. Зачарованный лёд не брало даже самое жаркое пламя, сотворённое мастерами стихии огня. Ведь против мощи даже слабейшего из Высших не выстоят все чародеи мира, вместе взятые…
Но случилось так, что три храбрых орка, сражавшиеся на нашей стороне, нашли способ бороться со Скалистыми. Отважные были ребята… Позже удалось найти и слабое место Ледяных… На наше счастье оно оказалось почти тем же, здесь Высшие не отличились богатой фантазией.
Один смельчак в отчаянии ударил ледяного воина копьем в глаз. Не проронив ни звука, тот растаял, успев, к несчастью, прикончить храброго малого. Но начало было положено. Наши войска из глухой и бессмысленной обороны перешли в резкое, активное наступление. Сражение на Плато Таригола вместо окончательного поражения обернулось первой победой. Мы громили врагов повсюду, где только могли догнать, и войска Повелителя Туманов и Льдов спешно отступали, укрываясь от стремительных мечей британских витязей и забиваясь поглубже в свои ущелья в Полуночной Гряде. На подмогу нам явилась доблестная дружина ариев, наконец-то преодолевшая огромное расстояние от Джелома к полуночи Британии. И их появление оказалось вовсе не запоздалым, ибо наши силы были уже на исходе, хотя мы и гнали захватчиков повсюду, не давая им покоя.
И тогда появились Туманные Волки… О-о-о! Это были страшные создания – порождения вечного холода и мрака! В брызжущих свирепой слюной пастях они несли смерть! Долгое время выращивал их Туманный Повелитель в своих мглистых чертогах, долго он держал их в голоде, высвободившимся, наконец, на свободу… В мгновение ока мы были повержены, раздавлены и разбиты…Даже надежда на чудо умерла во многих сердцах…
И пришло наше время – время чар и заклятий! Черный Ястреб – придворный чародей тогдашнего государя Британии – собрал сильнейших нюдеев от каждой из семи основных сфер… оставшиеся он разумно решил не привлекать.
Я, как и все боеспособные маги Лунного Сияния, сражался с другими на поле боя, вкушая ярость схватки и солоноватый вкус собственной крови, струившейся по щекам с рассечённого лба. Меня вырвали прямо из драки, заверив, что в команде Ястреба я окажусь для Британии полезнее целого войска. И вот я был принят в эту славную кампанию представителем Магии.
Сам Ястреб являлся величайшим из всех, кого я знал и о ком когда либо слышал, в сложнейшей и опаснейшей сфере Пси. Нас собралось семеро – сам великий магистр, я, Глорофор от Иллюзии, Элеанор от Чародейства, Борозон – представитель Мистики, Полифой от Волшебства и Хлор от Колдовства. Не вдаваясь в подробности, скажу, что нам удалось состряпать такое заклятие, что Туманные Волки бежали, поджав хвосты и жалобно поскуливая, не внимая велениям своего господина. Но яростный поток нагнал их и развеял по ветру, не оставив даже воспоминания об их существовании! Многие в тот день были отмщены, и многие избежали неминуемой гибели.
Повелитель Туманов и Льдов остался один, но драться с Высшим – все равно, что добровольно спуститься в исподнюю [12 - Исподняя – мифическое место обитания демонов.]. Мы не могли считать свою победу полной и надеялись только, что на помощь нам придёт кто-нибудь из Высших, не таящих злобной ненависти ко всему людскому роду.
И наши неустанные молитвы и прошения превзошли все ожидания, найдя отклик в сердцах Высших. Повелитель Льдов позорно заперся в своем замке, дрожа от страха и возмущения и скрипя зубами от злости. Больше о нём и по сей день ничего не было слышно.
А мы праздновали громкую победу. Сам Черный Ястреб вручил мне посох колдуна, и никто там, наверху, уже не был в силах чинить мне препятствия. Его же провозгласили главою всех нюдеев Британии – Чудотворцем. Этого воистину почётного признания не получал ни один магистр ещё со времён Войны Ветров.
А Ястреб извинился еще за то, что не смог сделать для меня больше, чем уже сделал – дескать, правила тут даже ему не позволяют.
