Клеон, сын Трояна. Том I

Последним, о чём я подумал перед тем, как отключиться, стал Второй Шанс.

«Уж не знаю, получится ли добраться до Хроник, но я сделаю всё возможное.

Или умру, пытаясь» .

***

Алтарная зала храма лишилась красок и света сразу после того, как ярчайшая вспышка вырвала душу смертного, сдобрила ту порцией энергии и отправила в точку назначения, ориентируясь по выстроенным скандинавским богом якорям. И стоило лишь уняться буйству энергий, как Локи преобразился: взгляд его стал куда менее довольным, устремившись в сторону подозрительно движущейся тени, отбрасываемой одной из колонн.

– Это жалкая душонка оказалась столь крепкой волей, или ты решила не напрягаться, дочь?

– Первое, о-те-ц. – С яркой улыбкой, смотрящейся противоестественно на мертвенно бледном лице, произнесла выступившая из тьмы Хель. Чёрное с серебром платье струилось на ней, точно живое, притягивая взгляд, лаская изгибы фигуры и подчёркивая и без того божественную красоту. Но каждый, кто осмелился бы взглянуть богине в глаза, обрёк бы себя на вечные муки. Почему? Взгляни сам и расскажи, если сохранишь разум. – Сотня поколений не вымыла из него ту кровь. Она сильна в нём, как, впрочем, и его воля. Даже просто удержать душу здесь на протяжении ритуала оказалось… непросто, так скажем. Он инстинктивно и с огромной силой рвался туда, куда должно.

– Я заметил. – Хмуро отрезал бог лжи и обмана. – Его разум едва не рассыпался даже от малейшего воздействия. Я практически ни о чём не успел ему поведать, да и вложить в голову удалось немногое. Жаль. Перспективный мог получиться экземпляр.

– Не сбрасывай его со счетов слишком рано. – Хель провела ладонью по поверхности алтаря, на котором не осталось ни капли крови. – Такие просто не умирают, уж доверься моему опыту. Да и много ли ты знаешь самоучек, кто на обезмаженной Земле научился бы черпать вместо маны саму жизнь, да ещё и не свою?

– К слову, об этом… – Локи повернулся, вперив в дочь взгляд прищуренных глаз. – Ты не нашла её?

– Душа девочки давно прошла через очищение. – Хель покачала головой. – Можно собрать конструкт-подобие, подселив его в оболочку, но едва ли в этом есть смысл. Если он всё же выживет, то и сам поймёт: тело без души есть ничто иное, как нежить. И вряд ли этот смертный желал для сестры такой судьбы. Даже у их эгоизма есть свой предел. Но ты, отец, вдохнул в тело жизнь, а то что души на месте не оказалось…

Где-то далеко-далеко, в предместьях Лондона, вздрогнула и в последний раз вздохнула истощённая, пролежавшая в коме не один год девушка, вокруг которой суетились прибывшие засвидетельствовать «чудо» врачи.

Изумрудные нити собрали остатки её жизненных сил в единый ком, отправив тот вслед за покинувшей Землю душой родного брата.

– Тогда мы здесь закончили… до тех пор, пока о себе не даст знать новый носитель крови. – Локи взмахнул рукой, и пространство перед ним подёрнуло дымкой, в которую бог безо всякого страха и ступил. Хель, выждав несколько секунд, ухмыльнулась вслед своим мыслям… и послала куда-то в небо крошечную серую, с серебряными проблесками частичку, прошедшую сквозь потолки храма, пронзившую небосвод и скрывшуюся в космосе.

А в следующий миг в осквернённом храме Олимпийцев богини не оказалось, как не было и выщербин от пуль, гильз, тел, крови и трупа циклопа.

Входные врата вновь гостеприимно распахнулись: сюда всё равно не смогли бы зайти смертные без, по крайней мере, подходящего проводника. Храм простоял две тысячи лет до сего момента, ожидая достойного. Простоит столько же впредь. Ведь что такое время для богов?

Пшик и ничто, дуновение слабого ветерка против целой рощи могучих дубов…

***

– … может, притопим по-тихому? А ну как очнётся?

