скачать книгу бесплатно
– Почему в маму?
– Потому что папа до смерти боится уколов. – Он демонстративно передёрнул плечами и повернул рычажок обогрева салона в максимальное положение. Пока он поджидал девчонок, температура в машине заметно упала.
Они отъехали от поликлиники и привычным маршрутом направились к дому. На одном из перекрёстков выстроилась длинная вереница машин. Заметив пробку ещё издалека, Вадим не стал гадать, что там произошло. В любом случае затор на дороге отнимет у них уйму драгоценного времени. Он хорошо знал этот район. Если сейчас нырнуть в извилистые лабиринты дворов и немного покружить между домами, то потом легко можно выскочить на соседнюю улицу, ведущую на окраину города. Правда, путь в объезд получится чуть длиннее, и всё же это будет лучше, чем тупое торчание в пробке. Так он и поступил.
Они свернули в переулок и теперь мчались по тихим узким улочкам. Мелькали заборы, голые деревья, одноэтажные постройки поочерёдно сменялись старыми сталинскими домами. Окраина города всегда напоминала Вадиму уютные сельские просторы: тихо, малолюдно, за высокими заборами лают собаки, важно кричат петухи. Летом сходство с деревней было особенно заметно.
В салоне стало жарко. Он убавил печку и слегка притормозил – впереди дорога делала крутой изгиб.
– Вадь, остановись, пожалуйста, возле аптеки, – попросила Наташа. – Нужно лекарство купить.
Сразу за поворотом высилось жилое четырёхэтажное здание. Весь первый этаж занимал продуктовый магазин «Дикси», рядом с его вывеской над главным входом светился зелёный аптечный крест.
Вадим послушно съехал на обочину.
– Что купить-то надо? – повернулся он к жене.
– Возьми жаропонижающую суспензию. Врач сказала, что после прививки может подняться температура. – Наташа протянула ему рецепт. – Там всё написано. А ещё у твоей дочери заканчиваются памперсы. Кстати, дома нет хлеба и молока.
– Понятно. – Вадим собрался заглушить двигатель.
– Не надо, – попросила Наташа. – Салон быстро остынет, а мне что-то зябко.
– Ты не заболела?
– Нет. Не обращай внимания.
Вадим неохотно оставил ключ в замке зажигания и вылез из машины.
– Ладно, я скоро. А ты на всякий случай закройся изнутри.
Он хлопнул дверцей, застегнул молнию на куртке и направился через дорогу к магазину.
В этом супермаркете Вадим был всего один раз – пару лет назад, когда они с друзьями выезжали за город на шашлыки и забыли дома мешок с углём. Тогда пришлось срочно исправлять оплошность. С тех пор магазинчик сильно изменился: увеличилась торговая площадь, появились бутики с одеждой, косметикой и прочей ерундой. В соседнем отделе громко играла музыка. Кроме продавцов, народу в зале практически не было.
Вадим осмотрелся. Нужный ему аптечный киоск находился справа от входа. Он толкнул дверь – закрыто. Оказывается, аптека работала с десяти. Коротко вздохнув, посмотрел на часы: что ж, десять минут он готов подождать. Чтобы убить время, принялся бродить по магазину. Взял два пакета молока, хлеб, заглянул в сувенирную лавку и даже присмотрел в витрине симпатичную фарфоровую киску для Наташиной коллекции. Глиняные, стеклянные, керамические фигурки кошек занимали дома отдельную полку. Такого экземпляра у жены ещё не было. Решив сделать ей сюрприз, он купил статуэтку и сунул в карман.
Вскоре открылась аптека. Но провизорша не спешила подходить к окошку. Как назло, она долго рылась в ящиках стола, ощупывала карманы своего халата, два раза перетряхивала сумочку. Вадим начал терять терпение: жена с ребёнком заждались его в машине, а эта мамзель нисколько не торопится обслуживать покупателей! Он уже собирался выразить ей своё недовольство, но аптекарша неожиданно подошла к окошку:
– Простите, пожалуйста, – извинилась она. – Не могла найти ключ от кассы. Что вы хотели?
Раздражение сразу улеглось, Вадим с готовностью протянул рецепт. Получив по списку всё необходимое, он сунул под мышку упаковку с памперсами и направился к выходу. Теперь оставалось только отвезти девчонок домой, а потом с чистой совестью отправляться на работу. Он вышел на улицу, перекинул сумку с покупками в другую руку и по привычке полез в карман за ключами, совершенно забыв, что вся связка осталась торчать в замке зажигания.