Но я был счастлив. Какое «больше», думал я, у меня ведь есть посох колдуна, благодаря и мне в том числе Британия была спасена от неминуемой гибели! Многие мои тайные мечты – мечты ещё не очень зрелого пылкого романтика – сбывались, как по мановению прославленной волшебной палочки. Видимо то, что я так долго не мог ничего достичь, оставаясь серым среди серых, отразилось на моём желании добиваться большего. И вплоть до шести дюжин лет без году я наслаждался своими новыми возможностями, разгуливая по вольным землям Британии и повсюду вступая в бой с многочисленной нечистью.
Но после моя радость иссякла, и я снова потянулся к знаниям. Мне были открыты все тайны Колдовства, но совсем недалеко маячила удобная и могущественная Мистика.
В возрасте шести дюжин лет среди жителей Лунного Сияния как раз наступает пора зрелости, когда мужчины уже начинают остепеняться и искать себе спутницу жизни. Я полюбил тогда прекрасную девушку Маглану, увы, оказавшуюся далеко не моим идеалом женщины. Она была молода и красива, ей ещё только исполнилось пять с половиной дюжин (не смейтесь, у нас этот возраст ещё пора ранней зрелости), но, к несчастью, сердце её источил червь алчности и зависти. Она бежала с одним изгнанным мистиком, обокрав и едва не прикончив меня. Я был сильно огорчён её поступком, и с той поры так и не смог найти женщину достойную назваться моей женой. А, может, просто плохо искал… Ведь, чтобы пережить горькое разочарование, я ещё глубже погрузился в изучение мира сущего и освоение его загадок и тайн…
Но неожиданный успех в развитии, и неудачи в личной жизни притупили мою изобретательность, и я не мог придумать ничего стоящего, что бы заслужить право именоваться мистиком. А об успехах на военном поприще нечего было и мечтать – к истреблению укрывшейся по разным уголкам нечисти доблестные британские рыцари и близко не подпускали ни одного нюдея, оставив это занятие своим верным клинкам. Приходилось заниматься учёными изысканиями и наблюдением известных миров. Но как-то получилось, что больше я увлёкся алхимией, загадочным и таинственным искусством, которое прочие нюдеи считали ничтожной пародией, не достойной их высокого внимания. Ещё прежде, когда меня держали в недосягаемости посоха колдуна, я интересовался этой сферой нюдейства [13 - Нюдейство – использование ню, то есть сотворение заклятий и чар.], на деле оказавшейся не такой уж сложной и зачастую далёкой от плетения чар.
Однажды я от нечего делать развлекался Иллюзией. И вдруг обратил внимание на очень интересное обстоятельство. Как известно любому нюдею, звук расходится множеством крохотных волночек, бегущих в толще воздуха и стремящихся во все стороны от источника. Взглядом Иллюзии смутно видны эти волночки. Их возбуждение и управление ими как раз и лежит в основе этой сферы. Как оказалось, они вовсе не одинаковы. Одни длиннее, другие короче. Одни имеют больший размер от падения к гребню, другие меньший. И вдруг я заметил, что разные волны, попадая в наши уши, дают различные звуки. Громкость, тембр и прочие свойства звуков, благодаря которым мы различаем их, зависят как раз от длин и размеров этих волночек.
Никто ранее не задумывался над тем, можно ли управлять ими обычным способом, не прибегая к плетению чар. А ведь нашим ушам не нужны никакие заклятия, чтобы слышать их. И тогда в моей рисковой голове родилась любопытная мысль…
Постепенно я увлекался этим всё более и более. Внимательно наблюдая за миром взглядом Иллюзии, я так же заметил, что все предметы отражают часть падающего на них света, который так же расходится волнами от источника, Ока Митры или горящего факела. Но эти волночки ещё крохотнее и суетливее, чем те, с которыми движется звук. А главное – они не просто колышут воздух, сотрясая его малейшие частички, а движутся вместе с очень мелкими, почти незаметными кусочками света. Эти крохам я, как правомерный открыватель, дал название «фаэтон». От фэкторского «фай» – разный и «тон» – цвет. И такое название родилось не из пустого места. Ведь, попадая в наши глаза, маленькие безобразники действительно дают разные цвета! Которые опять же зависят от длины волночек и частоты их колебания. И более того – темнота различных вещей связана с тем, сколько света они поглотили, а сколько отразили вовне! Потому курфил такой тёмный, а аксоний так ярко блестит!