– Нет! Оставим у канавы, сам свалится и подохнет. Зато мы сможем честно сказать, что оставили его живым и здоровым, убивать не убивали и вообще не вредили… вроде ж тощий, скотина, а тяжёлый! – Незнакомые звуки складывались во вполне себе понятную речь, а тело начало покалывать во всех местах сразу. Меня словно через мясорубку пропустили, напоследок фурой протаранив. Ушиб всей бабки, не иначе. – Давай, кидай его сюда. Да чего ты с ним миндальничаешь?!

Я сначала приложился задницей обо что-то холодное и рельефное, а потом и затылком, сумев, впрочем, слегка смягчить удар мимолётным напряжением мышц. Мог бы, в теории, и глаза открыть, и пошевелиться, но кто бы меня ни тащил в канаву, вряд ли им нужен свидетель. Но Локи… скотина! Языку обучил, конечно, и даже какие-то основы местного социума пытаются в голове проклюнуться, но вот информация об самом этом теле всплывает через боль, и неведомо сколько займёт процесс!

Кто я? Как зовут? Какое положение занимаю в, напомню, жёстко сегрегированном обществе этих древних греков, если их вообще можно так называть? Ничего! Пусто! Что-то маячит на периферии сознания, но мне-то ответы нужны вот прямо сейчас, просто чтобы принять верное решение!

– Я бы его всё же прикончил. Так всяко надёжнее, и у господина вопросов не будет. Сколько он уже ждёт смерти дурачка? Того глядишь, прогневается!

– Три года ждал, подождёт ещё немного. Неприкаянные обычно долго не живут, а этот даже не очнулся, даром, что ему такую честь оказали. Помрёт скоро, уж поверь моему опыту! – Послышались хлопки, в которых я не иначе как за счёт опыта и чутья определил похлопывания по плечу. – Пойдём. Плохо будет, если нас тут кто увидит. И так задержались…

– Я и незаметно могу его…

– Пойдём! – Уже куда строже рыкнул второй, сопроводив слова звонким таким подзатыльником. Туда его, нахрен! А то придумал тоже, меня грохнуть сразу после прибытия на место!

Шаги, тщательно скрываемые шумом движимых ветром крон близких деревьев, спешно удалялись, пока окончательно не стихли. Я же полежал ещё пяток минут, окончательно приходя в себя, после чего открыл, наконец, глаза. Как и ожидалось: поздний вечер, луна, – откуда ты тут? – на небе, покачивающаяся на периферии зрения зелень деревьев, стены крошечных хибар, перемежённых растительностью да заборами… и канава, в которую, похоже, сливали отходы со всего села, или где я вообще оказался.

И лишь поднявшись на чуть подрагивающие, худые, но жилистые ноги я понял, что это далеко не село. Просто меня «выбросили» в не самом благополучном районе, из которого была видна, простите, задница храмового комплекса, возвышающегося над городом на манер крепости какой. Даже отсюда я мог узреть отвесные скалы-стены высотой метров в восемьдесят: уж не знаю, сколько сил ушло на то, чтобы обложить естественную породу горы гранитом, проложив поверх и проторив внутри неё ходы, тем самым украсив её, но смотрелось круто.

И как штурмовать место, на которое можно подняться сугубо по лестницам шириной в четыре метра и «длиной» в полторы тысячи ступеней – загадка.

Снизу, в общем-то, были видны только малые храмы отдельных божеств – традиционные такие, белокаменные, с разукрашенными колоннами и неразличимыми отсюда цветастыми барельефами, да ещё всякие постройки служебного назначения. В центре должны были находиться самые важные, монументальные и величественные здания, но лично я знать не знал, что включает в себя древнегреческий храмовой комплекс.

Эти-то воспоминания накатывали волнами в формате «что вижу – о том и вспоминаю», вызывая приступы мигрени и жутковатого ощущения дежавю.

Если же вернуться к моему местоположению, то окружали меня, напомню, канава с отходами, в которой обладатель звонкого голоска предлагал «притопить» мою тушку, недалеко ушедшие от хижин домики самых нищих горожан, довольно широкая дорога и какие-то лесопосадки. Людей не было: надвигалась ночь, а порядочные граждане, как известно, впотьмах не шляются. Особенно во времена, когда побудка – перед восходом солнца, а спать падали немногим позже наступления темноты.

Что же до меня… ну, я ощущал себя голым. Совсем. И покрывало, незатейливым образом местами сшитое, не особо-то внушало чувство одетости и защищённости. Трусов, опять же, не было и в помине: греки это дело не носили, насколько я помню. Но хотя бы на ногах присутствовали простые, крепенькие на вид сандалии, стягивающие стопу несколькими кожаными ремешками.