То, что Вадим увидел в следующий момент, показалось ему невероятной, дикой галлюцинацией. Машина, которую он припарковал на обочине всего несколько минут назад, каким-то непостижимым образом была отброшена на тротуар, к забору. Сплющенный разбитый зад напоминал измятую шоколадную фольгу, под задними колёсами растекалась тёмная лужа. Носовая часть «Тойоты» крепко упиралась в могучий ствол тополя, изо всех щелей валил густой едкий дым. Кажется, горел моторный отсек.
От происходящего ужаса Вадим оцепенел – даже сердце перестало биться в груди. Там ведь полно горючего! Всего лишь одна искра – и…
Чёткое осознание неотвратимой беды повергло его в шок – из окружающего пространства, казалось, выкачали весь воздух, а вместе с ним исчезли звуки и голоса. Мир стал вязким, тягучим, ватным.
Из-под капота вырвался огонь. Как в замедленной съёмке, выплясывали на ветру языки пламени, а Вадим смотрел на них и не мог сдвинуться с места. Упрямые ноги будто вросли в землю и отказывались ему подчиняться.
– Люди в машине! – выдернул его из ступора чей-то истошный крик.
Вместе с чужим воплем вернулась и способность к действию. Вадим и сам уже видел, как от ударов изнутри осыпалась паутина заднего стекла. В рваном проёме величиной с ладонь мелькнул до боли знакомый розовый комбинезончик – потеряв надежду на спасение, Наташа пыталась сохранить жизнь ребёнку, выталкивая дочку наружу.
– Помогите! – донёсся из салона её тонкий отчаянный голос.
И в тот же момент под самым днищем «Тойоты» здорово полыхнуло. Пламя мгновенно перекинулось на багажное отделение, превратив автомобиль в огромный чудовищный факел.
Памперсы и пакет с продуктами полетели на землю. Вадим со всех ног кинулся к пылающей машине. Жар от огня был нестерпимым. Кто-то схватил его за плечи и потащил в сторону.
– Ты с ума сошёл, сейчас ведь рванёт!
Он оттолкнул от себя чужую руку:
– Да отцепись ты, там моя семья!
– Стой, идиот, остановись! – полетел ему вслед яростно-испуганный вопль. – Им всё равно уже не поможешь!
Но не успел Вадим сделать и пары шагов, как раздался мощный хлопок, швырнувший его на асфальт, точно котёнка. Где-то во дворах всполошились собаки, заорали автомобильные сигнализации. Вадим с трудом поднялся на ноги. Глядя на густые, сизые клубы дыма, он стоял как околдованный и не верил, что всё происходит на самом деле. Это сон, просто кошмарный сон, который скоро закончится, надо только сделать над собой усилие и открыть глаза. В огне ему мерещились розовый комбинезончик и протянутые навстречу руки жены.
Рядом прыгал и суетился полноватый встревоженный мужичок – должно быть, хозяин забора, на который с огромным удовольствием перекинулось пламя. Несколько мужчин с автомобильными огнетушителями пытались своими силами унять огонь. Где-то вдали уже завывали сирены.
В какой-то момент Вадим вдруг отчётливо осознал: это не сон. Его жена и дочка живьём догорают в проклятой машине! Ноги задрожали, подкосились. Он упал на колени и, уткнувшись лбом в холодный асфальт, глухо и протяжно застонал.
Подоспевшие пожарные быстро загасили пламя, оставив после себя огромные пенные лужи. Молоденький врач из бригады скорой помощи вколол Вадиму какое-то лекарство и предложил проехать в больницу. Да какая к чёрту больница!
Он молча, с напряжением следил, как прибывшие санитары извлекают из мокрого, покрытого хлопьями салона обгорелые останки жены и дочки. Если бы не укол, который успел сделать доктор, Вадим прямо здесь бы рухнул на асфальт без чувств. Он неподвижно сидел на бордюрном камне, подтянув к себе колени, а всё его тело сотрясала мелкая противная дрожь.