После долгих исследований и разочаровывающих ошибок, я обнаружил, что серебрит курфила с небольшой примесью аксония может запечатлеть образ полученных им фаэтонов. Если направить на предмет яркий свет, а напротив него на мгновение вынуть из полного мрака пластинку из такого сплава, то на этой пластинке останется изображение предмета в искажённом свете! И проведя обратное отображение образа под воздействием света мы снова увидим изначальную картинку! Но это удобно лишь для художников, а для алхимика не более чем первый шаг на пути к величайшему открытию.
Продолжая внимательно наблюдать за волночками, я изучил множество любопытных особенностей их поведения. Узнал, что они способны огибать препятствия или отражаться от них, сочетаться между собой, усиливая или ослабляя друг друга в зависимости от прохождения гребня и дна, изгибаться попадая из воздуха в воду, и даже возбуждать новые волночки в различных веществах, проходя через них. Чем больше я понимал природу нашего зрения и слуха, тем очевиднее для меня становилась возможность создать нечто поистине удивительное!
Не буду утомлять вас скучными подробностями того, как я изучал работу человеческой гортани, прохождение мельчайших сотрясений в разных веществах и порождение ими новых волночек. Как днями и ночами проводил испытания, порою заводящие в тупик, а порой ведущие к весьма неожиданным последствиям. Как тщетно бился над попытками создать волну большой длины, не видимую глазом, но проходящую большие расстояния не затухая и огибая большинство препятствий. Спустя немалое время проб и ошибок я, наконец, научился всему, что было нужно для величайшего моего изобретения.
Немало времени ушло на поиск подходящих материалов, способных воспринять лишь волночки одних длин и пропускать все остальные без сторонних влияний. Не скажу, что это удалось мне легко. Многие кузнецы и ювелиры дивились моим необычным заказам, нередко выполняя их совсем не так, как мне хотелось. Но я знал, к чему стремлюсь, и со временем мои поиски увенчались успехом.
Подобрав нужные материалы, и опытным путём соорудив подходящие агрегаты, мне удалось собрать нечто подобное вот этой пирамиде, которую вы видите у меня на столе. Оставалось найти поверхность, способную перевести полученные волночки обратно в различимый глазу свет. Сперва я пробовал использовать медовую обманку, но ничего хорошего из этого не получилось. В любом кристалле есть много примесей, придающих ему неповторимую окраску, однако очень мешающих моей задумке. Порой посторонние частички столь мелки, что плохо различимы даже взглядом Иллюзии. Но, все-таки, препятствуют выталкиванию фаэтонов под ударом волночек, или искажают их поток, как я не старался этому воспрепятствовать. В конце концов, после тщательной очистки, измельчения и усиления серебром, мне удалось получить нечто подходящее для использования.
Тем временем наши незабвенные подвиги во времена Ледяной Войны вновь напомнили о себе. На великом празднике в честь полугросса лет победы над Повелителем Туманов и Льдов нас – семерых прославленных мастеров чар – чествовали вовсю. И прежде каждый день всяк человек оказывал нам почёт, а теперь и вовсе чуть ли не пятки лобызали. Мне даже смешно стало от этого чудаковатого преклонения перед нами. Но память о годах разрушения и гибели была слишком свежа, и выжившие не забыли своих спасителей и рассказывали потомкам, кому те обязаны рождением. Странно, что прочие храбрецы, отважно сражавшиеся с ордами врага до нашей победы, не стяжали такой славы и почёта. И мне, отчего-то, становилось от этого как-то не по себе. Наверное благодаря тому, я не попал в сети естественной при такой славе звездной болезни.
В тот памятный день произошли поворотные события в моей жизни. Черный Ястреб, наш старший товарищ, позаботился о нашем дальнейшем развитии. Велением Чудотворца четверых его сподвижников приняли в чародеи, Элеанор стал магистром, а я получил посох мистика.