И на том, как говорится, спасибо.

– Ну, дорога приключений, куда ты меня приведёшь в этот раз?.. – Произнёс я, дивясь тому, как естественно и вместе с тем непривычно мой рот исторгал из себя совершенно чуждые звуки. Благо, звучало это более-менее естественно, но нужно было попрактиковаться.

Вздохнув, я смело зашагал туда, куда меня вело чутьё и ошмётки, предположу, памяти прежнего владельца этого тела, которые всплывали тем чаще, чем усерднее я пытался ухватиться за один из «всплывов». Образы, ощущения, ассоциации – всё это хороводом проносилось перед мысленным взором, иногда «взрываясь», когда наблюдаемые мной картины вокруг синхронизировались с воспоминаниями.

Я морщился, но процессу не противился, так как сейчас важнее всего было начать хоть как-то ориентироваться в окружающей действительности. Прежний владелец тела явно был мастак пошарахаться по городу, зная каждый его закоулок, а многих людей и вовсе помня в лицо, по имени и роду занятий. И сейчас мне это вполне неплохо помогало.

Редкое воспоминание не имело ниточки, тянущейся к образу моего жилища, которое находилось даже не в самой дыре. Так, на пограничье, и представляло оно, насколько я могу сейчас судить, глядя на домик своими глазами, строение с одной комнатой, верандой и огороженным стеной-забором внутренним двориком со своим колодцем. Стены из камня, крыша – глиняная черепица. Есть окна – тупо проёмы в стенах с хлипкими ставнями, кое-какие внешние украшения.

Не обошлось и без примечательного символа надо входом – обвитый двумя змеями жезл с крыльями в навершии. Сам Гермес покровительствовал семье владельца тела… моей семье.

По крайней мере, покровительствовал до тех пор, пока я не остался один.

Клеон, сын Трояна – последний член знатной семьи, жившей в Подолимпье, величайшем и единственном полисе, выросшем вокруг главного храма этого мира. Родившийся слабым, Клеон с возрастом не показывал должного ума, хворал и во всём заметно отставал от сверстников. К восьми годам он-я так связно и не заговорил, отчего отец ударился в попытки завести ещё одного наследника.

Как показало время, безуспешно: его подвело мужское здоровье, и вскоре об этом прознали недруги.

Семьи в полном понимании этого слова не стало, когда Клеону исполнилось четырнадцать. Враги интригами, не опасаясь уже суть прервавшегося рода, лишили Трояна, моего отца, власти, а затем и средств к существованию. Это же спровоцировало чисто силовой конфликт, в конце которого остался лишь я. Воевать тут умели и любили, а закон открыто стоял на стороне сильнейшего… и живого. Если некому было заявить о преступлении, то никто по этому поводу и не парился.

К счастью для меня, сирого и убогого пощадили: не было принято в Подолимпье убивать последнего сына. Мог ли дурачок пожаловаться, едва понимая, что вокруг происходит? Не-а. И теперь именно я в теле этого слабоумного. Вот такая петрушка, м-да…

Как хорошо для ублюдков получилось-то, что прежний владелец тела был скорбен умом и бессилен что-то изменить или хотя бы просто отомстить, правда?

Даже я, будучи вообще левым человеком, от всплывающих в режиме он-лайн воспоминаний Клеона разъярился не хуже быка, простоявшего в стойле всю зиму и увидевшего красную тряпку. Образы счастливой, в общем-то, жизни, сменялись чередой смертей родичей, насмешками, издевательствами и быстро наступившей нищетой. Из рабов тоже никого не осталось, а ведь тут даже самый пропащий ремесленник имел зачастую хотя бы одного.

Подросший Клеон, впрочем, сумел как-то приспособиться для выживания: невольно и по чистой случайности обратился к жрецам «своего» бога-покровителя, Гермеса, и мальчонке помогли. Поселили в старом «малом доме» его фамилии, подальше от врагов. Заделали посыльным, работающим за весьма скромную плату, которой хватало на кое-какую еду.