Один из полицейских попробовал выяснить у него причину аварии, но Вадим только слабо мотнул головой. Не добившись ответа, патрульный принялся опрашивать очевидцев происшествия. Таких оказалось немного, но все они описывали событие непосредственно перед взрывом. Что произошло на месте трагедии до возгорания, точно не знал никто. Правда, одна женщина из дома над магазином утверждала, что слышала глухой удар, а её соседка с верхнего этажа видела, как за поворотом мелькнула огромная чёрная машина. Имела ли она отношение к аварии, неизвестно.
К полицейскому подошёл мужчина в красной спортивной куртке.
– Я с этим парнем почти в одно время из магазина вышел. – Он кивнул в сторону Вадима. – Жуткое зрелище было. Сначала под капотом очень сильно дымило, потом как полыхнёт снизу – будто спичку к газовой горелке поднесли. Я-то думал, в салоне никого нет. А там… Жаль… очень жаль несчастных.
– Кто водитель машины, не знаете? – спросил полицейский.
Мужчина пожал плечами:
– Нет, командир, не знаю. Но этот парень орал, что у него там семья. Думаю, он и есть водитель, только мне его поведение совсем не понравилось. Странный он.
– Почему?
– Потому что стоял и смотрел, как они задыхаются. А когда стало поздно, вдруг рванул в самое пекло. – Мужчина раздосадованно махнул рукой. – Эх, знал бы я раньше, что там люди!..
– Действительно странно, – согласился инспектор. – Ладно, разберёмся.
В кармане куртки бодро заиграл мобильный.
Вадим машинально полез за телефоном и почувствовал короткий болезненный укол – в мизинец беспощадно вонзилось что-то острое. Он медленно вытащил из кармана горсть фарфоровых осколков – всё, что осталось от раздавленной статуэтки. И это было всё, во что превратилась его теперешняя жизнь. Пальцы сами собой крепко сжались в кулак. Он смотрел на ползущую вниз по руке тонкую тёмно-вишнёвую дорожку, а где-то глубоко внутри о грудную клетку беззвучно бился неудержимо-отчаянный крик: «Нет, нет… Господи, нет!..»
* * *
День похорон выдался холодным и слякотным, с самого утра шёл мокрый снег. Первое дыхание зимы особенно заметно ощущалось на кладбище. Злой порывистый ветер носился над могилами, раскачивал деревья, теребил кусты. Он, как цепной пёс, хватал посетителей за полы пальто, срывал с голов платки и бесцеремонно подталкивал в спины бредущую по полю траурную процессию. Люди зябко пожимали плечами и старались поглубже укутаться в шарфы и поднятые воротники. Идти по раскисшей колее было довольно непросто – ноги расползались и вязли в глинистой почве. Грязь толстым слоем налипала на подошвы ботинок, делая их неподъёмными, а походку – пьяной и неуверенной.
Шагая следом за гробом, Вадим больше всего опасался, как бы кто из носильщиков не оступился на скользкой тропе. Быстро подскочить и помочь ребятам он едва ли сумеет – ведь тогда придётся оставить мать, которая от горя и переживаний буквально повисла у него на руке. Недолго она радовалась своему счастью.
Матушка всей душой полюбила молодую сноху, а появление внучки стало для неё самым важным и долгожданным событием. Все домашние разговоры сводились только к одному: как малышка спит, как кушает, хватает ли у мамы молока, не болит ли животик? Накупив шерстяных ниток, она с усердием принялась вязать какие-то кофточки, чепчики. Когда произошла страшная трагедия, мать до последнего не верила, что девочек больше нет. «Как же так! – подавленно твердила она. – Я ведь не успела закончить носочки для Ксюшеньки…»
Наверное, нужно иметь стальные нервы, чтобы в такой трудный момент довязывать для любимой внучки первые и последние в её жизни пинетки. Вот только надевать их было уже не на кого. При пожаре тела сильно обгорели, так что хоронить несчастных пришлось в закрытых гробах.
Низкое серое небо, кладбищенские кресты и последний траурный путь вместе с погибшей семьёй… Вадим на мгновение прикрыл веки. Его разум противился, не желая принимать страшный свершившийся факт. «Девчонки мои, милые, дорогие, родные… простите меня… простите, что не сберёг!..»
Ноги не держали его. От боли и отчаяния хотелось упасть на колени и, крепко обхватив голову руками, громко, во весь голос разрыдаться. Он сильно прикусил губу: терпи, держись, не время сейчас раскисать.