«Я знаю, – говорил мне Черный Ястреб, – что ты способен на большее, нежели обычный мистик. Но наше учение запрещает признавать колдуна, пусть даже способнейшего, чародеем, минуя мистика. И нарушать сей порядок не дозволено даже мне, Чудотворцу. Когда такое могущество резким грузом падает на плечи, существует огромная опасность гибели личности. Всё должно осваиваться постепенно – тогда вместе с силой придёт и мудрость. Поэтому анналы нюдеев и предостерегают обрушивать на страждущих втрое большие знания, чем они способны усвоить. Но ты не отчаивайся! Попользуйся пока посохом мистика, освой возможности и чреватости этой сферы, поупражняйся, и при первом же серьёзном достижении ты заслуженно станешь чародеем!».
Отчаиваться?! Да вы что? Я так долго мечтал стать мистиком, и вот, наконец-то, держу в руках заветный посох! На такую удачу я уже и перестал рассчитывать. Похоже, повторялась та же история, когда меня держали в отдалении от посоха колдуна. Но, вспоминая об этом, я снова испытывал то чувство недостаточности. Человек всегда мечтает получить больше, чем имеет, а нюдей и подавно – ведь он заранее представляет ожидающее его могущество. Наверное, потому учение чародеев и запрещает одновременное признание двух прав, чтобы обретённая сила не ушла во зло.
И радость моя постепенно утихла, гораздо скорее, чем в прошлый раз. Передо мной замаячила возможность получить посох чародея. И я пытался им стать! День за днем я исследовал открывшуюся сферу, а после сидел и тщетно ломал голову над новыми изысками. Но ничего не мог придумать. Казалось, весь мир был уже досконально изучен, а человечество не нуждалось более ни в каком пособничестве чар. Даже открывшиеся возможности Мистики не помогали найти путей к заветному посоху.
Тогда же я, сам того не замечая, вновь углубился в алхимию, и почти совсем забросил чары. И хотя эти искусства тесно связаны, но все же имеют множество различий и противоречий друг другу.
Вскоре я сконструировал приспособление для общения на расстоянии. Конечно же – плод моих испытаний над фаэтонами! Первым образцом была небольшая пластина, встроенная в деревянную дощечку. К тыльной стороне пластинки присоединялся агрегат, устройство которого покажется вам довольно сложным. Не стану пытать вас скучными объяснениями, как превратить одни волны в другие, как возбудить и как выделить нужные. Главное – агрегат улавливал и выбирал те из них, которые были посланы другим похожим агрегатом. После чего отпечатывал на пластинку полученное изображение. С его же помощью я сумел заставить преодолевать огромные расстояния и голос и прочие звуки, на самом деле являющиеся незаметными сотрясениями воздуха. Естественно, пришлось заложить в агрегат и кое-что из арсенала Волшебства – иначе как заставить его работать. Но получилось на славу, и я тут же не замедлил провести более серьёзные испытания на больших расстояниях. Всё-таки, на словах-то оно работает, но надо бы проверить на деле, дабы не осрамиться перед Чудотворцем.
Я собрал два приспособления и подарил один моему большому другу и соратнику Элеанору. Если вы помните, он был одним из нашей семёрки. Мы провели испытания на расстоянии дюжины вёрст, и они оказались успешны. В глубине моей пластины появилось взволнованное лицо Элеанора, скорчившее удивленную гримасу.
«Не может быть! Я тебя вижу!» – раздался голос из моего агрегата, и я понял, что изобрел нечто стоящее. Пластинка оправдала себя и когда мы разъехались на три дюжины вёрст, так же успешно работала и на полугроссе. Я велел Элеанору тут же мчаться в Уэлк, и сам со всех ног, а вернее – со всех копыт моего коня – поспешил туда. Спустя седмицу я, запыхаясь, ввалился в Лунную Башню и, минуя традиционные формы приветствия, показал свое изобретение Черному Ястребу. Мой друг ещё не добрался до замка – он был в дне пути, и Чудотворец мог воочию убедиться в способностях приспособления. Он был в восхищении и никак не мог насладиться полезностью придуманного мной агрегата.
«Вот если бы у каждого нашего разведчика и дозорного был такой, – радостно приговаривал он, – Никакая нечисть и близко бы не подобралась к благословенным землям Британии!»