И на вещи бы хватило, но прежний Клеон был, всё же, больным человеком, которого некому было защитить. Как итог – обманывал его каждый второй, улыбаясь в лицо и пользуясь положением известного на весь город дурачка. Удавлю сук, как только возможность представится! Никому не пожелаю посмотреть такой вот «фильм» в голове, отдающийся картинкой, звуком, ощущениями, чужими-твоими эмоциями, фантомной болью от побоев…

Хуже было бы только не откажись эти греки от однополой «любви» в отношении юношей, но в этом плане время что-то, да исправило.

Но Локи… Что б тебя кони вечно драли, с твоим сыночкой восьминогим во главе! Ну удружил, скотина!..

Хлопнув кулаком по незапертой двери, я просочился во дворик, там же рухнув на траву. Всё равно тепло было, а запираться в четырёх стенах, которые могли спровоцировать новый ворох воспоминаний… нет, мне и того, что уже пришло и всё ещё подтягивалось само хватало с запасом.

Большим таким запасом, из-за которого в голове царил сумбур похлеще того, что бывает после жестокой и беспощадной попойки.

Клеон, сын Трояна, которому недавно исполнилось шестнадцать – это теперь я. И на сегодняшней церемонии представления богам ни один член пантеона не высказал во мне явной заинтересованности и желания признать «своим». Даже Гермес промолчал, хоть, подозреваю, с его попустительства меня и не отвергли единогласно, изгнав или казнив из жалости.

И, соответственно, сделали Неприкаянным.

Магические цепи, – отдельная история, – проявились, конечно, да и я теперь не тот послушный идиот, но ниже падать в иерархии местного социума было некуда.

Потому что боги признавали даже рабов, а непризнанных в безопасной черте города не держали, убивали или изгоняли. Неприкаянный – почти уникальный случай, встречался один раз на тысячу, если не реже. Почти что табличка «этого беднягу никто не защитит, дерзайте». Не свой, но и не чужой…

А я ещё удивлялся, какого хрена меня хотели в канаве утопить. Хер им теперь, а не моя смерть и уход ставших ничейными владений с молотка!

Но вот как всё обставить, не сильно потеряв в моменте и перспективе, нужно ещё придумать…

Удивительно, но у этого летающего континента действительно была то ли луна, то ли иллюзия её. И звёзды, сверкающая россыпь которых заставляла сердце биться быстрее, а мысли – течь мягко и гладко, словно по проторенной веками назад дороге. Я смотрел на них и понемногу успокаивался, оставляя сонм чужих проблем не в прошлом, конечно, но позади, на задворках сознания. Смещая их прочь из «оперативной зоны», которая мне была нужна для размышлений и систематизации всего того, что Локи нарыл в этой тушке, «стабилизировав» и кинув мне, точно кость бешеному псу.

И на том спасибо, конечно, но можно же было и по-нормальному сделать!

Хроники Акаши, они же Исток, он же Сердце Мира. Источник магии, бесценное сокровище… у Локи, конечно, охрененное чувство юмора – ставить такую задачу перед тем, кому достаётся вот такое вот тело. Я вот ни разу не удивлюсь, если сам Зевс своей божественной задницей на Истоке сидит, даже в сортир его с собой таская.

Но с другой стороны, а в какую ещё тушку можно впихнуть развитый разум? В ребёнка? Магия магией, но взрослый человек маленькие мозги растянет и порвёт, как мне кажется. Или просто кукухой поедет от бессилия. А у взрослых, даже у подростков, как правило уже есть обилие социальных связей: родственники, друзья, просто случайные знакомые. Даже в двадцать первом веке, где люди в принципе слабо контактируют друг с другом, эти самые знакомства нет-нет, да образовываются.

А если меня, например, посадить «наблюдать» за кем-то с самого детства, ютясь в его теле… да та же кукуха отлетит от безнадёги!

С этой точки зрения сирота без друзей и знакомых – идеальный кандидат.

Было б мне от этого ещё легче, конечно…

Пролежав на траве ещё с час примерно, я дождался, пока волна воспоминаний уляжется в голове и сортировать станет нечего. Ненадолго вакуум в черепушке меня даже напугал, но стоило лишь найти в себе силы встать и проследовать в полупустое жилище, как всё вернулось на круги своя: воспоминания нахлынули с новой силой, и едва смог от них отгородиться, чтобы не потерять связь с реальностью.