Чувствуя свою вину, он боялся смотреть назад – не хотел встречаться взглядом с обезумевшей от горя тёщей. С той самой минуты, когда она узнала о страшной беде, Вадим постоянно читал в её глазах немой укор.
Процессия приблизилась к свежевырытым могилам. Люди со скорбными лицами окружили покойниц. Наступил момент прощания. Кто-то произносил речь, многие просто плакали, вытирая платками глаза. С громкими рыданиями Елена Сергеевна бросилась на гроб дочери:
– Кровинушки сладкие… деточки… зачем же вы нас покинули?! Как жить-то теперь без вас, горемычные вы мои-и?
Сочувствуя материнскому горю, родственники отводили глаза.
Не пытаясь сдерживать слёзы, Вадим в последний раз провёл дрожащей рукой по холодной лилово-атласной крышке. Господи, неужели он больше никогда не увидит свою жену, не услышит довольного лепета дочери?! Вид её крошечного гробика, обитого розовым бархатом, вызывал невольное содрогание. Наверное, на всём белом свете не найдётся зрелища ужаснее, чем детский гроб, в котором покоится тело твоего родного ребёнка. Не дай бог никому испытать такое! Он вытер ладонью мокрые щёки. Как порой бывает жестока и несправедлива судьба, совершенно не считаясь с возрастом человека!
Кладбищенские работники не стали затягивать процедуру прощания. Старший дал отмашку – и двое его помощников принялись опускать усопших в могилу. Когда очередь дошла до Ксюши, Елена Сергеевна с отчаянным криком схватила с табурета её гробик и крепко прижала к груди:
– Внученька моя милая, не отдам тебя никому! Не пущу!
Женщина явно была не в себе.
Родственники обступили несчастную, принялись успокаивать. Кто-то уже торопливо тряс в пластиковый стаканчик сердечные капли. Могильщик мягко отобрал у Елены Сергеевны её страшную ношу и отправил останки девочки следом за матерью. Бледная как мел тёща стала медленно оседать на землю. Аркадий Иванович вовремя подхватил жену под руки:
– Леночка, милая, держись, ты ведь сильная. Держись, мой хороший.
Вадим вместе со всеми бросил в яму горсть земли, с горечью слушая, как мелкие камешки с глухим стуком ударяются о дерево. Затем дружно заработали лопаты. А вскоре на месте захоронения выросли два свежих холмика, щедро усыпанных цветами, венками и… детскими погремушками.
«Прах к праху, ибо всё тленно и тленным станет», – вертелась всю обратную дорогу в голове Вадима услышанная на кладбище фраза.
По какому-то странному стечению обстоятельств для поминок был выбран ресторан «Жемчужина». Тот самый, в котором чуть больше года назад гремела весёлая свадьба, торжественно звучали тосты, поздравления, и дружный хор голосов кричал: «Горько, горько!»
Кто бы мог подумать, что сегодня в этом зале соберутся всё те же знакомые лица, но только повод для встречи будет совершенно иным. Со слезами на глазах.
Народу за длинным столом собралось много. Некоторых Вадим даже не знал. У Наташи была большая родня. К тому же поминки – это не юбилей, куда необходим пригласительный билет. Почтить память умерших может любой, кто когда-либо их знал. Вот и бывший Наташин ухажёр Герман тоже был здесь.
Со стороны Вадима присутствовали только матушка да верный друг Сергей. Приятель выглядел совершенно подавленным. Он по-настоящему сожалел о том, что когда-то помог Вадиму с покупкой проклятого автомобиля. По его словам, именно машина притянула в дом страшную беду и погубила двух замечательных девчонок. Глупость, конечно, но ведь каждый имеет право на собственное мнение.
Люди тихо переговаривались между собой, подходили выразить соболезнования. Вадим молча кивал головой, чувствуя на душе пустоту и холод. Несладко приходилось и Наташиным родителям. Елена Сергеевна не переставала вытирать слёзы. Чуть забудется, затихнет, а через минуту глаза снова на мокром месте. Аркадий Иванович не отходил от жены ни на шаг. С застывшим лицом и отрешённым взглядом он напоминал привидение, его рука мягко поглаживала плечо супруги.
За столом было сказано много хороших, тёплых слов в адрес погибших. Родственники искренне сожалели об их преждевременном уходе. У многих просто в голове не укладывалось: как можно было так бессовестно оставить в беде мать с ребёнком и спокойно уехать с места происшествия? Досталось и ДПС-никам: третьи сутки пошли, а виновник аварии до сих пор не найден.