Он всё силился понять, какими чарами я пользовался для создания этого, воистину, шедевра. Но вдруг лицо его омрачилось, и Чудотворец сурово произнёс: «Это действительно стоящее изобретение, но оценить его проси алхимиков, а не чародеев!». И я, не ожидавший такого поворота событий, спросил его, наивно, как ребёнок: «А разве не в том состоит жизнь чародеев, чтобы исследовать тайны мира и обращать их во благо?» Ястреб отрицательно покачал головой и мрачно ответил: «Многие тайны должны оставаться доступны лишь тем, кто способен понять их. Потому чародеи обучаются так долго, каплю за каплей познавая сущее, чтобы осмыслить все добрые и злые стороны полученных знаний. То, что ты сделал, открывает возможности, последствия которых ты не можешь себе представить! Как ты можешь зваться чародеем, если не подумал об угрозах, которые несут твои исследования?!».
Я не понял, почему он запрещает с виду невинные и безопасные опыты, но когда Чудотворец, едва не дрожа от ярости, вновь сослался на анналы нюдеев, решил с ним не спорить. Всё-таки тогда я имел обо всём этом весьма смутное представление.
Однако, изобретение он посчитал приемлемым и согласился с его полезностью, но строго-настрого запретил распространять моё творение среди людинов и мелкой знати, «во избежание беды». Ему суждено было стать достоянием лишь величайший нюдеев и правителей Британии, чего я и опасался… И я по-прежнему оставался мистиком.
Долгое время я занимался алхимией и прикладными ученьями. И совсем забросил чары.
В один прекрасный день вдруг затрещало моё приспособление, которое, надо сказать, я назвал «ридрэтон» – «видящий цвет». На экране появилось взволнованное лицо Ястреба, велевшего немедленно явиться в Уэлк: «…И поторапливайся! От этого может зависеть твой посох чародея!» Я вскочил на лошадь и галопом помчался в замок. Расстояние в пол-луны пути я преодолел меньше, чем за дюжину дней, загнав не одну кобылу и почти не отдыхая. И, наконец, явился в покои Чудотворца.
Остальные уже собрались. Элеанор с хладнокровным спокойствием взирал на хрустальную статуэтку грифона в амбразуре комнаты, а Полифой, напротив, нервно ёрзал на стуле, бросая на соратников короткие взгляды и что-то бормоча себе под нос. Борозон задумчиво почёсывал бороду, сверля глазами беломраморный пол, Хлор сосредоточено крутил ус, а Глорофор каменным изваянием застыл у стены, отрешённо глядя куда-то в потолок. Поведал ли уже им Ястреб то, что собирался сказать и мне, или каждого из них просто тревожили свои мысли, оставалось неясным. Приходилось ждать в напряжённом молчании, когда Чудотворец закончит корпеть над своими рукописями и обратит на нас внимание. Даже приветствия были быстрыми и короткими, дабы не отвлекать старшего от мыслительной работы.
Наконец отстранившись от своих размышлений, Черный Ястреб сообщил нам очень серьезную и важную новость, повлиявшую в дальнейшем на судьбы всей Британии.
«Я нашёл древний Кодекс, сотворённый некогда неизвестной, но величайшей силой, с которой не сравниться могуществу всех Высших вместе взятых! Вы, возможно, слышали о нём из стародавних преданий, повествующих об изначальных эпохах Британии, когда не было ещё ни Королевства, ни лордов Британиков, ни городов, ни замков, а люди бродили по бескрайнему вековечному лесу. Из глубины времён до наших дней дожил Кодекс – трактат об истинной сущности бытия, утраченной людьми множество эпох назад. Он поможет нам обуздать и укротить распространившееся кровавой язвой на теле мира Зло и загнать его обратно во Мрак, из которого оно вылезло! Наша победа в Ледяной Войне была отнюдь не полной – тяжкие времена грядут, попомните моё слово! Зло никогда не уснёт, оно лишь затихает на время, копит силы для новой атаки. И это знание, дарованное когда-то людям, но не сбережённое ими, поможет нам выстоять в наступлении Мрака и сохранить мир для своих потомков!»