В жилой комнате присутствовала нехитрая мебель: писчий стол, стул, здоровенный плоский сундук с моим нехитрым скарбом, широкая деревянная конструкция, присыпанная сеном с очень условным покрывалом поверх него и набитой всё той же соломой подушкой – мешком по сути, с перетянутой бечёвкой горловиной. И всё.

Память подсказывала, что это даже для не-гражданина весьма скромно, но что я сейчас мог с этим поделать? Только спланировать пути исправления своего положения.

Да и лично мне спать приходилось в условиях куда хуже этих, так как пустыни и руины редко предоставляют чёрным археологам полноценное спальное место. Прорвёмся. А сейчас я «случайно» приложился головой об подушку и отключился. Магия, жрецы, работа, враги семьи, память – всё потом!

Впервые за долгие годы я спал, и мой ошалевший от нагрузки мозг не видел никаких снов. Даже самых коротких…

Глава 3

«Сильный делает то, что может, а слабый страдает, как должен»

(с) Фукидид, История Пелопонесской Войны

Койку я-прежний разместил с умом: первый же лучик поднявшегося над крышами соседних зданий солнца впёрся прямо в глаз, таки вынудив меня встать вопреки желанию отоспаться за все испытанные страдания. Подниматься совсем уж спозаранку, к счастью, было не надо – мало того, что рабочий график посыльного требовал работы с полудня и до темноты, так ещё и явка была необязательной. Просто если филонить, то можно в какой-то момент натолкнуться на зеркальный ответ: работы нет, иди, гуляй, мол.

А! Ещё после представления богам в этом мирке участникам, кроме изгоняемых и убиваемых, полагалось три дня на восстановление. Для меня это значит лишь, что недруги, вероятно, не будут в эту пору суетиться, или будут считать, что я гарантированно валяюсь дома.

И этот факт, как и срок, я потрачу с пользой, уж можете мне поверить!

Первым делом я, вскочив с койки и поморщившись из-за боли в отлёжанных рёбрах, принялся за разминку. Нужно было поближе познакомиться с возможностями своего тела, которое хоть и ощущалось худым, но оказалось весьма крепким: быстрые ноги, как говорится, и звиздюлей не боятся, и помогают споро разносить послания и посылки, чтобы делать больше работы за отрезок времени и побольше отдыхать.

Даже прежний Клеон это понимал, а уж для меня свободное время теперь было бесценным ресурсом, без которого, боюсь, не состоятся никакие планы.

Выносливый, юркий, подвижный – вот, что можно было сказать о текущем мне. Не было в конечностях особой силы, как в прежнем теле, но и совсем уж задохликом меня не назвать. При том получаса не хватило для того, чтобы заставить меня даже ощутимо вспотеть, а это – хороший знак. Выносливость преобладала надо всеми прочими параметрами, и с таким фундаментом можно было работать.

Изменить меню, более рационально расходуя средства, добавить тренировки – и к восемнадцати годам я буду достаточно мощным юношей, которого не сломит эфебия.

Что за эфебия? Военная подготовка длиной в три года, обязательная для каждого мужчины. И, можно сказать, социальный лифт для как раз тех, кого жизнь потрепала, ведь отслужив эти три года самые способные могут претендовать на место в войсках или страже, состоять в которых весьма почётно и денежно.

Для метеков, людей без гражданства, это ещё и способ это самое гражданство быстро заполучить. Всего десять лет безукоризненной службы, и ты уже полноценный член общества с правом голоса и статусом, который тут весил совсем немало. И это реально быстро, так как в ином случае какой-нибудь работяга мог в Подолимпье и все тридцать лет пахать, чтобы просто получить шанс на гражданство… не для себя, а для своих детей. Просто за верность, так сказать.

Жестоко? Ну так местное устройство мира тому способствует, но об этом когда-нибудь потом. Сейчас же вернёмся к нашим баранам, а именно – обоснованию необходимости прохождения эфебии с отличием.

Считаем. Первое – подготовка к эфебии позволит мне обоснованно для наблюдателей заняться усилением себя любимого. Приобретение боевых навыков, да и тот же сбор информации о местных порядках. Как-то же надо было двигаться в сторону Хроник? Ну, хотя бы лежать в их направлении головой, я не знаю…

Второе – статус хорошего и перспективного эфеба это какая-никакая, а защита. Я не самоуверенный кретин, и понимаю, что десяток знатных семей, жаждущих моей крови – это, мягко говоря, дохрена, в то время как я сейчас представляю из себя зрелище довольно жалкое. Даже вселение не особо-то что изменило в моменте: бойцом я не был, гением интриг или мастером торговли тоже. Мои навыки из двадцать первого века востребованы тут лишь частично, что, конечно, печально. Звеньев в магических цепях больше среднего, но при этом я неприкаянный. Где плюс, там и минус, так сказать.