Люди налили, выпили и взялись за вилки, ведя между собой тихие разговоры.
Вадиму кусок не лез в горло. Глядя в пустую тарелку, он видел перед собой разбитую машину и грозное пламя, жадно пожирающее его семью.
Мать заботливо положила ему солянки с котлетой и каких-то салатов.
– Поешь, сынок, у тебя за эти дни ничего во рту не было. Нельзя так. Совсем без сил останешься.
Она ласково погладила его по волосам. Это движение не укрылось от Елены Сергеевны. Вадим поймал на себе её злой, испепеляющий взгляд и опустил голову. Тёща и раньше-то его недолюбливала, а после гибели девчонок и вовсе возненавидела. До дрожи. До зубовного скрежета. К тому же мать Вадима имела счастливую возможность приласкать своего сына. Елену Сергеевну лишили даже такой малости.
Из-за стола поднялся Пётр Иванович – Наташин дядя. Взволнованно поправляя на носу очки в массивной оправе, он предложил наполнить стопки. Его просьбу исполнили без промедления.
Пётр Иванович тяжело вздохнул:
– Дорогие мои, мне больно сегодня говорить о своей племяннице в прошедшем времени. Да и что тут скажешь. Ведь Наташенька выросла на моих глазах. Умница, каких поискать, красавица, а как хорошо готовила! Какие вкусные тортики пекла… Никто не ожидал, что полёт нашей ласточки прервётся так рано. Про Ксюшеньку вообще молчу… Этот розовый гробик я теперь до самого конца не забуду. – Он смахнул под очками набежавшую слезу. – Леночка, Аркаша, Вадим, в вашей жизни наступил очень сложный период. Терять детей – это ведь всегда страшно и противоестественно. Но знайте: мы вас не оставим одних наедине с бедой. Вы всегда можете положиться на нас в трудную минуту…
Он немного помолчал, с грустью глядя на две сиротливо стоящие рюмки в начале стола, накрытые чёрным кусочком хлеба. Одна с водкой, другая была наполнена молоком.
– Видно, не хватает Господу ангелочков на небесах – вот он и призвал к себе наших милых девочек, – продолжал Пётр Иванович. – А нам лишь в утешение остаётся надеяться, что им там сейчас хорошо. Пусть земля им будет пухом.
Едва он договорил и поднёс к губам стопку, как Елена Сергеевна резко вскочила со стула.
– Да лучше бы вместо них сдохло это чудовище! – громко воскликнула она, указывая рукой на Вадима.
Все с удивлением посмотрели в её сторону.
– Это он убил моих девочек! – Она не сводила с него безумного взгляда. – Их ещё можно было спасти, подбежать, выхватить из огня. А этот подлец даже пальцем не пошевелил, с места не сдвинулся – боялся подпалить свою шкуру!
Вадим оторопел. Похоже, у тёщи от непоправимого горя окончательно сдали нервы. Она не обращала внимания на гостей.
– Трус! Палач! Душегуб! – летели в его адрес гневные обвинения.
Каждое её слово вонзалось в сердце, словно остро заточенная стрела. Он чувствовал почти физическую боль.
– Будь ты проклят, убийца!
Теперь всё внимание присутствующих было обращено на него. За столом стало тихо. В этой гнетущей тишине Вадим с грохотом отодвинул стул и поднялся:
– Извините, – еле слышно выдавил он из себя и, слегка пошатываясь, направился к выходу.
Небольшое фойе ресторана оказалось пустынным – вокруг ни души. Вадим обессиленно прижался спиной к холодной стене и закрыл глаза. Ноги противно дрожали. Он медленно опустился на корточки и, крепко стиснув зубы, старался не разрыдаться во весь голос. Мужчины не плачут. Этот канон, как дамоклов меч, с детства висит над каждым мужиком: терпи, борись, умри, но обязательно будь стойким… Знать бы ещё, где взять силы, чтобы держать удар.
Он не слышал тихих шагов по мраморной плитке – просто кто-то мягко положил ему на плечо руку и присел рядом, по-стариковски хрустнув коленями.
Вадим открыл глаза. Это был Аркадий Иванович.
Ожидая от него продолжения обвинительных речей, он отвёл взгляд.