Мы дружно молчали, затаив дыхание и медленно переваривая услышанное. Чудотворец тоже остановил свою пылкую речь, давая нам возможность осознать сказанное им. Ему не была свойственная такая напыщенность, даже накануне схватки с одним из Высших он был невозмутим и не позволял себе использовать такие расплывчатые понятия, как Зло или Мрак. Враг всегда был конкретен, несмотря на всё своё могущество. Ястреб не признавал образного Зла или Добра, растворённого в толще мира и проявляющегося разными формами. И когда наш старший внезапно заговорил такими странными фразами мы очень насторожились. Позже я стал подозревать, что он предвидел грядущие события и, возможно, уже тогда знал, как бессильны мы окажемся против них. Но расспросить его так и не успел.
Никто из нас, кроме Элеанора, ничего не знал о Кодексе и о древних силах, да и тот помнил лишь отрывки из немногочисленных сказаний, неизвестно каким чудом дошедших до наших дней. Тем временем, Чудотворец продолжил:
«И явится Аватара – Защитник! – его слова звучали, словно пророчество, а глаза подёрнулись туманной дымкой одержимости, – Он станет покровителем всех созданий на земле, желающих жить в мире и благоденствии. И будет в его эпоху царить покой и благополучие в Британии! А все порождения Мрака будут бежать от него, сломя голову, тщась укрыться в недосягаемых его всевидящему взору норах, но он будет настигать и карать их за злобные деяния, дабы прочие миролюбивые обитатели сущего не боялись за свои жизни и жизни близких! Его мужество, честь и благородство станут примером всем живущим! Он будет любить этот мир, и мир будет любить его! Так говорю я, Чёрный Ястреб, Чудотворец Британии!»
Эта тирада привела нас в ещё большее замешательство, чем прежняя. Но кто мог знать, что он не тронулся рассудком, а глаголил истину – прежде мы никогда не замечали за нашим старшим пророческого дара. Но тут его понесло, и Ястреб уже не дал нам времени осмыслить его слова, а принялся раздавать указания:
«Пусть каждый из вас приложит все силы к открытию Кодекса. Место, где он укрыт, окружено пеленой чар и защитных заклятий невиданной силы. Обнаружить их будет непросто, потребуется высочайшее мастерство Чародейства, поэтому, Элеанор, я поручаю это тебе! Полифой, лишь Волшебство совладает с гневом всех стихий, стерегущих Кодекс! Хлор, твой искусство Колдовства поможет прорубиться сквозь неодолимые завесы на пути к нему! Борозон, тебе доверю собрать и сохранить истинный свет Ока Митры и тусклый блеск обоих ночных светил, ибо любой иной свет гаснет во мраке, окружающем Кодекс! Тебя, Глорофор, попрошу развеять иллюзии, опутавшие древний трактат, ибо не всякая дорога ведёт к нему и не всякий путь верен, даже если лежит в одном направлении с истинным!»
«А что же я?» – осторожно спросил я после воцарившегося напряжённого молчания.
«Ты? – Ястреб сделал вид, будто только что заметил меня, – А-а, Мерлин! Не знаю, понадобится ли нам помощь алхимиков, но, возможно, и тебе найдётся применение».
Звучало это безо всякого сарказма или издёвки, и от того более обидно. Я собрался было развернуться и уйти, но вдруг почувствовал, что меня скрутили стальной хваткой, из которой я не смог бы вырваться, даже истратив все свои силы. А Чудотворец даже не смотрел в мою сторону и невозмутимо объяснял остальным подробности их задач. В тот день я испытал величайшее унижение и ярость бессильного гнева.
Но, когда каждый из моих бывших соратников покинул башню Чудотворца, Ястреб отпустил меня и уже дружелюбным отеческим тоном произнёс.
«На тебя возлагается самое главное поручение… хотя ты и отвлёкся от чар в последнее время, я чувствую, что силы у тебя остались прежние. Мне необходимо, чтобы ты отыскал… истинного Аватару!»
Я, недоумевая, уставился на Чудотворца и в очередной раз подивился его умению находить общий язык с людьми. Ещё мгновенье назад во мне царила уверенность, что отныне я ненавижу этого человека и никогда не прощу ему нанесённого оскорбления, но вот уже об этом позабыл. Тем временем мой старший товарищ продолжил:
«Скажу тебе, не тая, Мерлин – надеюсь, я могу рассчитывать на твоё молчание? – я давно уже нашёл Кодекс, несмотря на все препятствия и скудность сведений. Это я сковал его сложнейшими чарами и окутал заклятиями, дабы уберечь Кодекс от недобрых рук. Труды наших друзей нужны для испытания, пройти которое сможет только истинный Аватара, ибо лишь достойнейший из обычных людей сможет прочесть и понять Кодекс! Остальным я солгал потому, что никто не должен знать о его находке, иначе могут приключиться страшные бедствия. Я, как и ты, полностью уверен в наших друзьях, но есть нечто, что сильнее человека, пусть даже чародея… верней – тем более чародея! И я не хочу давать им лишний повод испытать свою совесть».