Но не критично: всего можно достичь с нуля, пока ты ещё дышишь.

Так что в перспективе статус будущего воина может прикрыть мне тылы и уберечь хотя бы от самых наглых интриг, подстав или вообще попыток огреть дубинкой в сумерках. При этом я бесплатно получу возможность учиться у ветеранов, которые на какой-нибудь Земле полдесятка крепких мужиков в одиночку положить смогли бы, и это на одних лишь кулаках. Ну и, повторюсь, своего рода социальный лифт: из грязи в князи, пусть и ценой пота, крови, усилий и риска. Эфебов последнего года всё же выводят «в поле», да и сам процесс обучения отнюдь не полностью безопасен.

Да. сама задумка не без минусов, конечно, и до пресловутой эфебии ещё два года, но как иначе-то? Задумываться об этом нужно уже сейчас!

Мир богов предоставлял возможности для развития в теле магии, факт. И наличие магических цепей это доказывает. Вот только ключевое слово тут – развитие! Я не японец, и даже не школьник, чтобы на третий день начать щелчком пальцев щёлкать десятками матёрых рубак, которые воинскому искусству всю жизнь посвятили. Мне потребуется время, чтобы развить в себе заложенные природой таланты.

А если ещё и Великий План моего Сумрачного Гения, – прямой, как удар серпом по яйцам, – в ближайшее время не выгорит, то в ближайшие два года придётся вообще крутиться ужом безо всяких защитников и покровителей, особо не до тренировок будет. Худший из вариантов, но я его не отбрасываю.

Как говорится – надейся на лучшее, а готовься к худшему.

Благо, время пока ещё было, и сейчас, пока на огне очага разогревалось в горшке варево, идентифицированное мной как тушеные бобовые с кусочками рыбы, я вполне себе мог поразмышлять «о вечном», распихивая память и результаты её осмысления по полочкам.

Мой дар, которым я обладал в «прошлой жизни», тогда казался мне настоящим чудом: уникальным, позволяющим обоснованно считать себя особенным. Место его средоточия я именовал сердцем, – так как у сердца оно и находилось, – или ядром. Ну, сами понимаете, почему.

Сейчас же прежние знания отчасти потеряли актуальность: ядро оказалось не ядром, а звеном цепи, просто было оно у меня в одном экземпляре в силу отсутствия на Земле источника магии, Хроник Акаши. Справедливости ради, его там не должно было быть вообще, но имеем то, что имеем.

Теперь же звеньев в теле двадцать, плюс одно моё. И вроде бы круто, да только все «не мои» звенья выглядят и ощущаются так себе: тусклые, слабые, почти пустые. Привнесённое извне на их фоне сияет солнышком, припекая от избытка силы, постепенно тянущейся дальше по цепи.

Что это сулит? В моменте, пожалуй, что и ничего. Я понятия не имею, как творится местная магия или как эти цепи используют, да и выглядят все новые звенья так, словно попытка ими воспользоваться приведёт к чему-то очень нехорошему. Точных и обширных познаний по теме в голове моего предшественника, конечно же, не было, так как даже имеющееся он «запомнил» или в детстве, слушая рассказы взрослых, или от сверстников, которые нередко судачили о магии, эфебии, прекрасных девах и прочих беспокоящих юношей вопросах.

А потом всю эту кашу Локи восстановил, если верить его словам, конечно.

Отрывочные и неполные сведения у меня были, в общем.

Но в перспективе, если я разовью такую прорву цепей, творить можно будет всякое. Да, даже с моими скромными познаниями мага-самоучки. А если получится пройти эфебию и получить полноценное образование…

Красотища же! Надо только до этого момента дожить, на что и будут направлены мои следующие действия. Великий План, да-да. Ведь получить защиту от «государства» – это, конечно, здорово, но я намеревался попробовать все возможные варианты сохранить свой зад в целости и сохранности здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом.

И, желательно, не полагаясь на наш старинный авось.