«А почему ты доверился мне?» – спросил я с подозрением.
«Это не важно… но у меня были на то причины…».
«Но если ты прочёл Кодекс, почему сам не стал Аватарой? Разве где-то сказано, что чародей не может им быть?»
«Не сказано… К стыду своему, я просто не понял его. Видимо сердце моё не столь чисто и достойно…»
И я не стал задавать лишних вопросов. Чудотворцу виднее его дела и помыслы. Но я был горд оказанным доверием… Хотя…
Так появились на свет Руны…
Прошло девять лун, и мы снова собрались у Ястреба. К той поре его пророчества о пробуждавшемся зле начали сбываться. Это не было какое-то размытое, общее зло, незримо витающее в воздухе, а вполне реальные его проявления в виде выползающих отовсюду чудовищ, появлении новых захватчиков, набегов диких племён на земли Британии, собственных кровавых заговоров и усобиц, мора и даже природных бедствий. С ними успешно боролись доблестные защитники государства, мечами и чарами отражая любые напасти. Но с каждым разом делать это становилось сложнее, противник оказывался сильней, порой неприятности возникали в самых неожиданных местах. Поползи даже слухи о пробуждении могущественных демонов, запертых в недрах земли ещё во времена, когда Высшие творили мир. И хотя никакого крупного нападения на Британию, никакой общей войны не было и в помине, времена наступили тяжёлые и опасные…
Каждый представил соратникам произведения своего искусства, должные оказать поддержку и помощь истинному Аватаре в открытии Кодекса. Сам Чудотворец явил нашему обозрению Колокол Мужества, Свечу Любви и Книгу Правды, способные открыть сам Кодекс, запертый замками тишины, темноты и морока, а так же указать его нахождение. Элеанор, к нашему общему удивлению, сотворил музыкальный инструмент, лиру, способную раскачать тончайшие струны чар, приводя их в унисон звучащей мелодии и обнаруживая в материальную плотность, доступную обычному взору. Однако, требовалась гармоничная игра, что нимало не смущало нашего друга, считавшего музыкальный дар обязательной чертой такого героя, как расписанный нашим старшим Аватара. Глорофор продемонстрировал нам Компас, указывающий верное направление сквозь все видения, способные встать на пути, и даже Ястреб признал, что не справился бы лучше. Хрустальный Канделябр Борозона тоже носил простенькое название, но превосходно справлялся со своей задачей, и в свете наступающих сумерек мы с благоговением увидели мерцание огней Лун на крайних свечах и яркий животворный блеск Ока Митры на средней. Творением Полифоя оказался Белый Камень, сделанный, как он утверждал, из осколка глыбы, упавшей с неба. Он и на самом деле выглядел как-то неестественно – вроде бы и обычный булыжник на ощупь, ничего сверхъестественного, кроме, разве что, привычного течения ню, заложенной его создателем. Но его чистый, ослепляюще-белый цвет казался отблеском далёкого небесного Айдара, где, как говорят, обитает Светлоокий Митра. О диске Хлора я знаю мало что – он не рассказывал подробно, но сотканную нами из ткани мира линзу успешно разбил, когда создатель с пятой попытки умудрился в неё попасть. Хотя такие препятствия обычно непреодолимы для любого оружия и чар.
И, наконец, мое творение, восемь Рун: Славы, Доблести, Духовности, Справедливости, Смирения, Честности, Жертвенности и Сострадания. В них я заложил первоосновы этих качеств, которыми, на мой взгляд, должен был обладать будущий герой и защитник Британии. Об этом я рассказывать не буду, иначе говорить придется не один день, и ваши уши устанут меня слушать.
Но, сделав это, я вернул своё нюдейское достоинство и получил посох чародея, на что уже почти перестал рассчитывать. А Борозон с Полифоем обрели высокое право магистров, о котором я не смел даже и мечтать.
И вскоре мир увидел первого и единственного Аватару…
Им стал некий рыцарь отсюда же, из Джелома, фаворит короля Роланда, тогдашнего властителя Соединённого Королевства. Лорд Дарен Британик не хотел допускать его к состязанию, проведённому, по настоянию Ястреба, для определения истинно достойного прочесть Кодекс и получить его силу. Но более дальновидный Чудотворец убедил правителя, что в нём должны участвовать все желающие, независимо от роду и племени.
А было оно, надо сказать, не из простых и резко отличалось от обычных праздничных турниров. Длилось, как мне помнится, не менее трёх лет, и за это время его участники сильно сократили численность разнообразной нечисти, густо заселявшей земли Британии. А победителя определял ни правитель, ни Ястреб и ни кто-либо ещё, а, в основном, мои Руны и прочие творения нашей дружной кампании, нарочно разбросанные по миру так, чтобы найти достойного. Лишь один храбрец, отец того самого сэра Дэвида – Родерик Светлый Крестоносец, смог преодолеть все испытания и добраться до Кодекса… Что ему там открылось, никому из живущих, кроме, может быть, Чёрного Ястреба, неизвестно. Но это наделило его небывалой силой, которая очень скоро пригодилась.
Оказалось, что бродившие слухи о демонах не были так пусты, как мы думали. Пока Аватара с дружиной соратников крушил выползающих из пещер Пограничников чудищ на далёком полудне, только входя в свою силу, на Уэлк со стороны Нанта выступила невесть откуда взявшаяся орда кошмарных тварей. Британия никогда не воевала с Нантом, они вообще живут затворниками и стараются не участвовать в судьбах мира. Поэтому мы не были готовы к столь внезапному нападению с полуночи. Как оказалось позже, побережный Нант никак не был связан с этими жуткими отродьями и ему тоже от них прилично досталось.
Откуда они взялись – до сих пор неизвестно, возможно выползли из глубоких недр через какой-то разлом земли на Холодном Берегу, а того гляди и вовсе на морском дне. Но силы там собрались немалые. Орды свирепых человекоподобных жаб, названных позже слаадами. И это далеко не те жабы, которые нам известны как квакши, намного сильнее и умелее их в бою, стойкие к огненным чарам и к самым умелым иллюзиям. Гвоздилы, которых сегодня мы знаем, как довольно мирных обитателей Холодного Берега, тогда были смертоносной вражеской силой, незримо пробирающейся в ночи мимо всех дозорных и охранных заклятий и наносящей удар в самое сердце наших войск. Тифлинги, загадочные дивы, устраивавшие засады в самых неожиданных местах и успевавшие скрыться до того, как кто-то наводил порядок в порождённой их внезапной атакой сумятице. Но даже лучшие из них не могли сравниться с их предводителем, настоящим демоном, порождением глубинных недр, барлогом Гумталагом…
Лишь отчаянное сопротивление Нанта заставило тварей рассредоточиться и дало нам время призвать Аватару к защите Уэлка. К его прибытию замок был в глубокой осаде, даже мы, Великая Семёрка, сумевшая разогнать могущественные творения Высшего, ничего не могли поделать с демоном. Его силы были далеко за пределами нашего понимания и, возможно, даже ближе к Высшим.
В историю эти события не вошли, как война. Орда не стремилась к захвату Британии, по неизвестной нам причине демон жаждал уничтожить только Уэлк. Никто из его воинства даже не пытался атаковать уходящие на полдень караваны бегущих от злой участи торговцев, женщин и детей. Но никогда прежде мы не были так близки к поражению, как в ту пору…
Аватара подоспел как раз вовремя – слаады уже ломали ворота замка и малочисленные выжившие лучники скупо отстреливались со стен, не в силах остановить их нашествие. Его дружина с наскока врезалась в осаждающие орды, прорвалась к воротам и позволила нашим защитникам выйти навстречу врагу. С новыми силами мы мощно ударили по тварям, оттеснив их от замка и обратив в бегство. Воины сразу воспрянули духом, ведь Аватара, защитник всех страждущих мира, был среди них!
